Как могла она
Полюбить меня?
А песня, которую пела я прямо перед тем, как задушить Бориса – она была такая сильная!!!! Было даже слышно, как некоторые зрители, те, которые не знают историю Дженовии, ахнули, когда я запела: "Вот этой косой я тебя задушу и в аду гореть тебя отпущу". Честное слово.
Угасают краски дня
Что же завтра ждет меня?
Что готовит мне судьба?
Жду в постели я врага…
Хор:
Родина, Дженовия, мы всегда с тобой!
Родина, Дженовия, за будущее, в бой!
Надежда в груди не умирает пусть,
За смерть отца я отомстить клянусь.
Должна я петлю из косы сложить,
И тогда до утра злодею не дожить.
И когда я вместе с хором во второй раз запела припев, "Родина, Дженовия, мы всегда с тобой! Родина, Дженовия, за будущее, в бой!", я почти уверена, что бабушка, да-да, не кто-нибудь, а бабушка – шмыгнула носом!
Конечно, не исключено, что у нее просто небольшой насморк, но все равно.
Ой, сейчас будет финальная сцена! Вот оно. Пришло время большого поцелуя.
Я очень надеюсь, что Тина права, и я не нравлюсь Джею Пи в таком смысле. Потому что, что бы ни случилось, мое сердце принадлежит Майклу и всегда будет принадлежать.
Я не хочу сказать, что если я с кем-то целуюсь в пьесе, то есть в мюзикле, то это можно считать изменой Майклу. Потому что это совсем не так. То, что я и Джей Пи…
Между прочим, где Джей Пи? Нам полагается взяться за руки и вместе выбежать на сцену, изображая на лицах радость, а потом он должен меня поцеловать.
Но как я могу взять его за руку и выбежать вместе с ним на сцену, если он ИСЧЕЗ???
Бред какой-то. После последней сцены он был здесь. Куда он мог…
Ох, наконец-то он объявился!
Постойте, это не Джей Пи, это кто-то другой в его костюме. Это…
10 марта, среда, большой прием
О боже. Мне не верится, что хоть что-то из этого происходит на самом деле. Серьезно. Все это похоже на сон. Потому что когда я протянула руку, чтобы взять за руку Джея Пи и выбежать вместе с ним на сцену, то обнаружила, что держу за руку Майкла.
– Майкл? – воскликнула я, не удержавшись. Хотя нам не полагалось разговаривать за кулисами, потому что микрофоны, прикрепленные к костюмам, могли уловить наши слова, -
Что ты?..
Но Майкл приложил палец к своим губам, показал на мой микрофон и, схватив меня за руку, потащил на сцену. В точности так, как на всех репетициях делал Джей Пи.
Пока хор пел "Дженовия, Дженовия!" Майкл в костюме Джея Пи подхватил меня на руки, запрокинул меня назад и запечатлел на моих губах самый потрясающий поцелуй, какой вы только когда-нибудь видели в кино,
Никто даже не понял, что это не Джей Пи. Потом занавес закрылся, и зрители стали хлопать, вызывая нас. Мы все взялись за руки и вышли кланяться перед занавесом.
– Майкл! – снова закричала я. – Что ты здесь делаешь?
Теперь мы могли не волноваться, что микрофон разнесет наши слова по залу, потому что зрители так громко хлопали, что нас бы все равно никто не услышал.
– Что значит, что я здесь делаю? – спросил Майкл, усмехаясь, – Ты что, всерьез думала, что я буду стоять в сторонке и смотреть, как ты целуешься с другим парнем?
В этот самый момент мимо нас проходил Джей Пи.
– Привет, чувак, неплохо.
Джей Пи подставил ладонь, и Майкл по ней слегка хлопнул.
– Постойте, – сказала я. – Что здесь происходит?
Тут ко мне подошла Лилли и обняла меня за шею.
– Расслабься, ПД.
Она принялась рассказывать, как она и ее брат, которому помогал Джей Пи, разработали план, как Майклу в последнем акте поменяться местами с Джеем Пи, чтобы в финале меня целовал не Джей Пи, а Майкл.
И именно так они и сделали.
