- Это несущественно. Но я искренне надеюсь, что ваши американские законы, ваша замечательная Конституция, как бы их ни критиковали, останутся тверды по части презумпции невиновности. Как по-твоему, почему журналисты обычно рыщут в поисках доказательств вины, а не наоборот?
- Ты не понимаешь законов рынка, Алекс, не говоря уже о первой поправке. Как ты думаешь, долго мы протянем, замалчивая это дело, если все остальные станции города жаждут ее крови? Если мы запретим говорящим головам разбирать Толанд-Джеймс по косточкам каждый вечер, а в воскресенье - дважды? Сейчас и во время суда? Если мы скажем: черт, да она же невиновна, пока не доказано обратное, никаких подвижек в расследовании нет и в ближайшее время не предвидится, а пока пусть лучше Джерри расскажет вам прогноз погоды на солнечные выходные? Хватит, Алекс. Толанд-Джеймс - это подарок судьбы. Подарок.
- Я понимаю. - Сен-Жюст взял трость. - Боюсь, нам больше не о чем говорить. Прости, что зря заставил тебя подняться в такую рань.
- Нет! Алекс, подожди. Сядь, пожалуйста. Все можно изменить.
- В том числе и вашу Конституцию, по крайней мере, после одиннадцатого сентября. Берни имеет право на неприкосновенность личной жизни. Ты никогда не задумывалась, что ты можешь потерять, отказывая другим в их правах и свободах? Хорошего вам дня, мисс Спивак.
- Холли. Зови меня Холли. Не поучай меня. Не я же принимаю законы. Да, я журналистка, но я не контролирую СМИ. С Толанд-Джеймс случится то, что должно случиться, от меня ничего не зависит. Так что не строй из себя борца за гражданские свободы только потому, что я выполняю свою работу. Ты хочешь, чтобы журналисты вели себя как ученики воскресной школы? Сядь, Алекс, пожалуйста. Я знаю, мы можем договориться. Объясни мне, чего ты хочешь.
Сен-Жюст поставил трость на место. Все идет отлично. Приманка проглочена вместе с крючком, пора выдвигать требования.
- Я всю ночь рылся в сети в поисках громких убийств и блестящих, но часто предвзятых репортажей. И сформулировал несколько условий.
- То есть правил?
- Можно сказать и так. Во-первых, на интервью приходишь только ты и оператор.
- Согласна.
- Во-вторых, ты не обрываешь Бернис на полуслове. Не редактируешь ее слова, чтобы… никак не могу запомнить все эти новые выражения… тенденциозно их представить.
- А сейчас ты скажешь, чтобы я показала тебе пленку перед эфиром. Так ведь? Нет уж, Алекс. Я - репортер. Я новости делаю, а не передачи для малышей.
- Вовсе нет, моя дорогая, - улыбнулся Сен-Жюст. - Я не собираюсь проверять твою работу. Я верю, что ты сдержишь все те обещания, которые дашь мне сейчас, и не покажешь Бернис в невыгодном свете. Я верю, что твой репортаж будет максимально объективным и беспристрастным, вопросы - интеллигентными, а время для ответов - вполне достаточным.
- А что, если я спрошу, убила ли она своего мужа?
- Очень надеюсь, что спросишь.
Холли пожала плечами:
- Хорошо. А как насчет ее адвоката? Она будет присутствовать?
- В комнате? Думаю, да. В кадре? Определенно, нет. Да, чуть не забыл одну маленькую деталь.
- Ну, начинается, - Холли захлопнула блокнот. - Что у тебя еще? Знаешь ведь, что я со всем соглашусь.
- Заранее спасибо. Ты не будешь рекламировать интервью каждые пять минут, демонстрируя подборку кошмарных кадров и сообщая зрителям нервным, как сказала бы Мэгги, тоном, что Бернис не признаётся в убийстве мужа.
- Черт, ты что, мысли мои читаешь? Ладно, а что мне говорить?
- Я же не репортер, Холли. Но раз ты любезно спросила меня об этом… Может, просто скажешь зрителям, что скоро они увидят обширное эксклюзивное интервью с Бернис Толанд-Джеймс. А потом назовешь время эфира.
- Какая скукотища, - произнесла Холли. Сен-Жюст опять потянулся за тростью, но Холли ухватила его за плечо. - Хорошо, хорошо, так и сделаю. Но, по-моему, она его все-таки убила.
