Уин молчала, пока Meррипен выводил ее из Хрустального Дворца. Она никогда не чувствовала себя настолько встревоженной или сердитой. Родители всегда полагали, что недовольство вызывает избыток злобы, но Уин не хватало опыта понять, что источник ее плохого настроения весьма отдален от злобы. Она знала, что Meррипен был также раздосадован, шагая рядом.
Уин раздражало, что мужчина не произнес ни слова. Также ее нервировало, что он так просто подстраивался под ее походку, хотя она и старалась шагать размашисто, а когда стала тяжело дышать от напряжения, Меррипен едва ли казался утомленным.
Только когда они приблизились к Ратледжу, Уин нарушила молчание. Она была довольна, что ей удалось успокоиться.
- Я буду соблюдать твои пожелания, Keв. С этого времени наши отношения будут лишь платоническими и дружескими. Ничего больше. - Сделав шаг, Уин остановилась и попыталась уловить выражение торжества на его лице. - Мне дана редкая возможность… второй шанс в жизни. И я намереваюсь максимально использовать его. Я не собираюсь тратить впустую свою любовь на человека, который не хочет или не нуждается в ней. Я больше не потревожу тебя.
Когда Кэм вошел в спальню многокомнатного номера в гостинице, то увидел Амелию, стоящую перед высокой грудой пакетов и коробок, переполненных шелковыми лентами и женскими украшениями. Она обернулась с робкой улыбкой, как только он закрыл дверь; ее сердце заколотилось при виде него. Рубашка без воротника распахнута на шее, тело по-кошачьи гибкое, мускулистое, лицо приковывает чувственной мужской красотой. Не так давно она бы и не предположила, что вообще может выйти замуж, и еще меньше - за столь экзотического человека.
Его пристальный взгляд быстро прошелся по ней, розовому бархатному халату, открывающему взору сорочку и голые бедра.
- Вижу, посещение магазина увенчалось успехом.
- Я не знаю, что на меня нашло, - смущенно отозвалась Амелия. - Ты знаешь, я никогда не была расточительной. Я только хотела купить несколько носовых платков и чулок. Но… - Она неуверенно показала на груду одежды. - Кажется, я сегодня была в расточительном настроении.
На его смуглом лице возникла улыбка.
- Как я говорил прежде, любовь моя, ты можешь тратить столько, сколько пожелаешь. Ты не разоришь меня, даже если попытаешься.
- Я также купила несколько вещей для тебя, - сказала она, внимательно осматривая груду пакетов. - Несколько шейных платков и книг, и французский крем для бритья… хотя должна была обсудить это с тобой…
- Обсудить что? - Кэм приблизился к ней сзади, целуя жену в шею.
Aмелия, почувствовав горячее прикосновение губ, почти забыла о том, что говорила.
- Твое бритье, - невнятно произнесла она. - Бороды становятся весьма модными в последнее время. Я думаю, ты должен попробовать эспаньолку. Ты выглядел бы очень модным и… - голос Амелии затих, когда он спустился к ее горлу.
- Тогда это было бы щекотно, - пробормотал Кэм и засмеялся, поскольку жена задрожала.
Он мягко повернул ее лицом к себе и посмотрел в глаза. Было что-то необыкновенное в нем, думала она. Странная ранимость, которую Амелия никогда не замечала прежде.
- Кэм, - заботливо проговорила она, - как идут ваши с Меррипеном дела?
Взгляд янтарных глаз был мягким и переполнен волнением.
- Весьма хорошо. У меня есть тайна, monisha. Рассказать? - Он притянул ее к себе, обхватил руками и зашептал на ушко.
Глава 12 (перевод: ПрЫынцесска, бета-ридинг: Оксана-Ксю, вычитка: Akvitty)
Этим вечером Кев был вне себя от раздражения по нескольким причинам. В большей степени из-за того, что Уин осуществила свою угрозу. Она была с ним дружелюбна, вежлива, учтива и ужасно мила. И он не возражал против такого положения вещей, потому что это было определенно то, чего Меррипен хотел. Но он не ожидал, что могло быть кое-что похуже, чем полный печали взгляд, брошенный на него Уин. И это оказалось безразличие.
