- Договорились, дорогой граф! А про себя шевалье подумал:
"Прихвачу-ка парочку друзей, из тех, что мастерски владеют шпагами. Готов отдать душу дьяволу, но нежная матушка явно замыслила убийство собственного сына".
- Прогуляемся, если вы не против, - предложил Марильяк. - Мне бы хотелось провести время вместе. Зайдем в какой-нибудь кабачок на берегу Сены, разопьем бутылочку вина.
- Отлично. Побродим, посмотрим, что делается в Париже. А вы заметили, дорогой граф, атмосфера в городе какая-то неспокойная?
- Нет, не заметил. Счастливые люди ненаблюдательны.
Но одна вещь от меня не ускользнула: вы, обычно такой жизнерадостный, сегодня грустите.
- Нет, я не грустен, скорее, встревожен.
Друзья вышли на улицу. Стояла прекрасная солнечная погода, дневная жара уже спала, и празднично одетые парижане вышли на прогулку.
- В чем же причина вашей тревоги? - спросил Марильяк.
- Смотрите, они встают на колени!.. Пошли отсюда!
- Вон они, те двое! - закричал сзади чей-то голос. Марильяк и Пардальян оглянулись. Оказывается, они и не заметили, как дошли, прогуливаясь, до монастыря, окруженного толпой.
- Чудо! Христос, чудо! - кричали в толпе.
Раздавалось пение гимнов, возбужденные люди целовались и обнимались, осеняя себя крестным знамением и бия в грудь. Оба друга попытались выбраться, но внезапно толпа опустилась на колени, а Марильяк с Пардальяном в замешательстве остались стоять.
- Смерть, смерть гугенотам! - раздался над толпой чей-то вопль. - Смотрите, смотрите, вон два еретика!
Пардальян успел заметить человека, который кричал и указывал на друзей рукой. Шевалье узнал Моревера. Рядом с ним стояли полтора десятка дворян, которыми он, похоже, командовал. По знаку Моревера они обнажили шпаги и бросились к Пардальяну. Исступленная, взвинченная толпа со всех сторон окружила молодых людей; их так зажали, что не вытащить было и шпаги из ножен.
- Дорогу! Дайте пройти! - вопили дворяне Моревера, пытаясь добраться до своих жертв.
Но толпа не расступалась: каждый хотел лично расправиться с еретиками. Марильяк и Пардальян с кинжалами в руках стояли неподвижно, но их грозный вид пока еще сдерживал порывы толпы.
Молодые люди обменялись взглядами, словно говоря друг другу: "Умрем, но за нашу смерть дорого заплатят!"
- Бей их, бей! - кричал Моревер. - Гугенотов - на виселицу!
Толпа заволновалась, чьи-то руки уже потянулись к Марильяку и Пардальяну, но вдруг что-то отвлекло внимание фанатиков и погасило ярость толпы. Люди снова пали на колени, послышались крики:
- Чудо! Чудо! Святой явился!
Дело в том, что в этот момент распахнулись двери монастыря и перед толпой появился монах. Он шел, воздев руки к небу, и на его лице, слишком румяном для аскета, сияла блаженная улыбка. Святым оказался брат Любен, тот самый монах, что подвизался в лакеях при гостинице "У гадалки". После завершения его миссии настоятель водворил Любена обратно в монастырь. И вот теперь монах-чревоугодник, увидев среди коленопреклоненной толпы стоявшего Пардальяна, моментально узнал его и вспомнил о многочисленных попойках в гостинице, когда и ему, Любену, кое-что перепадало.
- Шевалье! Мой щедрый друг! - воскликнул монах и кинулся навстречу Пардальяну, раздвигая молящихся. Возникло некоторое замешательство, Моревер и его спутники также бросились вперед, а Марильяк с Пардальяном успели убрать в ножны кинжалы и выхватить шпаги.
Пардальян и не задумался, почему Моревер оказался среди толпы, с какой целью сопровождали его дворяне, хотя и узнал нескольких верных слуг Екатерины Медичи.
