Я: Пытаюсь вломиться в свой дом.
Блейк: Звучит весело.
Я: Не очень.
Блейк: Просто шучу. Что ещё ты делаешь? Что-то веселое? Я думал о том, чтобы сбежать от отца на несколько дней раньше и собирался вернуться в кампус. Когда ты возвращаешься? Может мы могли бы встретиться и выпить кофе или что-то типа того.
- Кто это? - Лила заглядывает через мое плечо на экран и морщит нос. - Боже мой, он, правда, пишет тебе?
Я вздыхаю, блокируя телефон.
- Я сказала ему, что он может это делать.
Лила цыкает на меня со взмахом пальца.
- Эл, я предостерегаю тебя сейчас отказаться от предполагаемой дружбы с этим парнем. Это приведет тебя только к путанице.
- Это просто дружба, - я двигаюсь от окна к машине. - К тому же однажды ты это поддерживала, чтобы тебя подвезли.
- И я сожалею об этом, - она следует за мной, поскальзываясь на льду несколько раз. - Я видела его разговаривающим с тобой на заправке, и в его глазах было не что иное, как вожделение…и сейчас у него даже нет девушки, так что нет ничего, что останавливало бы его.
- Знаешь, я сожалею, что рассказала тебе об этом, - говорю я. - В любом случае это не имеет значения. Даже если я ему таки нравлюсь, я бы никогда не делала ничего с ним.
Она хватает меня за руку и заставляет смотреть на неё.
- Отступи от этого прямо сейчас. Блейк горяч и вы двое связаны всеми этими вещами искусства. Ты можешь думать, что ничего не может случиться, но иногда вещи просто случаются. Поверь мне.
- Ты проверяла на собственном опыте? - спрашиваю я, когда мой телефон оповещает меня о другом сообщении.
Блейк: Я не отпугнул тебя, правда?... смотри, я знаю, что у тебя есть парень, так что я не предлагаю встречаться. Просто пойдем на кофе, как два товарища художника, которые любят кофе.
- У меня куча опыта с подобной фигней, - продолжает Лила, отпуская мою руку. - У меня было много парней, которые случайно подворачивались в нужный момент, и я делала ошибку. И я знаю много девушек, которые тоже их делали. И тебе очень повезло, Элла. Правда, повезло. Пожалуйста, ради всех женщин, просто отступи от Блейка и сосредоточься на прекрасных отношениях, которые у тебя есть.
- После того, что случилось вчера, ты до сих пор считаешь их прекрасными? - спрашиваю я с сомнением.
- Вы двое сражающиеся делаете их только более прекрасными, - она вздыхает и её дыхание образует пар. - Я так же знаю, что прямо сейчас ты зла и последнее, что ты хочешь это писать какому-то парню, который влюблен в тебя.
- Я не зла на Мишу. Просто расстроена из-за… некоторых вещей.
- Какая разница.
Вздыхая, я пишу Блейку.
Я: Я собираюсь пробыть здесь до конца зимних каникул. Может, позвоню тебе, когда вернусь.
Он не ответил, а мы с Лилой забираемся в машину, которая обдает наши лица теплом. На самом деле, мне нет большой разницы, ответит ли мне Блейк. Он был хорошим другом, но на этом все. Мои мысли возвращаются к гораздо более серьезной проблеме: когда я встречу Мишу и скажу, что все кончено.
Миша
Что-то мокрое ударяет мне в лицо, и я подскакиваю с поднятым кулаком.
- Успокойся, черт возьми, - Итан стоит надо мной с чашкой в руке. - Это просто вода.
Я вытираю лицо рукавом рубашки.
- Что, черт возьми, ты делаешь?
Он ставит чашку на комод.
- Ну, ты спал почти четырнадцать часов так, что я решил проверить живой ли ты ещё.
Сжимаю свою пульсирующую голову, я проверяю время на часах, висящих на стене рядом с окном. Это ранее утро и за окном порхает снег.
- Что случилось? - я свешиваю ноги с края кровати, собираясь встать, но горький вкус в горле заставляет меня лечь обратно.