С Меррипеном она была приветлива, даже нежна, точно так же, как с Кэмом или Лео. Уин относилась к нему так, словно он был ее братом. И это раздражало.
Хатауэи собрались в небольшой столовой гостиничного номера, не переставая смеяться и шутить по поводу тесноты. Впервые в этом году они смогли все вместе собраться за обеденным столом: Кев, Лео, Амелия, Уин, Поппи и Беатрикс, а также Кэм, мисс Маркс и доктор Хэрроу. Хотя мисс Маркс пыталась возражать, они настояли на том, чтобы она пообедала со всеми.
- В конце концов, - сказала Поппи, смеясь, - как еще мы узнаем о том, как себя вести? Кто-то должен уберечь нас от самих себя.
Мисс Маркс согласилась, хотя было ясно, что она хотела оказаться где-нибудь в другом месте. Женщина заняла самое неудобное место, которое смогла найти в такой тесноте, и ее ничем не примечательная фигура втиснулась между Беатрикс и доктором Хэрроу. Гувернантка редко отрывала взгляд от своей тарелки, за исключением тех случаев, когда говорил Лео. Хотя ее глаза частично скрывали очки, Кев видел в ее взгляде неприязнь к брату Хатауэй.
Казалось, мисс Маркс и Лео нашли друг в друге воплощение всего, что они больше всего не любили. Лео терпеть не мог угрюмых людей или без чувства юмора и незамедлительно дал гувернантке прозвище "Дьявол в юбке". А мисс Маркс, к ее чести, ненавидела распутников. И чем обаятельнее они были, тем глубже было презрение.
Во время обеда основной темой для разговора послужила клиника "Хэрроу", которую Хатауэи расценили как замечательную идею. Женщины льстили доктору, приходя в восторг от его банальных замечаний, и открыто им восхищались.
Кев же испытывал неприязнь к нему, хотя и не был уверен, из-за самого доктора или потому, что мог лишиться привязанности Уин.
Меррипену нравилось презирать Хэрроу, несмотря на его привлекательную внешность. Кроме того, в его улыбке скрывались озорство и лукавство, он проявлял живой интерес к беседе, протекающей вокруг него. Казалось, доктор никогда не был серьезным. Хэрроу, очевидно, из тех мужчин, которые брали на себя ответственность за жизнь или даже смерть, и все же с легкостью переносили это. Доктор казался человеком, который, всегда мог приспособиться к обстоятельствам, несмотря ни на что.
В то время как все ели и общались, Кев продолжал молчать, за исключением тех редких случаев, когда требовалось ответить на вопросы относительно поместья Рэмси. Он украдкой следил за Уин - и был не в состоянии понять, какие в действительности чувства вызывает в ней Хэрроу. Она реагировала на доктора с ее обычным спокойствием. По лицу девушки ничего нельзя было понять.
Но когда их взгляды встречались, казалось, они давно друг друга знают. И хуже всего, Кев видел в выражении лица Хэрроу что-то такое… словно отражение его собственной окодованности Уин.
Когда ужин уже подходил к концу, Кев вдруг почувствовал, что Амелия, сидевшая в конце стола, стала необычайно тихой. Он внимательно посмотрел и заметил, что она выглядела бледной, а на лице выступили капельки пота. Поскольку Кев сидел рядом, он наклонился и шепотом спросил:
- Как ты?
Амелия мельком взглянула на него и, сглотнув, слабо прошептала:
- Плохо! Мне кажется… О, Меррипен, помоги мне выйти из-за стола.
Не говоря ни слова, Кев отодвинул свой стул и помог ей подняться.
Сидевший на противоположном конце стола Кэм внимательно посмотрел на них.
- Амелия?
- Ей плохо, - ответил Кев.
На лице Кэма отразилась тревога, и он в мгновение ока оказался рядом с ними.