Сен-Жюст глубоко вздохнул:
- Холли, милая моя, ты репортер, а у репортера не должно быть своего мнения.
- Алекс, ты ужасен. Так тебе нужна эта папка или нет?
- Нужна, конечно. Ты можешь что-нибудь дополнить на словах?
- Ничего, кроме того, что обвинение так никому и не предъявили, больше ничего. Обычное дело. Может, объяснишь, зачем это тебе?
- Как я уже сказал, всему свое время, Холли. Итак, до встречи завтра утром. Давай в девять, потому что Берни надо успеть в "Книги Толанда".
- Она пойдет на работу?
- Она невиновна, милая моя Холли. А невиновные люди не меняют своих привычек, ибо жернова правосудия мелют медленно, но верно. Убийца будет найден.
- С твоей помощью, да? Помню историю с лошадью. И дело с конференцией ГиТЛЭР тоже. Это было красиво. Что ты на сей раз задумал, герой?
- Я просто собираюсь вести себя героически, разумеется. - Сен-Жюст встал из-за стола, отсалютовал Холли тростью и удалился, по пути прихватив с собой по экземпляру всех воскресных газет. Марио запишет их на счет Мэгги, как обычно.
- Доброе утро, Носокс, - Сен-Жюст вошел в дом. - С каких это пор ты работаешь по выходным? Я думал, ты готовишься к кинопробам.
- Я подменяю Пола, у него зуб разболелся. Вижу, вы уже прочитали газеты. Дело дрянь, верно?
- Это типично для вашей таблоидной культуры. - Сен-Жюст покрепче ухватил толстую пачку газет подмышкой. Маневр удался, но папка при этом упала, раскрылась, и легкий утренний ветерок принялся играть ее содержимым.
- Я соберу, Алекс. - Носокс наклонился. Его взгляд задержался на одной из фотографий. - О боже. Вы только посмотрите. Меня вот-вот стошнит.
Сен-Жюст взял листок. Фотокопия с фотографии. На ней было изображено тело, лежащее в загаженном переулке. Тело без головы и без рук. Присмотревшись внимательнее, он обнаружил штамп, который удостоверял, что это официальная полицейская съемка.
- Хм-м, похоже, у мисс Спивак очень хорошие источники. Носокс, ты этого не видел.
- Конечно, не видел. Хотя так и стоит перед глазами. Чье это тело?
- Оно принадлежит, или, скорее, принадлежало, некоему мистеру Гарри Голдблюму, по крайней мере, я так думаю. - Сен-Жюст положил фотокопию обратно в папку.
- Муж миссис Голдблюм? Вот теперь меня точно стошнит. - Носокс вытер руки об штаны. - И я это трогал!
Сен-Жюст просмотрел стопку листов.
- Тут есть еще, Носокс. Хочешь вместе поглядим?
- Нет, нет, большое спасибо. - Носокс попятился.
- Отлично. Я знаю, кого это заинтересует больше.
Он поднялся на лифте, пытаясь не уронить газеты и трость и одновременно просмотреть содержимое папки. Он был так занят, что ему даже не пришлось притворяться удивленным, когда двери лифта отворились и он увидел Мэгги. Ее руки были скрещены на груди, нога постукивала по полу.
На Мэгги были надеты синие вязаные шорты, ярко-зеленый пуловер с надписью "В твоих снах" и пара ярко-розовых пушистых тапочек. Ее волосы торчали в разные стороны. В общем, выглядела она весьма угрожающе.
Да, это была его Мэгги. Ранняя пташка.
- Мои комплименты твоему наряду, Мэгги, дорогая. Бодра и свежа, как обычно.
- Заткнись, Алекс. Да, я рано встала. Рано встала, потому что не могла заснуть - беспокоилась о Берни. Которая, кстати, храпит. Причем громко. Сегодня закрою обе двери в спальне. И знаешь, что я сделала? А? Я тебе скажу, что я сделала. Я встала и пошла в гостиную. И выглянула в окно. Не знаю, почему, но мне захотелось посмотреть в окно. И знаешь, что я там увидела? А? Я тебе скажу, что…
- Мэгги, милая, не кричи так, ты можешь что-нибудь себе повредить. Я знаю, что ты увидела. Ты увидела припаркованный на обочине белый автомобиль с надписью "Фокс Ньюс". А еще ты увидела меня. Ты сложила два и два, и у тебя получилось…
- Получилась Холли Спивак. Как ты мог, Алекс? Я хотела сама с ней поговорить. Она бы поняла, что не может прийти сюда и…
- Хорошо, хорошо, милая, - Алекс указал тростью на двери своей квартиры, - пойдем ко мне, я тебе кое-что покажу.
