Он отметил, что у обеих женщин одинаково дрожит голос, когда они волнуются. Они были примерно одного роста, с темными волнистыми волосами, просто Люсиана стала носить короткие модельные стрижки. Леон поцеловал мачеху в обе щеки и произнес:
– Наверху, с папой. Но прежде чем они спустятся, я хочу тебя кое с кем познакомить.
– С кем-то особенным?
Леон знал, о чем она сейчас подумала. Отец был постоянно озабочен личной жизнью старшего сына и, несомненно, обсуждал список подходящих девушек из знатных семей с Люсианой.
– Да, она очень особенная. С ней надо говорить по-английски. Заходите, Белла, – позвал он, обернувшись.
Стоило Белле переступить порог гостиной, как лицо Люсианы выразило сперва недоверие, затем изумление. Она так побледнела, что Леон обхватил ее за плечи и помог сесть на ближайший стул.
– Твоя дочь прилетела из Нью-Йорка, чтобы разыскать тебя.
Последовала полная тишина, затем Люсиана воскликнула:
– Арабелла?!
Из глаз Беллы хлынули слезы. Румянец сбежал с ее щек. Испугавшись, что она упадет в обморок, Леон поспешил усадить ее рядом с матерью.
– Это мое полное имя? – спросила она потрясенно. – Арабелла?
– Да. Арабелла Донателло Слоун… Твой отец был англичанин. Арабеллой звали его бабушку. Она говорила, что это означает "прекрасная львица". А ты такая красавица… Не знаю, как ты меня нашла, но… ох, моя дорогая, моя малышка, я тосковала по тебе с того самого момента, как отдала тебя. И я молилась… Можно мне обнять тебя?
Словно молния вспыхнула внутри ее, оживив ее, озарив лицо. Белла, как и мать, вся сияла. Они не замечали никого, кроме друг друга.
При виде двух женщин, которые плакали, обнимались, задавали вопросы в один голос, у Леона перехватило дыхание. Объяснение значения имени Беллы напомнило ему вчерашний разговор о собственном имени, означавшем "лев". И Белла тоже вспомнила, потому что бросила на него быстрый взгляд. Странное совпадение…
– Я хочу рассказать тебе о твоем отце… У меня дома есть его фотографии.
Белла улыбнулась Леону.
– Арабелла – его бабушка – одна его воспитывала. Мы вместе выбирали имя для тебя. И "Арабелла" нам понравилась больше всех. Ты бы обязательно полюбила его, но его убили до того, как мы успели пожениться. Меня так это потрясло, что, когда ты родилась, я решила отдать тебя. Я не хотела, чтобы тебе тоже причинили вред.
Леон подошел к ним:
– Теперь мы знаем, что эти смерти не были убийством, и Роберт погиб из-за несчастного случая.
– Да, но я узнала об этом лишь несколько месяцев назад. Как подумаю обо всех этих годах, которые мы потеряли… – Люсиана начала всхлипывать.
Белла надолго приникла к ней:
– Что же случилось с отцом?
– Роберт стал переходить перекресток, и вдруг откуда ни возьмись вылетел тот автомобиль, на полной скорости, и сбил его… Водитель даже не притормозил, так и оставил Роберта лежать без сознания.
Белла громко застонала.
– От потрясения у меня начались преждевременные роды, меня отвезли в больницу. Ты родилась на месяц раньше, Арабелла. Ты еще лежала в интенсивной терапии, когда я хлопотала о его похоронах. Полиция так и не нашла сбившего его человека.
– Как это было страшно для… тебя… – Белла еще крепче обняла ее.
– Да, было страшно, тем более что я не могла рассказать отцу. Он ничего не знал о Роберте. Если бы я взяла тебя в Италию, он не позволил бы мне жить с тобой. Но самое главное, я боялась за твою жизнь. Когда я принесла тебя в приют, тебе еще требовался особый уход. Но отец настаивал, чтобы я немедленно возвращалась домой. У него было плохо с сердцем, и он намекал, что хочет познакомить меня с графом Малатестой, жена которого недавно умерла от рака. Мы поженились в день, когда мне исполнилось двадцать. То, что он не отказался от меня, после того как я открыла ему всю правду о себе, означало, что он хороший человек. Но тогда в Нью-Йорке я и подумать не могла, что снова выйду замуж. Мучительно было отдавать тебя, такую маленькую, сестрам. Я сказала, что тебя зовут Беллой. Чтобы никто не смог связать тебя со мной и Робертом. Еще я просила их обещать, чтобы твои приемные родители обязательно водили тебя в церковь.
