Повздыхав еще немного, заставила себя подняться и потащилась в ванную, надеясь, что хотя бы очень горячий душ приведет меня в чувство. Волосы, конечно, потом сушить целый час, уж очень они длинные отросли, но чего не сделаешь?!
Я поймала пальцами кончик собственной косы, стянула резинку, намереваясь распустить волосы. Они приятными волнистыми прядями рассыпались по плечам. Может, не мыть, а так оставить? Но неизвестно, прилично ли выглядят эти космы. Иногда так и хочется взять ножницы и собственноручно откромсать половину, чтобы вели себя смирно. Только бабушка меня замучает нравоучениями.
Включив свет в прихожей, чтобы лучше рассмотреть себя в зеркале, я замерла как вкопанная, вытаращив глаза.
Слов нет. Одни мысли. И те матерные.
– Ну, демон! Получай теперь белку во всей красе!
Из отражения на меня бешено пялилась злая девица с каштаново-рыжими патлами до середины спины.
Когда первый шок миновал, пришлось признать, что то, как я выгляжу, мне очень нравится. Никогда не возникало желания перекрашиваться из своего естественного, золотистого, в более темный оттенок, хотя мама все время уговаривала. Как же она была права!
Лицо осталось прежним, но кожа, по-новому оттененная, перестала быть желтоватой и бледной, оказавшись очень светлой и полупрозрачной, сияющей. Даже мешки под глазами перестали быть столь явно заметными. Глаза, делающие меня похожей на персонаж из мультфильмов, чуть потемнели. Данное природой и родителями, но теперь более яркое мое лицо вдруг показалось удивительно милым. Нет, не красивым. Привлекательным.
– Привет. – Мама выплыла из своей спальни, обвязанная длинным пледом, и прошествовала мимо, направляясь на кухню. Почти завернув за угол, остановилась и придирчиво оценила мой вид, удивленно приподняв бровь.
– Ты перекрасилась? – после секундной паузы спросила она. – Или я просто только сейчас заметила?
– П… перекрасили, – чуть запнувшись, кивнула я в ответ.
– А ничего так, – заметила мама. – Я давно тебе говорила. Кофе будешь, мыха?
– Да, мам.
– Оке-е-ей, – простонала Света, скрываясь на кухне. – Я бутербродов сделаю тоже.
– Спасибо!
– Тим! – через секунду взвыла мама. – Перестань! Сейчас! Сейчас же! Дам! По попе! Больно!
Я хихикнула, прислушиваясь к маминым завываниям и громкому мурлыканью кота. А не надо холодильник открывать. Этот обжорка за кусок колбаски готов продать душу кошачьему дьяволу.
– А! Тим! – хрипло рявкнула Света под грустное басистое "мяу". – Лена! Утихомирь его!
Я усмехнулась и побежала спасать маму. Света обнаружилась стоящей на стуле с батоном колбасы в одной руке и ножом в другой. Тимофей, как заведенный, завывал у ее ног, пытаясь вскочить на стул. Я сграбастала кота за шкирку, получив пару ударов лапой, и выставила за дверь.
– Этого безобразника пора выслать на улицу, чтобы он научился добывать пищу сам, – прошипела мама. – А то он на мне тренируется.
– Ты же его приучила, что коту в нашем доме все можно, – пожала я плечами, заливая кипятком растворимый кофе.
– Он хам и беспредельщик, – выдохнула Света, нарезая колбаску, и уже совершенно другим голосом произнесла: – Кстати, зайка, есть дело.
– Мама, – простонала я, представив, что захочет от меня родительница. Обычно "зайкой" она называет меня перед тем, как что-нибудь поручить.
– Дочь! – прервала меня мама, загнав в ступор этим, не менее диким в нашем общении, словом.
– Мама!
– Да там простое дело, – ныла Света, выставляя передо мной тарелку с бутербродами.
– Какое? – вздохнула я, сдаваясь. С ней же бесполезно спорить. Мама своего в любом случае добьется. Так что лучше согласиться, пока меня не замучили.
– Всего-то и нужно, со мной съездить… – улыбнулась мама.
– Куда? – Вечно из нее все по слову вытаскивать нужно.