- Что, правда? А может, мне неинтересно смотреть на это кое-что. Может, мне интереснее было бы посмотреть на кофе и пакет с рогаликами, но ничего похожего у тебя в руках нет.
- Мы начинаем упрямиться? Кокетство тебе не к лицу, моя дорогая.
- Мне все равно. - Она открыла незапертую дверь, потом повернулась и посмотрела на него. - Нет, не все равно. Что там у тебя? Я вижу газеты, а еще?
- Газеты мы оставим напоследок. Думаю, ничего хорошего в них нет. - Сен-Жюст закрыл дверь и положил газеты на стол. - У меня есть кое-что поинтереснее. Вся информация, которую Холли Спивак смогла найти по Гарри Голдблюму.
- У тебя… эта папка… о боже, Алекс, какая низость. Ты продал Берни в обмен на Гарри? Как это жестоко, - она сгребла папку, - но какая блестящая идея!
- Это был экспромт. Кстати, интервью назначено на завтра, на девять утра, если ты забыла спросить. В твоей квартире. Поэтому ее неплохо бы слегка прибрать и пропылесосить, особенно возле твоего рабочего стола. - Мэгги села на диван, Сен-Жюст устроился рядом. - Может, вместе посмотрим? Некоторые фотографии слишком… неприятные.
- В каком смысле? - спросила Мэгги, листая пачку бумаг в полдюйма толщиной. - Ой, бррр-р-р, вроде этой, что ли?
- Именно. Возможно, будет лучше, если я просмотрю все бумаги и спрячу все неприятные фотографии?
- Вообще-то я имею право видеть все то же, что и ты, но, думаю, сейчас можно сделать исключение. У него не было головы, да?
- И рук тоже.
- Я это как-то упустила. - Мэгги достала никотиновый ингалятор из кармана штанишек. - Ну и слава богу, что упустила.
Уже через полчаса разрозненные кусочки сложились вместе. Во-первых, потому, что оба умели работать с фактами, искать и анализировать информацию, а во-вторых, потому, что этих самых кусочков было довольно мало.
Гарольд Голдблюм был процветающим адвокатом с обширной практикой среди воров, убийц и прочих асоциальных элементов. К его услугам прибегали также и некоторые высокопоставленные члены одного из местных мафиозных кланов.
Девять лет назад Гарольд пропал, но его жена не заявила об этом в полицию. Она отрицала его отсутствие, даже когда полиция пришла к ней домой и поинтересовалась, не является ли ее мужем безголовый и безрукий труп, найденный на пустыре в Адской Кухне.
Она молчала, пока не получила посылку, в которой лежали голова и руки Гарольда. После этого она попросила вернуть ей тело мужа, чтобы похоронить все вместе.
Было много шумихи в прессе, полиция отработала несколько версий, но так никого и не арестовала. Айрин стерла имя мужа с почтового ящика. Жизнь продолжалась - для всех, кроме Гарри.
- Так почему теперь? - спросила Мэгги, когда Сен-Жюст закрыл папку. - Девять лет прошло, Алекс. Мафия давно могла бы разобраться с Айрин.
- Верно, - подтвердил он. - Возможно, что-то случилось и привлекло их внимание к этой женщине.
- Например?
- Я не знаю, милая, - Сен-Жюст запихнул папку подальше под диван, чтобы Стерлинг не нашел ее и не расстроился при виде фотографий. - Но совершенно ясно: что-то изменилось.
- Это. - Мэгги затянулась ингалятором. - Стерлинг сказал, что они требовали от него это. - Она приподнялась и внимательно оглядела гостиную, словно охотничья собака, почуявшая дичь. - Боже, Алекс, оно должно быть где-то в этой квартире, так ведь?
- Сомневаюсь. - Сен-Жюст уже успел обдумать и отбросить эту возможность как маловероятную.
- По-твоему, это плохая идея? Какая я дурочка. Фу.