Однако я никогда не узнаю, как им удалось провернуть это дело за моей спиной. Честное слово.
– Майкл, значит ли это, что ты простил меня за тот случай с сексуальным танцем? – спросила я, когда с нас сняли микрофоны и парики и мы остались одни за кулисами, в то время как все остальные в это время принимали поздравления от родных или встречались со знаменитостями, с которыми всю жизнь мечтали познакомиться.
Но зачем мне какие-то знаменитости" если тот человек, которым я больше всего на свете восхищаюсь, стоит здесь, рядом со мной?
– Да, я прощаю тебя за тот случай с сексуальным танцем. – Майкл крепко обнял меня. – Если ты простишь меня за то, что ^ последнее время я был таким невнимательным бойфрендом.
– Это не твоя вина, я тебя понимаю, ты расстроился из-за родителей.
На что Майкл просто сказал:
– Спасибо.
И от этого я вдруг поняла, прямо там, не сходя с места, что взрослость в отношениях не имеет никакого отношения ни к пятью пива, ни к сексуальным танцам. Зрелость отношений проявляется в том, что человек может рассчитывать, что его не бросят из-за какого-то сексуального танца с другим на вечеринке, я в том, что человек не обижается, если ему не могут звонить так часто, как ему хочется, потому что другой человек ужасно занят промежуточными экзаменами и семейными проблемами.
– Майкл, мне правда очень жаль, – сказала я. – Надеюсь, у твоих родителей все наладится. А насчет э-э…моего поведения на твоей вечеринке, я имею в виду пиво, берет, сексуальный танец… Обещаю, такое больше не повторится.
– Знаешь, – признался Майкл, – твой танец мне в некотором роде понравился.
Я вытаращила глаза.
– Правда?
– Да. – Майкл наклонился, чтобы меня поцеловать. – Только пообещай, что в следующий раз ты будешь танцевать его только для меня.
И я пообещала.
Когда Майкл наконец поднял голову, чтобы глотнуть воздуха, его голос немного дрожал.
– Если честно, Миа, мне не нужна тусовщица. Мне нужна только ты.
Ой. Так вот что он хотел тогда сказать!
– Что ты думаешь о том, чтобы снять эти дурацкие костюмы, – сказал Майкл, – и присоединиться к гостям?
Я сказала, что думаю, что это отличная мысль.
10 марта, среда, все еще на приеме
Теперь они произносят речи. Я имею в виду, создатели архипелага Мир, Я не сразу вспомнила, что бабушка и затеяла все это мероприятие именно из-за островов. А вовсе не для того, чтобы собрать средства для бедных дженовийских фермеров. И даже не для того, чтобы поставить спектакль, Я хотела сказать мюзикл.
Все это мероприятие задумано для того, чтобы умаслить людей, которые стоят во главе и решают, кому какой остров достанется.
Я им не завидую – то есть тем, кто стоит во главе. Ну как можно решить, кто больше достоин острова Ирландия, Боно или Колин Фаррел? Как можно решить, кому должна достаться Англия – Элтону Джону или Дэвиду Бэкхему?
Наверное, в итоге все сводится к тому, кто предложит больше денег. Но все равно я рада, что не мне нужно принимать решение, если они, к примеру, откажутся повышать ставки.
Но я точно знаю, что один вопрос уже решен: кто получит Дженовию. Это стало совершенно ясно, когда огромный лысоватый дядька с сигарой притащил к нам с бабушкой красного и смущенного Джея Пи.
– Вот она! – воскликнул этот лысеющий великан. Я поняла, что это папа Джея Пи. – Маленькая леди, с которой мне до смерти хотелось познакомиться, принцесса Дженовии. Это ее надо благодарить за то, что мой мальчик наконец выбрался из своей раковины. Как поживаете, дорогуша?
Я подумала, что папа Джея Пи говорит о бабушке. Ведь это она взяла Джея Пи на роль в спектакле, наверное, это и означает, что она заставила его выбраться из раковины. Но к моему удивлению, мистер Рейнольдс-Эбернети Третий смотрел не на бабушку, а на меня. Бабушка, в свою очередь, смотрела так, как будто унюхала какой-то противный запах. Наверное, это был сигарный дым. Но вслух она сказала только:
– Джон Пол, это моя внучка, Ее Королевское Высочество, принцесса Амелия Миньонетта Гримальди Термополис Ренальдо. (Бабушка всегда меняет местами последние два имени. Они с мамой по этому пункту не ладят.)