- Ну, ты выпил почти весь алкоголь в доме, - говорит Итан, скрещивая руки. - И потом ты разрушил отношения почти со всеми, кого знаешь, кроме меня, но это, потому что мне плевать.
Я провожу по волосам и переворачиваюсь.
- Что насчет Эллы?
- Это, наверное, хуже всего, - он возится с моим будильником на тумбочке, прокручивая ручку назад.
Я поворачиваюсь.
- Почему? Что я сказал?
Он делает воздушные кавычки и говорит:
- "Я устал от твоих чертовых игр разума и проблем".
Я провожу рукой по лицу, когда качаю головой.
- Черт возьми. О чем я думал… Черт бы меня побрал! - я ударяю спинку кровати и морщусь, когда хрустят костяшки.
Он пристраивает будильник рядом с лампой.
- Ты был пьян, из-за этого началась ссора. Элла не хочет, чтобы ты пил так много, и я должен согласиться с ней. Да, мы все пьем, но такое впечатление, что это как защитный механизм для тебя, в отличие от нас. На самом деле, ты делаешь это часто последнее время.
Я смотрю на него из-под руки.
- Чувак, какую хрень ты читал? Ты звучишь как психиатр.
Он разворачивается к двери с улыбкой.
- Как убрать пьяные ошибки твоего лучшего друга. А сейчас вытаскивай свою задницу с кровати, чтобы ты мог пойти уладить вещи с Эллой до того, как она опять сбежит.
Я сбрасываю с себя одеяло и качаюсь со стороны в сторону, когда встаю.
- Она убежала… Её нет?
-Успокойся, - Итан закатывает глаза. - После того как ты наорал на неё, она добежала до конца улицы, но вернулась. Она ночевала с Лилой прошлой ночью. Думаю, у неё нет ключа от своего дома, что странно.
- Это не странно, - я указываю ему выйти, когда достаю из комода чистые джинсы. - Её брат и отец мудаки.
Кивая, он выходит с комнаты и закрывает дверь. У меня болит живот, а голова готова взорваться, но большая часть боли ощущается в сердце. Я был единственным в жизни Эллы, кто никогда не делал ничего, чтобы намерено обидеть её, но теперь я не был тем человеком.
* * *
- Она не берет трубку, - бормочу я, пересекая гостиную.
Дорожка старая, коричневая и с дырками, а стены этого противного оттенка зеленого, что напоминает рвоту.
- Что если она сбежала снова?
- Чувак, успокойся, - Итан открывает пачку сыра и садится обратно на кожаный диван, у которого нет подлокотника. - Я писал Лиле, и она говорит, что они просто вышли перекусить.
Потирая лоб, я шлепаюсь в кресло и сбиваю пустую бутылку газировки, чтобы поставить ноги на столик.
- Господи, почему в наших отношениях постоянно эти перепады?
Итан отрывает полоску сыра и закатывает глаза.
- Потому что у вас обоих проблемы, к тому же вы не хотите говорить о них друг с другом, чтобы уберечь один другого от боли.
Я краду горсть конфет с тарелки, которую мама выставила на кофейный столик.
- И опять, что ты читал? Потому что ты сегодня, правда, в ударе.
Он срывает обертку и бросает её на стол.
- Просто я рядом с вами целую вечность и у меня есть глаза. Плюс, моя мама ведет себя подобным образом с моим отцом. Она позволяет ему выходить сухим из воды лишь потому, что боится противостояния.
- Это то, что мы делаем? - я обдумываю это.
Его глаза расширяются в насмешке.
- Гм, да. Это то, что вы делаете с детства, - он поднимается, стряхивая крошки с джинсов. - Может если бы вы были абсолютно честны друг с другом хоть раз – вы были бы в порядке. Мне нужно идти. Моя мама хочет, чтобы я купил чертову ветчину на обед, - доставая ключи из кармана, он уходит к задней двери. - Ради Бога, это канун рождества. Я не знаю, как она думает, я собираюсь найти её.
- Ты мудрый мужчина, Итан, - выкрикиваю я, зная, что сейчас вызову немного раздражения у него и у себя, но слова должны быть сказаны. - Спасибо, что разъяснил все мне.