- Осторожно! - крикнул Пардальян другу. - Эта свора пошла в атаку… Взгляните, слева в стене - ниша, попробуем до нее добраться… так сможем дольше продержаться.
Пардальян и Марильяк сделали несколько молниеносных выпадов, задев двух нападавших. Следуя совету Пардальяна, граф бросился к нише, размахивая шпагой; перепуганная толпа расступилась перед ним, но затем вновь плотно сомкнула ряды. Пробившись к стене, Марильяк увидел, что шевалье рядом нет.
- Пардальян! - воскликнул граф и бросился, как разъяренный бык, в толпу, пытаясь прорваться к другу. Но внезапно кто-то схватил его сзади, так что граф и рукой не мог пошевельнуть. Марильяка подняли и уволокли за монастырскую стену.
А с шевалье случилось непредвиденное. Когда монах Любен оказался совсем рядом с Пардальяном, одному из дворян Моревера удалось нанести шевалье удар шпагой. Пардальян сделал выпад и прямым ударом пронзил противнику плечо. И в то мгновение, когда Жан уже собирался броситься к стене, на шею ему бросился брат Любен и, заключив шевалье в свои крепкие объятия, воскликнул:
- Как я рад! Вы! Как я рад… Пошли же, выпьем, дорогой друг!
Неимоверным усилием Пардальян стряхнул с себя Любена, ошеломленный монах свалился наземь и с возмущением пробормотал:
- Неблагодарный!
Но время было упущено, несколько человек навалились на шевалье, ему сломали шпагу, в клочья разодрали камзол. Пардальян попытался выхватить кинжал, но Моревер сумел перехватить его руку. Моревер и его сообщники буквально повисли на обезоруженном, окровавленном Пардальяне, пытаясь сбить его с ног. Потрясающее зрелище открылось глазам собравшейся перед монастырем толпы. Собрав все силы, шевалье мощным движением плеч сбросил нападавших. Они упали, но вновь, с удвоенной энергией, набросились на Жана. Его удалось свалить, но снова и снова Пардальян вставал и отбивался из последних сил. Мощные удары его кулаков крушили врагов. Уже двое или трое нападавших с окровавленными лицами рухнули на землю. В толпе кто-то истошно завопил, но противники дрались молча. Пардальян уже терял сознание, кровавый туман застилал ему глаза, он боролся, словно загнанный зверь, пытавшийся стряхнуть с себя свору охотничьих собак. Единственное, чего хотел шевалье, это дотянуться до Моревера, руководившего схваткой, и задушить врага прежде, чем придет смерть… Но силы уже изменили шевалье, он снова упал и на этот раз не поднялся: руки и ноги его были прижаты к земле, не один, не два, а десятка полтора солдат держали Пардальяна, а толпа грозно нависала над ним.
- Вязать его! - приказал Моревер.
Шевалье связали и отнесли в монастырь, а на площади остались лужи крови да десяток раненых.
А толпой вновь овладел религиозный экстаз. Брата Любена подняли на руки и с триумфом понесли.
- Святой! Святой помог арестовать еретиков! Одним мановением руки святой лишил еретика силы! - вопили собравшиеся на площади.
Моревер зашел в монастырь и долго беседовал с настоятелем. Закончив разговор, Моревер направился в келью, где был заперт Марильяк. В руке у него была шпага графа.
- Сударь, - обратился Моревер к Марильяку, - вы свободны, вот ваша шпага.
Марильяк, не выказав ни радости, ни удивления, спокойно взял протянутую шпагу и вложил в ножны.
- Сударь, - обратился граф к Мореверу, - надеюсь, мы еще встретимся при более благоприятных обстоятельствах, когда вас не будет сопровождать свора наемных убийц.
- Господин граф, - ответил Моревер, - встретимся, когда вы пожелаете.
- Послезавтра утром, согласны?
- Я готов.
- На лугу, за паромной переправой.
- Место и время мне подходят. Но позвольте заметить, граф, я не понимаю, почему вы вызываете меня на дуэль в тот самый момент, когда я спасаю вам жизнь…
- Это вы-то спасаете мне жизнь! - произнес Марильяк с нескрываемым презрением, так что Моревер даже побледнел.
