Занимательные истории из жизни цыган, собранные и записанные в различных частях Венской Империи.
Любая сказка заканчивается со свадьбой, а любой сон - с пробуждением. Кроме страшных. Бывшей уличной танцовщице Лилиане Хорват предстоит столкнуться с этим обескураживающим фактом. Мёртвые не спешат оставить в покое живых. У императора-вампира Ловаша Батори по-прежнему полно врагов. В столице гастролирует очень подозрительный хор упырей. И всем им чего-нибудь надо от Лилианы.
А самой Лилиане нужна только правда.
Но как бы не захлебнуться, напившись её сполна.
Содержание:
Лилит Мазикина - Цыганские сказания 1
собранные и записанные в различных областях Венской Империи 1
Глава I. "Хоть в ад, лишь бы вместе". Цыганская народная поговорка 2
Глава II. "Сегодня счастья нет, завтра найдётся". Цыганская народная поговорка 5
Глава III. "Дешевле всего купить беду". Цыганская народная пословица 9
Глава IV. "Вина не пил, а усы намокли". Цыганская народная пословица 12
Глава V. "Гитара без струн: ни продать, ни поиграть". Цыганская народная поговорка 16
Глава VI. "Пока танцевали - каблуки переломали". Цыганская народная поговорка 19
Глава VII. "Бедняк дым нюхает на ужин". Цыганская народная пословица 21
Глава VIII. "Господь дал ума, дьявол - хитрости". Цыганская народная поговорка 24
Глава IX. "Сам не дожевал, другому отдал". Цыганская народная поговорка 26
Глава X. "Сегодня нет, завтра найдётся". Цыганская народная поговорка 29
Глава XI. "Птице - небо, коню - дорога, цыгану - счастье". Цыганская народная пословица 31
Глава XII. "Голод сильнее любого царя". Цыганская народная пословица 34
Глава XIII. "Хочешь удачи - обмани её". Цыганская народная пословица 36
Глава XIV. "Не всякое яблочко по зубам". Цыганская народная пословица 39
Глава XV. "Не верь ветру". Цыганская народная пословица 41
Глава XVI. "В шатре от грома не спрятаться". Цыганская народная поговорка 43
Вместо главы XVII 45
Глава XVII. "Узнай дорожку, тогда и я туда схожу". Цыганская народная поговорка 45
Глава XVIII. "Сахар сладкий, а сыт не будешь". Цыганская народная поговорка 48
Глава XIX. "Скупому для других и ягод в лесу жалко". Цыганская народная пословица 50
Глава XXI. "Царь Соломон сказал: много знать - можно с ума сойти". Цыганская народная пословица 52
Глава XXII. "Ветер любит волю, всего сильнее в поле". Цыганская народная пословица 55
Вместо эпилога 57
Лилит Мазикина
Цыганские сказания
собранные и записанные в различных областях Венской Империи
E baxt romani varekaj
phirel ando mal rat'uno
Не могу сказать, что не люблю лес. Вообще обычно люблю. Тем более такой вот тёплый, весенний. Я просто чувствую, как у меня лёгкие расправляются, а от запаха листвы и первых цветов кружится голова. Если бы не палатка… да, двухместная палатка. Кристо поставил её недалеко от ручья. А сам теперь плещется, абсолютно голый, чуть ниже по течению. Я отлично вижу его, хотя занята: варю на скорую руку "цыганский паприкаш" - блюдо, к настоящему паприкашу имеющее мало отношения. Он делается очень быстро, без мучной заправки, и исключительно из того, что наши предки могли быстро украсть и так же быстро, не оставив следов, слопать: сладкий и острый перец, помидоры, курица, чеснок. И сметана. Её не воровали, её выпрашивали. Я стараюсь полностью сосредоточиться на разделочной доске, пристроенной на пеньке неподалёку от костра. И всё равно отлично вижу юношеское, худощавое, цвета топлёного молока тело моего мужа, блестящее от холодной воды. Два светло-коричневых соска и тёмная впадина пупка - будто карикатура на лицо. Мокрый шнурок с крохотным крестиком прилип к груди. Я отлично понимаю, зачем эта двухместная палатка, и зачем мой муж моется в ручье. Того, что должно произойти сегодня ночью, я благополучно избегала почти полгода. Жила, как царевна-лягушка; только женой я была не по ночам, а днём. Накрывала на стол, закладывала в стиральную машинку мужские рубашки, вместе с мужем ездила в торговый центр за продуктами и обсуждала, какие купить полотенца или чашки, разрешала держать себя за руку. Ночью почти всегда было одно и то же: Кристо начинал меня целовать… и отодвигался. Иногда он шёл немного дальше, пытаясь меня гладить. Но, слава богу, всегда бросал. Иногда он совсем не пытался.