- Не считай меня странным, потому что я сказал, что думаю, - он выходит наружу, и дверь закрывается.
Я беспокойно переключаю каналы, пока не открывается задняя дверь. Моя мама и Томас заходят внутрь.
- Привет, парень, как дела? - он кивает мне головой, пока садится на диван. На нем свободные штаны, коричневые рабочие сапоги и белая футболка с пятном. - Ты смотришь игру?
Я бросаю пульт на стол.
- Я выгляжу как кто-то, кто смотрел бы игру?
Он смотрит на татуировку на моей руке, пирсинг в губе и мою черную футболку и джинсы.
- Ммм… я не знаю.
Заставляя себя не закатывать глаза, я встаю с дивана и встречаюсь с мамой на кухне.
- Хорошо, я не понимаю этого.
Она выгружает продукты с пакета в холодильник и бросает на меня взгляд через дверь холодильника.
- Что ты не понимаешь?
Я указываю большим пальцем над своим плечом на гостиную, где Томас переключает каналы.
- Он похож на идиота.
- Он действительно хороший, Миша, - она шарит в пакете и достает от туда несколько банок тыквы. - И он делает меня счастливой.
Я оглядываю её белую рубашку на пуговицах, завязанную на талии в узел и джинсы со стразами.
- Он вынуждает тебя странно одеваться.
- Ну, я одеваюсь моложе, - она поднимает подбородок с уверенностью. - Я потеряла большую часть своей молодости и, если я хочу сейчас развлекаться, то я могу это делать.
- Потому что у тебя был я? - я краду у неё пачку чипсов. - Или из-за папы?
Она качает головой, пока я открываю пачку.
- Нет, ты был лучшим, что случалось со мной. Я потеряла молодость из-за своего выбора, но сейчас я бы хотела получить немного молодости обратно и чуть-чуть развлечься.
Я бросаю взгляд на Томаса, который смеется над чем-то по телевизору.
- С ним?
Она закрывает шкафчик.
- С ним.
Я хватаю горсть чипсов, мусоря на полу.
- Хорошо, если это то, чего ты хочешь сейчас, тогда я отступаю, - я хрущу костяшками пальцев. - Но если он обидит тебя, я дам ему по морде.
Она ерошит мои волосы, будто я все ещё ребенок, потом достает из холодильника две бутылки пива и идет в гостиную.
- И если ты хочешь помириться с Эллой, ты должен знать, что я только что видела, как она забиралась в свой дом через окно.
Я собираю чипсы, которые уронил на пол.
- Как ты узнала, что мы поссорились?
Она смеется.
- Милый, когда вы двое соритесь, весь мир знает.
- Я не имею понятия, что она имеет в виду, но я надеваю куртку и выхожу наружу в леденящий холод.
Снег падает с неба и укрывает землю, когда я подхожу к металлическому забору. Металл замораживает мои ладони, когда я перепрыгиваю через него и стучу в заднюю дверь.
После двух стуков Лила открыла. Она была в розовых сапогах с мехом поверху, пальто, шляпе и шарфе.
- Да?
- Холодно? - шучу я, пытаясь поднять настроение, но она только хмурится. - Прости, не лучшее время для шуток, да?
Она складывает руки, её синие глаза очень недоброжелательны.
- Ты знаешь, как долго я подстрекала её довериться тебе – говорила, как сильно ты любишь её и никогда не обидишь? Ты разрушил ее, и я выгляжу, как лгунья.
- Я собираюсь исправить это, - настаиваю я, подступая к порогу, надеясь, что она отступит и впустит меня.
Она остается на месте, блокируя проход.
- Перед тем как я впущу тебя, ты должен пообещать, что больше не будешь пить, когда ты расстроен и больше не будешь причинять ей боль. Клянусь Богом, если ты продолжить делать ей больно, я вырву серьгу из твоей губы.
Я кладу руку на рот, чтобы защитить свои губы.
- Я обещаю, больше никогда.
Она отступает, чтобы впустить меня и закрывает за нами дверь.
