Все еще не отрывая от нее взгляд, я вытаскиваю телефон из верхней коробки, множеством которых завалена моя крошечная комната. - Ты хочешь поехать в Нью-Йорк?
Она выгибает брови. - Как друзья?
Я киваю, набирая номер отца. - Ну, если это именно то, чего ты хочешь, то да…как друзья.
- Это именно то, чего я хочу на данный момент, - отвечает она. - И да, я поеду с тобой, потому что я люблю тебя.
Элла
Меня осенило утром, после того как Миша напился, что у него могут быть проблемы. Он делает то, что и мой отец, использует алкоголь, чтобы справиться со своими проблемами. Даже если будет трудно противостоять ему в этом, я все равно должна это сделать.
Я вываливаю это своему терапевту, во время своего последнего визита до нашей с Мишей поездки в Нью-Йорк, но она не соглашается.
- Не думаю, что это хорошая идея на данный момент, Элла, - сказала она громко, перекрывая дождь, бьющий по окну. Тротуары снаружи затоплены, небо темно серое, и воет ветер. - Ты все еще разбираешься с собственными проблемами, и донесение вещей такого рода людям, может, принести ужасные эмоции.
- Миша не такой, - не соглашаюсь я, повышая свой голос из-за гула грома. - Он никогда намеренно не причинит мне боль.
- Противостояние проблем является трудностью для всех. - Она надевает свои очки и читает вчерашние записи. - Как у тебя обстоят дела в последнее время? Все было хорошо?
Я рассказываю правду, даже если первой моей реакцией было приукрасить все. - Я была в порядке до звонка Дина. Хотя, я уже смирилась с тем, что он звонит мне только для того, чтобы рассказать насколько хреновые вещи происходят.
- Так почему он тебе звонил? - интересуется она.
Огромная опухоль набухает в моей голове, когда я мягко говорю:
- Потому что сегодня день рождение моей мамы.
Она не смотрит на меня с симпатией, поэтому она мне и нравится. - Был ли он груб с тобой во время разговора?
Я дышу изо всех сил. - Немного. Думаю все это потому, что он все еще винит меня в смерти нашей мамы.
Ее карандаш балансирует над бумагой, готовый сделать запись. - Ты говорила с ним о том, что чувствуешь, когда он причиняет тебе боль?
Я качаю головой. - Нет, и я не хочу.
Ее рука быстро скользит по бумаге, когда она что-то записывает. - Что ты делала после того, как закончила разговаривать с Дином? Расстроилась?
- Я не расстроилась, - поправляю я ее. - Просто немного погрустила, вернулась в свою комнату и свернулась калачиком на кровати на некоторое время. Хотя позднее я сама и вытащила себя из этого состояния.
- Это хорошо. - Она снимает очки, и там где они прижимались к носу остаются красные линии. - Во сколько ты уезжаешь в Нью-Йорк?
Откинув голову назад, я смотрю на часы на стене над моей головой. - Вроде бы, через четыре или пять часов.
- Ты будешь в порядке? - спрашивает она. - Ведь ты будешь всю поездку наедине с Мишей.
- Я буду в порядке, - заверяю я ее. - Знаю, вы не хотите, чтобы я с ним встречалась (и я не хочу), но он все еще мой друг и нуждается во мне.
- Я никогда не говорила тебе, чтобы ты не встречалась с ним, Элла. - Дождь усиливается, скрывая окно водой, и она повышает голос. - Я лишь сказала тебе, что, пока ты не построишь свою устойчивую жизнь, ты должна облегчить все как можно сильнее, а отношения в целом никогда не бывают простыми.
Я накручиваю локон волос на палец. - Как я узнаю, что готова снова с ним встречаться?
Она ободряюще мне улыбается. - Только ты это знаешь, но могу я тебе посоветовать идти маленькими шажочками во всех твоих отношениях, ведь благодаря этому у твоих мыслей появится время, чтобы немного замедлиться, и ты сможешь увидеть, что реально, а что нет?
Мои мысли мчатся, когда я встаю на ноги и перекидываю сумку через плечо. - Думаю, мы увидимся, когда я вернусь.