– Надин всегда водила меня!
– Слава богу.
За все годы, что Леон знал Люсиану, она никогда не говорила так много. Сейчас он за один раз узнал о ней достаточно, чтобы перечеркнуть все те небылицы, о которых шептались слуги и прочие любители сплетен. Но эти пустые слухи тем не менее пагубно сказались на прежнем его к ней отношении.
Он вышел из комнаты и ненадолго задержался в холле, чтобы успокоиться. Потом через две ступеньки побежал наверх. Войдя в детскую, он увидел, как Саллисто помогает Кончитте строить башню из кубиков.
– Что же… можно и не спрашивать, как все прошло. У тебя все написано на лице.
Леон кивнул:
– Ты был прав. Эта встреча для них – дар небес. Спустись и посмотри сам.
Он поднял дочку, сжимавшую в руке кубик, и они направились к двери в сопровождении Руфо. Спустившись в гостиную, они увидели, что Люсиана и Белла сидят на диванчике, поглощенные беседой, которая перемежалась то слезами, то смехом.
– Простите нас за вторжение, но моя дочка непременно хочет к вам присоединиться.
– Кончитта! – Люсиана подбежала, чтобы взять ее у Леона.
Обе женщины принялись ворковать с ней, и девочка заулыбалась. Еще ни разу на нее не изливалось такого обилия нежности и любви.
Леон переглянулся с отцом. Оба мужчины были довольны.
– Ужин готов. Пойдемте все в столовую. Сегодня мы будем ужинать все вместе. – Слова Леона привели женщин в восторг.
Он принес стульчик Кончитты, и они попросили, чтобы ее посадили между ними за стол, освещенный свечами.
Леон, оглядевшись, осознал вдруг, что впервые после смерти матери почувствовал себя в кругу семьи. Он уже многие годы не видел отца таким веселым и беззаботным. А Люсиана изменилась настолько, что он с трудом узнавал ее. Ушло уныние, исчезло это постоянное выражение затаенной грусти в глазах.
И еще за его столом сидела та, которая всколыхнула в нем новые незнакомые чувства…
После смерти Бенедетты Кончитта была единственной его радостью. Потеряв жену, Леон не мог смотреть на других женщин. Он был уверен, что никогда уже не свяжет себя узами брака. Никто ему не был больше по-настоящему нужен, кроме дочери.
Кончитта стала спасением, утешением для Леона. Перенеся столько потерь, привыкнув к равнодушию брата, он жил ради дочери. Ее обожали все домочадцы, но он все равно бдительно стерег ее, боясь, что с ней может случиться плохое.
Он пребывал в угнетенном состоянии, и в его жизнь ворвалась Белла Петерсон. Леон сознавал, что его мир перевернут вверх ногами, а его обуревают непонятные чувства.
Не надо было целовать ее тогда!
Клара принесла кофе, и Леон попросил ее позвать Талию, чтобы она взяла и уложила девочку. Кончитта начала ерзать и капризничать.
– Если вы не против, можно я приготовлю ее ко сну? – вдруг спросила Белла.
– Уверен, что Кончитта будет счастлива. – Елядя, как дочка реагирует на Беллу, Леон понял, что она нуждается в матери.
– Спасибо! Мы можем пойти вместе, – предложила она Люсиане.
– Ее пижама лежит в верхнем ящике комода, – подсказал Леон.
– Твоя пижамка? Наверняка она тоже розовая, – сказала Белла малышке.
– Розовый Кончитте особенно идет, но и другие цвета ей тоже к лицу, – пояснила Люсиана, когда они вместе выходили из столовой, непринужденно разговаривая, словно мать и дочь, которые никогда не знали разлуки. – Она уже сейчас красавица…
Снова оставшись наедине, Саллисто и Леон посмотрели друг на друга.