- Она наверху в своей комнате.
Я направляюсь к лестнице.
- Знаешь, Лила, а ты твердый орешек. Не многие люди насмелятся угрожать кольцу в губе.
- Ну, я не большинство, - выкрикивает она. - Элла моя лучшая подруга и ей нужна защита. Обычно это делаешь ты, но в этот раз она нуждается в ней из-за тебя.
Я оставляю её в кухне и поднимаюсь по лестнице. В доме холодно, и звук музыки плывет по воздуху: "One Thing" в исполнении "Finger Eleven". Дверь в ванную, где умерла её мама, широко открыта, и там что-то цветное по всему кафелю.
- Элла, - говорю я, идя к двери. - Ты здесь?
Она выходит из своей комнаты с полной рукой маркеров и её глаза расширяются, когда она видит меня.
- Как ты попал внутрь?
- Лила впустила меня, -объясняю я, мое дыхание замерзает передо мной. - Ты не включила отопление?
Она качает головой и проходит мимо меня по направлению к ванной. Она одета в кожаную куртку и перчатки без пальцев. Когда она достигает ванной, она приседает и рисует что-то на полу.
Я осторожно приближаюсь, зная, что это должно быть чем-то важным.
- Милая девочка, что ты делаешь?
Она рисует черную линию вдоль плитки.
- Я делаю святилище… И не называй меня милой девочкой, пожалуйста.
Я приседаю позади неё и задерживаю дыхание, когда кладу руки ей на плечи. Она не сбрасывает их, но напрягается под моим прикосновением.
- Ты не представляешь, как сильно я сожалею.
Она рисует круг вокруг женщины с крыльями и кексом в руке.
- Тебе незачем сожалеть. Никто не злится на тебя.
Моя бровь заламывается в недоумении.
- Тогда что не так?
Она закрашивает глаз ангела и потом закрашивает огонек на свечке в кексе.
- Что я была права – насчет всего.
Я сдвигаю её волосы на одну сторону, когда она пишет: " Я люблю тебя"под ногами ангела.
- Права на счет чего?
Она пишет: " Я люблю тебя, мама, и счастливого запоздалого дня рождения".Закрывая маркер, она встает и разворачивается ко мне лицом.
- Что я разрушаю тебя.
Мои глаза резко расширяются, когда она протискивается мимо меня и идет в спальню. Это было совсем не то, чего я ожидал.
Я догоняю её как раз тогда, когда она собирается закрыть дверь и выставляю руку, открывая дверь.
- Ты не разрушаешь меня, Элла Мэй. Как ты вообще могла о таком подумать?
- Я думаю, потому что это, правда, - она швыряет маркеры на тумбочку. - Мои проблемы разрушают тебя, так или иначе.
Я прикусываю губу, работая над сохранением ровного голоса.
- Ты знаешь, так же как и я, что когда люди пьяны, они говорят обидные вещи, которые не имею в виду.
Она тяжело сглатывает.
- Но иногда они имеют это в виду.
- Я не имел это в виду. Обещаю. Господи, я бы хотел иметь что-то вроде повтора, потому что тогда бы я ударил себя даже за мысли о тех вещах.
- Повтора нет, - она тихо дышит. - И я не думаю, что должна все ещё делать это – мне даже не следовало это начинать. Предполагалось, что я буду держаться за пределами отношений до тех пор, пока не разберусь в своем дерьме, но каждый раз, когда я с тобой, это невозможно. Все что тебе нужно, это посмотреть на меня, и я будто тону.
- Я не совсем уверен, что понимаю, о чем ты, - осторожно говорю я. - Это хорошо или плохо?
Она разочарованно вздыхает, падает на кровать и кладет лицо на руки.
- Это было бы хорошей вещью, если бы я не была так разбита… Когда я с тобой, каждая часть меня поглощена тобой.
Я забираюсь к ней на кровать и осторожно кладу руку ей на спину.
- Ты знаешь, это самая правдивая вещь, которую ты мне сказала.
Она бросает на меня взгляд через завесу каштановых волос.
- Я знаю.
Я убираю волосы с её лица.