Она провожает меня к двери. - Береги себя, Элла, и помни, если тебе что-то понадобится, звони.
Я машу на прощание и выхожу под дождь, направляясь в сторону квартиры. Мои сапоги хлюпают по лужам, и даже не смотря на то, что я пробежала весь путь, мои волосы и одежда все же промокают.
Итан и Миша сидят в гостиной на диване, когда я забегаю внутрь и хлопаю дверью, закрываясь от дождя. Их глаза направляются на меня и расширяются.
Миша осматривает мои джинсы и футболку, облепившие мое тело, капли воды стекают по моему лицу. - Разве у тебя не было куртки?
Я выжимаю волосы, разнося беспорядок по всей плитке. - Нет, я не думала, что будет дождь.
- Что? Темные облака не были предательским знаком? - спрашивает Итан насмешливо, и хватает полную руку чипсов из пачки на кофейном столике.
- Обычно здесь не идет дождь. - Я направляюсь в сторону своей комнаты, оставляя мокрый след на ковре. - У меня есть время, чтобы принять душ, прежде чем мы уедем?
- Да, все в порядке, - кричит Миша. - Только поторопись.
Я закрываю дверь спальни, выскальзываю из мокрой одежды, и иду в ванную, присоединенную к спальне, оставляя дверь приоткрытой. Теплая вода душа расслабляет мои жесткие мышцы, и я позволяю ей бегать по моему телу дольше, чем планировала.
- Элла, ты жива там? - Голос Миши перекрикивает звук бегущей воды.
Я стираю воды с глаз. - Ага, уже собираюсь выходить.
Я жду минуту, чтобы он ушел, затем выключаю воду и убираю штору в сторону, чтобы выйти, но он все еще стоит здесь, прислонившись к стойке.
- Черт, - я хватаю штору и прикрываю себя. - Я думала, что ты ушел.
Он скрещивает руки на груди, его дикие глаза впиваются в меня. - Я хотел убедиться, что ты выйдешь. Нам уже нужно идти.
Я тянусь за полотенцем на крючке и оборачиваюсь в него, прежде чем отпустить штору и выйти. Его взгляд следует все время за мной, пока я иду в комнату.
Я копаюсь в ящике комода, просматривая одежду, выбираю полосатую черно-серую футболку и джинсы. - Хорошо, дай мне минуту одеться, и я готова идти.
Он поднимает рисунок девушки с трещинами на лице и изучает его. - Когда ты это нарисовала?
Вздыхая, я натягиваю трусики, не снимая полотенце. - Прямо перед тем, как приехала навестить тебя в Лос-Анджелесе.
Он бросает его обратно на комод, и его пламенный взгляд переходит на меня. - Выглядит так, будто ты грустила, когда рисовала его.
Я надеваю штаны, споткнувшись, когда мои ноги застревают в середине штанины. - Я грустила из-за того, что не могу тебя увидеть.
Призрачная улыбка касается его губ, я смотрю на лифчик в своей руке, мучая мозг тем, как надеть его, не сверкая перед ним своими прелестями. - Попала в неприятности? - спрашивает он.
Я бесстрастно моргаю. - Не мог ли ты выйти на минуту?
Он преувеличенно кивает. - Я был бы очень не против.
Качая головой, я отворачиваюсь, позволяя полотенцу упасть на пол. Продевая руку через каждую бретельку, я надеваю лифчик и тянусь, чтобы застегнуть, но пальцы касаются моей спины.
- Знаю, я не должен говорить этого, с тех пор как мы решили быть друзьями, - дыхание Миши хриплое, когда он застегивает лифчик, - …. но ты возмутительно прекрасна.
Мои легкие сжимаются, когда я смотрю через плечо, и его сочные губы всего в нескольких дюймах. - Ты прав, - говорю я, задыхаясь, когда мое сердце барабанит в моей груди. - Ты действительно не должен говорить такие вещи.
Его взгляд, полный желания, переходит на мои губы, словно он вот-вот может поцеловать меня. Нуждающийся стон вибрирует на моих губах. Покусывая кольцо в своей губе, он пятится, его глаза не отрываются от меня, пока он не закрывает дверь и не исчезает в коридоре.