– Судя по всему, Люсиана не захочет больше разлучаться с Беллой, теперь, когда они нашли друг друга. Ты говорил, она хотела лететь в Нью-Йорк в воскресенье? – спросил отец.
– Она так планировала, – пробормотал Леон, которому не хотелось заглядывать слишком далеко вперед.
– Пока она остается в Римини, ей лучше жить у нас. Мне очень хочется забрать их обеих домой. – Он немного помедлил. – Я еще не успел сказать Люсиане, что собираюсь удочерить Беллу, чтобы она стала законным членом нашей семьи.
Леон не удивился намерению отца, узнав теперь, как страдала Люсиана с тех пор, как отдала дочь в приют.
Одолеваемый тревожными мыслями, Леон поднялся из-за стола.
– Пойду посмотрю, как они справятся. Ты не говорил Данту про Беллу?
– Нет. Пиа очень переживает, что никак не может забеременеть. Он повез ее на несколько дней во Флоренцию, развеяться. Они вернутся только завтра днем. Это и к лучшему. Надо дать Люсиане и Белле еще немного времени, прежде чем мы сообщим им новость. А потом Данту и Пиа понадобится время, чтобы переварить новости.
Леон оставил отца в столовой и пошел на кухню, чтобы попросить Талию приготовить бутылочку с молоком для Кончитты.
В детской сияющая Люсиана держала девочку, которую успели переодеть в белую полосатую пижамку. Белла, стоя рядом, щекотала ей пальчики. Ребенок громко хохотал.
Люсиана увидела его первой.
– Ох, Леон, она самый прелестный ребенок на свете. – Ее глаза светились счастьем. Лицо Беллы подтверждало эти слова. – Как жалко, что ей надо спать.
– Уверен, что и она не хочет ложиться, но в самом деле пора. – Он подошел и взял на руки дочь, которая охотно прильнула к нему, этим согрев его сердце.
Талия уже спешила с бутылочкой в руке. Она села в кресло-качалку, и Леон передал ей Кончитту, которая сразу же закапризничала.
– Кончитта, слушайся Талию. – Он поцеловал ее в щечку и вместе с двумя женщинами вышел из детской.
Саллисто ждал их внизу лестницы. Он взял Беллу за руку:
– Твоя мама и я хотим, чтобы ты, пока еще остаешься в Римини, провела это время у нас в палаццо. Если хочешь, поедем с нами прямо сейчас.
Леон почувствовал, что Белла замялась, и обрадовался, хотя и не должен был.
– Белла уже устроилась здесь на сегодняшнюю ночь, папа. Сейчас поздно, она устала, будет лучше, если я привезу ее в палаццо завтра к завтраку. И мы все вместе обсудим планы на будущее, – произнес он.
Люсиана обняла дочь:
– Конечно, ты устала. Признаюсь, и я тоже. Но завтра мы весь день проведем вместе. Я не могу дождаться.
– Я тоже!
– Я люблю тебя, Арабелла.
– И я тебя люблю, – прошептала Белла.
Они обнялись и долго не размыкали объятий. Потом все вместе вышли в холл. Люсиана перевела взгляд на Леона:
– Пожалуйста, привези с собой Кончитту тоже. Мы не устаем на нее любоваться.
Леон кивнул, и отец с мачехой скрылись за дверью. Когда она закрылась, он повернулся к Белле:
– Я не слишком поспешно вмешался? Еще не поздно пойти с ними.
Она покачала головой:
– Я очень даже благодарна вам за то, что вы вмешались. Что бы вы ни говорили, но мое появление ставит маму и вашего отца в сложное положение. Пока я остаюсь здесь, у них есть возможность спокойно все обсудить. Она очень хорошо отнеслась ко мне, но…
– Она была абсолютно искренней, – поспешно произнес Леон. – Я знаю ее четырнадцать лет. Когда она вас увидела, так обрадовалась, что я едва узнал ее.
Белла прикусила губу, затем заметила:
– Но это не меняет того факта, что она отдала меня и никто об этом не знал. А теперь, когда я появилась, все узнают, что у нее до брака с вашим отцом был ребенок.
– Вы и правда думаете, что для них это имеет значение?