Удивительно, но это было так же обидно, как когда его рука оказывалась на моей груди.
Я знаю, что мой муж взял с собой красного вина. Хватит ли мне полбутылки, чтобы напиться до бесчувствия? Можно ли попросить себе всю бутылку?
Можно ли представить на месте Кристо другого мужчину? Кого-нибудь… с длинными тёмными волосами. И старше.
Не сорвётся ли его имя с губ?
Кристо прыгает на левой ноге, вытирая ступню правой полотенцем. К моему облегчению, он подходит к костру, натянув джинсы и обувшись в кеды.
- Вкусно пахнет.
- Почти готово.
- Я открою вино.
Как будто мы оба не догадываемся, зачем здесь двухместная палатка. Да ещё в глуши, куда редкий турист заглядывает (и уж точно не заглянет сегодня - лес оцеплен ребятами имперской службы безопасности). Я снимаю котелок с треноги и устанавливаю его в заранее вырытую ямку. Вот не знаю, что лучше - оттягивать неизбежное, медленно поедая паприкаш и запивая его вином (а потом ещё вымыв ложки, и сама как следует умывшись) или "отстреляться" и забыть о супружеском долге ещё на… чёрт его знает, насколько. Вряд ли Кристо будет ждать со следующим разом ещё полгода.
- Выпей немного сразу. А то ты какая-то бледная. Тебе нехорошо?
- Нет, э-э-э… нет. Всё в порядке.
Я глотаю единым махом полстакана вина. Довольно крепкое. Может быть, полбутылки хватит.
- Точно в порядке? Тебя не лихорадит?
Зимой я опять переболела воспалением лёгких. Как мне объяснил врач ИСБ, в позапрошлом году, ночуя по дворницким, я подхватила какую-то дрянь. Вот она и принималась время от времени меня пожирать. После курса антибиотиков пневмония не должна была повториться, но зато мне обещали временную склонность к бронхитам.
Кристо тянется ко мне; я закрываю глаза и чувствую кожей лба прикосновение влажных и прохладных от вина губ. Может, действительно притвориться больной? Насколько это оттянет неизбежное? На сутки? За эти сутки у меня все нервы лопнут, будто перетянутые струны.
Я чувствую, как пальцы Кристо - твёрдые, длинные - касаются моей шеи сзади. Его губы, быстро наливающиеся теплом, перемещаются: на мой висок, на щёку, на самый краешек моего рта. Я замираю. Не то, чтобы мне противно… мне обидно-обидно-обидно-обидно. И нет смысла спрашивать себя, что именно. Мне вся моя жизнь обидна.
Кристо немного отстраняется, но не снимает руки с моей шеи.
- Лиляна… Лиля? Посмотри на меня.
У него синие, яркие глаза и серьёзное лицо. Пухлые губы: он всегда держит их плотно сомкнутыми, наверное, чтобы выглядеть взрослее.
- Не всё порядке, - у него даже шёпот твёрдый. - Ни у тебя. Ни у меня. У нас с тобой не всё в порядке. И я не понимаю, что.