Выдохнув с дрожью, я быстро надеваю футболку и причесываюсь, желая, чтобы он поцеловал меня.
* * *
Итан высаживает нас в аэропорту, у нас едва хватает времени, чтобы зарегистрироваться и добраться до ворот, прежде чем начинается посадка на самолет. Все продолжают думать, что мы молодожены, и Мишу это забавляет; однако мне не комфортно. "Молодожены", в моем сознании, равняются "браку", а я пока к этому не готова.
Когда мы готовы подняться на борт, Миша говорит мне идти без него. Он должен что-то сделать, поэтому он встретит меня на борту. Собирая свои сумки, я встаю в очередь со своим посадочным талоном в руках, в то время как он прогуливается к магазину подарков с сумкой через плечо.
На борту, я нахожу наш ряд и кладу свою маленькую сумку под сидение, затем убираю большую сумку в отсек над головой. Я сажусь у окна и смотрю на голубое небо и крылья самолета, удивляясь, насколько плохо летать, когда ты никогда этого раньше не делал.
- Ты выглядишь нервной, - замечает Миша, когда достигает конца ряда.
- Я в порядке, - заверяю я его. - Просто потерялась в своих мыслях.
Он засовывают свою сумку в отсек над нашими головами, и его зеленая рубашка в клетку приподнимается ровно настолько, чтобы показать узкую полоску мускул его поджарого живота и гладкую фарфоровую кожу. Мои мысли заполняются картинками, как я провожу пальцами по его груди, животу, наслаждаясь его мягкой кожей.
- Наслаждаешься видом? - Он приподнимает бровь, поправляя рубашку под моим взглядом.
Пряча улыбку, я поворачиваюсь к окну. - Возможно.
Он садится посередине, и когда я снова смотрю на него, на его коленях стоит бумажный пакет.
Я указываю на него. - Что там? Что-то хорошее?
Он открывает пакет и двигает его ко мне. Внутри шоколадный кекс с красной и розовой посыпкой. Мое сердце мгновенно забилось от любви к нему.
- Знаю, он не такой, как был тогда…. - Он достает кекс из пакета и кладет его мне на ладонь. - … но думаю, он очень на него похож.
Слезы жгут мои глаза, когда я представляю образ моей матери в голове. Это был ее тридцать пятый день рождения, и мне было двенадцать. Когда я спросила ее, чего она хочет в подарок, она сказала, что хочет печь кексы весь день. Это был хороший момент в моей жизни, хотя большинство людей, вероятно, будут рассматривать это как странность. Но она была счастлива. Я была счастлива. Миша был счастлив. И счастье принесло редкое спокойствие в нашу жизнь.
- Ты помнишь, - слезы текут из моих глаз, стекая по щеке.
- Конечно, помню. - Он вытирает редкие слезы. - Как я могу не помнить день, когда должен был испечь десятки, а то и сотни кексов?
Сквозь слезы, мне удается улыбнуться воспоминанию. - Я не могла сказать ей "нет". Это был ее день рождения, и она казалась счастливой.
- И я был счастлив делать это, - отвечает он, стирая еще одну слезу пальцем. - Хотя в конечном итоге закончил тем, что излил душу унитазу, потому что съел слишком много масла.
- Это хорошее воспоминание о моей маме. - Я закрываю глаза, сдерживая слезы, и прерывисто вздыхаю. - Редкое, но хорошее.
Когда я снова открываю глаза, он пристально за мной наблюдает, будто боясь, что я могу сломаться. Я погружаю палец в глазурь и слизываю ее.
Он сдерживает улыбку. - И как?
Я слизываю глазурь с губ. - Очень, очень вкусно.
Женщина лет двадцати пяти или около того, с волнистыми светлыми волосами и острыми скулами, садится на кресло рядом с Мишей. Она похотливо осматривает его, убирая свою сумку под сидение, и выключает телефон.
Я наклоняюсь вперед, и Миша вздрагивает от неожиданности. - У тебя поклонница.
Он смотрит через плечо, и когда смотрит обратно на меня, его лицо освещается весельем. - Лишь еще одна из многих.
Я слизываю глазурь с кекса, смеясь, и он пристально смотрит на меня, прокручивая кольцо между зубов.