Несмотря на возражения, он поднял жену на руки, собираясь отнести в комнату, словно у нее была тяжелая травма, а не банальное расстройство желудка.
- Возможно, я могу оказаться полезным, - с беспокойством тихо сказал доктор Хэрроу, откидывая салфетку на стол и собираясь последовать за ними.
- Спасибо, - с благодарностью улыбнулась ему Уин, - я рада, что вы оказались здесь.
Кев едва сдерживал себя, скрепя зубами от ревности, пока Хэрроу не вышел из комнаты.
Обед сразу же завершился, и вся семья направилась в главную гостиную ждать новостей относительно состояния Амелии. Они нервничали, и время для каждого из них, казалось, остановилось.
- Как вы думаете, что случилось? - печально спросила Беатрикс. - Амелии никогда не было плохо.
- С ней все будет в порядке, - успокоила ее Уин,- доктор Хэрроу позаботиться о ней.
- Может быть, мне следует подняться к ним в комнату и спросить, как она, - спросила Поппи.
Но прежде чем кто-нибудь смог высказать свое мнение, в дверях гостиной появился Кэм. Мужчина выглядел ошеломленным, а карие глаза сияли, когда он посмотрел на окружавших его членов семьи. Казалось, Кэм никак не мог подобрать слова. А затем ослепительно улыбнулся, несмотря на то, что пытался держать себя в руках.
- Несомненно, у gadjo есть более цивилизованный способ сообщать об этом, - сказал он, - но Амелия беременна.
Эта новость была встречена хором радостных восклицаний.
- А что говорит Амелия? - спросил Лео.
Кэм криво усмехнулся.
- Кое-что, о чем тебе не следовало бы знать.
Лео тихо рассмеялся.
- Дети - это замечательно. Хорошо, что появится кто-то, кого она будет любить и воспитывать.
Кев наблюдал за Уин с противоположного конца комнаты. Он был очарован моментом, когда на ее лице появилось выражение грусти. Если у него когда-либо и существовали сомнения по поводу того, как сильно она хотела собственных детей, то сейчас они развеялись. Меррипен так долго смотрел на нее, что даже покраснел. Внутри у него разлилось теплое чувство, оно росло и крепло, пока Кев не понял, что это означает. Он словно пробудился, всем своим существом, мечтая дать Уин то, чего она хотела. Кев страстно желал обладать ею, любить, наполнить ее своим семенем. Такая реакция была настолько дикой и неуместной, что ему пришлось себя усмирять.
Словно почувствовав на себе взгляд, Уин посмотрела в его сторону. Она так внимательно его изучала, как будто смогла увидеть все его сокровенные мысли и чувства. А потом поспешно отвела взгляд.
Извинившись, Кэм вышел из гостиной и, возвратившись к Амелии, застал ее сидящей на краю кровати. Доктор Хэрроу покинул спальню, оставив их наедине. Кэм закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, с нежностью посмотрел на напряженную миниатюрную фигурку жены. Он почти ничего не знал о таких вещах. И у цыган, и у gadjo беременность и роды были сугубо женским делом. Но он понимал, что Амелия была также взволнована и не знала что делать. И еще он был уверен, что женщинам в ее положении необходима забота и нежность.
- Боишься? - нежно спросил Кэм, подходя к ней.
- О нет, нисколько, ведь это обычное дело, а чего же следовало ожидать после…
Амелия на мгновение задержала дыхание, когда Кэм сел рядом и заключил ее в свои объятия.
- Да, я немного боюсь. Мне жаль… мне жаль, что не могу поговорить со своей мамой. Я совсем не знаю, что нужно делать дальше.
Конечно, Амелии нравилось всем руководить, быть сильной и независимой, что бы она ни делала. Но весь период беременности предполагал сильную зависимость и беспомощность до тех пор, пока природа не завершит начатое.
Кэм прижался губами к блестящим черным волосам, пахнущим цветами шиповника. Он начал неспеша растирать ей спину так, как она больше всего любила.