Я молчу, стараясь не отводить взгляда. Мне всегда было трудно смотреть Кристо в глаза. Они будто требуют немедленно предъявить ему совесть. А я не чувствую никакой совести. У меня её, наверное, вообще нет.
Его ресницы на мгновение опускаются. Но только на мгновение.
- Помнишь, мы с тобой танцевали в парке, ночью, в Вене? Ты меня к венгерке приревновала… и я рубашку выкинул, чтобы её духами не пахло. А ты пропала, и я тебя искал по всему парку, - его голос становится… нет, показалось, не жалобным - просто просящим.
- А помнишь, мы в лесу бегали… ты такая счастливая была. А потом в овраг упала, помнишь? Вся ободралась и подвернула ногу. Я тебя вытаскивал, а потом на руках нёс. А потом на спине. До самого города.
Его глаза что-то ищут во мне. На этот раз, кажется, не совесть. Но, может быть, что и того, другого, что они ищут, во мне тоже нет. Я сама не знаю.
- А в Литве… у кургана… помнишь, мы целовались? Ты ведь и сама меня тогда целовала… тебе нравилось. Ты меня так обнимала…
Нет. Это он меня так обнимал. Я помню.
Его пальцы соскальзывают с моей шеи. Он встаёт, нависая надо мной. Взгляд синих глаз - снова твёрдый. Такой же твёрдый, как подушечки его пальцев и складка губ. Он качает головой.
- Так нельзя, Лиляна. Так нельзя больше. Я не могу так. Мы оба так не можем.
Он делает паузу, словно ждёт ответа. Как будто я знаю, что ответить. Шее неудобно, и мой взгляд соскальзывает на его руки, лежащие на бёдрах. У него красивые руки. Пальцы не толстые и не тонкие, с чистыми ногтями, аккуратно, не длинно и не коротко, стрижеными. Только белёсый пух от локтя к запястью выглядит немного странно на смуглой коже.
- Сейчас, - говорит он, не дождавшись ответа, - мы будем играть в одну игру. Я начну считать, и ты побежишь. Когда я досчитаю до двадцати, я тоже побегу. За тобой. Если я тебя не поймаю, то ты можешь идти, куда хочешь, и делать, что хочешь… и с кем хочешь. Если поймаю - то я делаю, что хочу. Ты знаешь, что. И потом делаю это всегда, когда хочу. Ты меня понимаешь?
Я киваю, не поднимая взгляда, и он, глубоко вздохнув, начинает считать.
На цифре "семь" я бегу.
На цифре "двадцать" бежит он.
У него ноги длиннее, но я умею бегать очень-очень быстро. И я люблю бегать. Я чувствую, что отрываюсь. Я жмурюсь, и мягкие весенние ветки стегают меня по лицу. Кислорода так много, что я им не дышу - я напитываюсь им, как губка, и от этого голова становится лёгкой-лёгкой. Ноги несут моё тело сами по себе. Синие, зелёные, коричневые полосы мелькают мимо меня, сквозь меня. Коктейль из алкоголя, адреналина и эндорфинов бурлит в моих венах; я испускаю дикарский клич и смеюсь. Где-то за спиной раздаётся такой же клич. Я влетаю в ручей и тут же выскакиваю из него на другой берег. Юбка цепляется подолом за побеги, ломает их, рвётся. Я уже не помню, куда, зачем, почему бегу; я бегу, и это прекрасно. Я захлёбываюсь свободой и всё время слышу свой смех. Кажется, в какой-то момент я взлетаю. По крайней мере, я больше не чувствую земли под подошвами.
Потом Кристо ловит меня. Или я ловлю его. Не знаю; мы просто оказываемся сцепившимися на траве, я слышу его сильный, частый пульс - у меня такой же. Его отрывистый смех звучит в точности как и мой. Его дыхание пахнет вином. Кристо тянется ко мне - оказывается сверху - и всё становится так, как он хочет.
И как я хочу.