– Не знаю… Мама сказала, что хотела меня спасти. Но все причины уже в прошлом, я объявилась нежданно-негаданно, и ей придется столкнуться со сплетнями. Я не за себя волнуюсь, я меньше всего хочу принести несчастье в вашу семью.
– Белла, это очень благородно, но она же дала понять, что готова распахнуть вам объятия.
– Возможно. Но думаю, будет лучше, если завтра утром она приедет сюда, чтобы до моего возвращения в Нью-Йорк мы могли бы поговорить в узком кругу. Ее присутствие в вашем доме не привлечет внимания.
– Если бы я знала, что мой приезд в Италию осложнит ей жизнь…
Леон провел рукой по волосам:
– Пойдемте в патио и там поговорим.
Она молча последовала за Леоном в заднюю часть дома. Когда он открыл двери, ведущие в патио, повеял морской бриз, напоенный ароматом цветов из сада. Белла подошла к перилам:
– Это место просто божественное!
– Самое мое любимое.
– Я понимаю почему.
Леон встал рядом с ней, изучая ее изящный профиль, наполовину скрытый темными волосами.
– Забудьте обо всем хотя бы на минуту и ответьте мне на один вопрос.
Она посмотрела на него:
– Вы хотите спросить, что я сейчас испытываю?
У нее была обезоруживающая привычка читать его мысли.
– Вы можете выразить это словами?
– Нет, – быстро ответила она. – Люсиана изумительная. Я и надеяться не смела, что настолько. И ваш отец – удивительный человек. Все эти годы потребность разыскать ее была самым заветным моим желанием. Но пока мы сидели с ней на диванчике и она рассказывала мне свою жизнь, я вдруг поняла, какой вред ей причинила.
Леон заглянул ей в глаза, в которых блестели слезы.
– Не понимаю вас…
– Она не заслужила того, чтобы я вот так вторглась в ее жизнь и снова принесла с собой боль и горе, которое она преодолела с таким трудом. Нет! – Белла выставила вперед ладони, не давая ему возразить. – Монахиня предупреждала, что я очень рискую, пытаясь отыскать родную мать. Когда вы сказали, что я могу встретиться с ней у вас за ужином, я решила, что сама знаю, как будет лучше. И когда познакомилась с вашим отцом, то продолжала так считать. Но больше не считаю…
Леон быстро собрался с мыслями:
– Просто сейчас в вас заговорила та ваша сторона, которая привыкла ощущать себя нелюбимой. Вы боитесь, что, узнав вас ближе, она увидит ваши недостатки?
Белла с силой сжала перила:
– Я никто рядом с ней. Она утонченная, прелестная. Я не встречала никого добрее ее. Она никогда не скажет, что у нее на самом деле в мыслях. У нее и вашего отца устоявшаяся жизнь. В ней нет для меня места и быть не может.
– Белла, вы очень ошибаетесь.
– Это трудно объяснить, но я чувствую, что бесцеремонно посягнула на их жизнь…
– Посягнули? Если вы именно это чувствуете, то вините меня, ведь я этому содействовал.
Снова ее глаза увлажнились слезами.
– Я могла отказаться от вашего приглашения. Конечно, я вас не виню. Вы замечательный. Во всем. Но я в Римини чужая.
– А сейчас в вас заговорила та сторона, которая считает, что не заслуживает хорошего отношения и любви. Вам просто требуется время, Белла. Вы слишком привыкли, что в прежней жизни ваш приемный отец и брат вас подавляли, отвергали. Если вы после сегодняшней встречи сбежите, то снова поддадитесь прежним привычкам. Вам стоит все-таки считаться с чувствами вашей матери.
– Да я только о ней и думаю сейчас!
– Что, по-вашему, она почувствует, если ваш страх быть отвергнутой лишит ее возможности общаться с вами? Это как обоюдоострая бритва.
Белла покачала головой:
– Я не знаю, что мне делать!
– А как вы думаете, она знает?
Белла горестно вздохнула:
– Я не уверена… Если бы мама попросила меня, чтобы я сегодня пошла с ней…
Вот оно!
– А если она боялась давить на вас? Когда я упомянул про вашу усталость, Люсиана ухватилась за это, как за предлог. Понимаете?