Однако убийца сдержал свои чувства и спокойно ответил:
- Это именно так, и, поверьте, для меня - большая честь помочь вам. Я случайно оказался у монастыря как раз в тот момент, когда толпа, взбесившаяся Бог знает почему, готова была растерзать вас. Вот тут-то я с друзьями и вмешался, мы вас отбили и доставили в монастырь. Без моей помощи вы бы погибли.
Марильяк выслушал эти объяснения с нескрываемым удивлением.
- Сударь, - заметил он, - если дело обстояло именно так, то это, по меньшей мере, странно. Я ведь не принадлежу к числу ваших друзей и полагал…
- Я бы любого постарался спасти из рук этих безумцев. Любой дворянин на моем месте поступил бы так же. Кроме того, у меня были тайные причины, заставившие помочь вам.
- Какие еще тайные причины?
- Я хотел сделать приятное королеве-матери, - ответил Моревер и почтительно поклонился.
Марильяк вздрогнул и побледнел, а его собеседник как ни в чем не бывало продолжал:
- Может, я и не принадлежу к числу ваших друзей, может, во время последнего праздника в Лувре мы обменялись не очень дружелюбными взглядами, но тем не менее я числю себя среди друзей королевы. И знаете, что недавно сказала Екатерина нескольким верным придворным, среди которых был и я? Она сказала (я лишь повторяю ее слова), что считает вас истинным рыцарем, что питает к вам искреннюю привязанность и просит своих друзей, при случае, оказывать вам помощь и содействие.
- Неужели Ее Величество сказала это! - воскликнул Марильяк с дрожью в голосе.
- Граф, я имел честь повторить вам ее драгоценные слова. Поэтому, не отказываясь от встречи, которую вы мне назначили, я все-таки прошу вас поверить в мою преданность.
Моревер поклонился, собираясь удалиться, но Марильяк окликнул его:
- Подождите, сударь!
Граф пытался казаться спокойным, но чувствовалось, что он потрясен и ошеломлен.
- Сударь, - произнес взволнованный Марильяк, - слова, которые вы приписываете Ее Величеству, для меня жизненно важны. Можете ли вы поклясться, что королева, говоря обо мне, именно так выразила свои мысли?
- Клянусь! - ответил Моревер с подчеркнутой искренностью. - Добавлю, что не только слова, но и тон королевы свидетельствовал о ее расположении к вам. Ни для кого уже не тайна, дорогой граф, что Ее Величество покровительствует вам, думаю, она предложит вам высокий пост в армии, которую адмирал Колиньи готовит для похода на Нидерланды.
Из груди Марильяка вырвался вздох, похожий на стенание. "Матушка! Матушка! - прошептал он про себя. - Неужели это правда? Стало быть, я ошибался?"
А вслух он произнес:
- Господин де Моревер, сожалею, что был с вами резок.
- Каждый может ошибиться, господин граф.
- Прощайте, Моревер, благодарю вас. Пожалуйста, проводите меня к шевалье де Пардальяну, мы уйдем вместе.
- Повторяю, граф, вы свободны, но господин де Пардальян - нет. Его обвиняют в подготовке мятежа и в оскорблении короля. Мой долг - арестовать его.
- Вы его арестовали?!
- Именно так.
- По какому праву? Вы же не офицер стражи?
- Нет, сударь, но у меня приказ задержать Пардальяна, и я этот приказ выполнил.
- Приказ? Чей?
- Ее Величества королевы-матери.
С этими словами Моревер еще раз поклонился и вышел, не закрыв за собой дверь. Марильяк на какое-то мгновение растерялся, но потом попытался взять себя в руки. Ему, видимо, пришла в голову одна идея, и он сказал сам себе:
- На этот раз я действительно узнаю, как ко мне относится королева!
Марильяк вышел из кельи. В коридоре его встретил монах, поклонился и сказал:
- Сударь, мне поручено вывести вас из монастыря через задний двор.
- Почему не через главные ворота?
- А вы прислушайтесь, сударь, - улыбнулся монах. Марильяк вслушался: действительно толпа еще бушевала на площади.