– Как поживаете, сэр?
Я протянула правую руку… и она утонула в огромной мясистой лапе мистера Рейнольдса-Эбернети Третьего.
– Лучше некуда.
Он потряс мою руку вверх-вниз. Джей Пи стоял рядом с отцом, засунув руки в карманы, и вид у него был такой, будто он мечтает провалиться сквозь землю.
– Лучше некуда. Я счастлив познакомиться с девушкой… о, простите, с принцессой, которая первая в этой понтовой школе, куда вы, ребята, ходите, пригласила моего мальчика сесть за ланчем рядом с ней,
Я перевела взгляд с Джея Пи на его отца и обратно. Мне как-то не верилось в это. Я имею в виду то, что никто в СШАЭ никогда не приглашал Джея Пи за свой столик.
С другой стороны, он сам говорил, что он не очень компанейский парень. И он всегда выглядел так странно, когда выбирал из чили кукурузу. А если не знать историю, которая стоит за этой его манерой, можно принять его за какого-то чудака.
– И смотрите, как это на него подействовало! – продолжал мистер Рейнольдс-Эбернети Третий. – Всего один ланч, и парень уже играет главную роль в школьном в мюзикле! У него даже друзья появились! Друзья из университета! Джей Пи, как, ты сказал, зовут того парня?
Того, с которым ты всю прошлую ночь болтал по телефону? Майкл?
Джей Пи уставился в пол. Я понимала, каково ему сейчас.
– Да, – сказал он, – Майкл,
– Точно, Майкл, – продолжал мистер Рейнольдс-Эбернети Третий, – И принцесса. – Он потрепал меня по подбородку, – Парень сидел за ланчем один с того дня, как стал ходить в эту снобистскую школу. Я уж собирался перевести его в другую, если бы и дальше так пошло, А теперь он сидит за одним столом с принцессой! Черт, это потрясающе! Кларисса, у вас прекрасная внучка!
– Благодарю вас, Джон Пол, – любезно ответила бабушка. – Должна вам сказать, ваш сын – очень милый молодой человек. Я уверена, он далеко пойдет.
– Чертовски верно, – сказал мистер Рейнольдс-Эбернети, Теперь он потрепал по подбородку Джея Пи,
– Сидеть за ланчем с принцессой. Ну, так я просто хотел вас поблагодарить. Ах да, и еще я хотел сказать, что больше не торгуюсь за этот остров… как бишь его… ах, да, Дженовия! "Мы всегда с тобой!" Кстати, мне понравились эти строчки. В общем, Кларисса, учитывая, что ваша внучка оказала мне и моему парню большую услугу, остров в вашем распоряжении.
Бабушка так вытаращила глаза, что они чуть не вылезли из орбит. У Роммеля глаза тоже чуть не вылезли – потому что она его слишком сильно сжала.
– Джон Пол, вы уверены? – спросила бабушка.
– На сто процентов, – сказал мистер Рейнольдс-Эбернети. – Я вообще зря стал торговаться за этот остров. Мне никогда не была нужна Дженовия, только для того, чтобы это понять, мне нужно было посмотреть этот спектакль. Мне нужно другое государство, то, где проходят гонки…
– Монако, – подсказала бабушка, холодно. У нее сделалось такое выражение лица, как будто она унюхала нечто еще более неприятное, чем сигарный дым. Впрочем, у нее ВСЕГДА бывает такое выражение лица, когда ей напоминают о ближайшем соседе Дженовии.
– Да, точно, оно самое, – с благодарным видом подтвердил папа Джея Пи. – Надо запомнить. Хочу купить его для мамы Джея Пи. В подарок, знаете ли, по случаю нашей годовщины. Ей очень нравится кинозвезда, которая была тамошней принцессой, как, бишь, ее зовут?..
– Грейс Келли, – сказала бабушка еще холоднее.