- Мы спросим у какой-нибудь опытной леди, которая сможет рассказать тебе обо всем. Возможно, у леди Уэстклифф. Ты ей нравишься, и, видит Бог, она будет откровенна. Так же как и относительно того, что тебе делать дальше. Ты позволишь мне заботиться о тебе, баловать и давать все, что захочешь? - Он почувствовал, что жена немного расслабилась. - Амелия, любимая, - пробормотал Кэм, - я так давно хотел этого.
- Ты хотел? - Она улыбнулась и еще сильнее прижалась к нему. - Я тоже. Хотя и надеялась, что это случится в более подходящее время. Когда закончится отделка поместья Рэмси, Поппи будет обручена, и семья устроена…
- Поверь, с твоей семьей никогда не будет подходящего момента.
Кэм отпустил ее и осторожно уложил на кровать рядом с собой.
- Что за прекрасной миниатюрной матерью ты будешь,- прошептал он, обнимая Амелию. - С твоими синими глазами, розовыми щечками и с моим ребенком в округлившемся животе.
- Когда я стану большой, надеюсь, ты не будешь с напыщенным и самодовольным видом указывать на меня, как на пример своего мужества.
- Я уже делаю это, monisha.
Амелия посмотрела в его смеющиеся глаза.
- Я не понимаю, как это случилось.
- Разве я не объяснил это в нашу брачную ночь?
Она хихикнула и обвила руками его шею.
- Я совсем не это имею в виду. Я говорю о том, что принимала профилактические меры. Все те чашки чая с отвратительным вкусом. И закончилось это все тем, что забеременела.
- Цыгане, - объяснил он и страстно поцеловал.
Когда Амелия почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы присоединиться к женщинам в гостиной для чая, мужчины спустились в комнату для джентльменов. Хотя это помещение, по всей видимости, предполагалось для гостей, оно стало любимым местом посещения пэров, желающих разделить компанию с приехавшими в Ратледж аристократами. Потолки здесь были тёмными и низкими, обшитыми блестящими панелями розового дерева. Полы покрыты толстыми вильтонскими коврами. Комната джентльменов была снабжена большими и глубокими апсидами, которые обеспечивали приватные места для того, чтобы почитать, выпить и поговорить. Основное пространство занимали мягкие кресла, обитые бархатом, и столы, нагруженные коробками с сигарами и газетами. Прислуга бесшумно передвигалась по комнате, принося и унося бокалы с теплым бренди и графины с портвейном.
Устроившись в одном из свободных восьмиугольных апсидов, Кев попросил принести бренди.
- Да, мистер Меррипен, - сказал слуга и поспешил выполнять поручение.
- Отлично вышколенные слуги,- заметил доктор Хэрроу. - Весьма похвально, что они беспристрастно обслуживают всех постояльцев.
- А почему они не должны делать этого? - мельком взглянув на него, спросил Кев.
- Я полагаю, джентльмен вашего происхождения не может рассчитывать на должное обслуживание в каждом заведении, которое он посещает.
- Я убежден, во многих заведениях больше смотрят на то, как одет человек, чем на оттенок его кожи, - спокойно ответил Кев. - Обычно им нет дела до того, что я цыган, поскольку могу позволить себе их услуги.
- Разумеется, - Хэрроу почувствовал себя неуютно. - Мои извинения, Меррипен, обычно я не так бестактен.
Кев ответил ему коротким кивком, показывая тем самым, что не испытывает никакой обиды.
Хэрроу тут же повернулся к Кэму, стремясь переменить тему.
- Надеюсь, вы позволите порекомендовать леди Роан моего коллегу, а также сопровождать вас в течение всего оставшегося времени вашего пребывания в Лондоне. Здесь я познакомился со многими превосходными врачами.
- Благодарю вас, - ответил Кэм, принимая стакан бренди у слуги, - Хотя полагаю, что мы не будем задерживаться в Лондоне дольше положенного.
- Мисс Уиннифред, кажется, испытывает большую привязанность к детям, - размышлял Хэрроу. - Учитывая ее состояние, это просто замечательно, что у нее будут племянницы и племянники, которых она будет любить до безумия.