- Глас народа, требующего жертвы, - продолжал монах… - И эта жертва - вы, граф. Но мы знаем, что королева очень расстроится, если с вами что-нибудь случится… Лучше пройдемте со мной, сударь.
Ни о чем более не спрашивая, граф последовал за монахом. Через боковую дверь, выходившую в тихий переулок, Марильяк вышел из монастыря и отправился прямиком в Лувр.
XIII. Тюрьма Тампль
Как ни торопился Марильяк в Лувр, Моревер оказался там раньше: крылья ненависти несли быстрей, чем крылья дружбы. Похоже, Моревера с нетерпением ожидали в той части Лувра, где располагались покои королевы-матери. Увидев его, капитан охраны де Нансей сразу же пригласил посетителя последовать за ним и тайными коридорами проводил Моревера в приемную Екатерины, а оттуда - в королевскую молельню.
Екатерина Медичи лихорадочно писала - перед ней на столе уже лежала груда законченных писем. Королева никому не доверяла и поэтому не пользовалась услугами секретарей, а всегда писала сама. При появлении Моревера Екатерина оторвалась от письма и знаком велела ему подождать, пока она закончит начатую фразу.
У Моревера было острое зрение, и он попытался прочесть адреса на запечатанных письмах, брошенных на столе. Ему удалось определить, что почти все послания были адресованы губернаторам провинций. Екатерина подняла голову и поймала взгляд Моревера.
- Пытаетесь узнать, кому я пишу? - спросила она. - Мне нравятся любопытные люди. Любопытство - признак ума. Ну-ка, отойдите к окну!
- Ваше Величество, поверьте, умоляю…
- Делайте, что вам говорят!
Моревер отошел к окну, выходившему во двор Лувра. Он почувствовал себя в опасности.
- Что вы там видите, во дворе? - спросила Екатерина.
- Человек тридцать курьеров; кони уже оседланы, похоже, ждут лишь приказа Вашего Величества.
- Хорошо, стойте там! - приказала Екатерина и, окончив писать, ударила в гонг серебряным молоточком.
Вошел вышколенный слуга, забрал запечатанные письма и, не произнеся ни слова, удалился. Моревер через две минуты увидел, как этот человек вышел во двор и вручил каждому курьеру по письму. Курьеры, вскочив на коней, ускакали, и двор Лувра опустел.
- В следующий раз, когда увидите своего друга, герцога Гиза, передайте ему, что видели, как мои курьеры отправились со специальными депешами к губернаторам провинций. Вы сообщите герцогу, что губернаторам разослан приказ собрать войска по провинциям и двинуться к Парижу, чтобы остановить безумцев, осмеливающихся плести заговоры против короля. Через несколько дней, господин де Моревер, армия в шестьдесят тысяч человек выступит на Париж и защитит короля.
По спине Моревера пробежал холодок: ему почудилось, что топор палача уже занесен над его головой.
- Я погиб! - прошептал он, склоняясь в почтительном поклоне. Екатерина посмотрела на Моревера, и во взгляде ее читалось презрение и торжество. Она, конечно, обманула его. В ее письмах к губернаторам содержался приказ задерживать любого курьера, направляющегося в Париж без специального пропуска, арестовывать беглецов из столицы и устраивать облавы на гугенотов.
- Если вы откровенны, сударь, - заявила Екатерина, - вашей жизни ничто не угрожает.
Моревер вздохнул с радостным облегчением - королева не собирается его арестовывать, она готова продолжить беседу, значит, он спасен!
- Как обстоят дела с заговором герцога Гиза? - холодно спросила Екатерина.
- Мадам, - ответил Моревер, делая невероятное усилие, чтобы казаться спокойным, - клянусь Христом, я в заговорах не участвую!
- Да вас никто и не причисляет к заговорщикам! Чтобы плести заговор, надо что-то из себя представлять. Но вы, конечно, прислушивались к разговорам и кое-что знаете…
- Мадам, все говорят, что Его Величество король не желает принимать необходимые меры против еретиков.
- Ну и что?