– Точно, она самая! – Мистер Рейнольдс-Эбернети Третий схватил сына под локоть, – Пошли, сынок. Сделаем ставку, пока кто-нибудь из этих… э-э людей, – он в открытую уставился на Шер, которая была не слишком одета, но все равно была человеком и все такое, – его не перехватил.
Как только они отошли настолько, что не могли нас услышать, я повернулась к бабушке.
– Ладно уж, признавайся, ты поставила этот спектакль вовсе не для того, чтобы развлекать людей, которые придут жертвовать деньги на нужды фермеров Дженовии, а для того чтобы подольститься к папе Джея Пи и убедить его отказаться торговаться за искусственный остров Дженовия, правда ведь?
– Возможно, первоначально так оно и было, – сказала бабушка. – Но позже, признаюсь тебе, я вошла во вкус этого дела. Знаешь, Амелия, если тебя один раз поразил вирус театра, он остается у тебя б крови навсегда. Я никогда не смогу окончательно повернуться спиной к драматическому искусству. Особенно теперь, когда мое шоу… – она покосилась в сторону репортеров и театральных критиков, которые ждали, когда она сделает заявление для прессы, – имело такой успех.
– Неважно, – сказала я, – Просто ответь мне на один вопрос. Почему для тебя было так важно, чтобы Джей Пи и я в финале поцеловались? И для разнообразия скажи мне правду. Не надо вешать мне лапшу на уши насчет того, что публика ожидает в финале мюзикла поцелуя и все такое.
Бабушка перехватила Роммеля по-другому, чтобы было удобнее посмотреться в зеркальце инкрустированной бриллиантами пудреницы, которую она достала из сумочки.
– Ради бога, Амелия. – Перед тем как идти давать интервью, она убедилась, что ее макияж в идеальном состоянии. – Тебе почти шестнадцать лет, а ты за всю жизнь целовалась только с одним мальчиком.
Я хмыкнула.
– Вообще-то с двумя. Помнишь Джоша…
– Пфф! – фыркнула бабушка, со щелчком захлопывая пудреницу, – В любом случае ты слишком молода для серьезных отношений с мальчиком. Принцессе нужно поцеловать многих лягушек, прежде чем она сможет с уверенностью сказать, что нашла своего принца.
– И ты надеялась, что Джон Пол Рейнольдс-Эбернети Четвертый окажется моим принцем? – сказала я. – Потому что, в отличие от Майкла, он из богатой семьи… и к тому же торгуется против тебя на аукционе за искусственный остров Дженовия.
– Признаюсь, такая мысль меня посещала, – ответила бабушка уклончиво. – Но чем ты недовольна? Вот твои деньги.
И она вот так, запросто, протянула мне чек ровно на пять тысяч семьсот двадцать восемь долларов.
– Это деньги, которые тебе нужны, чтобы решить твою финансовую проблему, – продолжала бабушка. – Это всего лишь небольшой процент того, что мы уже собрали сегодня вечером. Фермеры Дженовии и не почувствуют, что им чего-то не хватает.
У меня закружилась голова.
– Бабушка, ты серьезно?
И мне больше не нужно бояться, что Амбер Чизман превратит мой нос в лепешку? Это было как мечта, ставшая явью.
– Как видишь, Амелия, – самодовольно сказала она. – Ты помогла мне, я помогла тебе. Так принято у Ренальдо,
Она меня рассмешила.
– Но я помогла тебе получить остров. – Меня захлестнуло ощущение триумфа, да-да, триумфа. – Я пригласила Джея Пи сесть за наш столик в кафетерии, и из-за этого его папа отказался торговаться за Дженовию. Мне не пришлось опускаться до преднамеренной лжи или шантажа. Или кого-то душить, как, похоже, принято у Ренальдо. Знаешь, бабушка, есть и другой подход. Возможно, тебе будет интересно узнать. Это называется быть доброй к людям,
Бабушка заморгала глазами.
– Интересно, где была бы Розагунда, если бы она была добра к лорду Албуану? В этой жизни, Амелия, доброта тебе ничего не даст.