Трое мужчин резко на него посмотрели. Рука Кэма со стаканом бренди замерла в воздухе.
- Состояние? - спросил он.
- Ее неспособность иметь собственных детей, - пояснил Хэрроу.
- Что, черт возьми, вы имеете в виду, Хэрроу? - спросил Лео.- Разве мы не известили всех о чудесном выздоровлении моей сестры, главным образом, благодаря вашим усилиям?
- Она действительно вылечилась, милорд. - Хэрроу задумчиво нахмурился, уставившись на свой бокал с бренди. - Но ваша сестра всегда была немного хрупкой. По моему мнению, она никогда не должна пытаться забеременеть. По всей видимости, это может быть смертельно для нее.
Наступило тягостное молчание. Лео, которому обычно все было безразлично, не смог сдержать эмоций.
- Вы сказали об этом моей сестре? - спросил он. - Потому что у меня создалось впечатление, что она, несомненно, хочет выйти замуж и когда-нибудь иметь собственных детей.
- Конечно, я обсудил это с ней, - ответил Хэрроу. - И сказал, что если она когда-нибудь выйдет замуж, ее муж должен отказаться от мысли иметь собственных детей. - Он сделал паузу. - Однако мисс Хатауэй еще не готова согласиться с этим мнением. Со временем я надеюсь убедить ее умерить свое желание. - Доктор слегка улыбнулся. - В конце концов, не каждой женщине, чтобы быть счастливой, нужно материнство, и общество одобряет такую точку зрения.
Кэм с изумлением посмотрел на него.
- Моя невестка, по меньшей мере, будет разочарована.
- Да. Но мисс Хатауэй проживет дольше и будет наслаждаться жизнью, пусть и бездетной. И она научится принимать это обстоятельство. В этом ее сила. - Он сделал глоток бренди, прежде чем спокойно продолжить. - Возможно, мисс Хатауэй никогда не была создана для того, чтобы родить, даже до болезни. Такая хрупкая. Изящная, но она едва ли создана для рождения ребенка.
Кев опрокинул в себя бренди, позволяя янтарной жидкости обжечь горло. Он отодвинулся от стола и встал, не в силах больше ни минуты выносить близость этого ублюдка. Упоминание о хрупкости Уин было последней каплей. Грубо пробормотав извинения, Кев вышел из отеля. Он втянул в себя прохладный воздух и ощутил острый запах грязных улиц, смешанный с шумом и криками лондонской ночной жизни. Иисусе, как же он хотел оказаться как можно дальше отсюда. Как хотел бы забрать Уин с собой в деревню, в какое-нибудь новое и безопасное место. Подальше от блестящего доктора Хэрроу, чья опрятность и утонченная безупречность наводили на Кева ужас. Интуиция всячески предупреждала его о том, что Хэрроу был небезопасен для Уин. Впрочем, так же как и он сам.
Его собственная мать умерла при родах. Мысль о смерти Уин от его плоти, от зародившегося внутри нее семени, до того как… Ему не стоит больше думать об этом. Но мысль о том, что он может причинить ей вред, приводила его в ужас. Потерять ее. Кев хотел поговорить с ней, выслушать, помочь смириться с ограничениями в ее жизни. Но он установил преграду между ними и не смел пересечь эту черту. Потому что недостатком Хэрроу было неумение сочувствовать, а у Кева как раз наоборот. Слишком много эмоций, потребностей. Достаточно для того, чтобы убить ее.
Позже тем же вечером, Кэм решил заглянуть в комнату Кева. Тот только что вернулся с прогулки, влага от тумана все еще покрывала его пальто и волосы. Ответив на стук в дверь, Кев остановился на пороге и нахмурился.
- В чем дело?
- У меня был личный разговор с Хэрроу, - сказал Кэм, наблюдая за выражением лица Кева.
- И?
- Он хочет жениться на Уин. Но брак ему нужен лишь номинально. Она еще не знает об этом.