- Знаешь, что я люблю? - спрашивает он, и я ожидаю, что что-то грязное выльется сейчас из его рта. - Твои большие глаза. - Он прикасается пальцем к уголку моего глаза, деликатно его касаясь. - Они прекрасны.
Женщина закатывает глаза, застегивая ремень безопасности и хватая журнал из кармана сидения, расположенного перед ней.
- Знаешь, что я люблю? - спрашиваю я, и он качает головой. - Когда ты лежишь голый в моей постели.
На ее лице появляется отвращение, и она перелистывает страницы, лоб Миши хмурится.
Прикрывая рот рукой, я шепчу ему на ушко. - Она слушает наш разговор и бесится, поэтому я подумала, что могу немного поиздеваться над ней.
Коварная усмешка пересекает его лицо. - Знаешь, что я люблю? Твое голое тело под моим, оно такое горячее и потное…
Она раздраженно фыркает и поворачивается к нам спиной, лицом к проходу.
Усмехаясь, я кусаю кекс. - Это было весело.
- Это было весело, - соглашается он и выключает телефон.
Самолет начинает катиться назад, и это занимает целую вечность, но, наконец, мы взмываем в небо. Я дышу, сжимая пальцы на ногах, не уверенная, почему я завелась, хотя, кажется, что я возложила огромное доверие на пилота.
Пальцы Миши обхватывают мое запястье, и он целует мой скачущий пульс. - Расслабься, все в порядке.
Я прижимаюсь к нему и опускаю голову ему на плечо. Он вытаскивает свой "iPod" и вставляет один наушник себе в ухо. Убирая мои волосы в сторону, второй наушник вставляет в мое ухо.
Миша пролистывает свой плейлист, и секунду спустя звучит акустическая версия "Chalk Line" Strike Anywhere. Версия, которая гораздо мягче оригинала. Опираясь на меня, он подпевает песне, и звук его ангельского голоса убаюкивает меня.
ГЛАВА 12
(Перевод:Galia_Br ; редактура:Дарья Галкина )
Миша
Как только самолет приземлился, и мы зарегистрировались в абсурдно причудливом отеле, который заказал мой отец, мы решили пойти на экскурсию. Тротуары забиты, и дорога практически заторможена. На дворе полдень, но прохладно, а здания такие высокие, что вряд ли солнечный свет проникает ниже створок или тротуара. На Элле куртка с капюшоном и перчатки без пальцев, но она дрожит от холода и потягивает свой кофе.
- Ты замерзла, малышка? - спрашиваю я, снимая шапку с головы.
Она кивает, держа кофе близко к губам. - Думаю, я слишком привыкла к погоде Вегаса.
Я встаю позади нее и провожу несколько раз руками вверх и вниз по ее спине, создавая тепло от трения. - Представь, как будет плохо, когда мы вернемся домой на Рождество. В "Звездной роще" в два раза холоднее, чем здесь.
Она пьет кофе, когда я обнимаю ее руками, проводя нас через толпу. - Не думаю, что я поеду куда-то на Рождество.
Я встаю рядом с ней и ловлю ее взгляд. - Что значит, ты не поедешь? Ты не можешь остаться одна на три недели в кампусе.
- Я не хочу возвращаться в пустой дом, Миша, - говорит она. - И я не буду одна. Лила тоже не едет домой.
Мы останавливаемся у пешеходного перехода и ждем вместе с толпой, пока сменится сигнал светофора.
- Ты можешь остаться со мной, - предлагаю я. - Я даже отдам тебе свою кровать.
Она сердито смотрит на меня. - Также как ты заказал нам две кровати в отеле?
- Эй, номер заказал мой отец, - отвечаю я, когда она убирает волосы, попавшие в рот. - Это не моя вина.
- Неужели? - Она закатывает глаза. - Как удобно для тебя.
- Это будет удобно для меня. - Я ступаю по тонкому льду. - Ведь, если я чувствую себя горячим и заведенным, то могу просто заставить тебя закинуть на меня ноги, и ты позволишь мне снова почувствовать тебя. Ты же сама знаешь, что ты шаловливая, когда находишься в темной комнате.