– Наоборот, – возразила я. – Доброта помогла тебе получить искусственный остров Дженовия, а мне – деньги, которые мне нужны…
"И вернуть парня", – добавила я мысленно. Но бабушка только закатила глаза и спросила:
– Как моя прическа, и порядке? Я сейчас предстану перед фотографами.
– Ты выглядишь великолепно, – сказала я.
Потому что разве плохо лишний раз проявить доброту?
Как только бабушку поглотила толпа представителей прессы, которые ее дожидались, тут же появился Джей Пи. Он предложил мне стакан газированного сидра, который я с благодарностью приняла и тут же сделала большой глоток. От пения у меня всегда пересыхает в горле.
– Ну вот, – сказал Джей Пи, – это был мой папа.
– Мне показалось, что он тебя очень любит, – дипломатично сказала я. Потому что было бы не очень вежливо сказать: "Господи, ты был нрав, что его стеснялся!" – Несмотря на эту историю с кукурузой.
– Да, – сказал Джей Пи. – Наверное, Неважно. Злишься на меня?
– Злиться на тебя? – воскликнула я, – Почему ты все время спрашиваешь, злюсь ли я на тебя? По-моему, ты самый классный парень из всех, кого я знаю!
– За исключением Майкла, – напомнил Джей Пи, бросая взгляд в ту сторону, где Майкл говорил по душам с Бобом Диланом, Недалеко от них стояли Лана Уайнбергер и Триша Хейс, на которых Колин Фаррел не обращал внимания, и они поэтому дулись,
– Ну да, конечно, – сказала я. – Серьезно, ты настоящий друг, спасибо… зато, что ты сделал для меня… и для Майкла. Не знаю, как мне тебя отблагодарить.
Джей Пи улыбнулся.
– Уверен, я что-нибудь придумаю.
– Только у меня есть к тебе один вопрос, – сказала я наконец, набравшись храбрости спросить о том, что не давало мне покоя уже довольно давно. – Если ты так ненавидишь кукурузу, зачем ты вообще заказываешь чили? Я имею в виду, в нашей кафешке.
Джей Пи заморгал.
– Ну, потому что я ненавижу кукурузу. Но обожаю чили.
– Ладно, до завтра, – сказала я и помахала ему рукой. Хотя, признаться, я ничего не поняла.
Но, знаете, я прихожу к выводу, что я вообще понимаю лишь процентов пятнадцать из того, что мне говорят. Так, например, некоторое время назад возле икорного бара Амбер Чизман мне сказала:
– А знаешь, ты оказывается такая прикольная. После всего, что я про тебя читала, я думала, ты какая-нибудь старомодная зануда, а ты, оказывается, настоящая тусовщица!
Как видно, определение тусовщицы как-то меняется в зависимости от того, кто его употребляет.
А через секунду меня толкнула в бок Лилли. Если бы я не знала правду – я имею в виду ее родителей – я могла бы на нее накинуться: "Что ты делаешь, Лилли, почему ты толкаешься? Не толкайся".
Но поскольку я знала, что она наверняка в подавленном настроении, потому что к этому времени она уже должна была узнать правду о родителях, я только сказала:
– Привет.
– Привет.
Лилли посмотрела на Бориса, который пожимал руку Джошуа Беллу, да так сильно, что запросто мог ее сломать. За спиной Бориса стояли мужчина и женщина, которые могли быть только мистером и миссис Пелковски. Оба смущенно улыбались кумиру сына, а позади них стояли моя мама, мистер Джанини и родители Лилли, Они внимательно слушали что-то, что им рассказывал Леонард Нимой.
– Как дела?
– В порядке, – сказала я. – Ты пообщалась с Беназир?
– Она не пришла, – сказала Лилли. – Зато я мило побеседовала с Колином Фаррелом.
У меня брови на лоб полезли.
– Правда?
– Да. Он со мной согласился, что ИРА нужно разоружить, но у него довольно радикальные взгляды на то, как именно это нужно сделать. Ах да, у меня состоялся долгий разговор с Пэрис Хилтон.
– О чем же ты говорила с Пэрис Хилтон?
– В основном о миротворческом процессе на Ближнем Востоке. Хотя еще она сказала, что у меня классные туфли, – сообщила Лилли.