***
Говорят, что в Дрогобыче жила очень странная девочка: блаженная. Пока подружки бегали по улице и дёргали прохожих за рукава, она садилась на лавочку и смотрела вверх.
Танцевать она тоже не умела. Как ни выйдет в круг, один только срам: ноги заплетаются, руки не шевелятся. И смотрит вниз.
Уже в невестин возраст вошла, а на неё никто не глядит: блаженная же. Родители в отчаяние пришли.
Наконец, какой-то вдовец её засватал. Больше никто не хотел, отдали и за вдовца.
На свадьбе, когда простыню на подносе выносили, девочка побелела и умерла.
Глава I. "Хоть в ад, лишь бы вместе". Цыганская народная поговорка
Roma si pani so prastal,
sigo, žužo, zoralo.
- Перва ягодка в ротик с усмешкой, - сладко выпеваю я. - Вторая с тележкой. Третья с дуделкой. Четвёрта с гунделкой.
Строго говоря, в оригинальном народном варианте потешки тут совсем другое слово, образчик грубоватого деревенского юмора. Но маленький Шаньи этого не знает и потому не возмущается, а исправно смеётся тихим голоском, глотая земляничину за земляничиной. Хотя зубы у него уже есть, ягоды он всё равно давит языком о нёбо, и в углах яркого ротика розовеет сок. Я беру следующую земляничину:
- Пята ягодка вприскочку. Шестая пешочком. Седьмая на возке. Восьмая налегке.
Тельце у Шаньи крохотное, нежное, тёплое; когда я держу его вот так, на коленях, приобняв одной рукой, у меня как-то само собой принимается подрагивать сердце.
- Девята по лесенке. Десятая с песенкой!
Как всегда в конце потешки, Шаньи заливается звонко и радостно, всплескивая ладошками.
- Ещё! Ещё! - требует он.
- Перва ягодка в ротик с усмешкой, - выпеваю я "ещё", поднося к пунцовым губам землянику. Шаньи её сосредоточенно лопает во рту, а руку со следующей отводит:
- Тебе!
- Вторая с тележкой, - соглашаюсь я и съедаю ягоду. Но третья, "с дуделкой", всё-таки снова достаётся малышу. В его возрасте альтруизм - величина ещё непостоянная.
Миска тем временем пустеет медленно, но неуклонно, а тень от старой яблони, гротескно удлиняясь, уже ложится мне под ноги. Маленький Шаньи знает, что это значит: пора ложиться спать. Он косится на яблоневую тень с молчаливым осуждением, но молчит - надеется, что я её не замечу, и мы погуляем подольше. Однако ягоды кончаются, и я говорю:
- Ну, всё. Смотри: деревце нам в ножки поклонилось. Что это значит?
- Шпать поъа, - без особого энтузиазма откликается Шаньи.
- Да, спать пора. Шаньи умоется, помоется, ляжет в постельку, послушает сказку, закроет глазки. Шаньи сам пойдёт или его лучше отнести?
- Шаньи шам, - совсем по-взрослому вздыхая, решает мой мальчик. Я не удерживаюсь от того, чтобы чмокнуть его в головку, в облачко белых летучих волосиков.
Статью Шаньи удался не в отца: тоненький, худенький, почти прозрачный. Но при этом вовсе не болезненный, наоборот: не помню, чтобы он хоть раз простудился, хотя и по росе босиком бегал, и в каждую весеннюю лужу норовил залезть. На щёчках всегда - свежий румянец, чёрные глазки блестят как пуговки, пальчики розовые; картинка, а не мальчик. Такими и должны быть маленькие королевичи.
В постель я укладываю Шаньи голышком. Когда с ним нянчится Госька, она обязательно надевает на него длинную ночную рубашку, но малыш этого очень не любит, а я не вижу в ней смысла. Только зря сбивается и перекручивается, мешая спать.
- Шкашку, - требует уже сонливый голосок.