– Я… может, и в самом деле не понимаю. Я уже успела так сильно ее полюбить, Леон! Но теперь мне страшнее, чем прежде. – Белла посмотрела на него, и он прочел в ее глазах смятение и отчаяние.
Леон сопереживал Белле, но не мог позволить себе снова обнять ее после обещания держаться на расстоянии.
Глава 5
Белла пыталась взять себя в руки. Еще недавно она гордилась тем, что сама управляет своей жизнью, так почему же сейчас так расклеилась?
Нельзя было целовать человека, который скорбит по умершей жене. Это унизительно. И безумно.
Белла улыбнулась, изображая спокойствие, которого вовсе не ощущала.
– Спасибо, что помогли мне справиться со страхом. Кончитте несказанно повезло иметь такого отца. Вы будете для нее настоящим оплотом силы и разума.
Я, кажется, справилась со своими нервами и теперь могу надеяться на сон. Спокойной ночи.
Не глядя на Леона, Белла направилась в гостевую спальню и закрыла за собой дверь.
Спокойная ночь? Смешно!
– Синьорина?
Белла вышла из ванной:
– Да, Симона?
– Синьор Малатеста спрашивает, готовы ли вы спуститься в холл. Он хочет отвезти вас в палаццо, как только вы соберетесь.
– Я спущусь сию минуту, спасибо.
Белла уже час как поднялась, потому что просто не могла больше лежать в постели. Она всю ночь не сомкнула глаз. Немного поэкспериментировав, она стянула волосы в узел на затылке, а в уши вдела любимые серьги с розовыми топазами. Люсиана была такой элегантной, что Белла хотела ради нее выглядеть как можно лучше.
Этим утром она надела костюм-тройку с короткими рукавами, бледно-розовый. Когда Белла надевала этот костюм на работу, он всегда вызывал восторг коллег.
Выйдя из дома, она увидела Леона, который пристегивал Кончитту к детскому креслицу, устроенному на заднем сиденье темно-синего седана. Леон был в светло-коричневом костюме, а Кончитта – в желтом с голубым летнем костюмчике. Она была хорошенькая, словно картинка.
– Доброе утро, солнышко!
Леон выпрямился, взглянул на Беллу.
– Доброе утро, Арабелла, – проговорил он, окидывая внимательным взглядом ее фигуру.
Под этим взглядом Белла почувствовала, как у нее подгибаются колени.
– Можно я сяду с ней? – Не дожидаясь ответа, она обошла машину и села на заднее сиденье.
Там уже устроился Руфо – на полу, под детским креслицем. Белла почесала ему за ушами, а он в ответ лизнул ей руку. Белла пристегнулась и повернулась к девочке:
– Как ты, милая? Какие у тебя красивые ракушки на шапочке.
Она потрогала их, и малышка, улыбнувшись, потянулась ручками к ее волосам. Леон все еще стоял, заглядывая в салон с другой стороны. В мире определенно не было другого такого потрясающего мужчины.
– Как я уже говорил вам, попробуйте, на свой страх и риск.
– После жемчуга что значат несколько выдернутых волос? – весело проговорила Белла.
– Она уже заприметила ваши серьги, – хмыкнул он. – Они, кстати, замечательно на вас смотрятся.
– Спасибо.
Леон сел за руль и повез их в город. Белла впервые после приезда смогла взглянуть на Римини глазами туриста. До сих пор она была настолько поглощена своими поисками, что практически ничего не замечала вокруг.
Они ехали по автостраде, и Леон исполнял роль гида. По одну сторону дороги тянулся ряд изумительно красивых отелей. По другую – сотни разноцветных зонтов, установленных рядами на полосе знаменитого пляжа длиной в двенадцать миль.
– Это настоящий рай для любителей солнца, Леон!
– Если только вас не смущают толпы отдыхающих, – усмехнулся он. Сам он мог не волноваться по этому поводу – его частный пляж был закрыт для посторонних и, несомненно, бдительно охранялся.
Спустя несколько минут они преодолели небольшой подъем и увидели потрясающей красоты старинное здание апельсиново-розового цвета.
– Ох, Леон!