Сен-Жюст похлопал ее по руке:
- Не спеши огорчаться, моя дорогая. Как ты думаешь, если это и вправду существует, если Айрин Голдблюм была в курсе, что плохие парни узнали, что это существует, если они позвонили ей и назначили встречу, чтобы забрать это, находится это до сих пор здесь или нет?
Мэгги скорчила рожу:
- Ладно. Так она забрала это с собой?
- Думаю, да.
- Итак, это существует. Может быть, это дневник? Гарри описал в нем свою работу на мафию. А может, какие-то улики?
- Гости Стерлинга сказали "это", думаю, речь идет о какой-то одной вещи.
- А может, это папка. В одной папке может быть очень много разных этих.
- Мэгги, мне представляется, что мы ходим по кругу, не говоря о том, что совершенно запутались в этих. Абсолютно ясно, что мы понятия не имеем, за чем приходили эти люди.
- Да. Но они вернутся, можешь быть уверен. Вам двоим надо убираться отсюда.
- Да нет, не думаю, - Сен-Жюст достал монокль и потер - то ли на счастье, то ли чтобы успокоиться.
- Ну конечно, Сен-Жюст не дезертирует с поля боя, Сен-Жюст - настоящий герой. А вот как насчет Стерлинга?
- Думаю, надо рассказать ему все, что мы знаем, и пусть он решит сам.
- Я тебя ненавижу. Ты прекрасно знаешь, что Стерлинг последует за тобой всюду, хоть прямо к черту в пасть.
Несколько долгих секунд Сен-Жюст сидел молча, задумавшись не о себе, что оказалось внове для него. В книгах все намного проще. Там он знал, что, в конце концов, это сериал, и неважно, насколько плохи их со Стерлингом дела, все равно победа останется за ними, ведь впереди - новые приключения… и новые книги.
Стерлинг первым обнаружил, что с тех пор, как они переехали в Нью-Йорк, он не теряет в весе, сколько бы ни изнурял себя упражнениями. И не прибавляет, сколько бы ни ел. На плече у Сен-Жюста был шрам от пули, но он появился, лишь когда Мэгги описала его в одной из книг. Они оба - ее создания, они никогда не постареют, не заболеют и не умрут - если, конечно, она об этом не напишет.
Потому-то Мэгги иногда и шутила, что опишет бородавку у него на носу.
Так что он в безопасности. Или переход из воображаемого мира в мир реальный изменил что-то - что-то важное? Например, сделал их смертными? Мог ли он так рисковать? Собой - несомненно, в конце концов, он герой, и никем иным быть не может. Неважно, что в мелочах его взгляды развивались под влиянием нового окружения.
Но Стерлингом рисковать нельзя.
- Скажи уже что-нибудь.
Сен-Жюст заставил себя вернуться к разговору:
- Я не могу и не собираюсь с чистой совестью уехать отсюда, дезертировать, оставить вас, женщин, одних. Я не трус, и ты не заставишь меня им стать. И Стерлинга тоже. Он куда сильнее характером, чем тебе кажется.
- Ты просто…
Он поднял руку, прервав ее на полуслове:
- Хорошо, мы переедем обратно к тебе завтра или когда Бернис разрешат вернуться к себе домой.
- Все это тебя задело, верно? Не думай, что я не заметила, как ты скривился, когда признал мою правоту. Но это тебе же на пользу, Алекс. Ты принял правильное решение. А сейчас - можно мне обыскать эту квартиру? Побалуй меня. Я всегда любила искать сокровища.
- Конечно, если хочешь. Уверен, Стерлинг с радостью тебе поможет. Как по-твоему, Бернис уже проснулась? Мне надо подготовить ее к интервью.
- Дж. П. придет в одиннадцать и займется этим сама. Но, спорим, до нее еще не дошло, что ты и впрямь назначишь интервью на завтра? Да, я тебе говорила, что ты был просто великолепен вчера у Беллини? Как ты думаешь, Дж. П. была под мухой, когда разрешила тебе заняться отношениями Бернис с прессой?
- По-твоему, я не умею убеждать?
- Ни секунды так не думала. Сумел же ты убедить мир, что на самом деле существуешь. Но вчера была халява. Никто ничего не знал, потому за Берни и не охотились. Сегодня - совсем другое дело. Пираньи рыщут поблизости.