- Париж бурлит, мадам. Эти волнения могут быть использованы для того, чтобы аристократы, буржуа, простолюдины - словом, весь народ избрал герцога главой католической армии.
- А дальше?
- Это все, что я знаю, мадам…
- Лжете, господин де Моревер!
- Мадам, я и под пытками не смог бы сказать большего. Правда, я думаю… но это всего лишь предположения…
- Говорите же!
- Полагаю, утвердившись в Париже, как глава католических войск, герцог Гиз попытается использовать благоприятные для себя обстоятельства… чтобы непосредственно повлиять на короля…
"Похоже, он действительно ничего не знает", - подумала Екатерина.
Моревер воспрянул духом и вновь сделался спокоен.
- Сударь, - неожиданно сказала королева, - вы оказали мне большую услугу и, думаю, еще не раз окажете в будущем.
- Моя жизнь принадлежит Вашему Величеству, и вы можете располагать мной.
- Если герцог Гиз хочет стать вождем католиков, - заявила Екатерина, - пусть он им станет! Мне нравится, что он столь ревностно защищает католическую веру. Правда, это рвение толкает его к заговорам… для того, чтобы навязать королю свою волю. Но, думаю, он прав. А я помогу Гизу убедить короля, приведя в Париж целую армию. Теперь, что касается вас…
Королева проницательно взглянула на своего гостя, но Моревер мужественно выдержал этот взгляд, не показав, как он в глубине души испуган.
- Что касается вас, - продолжила Екатерина, написав несколько слов на листке бумаги, - вот что я могу для вас сделать…
Моревер попытался издали прочитать записку.
"Неужели это приказ о моем аресте и заключении в Бастилию?" - подумал он.
Но когда королева протянула ему бумагу, Моревер убедился, что это был чек на получение пятидесяти тысяч ливров из казны Ее Величества. Моревер почтительно, но сдержанно поблагодарил Екатерину.
"А он и вправду ничего не знает", - подумала королева, внимательно наблюдая, какое впечатление произвела на Моревера ее щедрость.
А вслух она произнесла:
- Назначенный час близок. Вам уже пора посетить каноника Вильмюра и проводить к нему вашего друга. Помните, мы о нем говорили…
- Мадам, - ответил Моревер, - моему другу уже заплачено. И пятьдесят тысяч ливров, которые Ваше Величество соблаговолили мне пожаловать…
- Они ваши - считайте эти деньги возмещением за необоснованные подозрения в ваш адрес, - и Екатерина обворожительно улыбнулась. - Кроме того, это благодарность за сообщенные вами сведения. Кстати, мне известно, что не без вашей помощи были арестованы два еретика. Между прочим, что с ними стало?
- Одного из них я освободил.
На лице королевы промелькнуло удивление и раздражение.
- Я спас от разъяренной толпы и освободил, - продолжал Моревер, - важную персону… Мне показалось, что Ваше Величество относится к нему с некоторым уважением… Этого гугенота зовут граф де Марильяк.
Королева оставалась совершенно спокойна, она улыбалась, делая вид, что услышанное ее совершенно не волнует. Но Моревер ужаснулся бы, поняв, что творится в душе Екатерины. Она заметила равнодушным тоном:
- Вы правильно поступили, отпустив Марильяка. Он один из моих друзей. А что с другим?
- С другим… Позвольте, Ваше Величество, напомнить вам о данном мне обещании.
- О каком обещании? - удивленно произнесла королева.
- Мадам, вы видите шрам на моем лице… я должен беспощадно отомстить за нанесенное оскорбление.
- Да, конечно, удар хлыстом… - вспомнила Екатерина.
- Да, мадам! Удар хлыстом… И около монастыря я захватил того, кто оскорбил и ударил меня!
- Шевалье де Пардальян…
- Именно он, Ваше Величество!
"Да этому Мореверу цены нет!" - подумала королева.
- Осмелюсь напомнить Вашему Величеству, что вы обещали отдать мне этого человека и позволили делать с ним все, что я захочу.
- Где же он? - спросила королева.
- Заперт в одной из келий монастыря.
- Куда вы хотите его поместить?