- Итан говорил мне сегодня странные вещи. Что может ты и я должны быть более честными друг с другом, вместо того, чтобы пытаться защитить друг друга.
- Думаю, ты был достаточно честен в гараже, - холодно отвечает она. - Миша, если ты хочешь уйти, делай это сейчас, потому что если вещи станут глубже, я клянусь, это убьет меня в следующий раз.
- Ты не представляешь, как важна для меня, - я встаю с кровати и предлагаю ей руку, зная, что это время излить души друг другу. - Пойдешь кое-куда со мной?
Она подозрительно смотрит на мою поданную руку.
- Куда?
- Это секрет, - я подмигиваю ей, притворяясь спокойным, хотя на самом деле я в ужасе от мысли, что она не пойдет со мной, что я разрушил все, над чем, так тяжело работал с ней. - Но я обещаю, что буду хорошим.
Она кладет свою руку в мою, доверяя мне, и я снова могу дышать. Я мысленно клянусь, что никогда не причиню ей боль снова.
ГЛАВА 17
(Перевод:Наталия Сикорская ; редактура:Дарья Галкина )
Элла
- Хорошо, иногда я совсем не понимаю тебя, - мой взгляд сканирует парк полный погнутых и сломанных решеток и пустых мечтаний. Это детская площадка, на которой мы росли, но здесь проходило больше наркосделок, нежели детских игр. Карусель изогнута, а у качели нет сидения. Цепи качели ржавые, а горка погребена в снегу.
Он тащит меня к качелям с большой усмешкой на лице.
- Не могу поверить, что ты не помнишь. - Он очищает сидение от снега и садится. - Это вроде как, лучшее воспоминание моего детства.
Я стряхиваю снег с соседней качели и сажусь на неё, оборачивая пальцы вокруг холодных металлических цепей.
- Ты имеешь в виду, когда мы заключили соглашение? Я помню это.
Он отклоняется назад и подбирает ноги, взмывая к небу.
- Да, но ты помнишь, что мы делали, перед тем как заключили соглашение?
Я качаюсь взад и вперед, пока снег высыпается из цепей.
- Мы играли в правду.
Тормозя с помощью ботинок, он останавливает качели и поворачивается лицом ко мне.
- Так ты все же помнишь.
- Конечно, я помню. - Я закатываю глаза и кружусь один раз с выпрямленными ногами. - Это был день, когда ты заставил меня признаться, что я никогда ни с кем не целовалась раньше.
Его ухмылка становится шире.
- И день, когда я впервые тебя поцеловал.
Я сжимаю свою челюсть, чтобы не улыбаться.
- Только потому, что я была слишком наивна, чтобы увидеть, что ты играешь со мной.
- Мне было четырнадцать, - говорит он. - Я не играл с тобой. Мне просто было интересно, какого это поцеловать лучшего друга, потому как все остальные девчонки, с которыми я встречался, не делали многого для меня.
Я толкаю его ногу носком.
- Ты такой врун.
Он крестится.
- Сейчас я полностью правдив. Итан продолжал болтовню о его потрясающих интрижках, и я просто не понимал этого. Каждый раз, когда я был с девушкой, было чувство, что должно быть что-то большее.
Я сдерживаю смех.
- И тот поцелуй удовлетворил твои самые дикие фантазии?
- О да, - он надменно улыбается. - Я не мог перестать, целыми днями, думать о том, какие мягкие у тебя губы, - его глаза скрываются в тени. - Но что я, действительно, думаю, подлило топлива в мою одержимость тобой, случилось примерно полтора года спустя: я увидел тебя голой, расхаживающей по своей комнате.
Я тычу в его голень ногой.
- Ты не видел.
Он гордо улыбается и указывает пальцем на качели, на которых мы сидим.
- О нет, не видел. Эти качели не для того, чтобы на них лежать, помнишь?
Я позволяю качели качаться вперед и назад.
- Что ж, пока мы рассказываем правду, однажды у меня был неприличный сон о тебе.
В тусклом свете фонарного столба, его глаза сверкают как снег.
- Что конкретно происходило в этом неприличном сне?