- А какую Шаньи хочет?
Этот вопрос каждый вечер требует тщательного обдумывания и нового решения, потому что сказка - дело очень серьёзное. Прозрачные бровки сдвигаются: без этого движения Шаньи не думается. Он длинно втягивает воздух носиком и решает:
- Пъо Маътинека.
- Ну, хорошо, я рассказываю про Марчинека, а Шаньи помогает.
- Шаньи помогает. Пъо Маътинека.
- Во горах…
- Долинка!
- В долинке…
- Деьевенька!
- В деревеньке…
- Плетень!
- За плетнём…
- Шадик!
- В садике…
- Яблуньки!
- За яблоньками…
- Хатка!
- А в хатке мал малец, велик удалец, а зовут его…
- Маътинек!
Запала Шаньи хватает примерно до середины сказки, дальше восклицания переходят в шёпот, а потом подсказки и вовсе стихают, и только полуоткрытые ещё веки показывают, что он меня слушает или, по крайней мере, не заснул, а дремлет.
Честно говоря, я совсем никак не ожидала, что поговорка "где двое, там и третий" воплотится в жизнь настолько быстро, тем более, что наш с императором ритуальный брак никогда не переходил в реальный. Шаньи свалился мне как снег на голову. Просто однажды утром, войдя в кабинет Ло?ваша, я обнаружила у него на коленях крошечного мальчика не старше двух лет от роду. Мальчонка сосредоточенно щипал усы его императорского величества, причём величество не только не возражало, но ещё и наклонило голову, чтобы малышу было сподручней.
- Доброе утро, - сказала я сразу обоим. Мне это показалось единственной бесспорно уместной фразой в тот момент.
- Это мой сын, - не поворачивая головы, сообщил Батори. Судя по улыбке и голосу, производимые с усами манипуляции приводили его в восторг.
В принципе, я была наслышана, что у Ловаша есть несколько незаконнорожденных отпрысков. Одна из незаконных дочерей была моей троюродной сестрой по матери, а сын другой внебрачной дочери был моим непосредственным начальником. Но увидеть ещё кого-то из них воочию даже не думала. Хотя, казалось бы, что тут могло быть невозможного?
- Как его зовут?
- Ша?ндор.
- Здравствуй, Шандор, - обратилась я к юному бастарду, стараясь говорить поприветливей.
- Он не понимает по-венгерски, - тут же огорошил меня вампир.
- А по-каковски тогда?
- Вообще-то по-русски, - Ловаш, наконец, выпрямился, мягко отводя ручку малыша Шандора. - Но мне желательно, чтобы он начал понимать по-галицийски.
Батори посмотрел мне в глаза. Я сообразила, что это намёк.
- Он ещё слишком маленький, чтобы давать ему уроки.
- Поэтому мы не будем давать ему уроков. Мы будем его воспитывать.
- М-м-м… мы?
- Именно так, госпожа личной императорской гвардии голова. Отныне воспитание этого ребёнка входит в ваши обязанности. Тебя и Маргаре?ты. Пойдём, я покажу его комнаты. И на Шандора он пока не отзывается, только на Шаньи.
- Шаня, - подтверждает малыш. Впрочем, это с таким же успехом может быть и "Ханя", и "Фаня", и "Саня".
Ловаш подхватывает его на руки и выходит из кабинета. Я иду следом, на два шага позади и чуть слева, поэтому отлично вижу крохотные белые ручки, обхватившие шею императора, и румяное личико маленького бастарда, покачивающееся над плечом Ловаша в такт шагам. Мальчик задумчиво рассматривает меня круглыми чёрными, как у отца, глазами.
Галерея освещена зелёным - из-за завесы плюща - светом; такое впечатление, что мы идём по дворцу эльфов, тайком унося маленького эльфийского принца в наше ужасное вампирское логово. Но в итоге мы выходим не к мрачному подкопу или тайному лазу, а в недавно перестроенную жилую часть дворца.