- Тук-тук. Есть кто-нибудь дома? Это я!
- О черт. - Мэгги рухнула на диван, - вспомнишь пираний…
Сен-Жюст поднялся на ноги и улыбнулся Венере Бут Симмонс:
- Доброе утро, мисс Симмонс. Я не заметил, что оставил дверь открытой. Какая неосторожность с моей стороны.
- Берни сказала, что вы, наверное, здесь. Я знаю, что еще очень рано, но я примчалась на помощь, как только прочла утренние газеты. - Венера прошла в комнату, распространяя вокруг сильнейший цветочный аромат. - О, да тут очень мило. Мэгги, тебе стоит поучиться у Алекса искусству оформления интерьеров.
- Черт, - тихо выругалась Мэгги так, что услышал только Сен-Жюст, затем добавила: - Откуда ты узнала, что Берни здесь?
- Ты что, газет не читала? Там есть вчерашние фотографии, на которых ты, Алекс, выходишь из дома Берни. Написано, что ты - неизвестный мужчина. Ты, Мэгги, тоже есть в газетах. Слава богу, в кадр попали только твои ноги. По крайней мере, эти тощие лодыжки очень похожи на твои.
- Алекс, держи меня, а то я сейчас ее убью.
- Тсс-с-с, - успокоил ее Алекс, снова присев рядом.
- Так или иначе, - Венера скрестила длинные ноги, порылась в сумке в поисках бумажного носового платка, нашла и вытерла им уголки рта, - я пораскинула мозгами и решила, что раз Берни не арестовали, значит, ей надо было куда-то податься с места преступления. То есть она тут, у вас. Это что, "Стейнвэй"? - Она ткнула пальцем в сторону рояля. - Я немного играю, знаете ли.
- Рад за тебя, - поспешно произнес Сен-Жюст, заглушая тихое ворчание Мэгги. - Так ты только что приехала? И много на улице журналистов?
- Только два или три, - нахмурилась Венера, но тут же повеселела: - Зато я им рассказала. Я им все рассказала.
Мэгги попыталась вскочить, но Сен-Жюст крепко держал ее за руку.
- Что ты им рассказала, Вера? Ты что, не можешь хоть раз спокойно пройти мимо камер и микрофонов? Не потрясти силиконовыми сиськами и не распустить длинный язык?
Венера мягко, сочувственно улыбнулась - мол, ах ты, бедненькая, плоскогрудая девочка:
- Мэгги. Мэгги, Мэгги, Мэгги. Я знаю, как ты стесняешься публики из-за того, что сразу начинаешь мямлить или глотать слова. Но нельзя же недооценивать всю важность саморекламы.
- Ты занималась саморекламой? - спросил у Венеры Сен-Жюст, прикидывая, не придется ли в скором времени Мэгги удерживать его.
- Нет, - Венера в негодовании замахала наманикюренными ручками, - конечно же, нет! Я это так, из общих соображений сказала. Разве я могу использовать трагедию бедняжки Берни в целях саморекламы? Моего дорогого редактора? Моей очень хорошей подруги! Как вы могли так обо мне подумать?
- Легко. Мы с тобой вообще-то знакомы. - Мэгги затянулась никотиновым ингалятором.
(Сен-Жюст подумал о том, насколько все-таки Венера и Мэгги разные. Мэгги незамедлительно бросилась на помощь Берни, даже не успев снять пижаму со злосчастной овцой. Венера же явно провела добрый час за своим туалетом, чтобы в полной боевой готовности предстать перед камерами.)
- Ах, Мэгги, ты такая шутница! Но я-то знаю, что ты - верная подруга. Верная подруга Берни и, конечно, моя подруга, раз ты спасла мне жизнь. Я никогда этого не забуду, Мэгги. Никогда, правда-правда.
- Может, все-таки попытаешься? - с надеждой спросила Мэгги, а Сен-Жюст сделал вид, что очень занят своим моноклем, сохраняя невозмутимое выражение лица.
- Не глупи. Ой, чуть не забыла. Я же тебе кое-что принесла. Нашла прелестную безделушку на днях у Тиффани.
- Вера, перестань. Правда. Хватит подарков.
- Они давят на нее, поймите, мисс Симмонс. Подарки и другие проявления доброты или восхищения. Ей куда комфортнее, когда ее игнорируют, - объяснил Сен-Жюст.