Она взглянула на парня постарше, с тонкими волосами и в очках, который слушает наш разговор с широкой улыбкой на лице. - Этого не произойдет.
Я смотрю пугающим взглядом на извращенца, и он быстро отворачивается. - Это именно то, что произойдет, милая девочка, и ты это знаешь.
Она глотает кофе, чтобы скрыть подавленное выражение. - Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Переплетая свои пальцы с ее, мы идем через улицу вместе с толпой людей, и останавливаемся на другой стороне, чтобы осмотреться.
- Ты хочешь посетить какое-нибудь особенное место, пока мы здесь? - спрашиваю я. - Центральный парк? Мы могли бы покататься на коньках?
Ее голова откидывается назад, она прикрывает глаза и смотрит вверх на Эмпайр-Стейт-Билдинг[16], который тянется к небу. - Я хочу подняться туда.
Моя грудь сжимается от воспоминаний о том моменте, когда она была на мосту, которые сейчас проходят сквозь меня: как она стоит на перекладине над водой, готовая выбросить свою драгоценную жизнь.
- Ты уверена? - проверяю я, медленно выдохнув. - Потому что есть миллион вещей, которые мы можем сделать.
Улыбаясь, она дергает меня за руку. - Да, пошли.
Я выкидываю, как могу из головы воспоминания, и позволяю ей вести себя через улицу, потому что с ней я пойду куда угодно, даже если сам того не хочу.
Элла
Нам пришлось ждать в очереди, чтобы подняться на лифте, но он так быстро доставил нас наверх, что моя голова закружилась. Когда двери открываются, мы выходим наружу, и мой живот скручивает от нервов. Бросив пустой стаканчик из-под кофе в мусорную корзину, я направляюсь к смотровой площадке, которую блокируют решетки.
Миша тащится за мной даже несмотря на то, что он не хочет быть здесь. Это делает его беспокойным, поэтому я переплетаю наши пальцы, заглядывая через решетку на оживленный город, расположившийся внизу. Темнеет, красочные огни мерцают на много километров. И тогда это обрушивается на меня да так внезапно, что кажется, словно ветер нокаутирует меня. Возвращается та же самая беспомощность, что я почувствовала в самолете.
Миша чувствует мое беспокойство, и его руки обвивают мою талию. - Сделай медленный вдох и просто расслабься, наслаждайся пейзажем. - Он покрывает мою шею поцелуями, пока я не возвращаюсь назад.
- Красиво, - шепчу я. - Действительно потрясающе.
Он посасывает чувствительное местечко за ушком, прежде чем отодвинуться. - Так оно и есть.
Дрожа от холода и его прикосновений, я прислоняюсь к нему, и он опускает подбородок мне на макушку. - И это настоящее.
Не многие поймут, что это значит, но он понимает, и его руки сжимаются вокруг меня. Люди бродят вокруг нас, но я по-прежнему стою на месте, выясняя, какого это, иметь безмятежный момент, когда мысли не путаются в моей голове.
Где-то в очереди, я начинаю плакать, но делаю это бесшумно, надеясь, что он не заметит.
Его пальцы касаются моих щек и вытирают слезы. - Почему ты плачешь, милая девочка?
- Эм, просто так... Просто это так нормально, - признаюсь я, вытирая слезы с пальцев. - Извини. Не знаю, почему я веду себя как ребенок.
Он целует меня в голову и подводит ближе. - Ты не ведешь себя как ребенок. Ты ведешь себя естественно.
Чувствуя, как часть ответственности падает с моей груди, я заставляю его руки сжать меня сильнее, не желая когда-либо отпускать его.
* * *
Он прокатил меня на спине до отеля, потому что мои ноги болели от нашей прогулки. Я все время не могла перестать смеяться, потому что люди продолжают странно смотреть на нас, хотя некоторые из них попросту нам завидуют.
Когда мы входим в вестибюль отеля, посыльный, который носит забавную шляпу и застегнутую форму, подходит к нам с суровым взглядом на его строго лице. - Никакого веселья в вестибюле.
Ботинки Миши шаркают по белому мраморному полю. - Абсолютно. Мы оставим это для спальни, - отвечает он, заходя в лифт со мной на спине.