– Леночка, это только на несколько дней, – прощебетала мама. – Борис хочет выставить мои работы для друзей. Но не здесь, а в Киеве.
– А я здесь при чем? – Недоумение затопило мой мозг.
– Мне нужна поддержка, – всхлипнула Света.
Чего-чего, а актерского мастерства у мамы не отнять.
– Ладно, – хитро подмигнула я. – Только если ты мне кое-что расскажешь.
– О дорогая, ты наконец-то решила спросить о… – воскликнула мама радостно.
– Свет, ты прозевала, – хмуро перебила я ее. – Тему мальчиков и секса я изучила самостоятельно в двенадцать лет.
– Да? – удивленно глянула мама, подтягивая к себе тарелку с последним бутербродом. – Тогда о чем ты хочешь знать?
– О ком. Расскажи мне об отце, – попросила я и зажмурилась.
Эта тема в семье всегда считалась запретной. Сначала бабушка и дедушка старательно оберегали от мыслей, что у меня должен быть данный представитель рода человеческого. Но проморгали – девочку Леночку просветили об этом в детском саду такие же, как и она, карапузы. После этого я, по словам родственников, неделю всех допрашивала, выискивая сведения не хуже, чем сыщик. Вот только ни бабушка, ни дедушка моего папочку в глаза не видели. Все, что они мне сообщили, так это имя, да и то лишь потому, что оно было записано в моем свидетельстве о рождении.
Волна допросов возобновилась, когда в моей жизни появилась мама, и я перебралась к ней. Расспросы Света принимала в штыки, так что, ничего не добившись, я забросила всякую надежду разобраться. Чуть попозже мама все же порой упоминала об отце, если речь заходила о моей внешности. И я радовалась хоть таким крохам.
Но теперь, когда в моей жизни происходит так много всего непонятного, я просто обязана не только узнать все о папе, но и разыскать его.
– Лена, – проворчала мама.
– Мама!
– Ладно, – вздохнула Света. – Не понимаю, зачем тебе это… но ладно.
Она встала и ушла в свою комнату, но быстро вернулась и протянула мне фотографию. Я жадно впилась в снимок глазами. Обычное летнее фото: совсем юная девушка с длинными русыми косами, в коротенькой светлой юбочке и маечке, а рядом с ней высоченный красавец с завязанными на затылке в хвост каштановыми волосами, в джинсах и белой футболке. Оба сияют улыбками. Снимок весь пропитан легкостью и радостью. Так и представляется жаркое лето, сверкающие брызги воды в фонтанах, стаи голубей, цветы и кислотно-зеленая блестящая трава.
– В тот день мы с подружками решили прогуляться. Погода была чудесная. Я его встретила прямо на улице. Увидела и будто голову потеряла. Влюбилась с первого взгляда. У тебя сейчас почти такой же цвет волос, как у него. Да и глаза. У Леониса тоже глаза были очень зеленые, такие завораживающие…
– Леонис? – переспросила я. – Не Леонид?
– Родители бы не пережили, узнай, что я с каким-то литовцем связалась. – Света пожала плечами. – Им и так долго пришлось переваривать мою беременность.
– Сколько вы встречались? – спросила я, продолжая всматриваться в фотографию.
– Один день, – усмехнулась мама. – И одну ночь.
– Что? – опешила я.
– Да. Эту фотографию кто-то из девочек сделал в тот же день. Потом мы с твоим отцом долго гуляли по городу. Родителей не было дома, и я привела Леониса домой… А наутро он пропал. Даже записки не оставил. Я солгала родным, что он сбежал, узнав о беременности. На самом деле он вообще не мог о ней узнать.
– Ну и ну! – вырвалось у меня. – Мам, ты даешь! Это ж надо!
– Я думала, очень сильно влюбилась, – печально промолвила Света, – потом поняла, что просто очаровалась внешностью. Даже уговаривать себя начала, что это какие-то чары были, приворотные… Глупость. Но…
"Не глупость, – прошептала я мысленно. – Совсем не глупость. Это похоже на мое влечение к Бесу. Понимаю же, что не могу ему нравиться и что он на меня позариться мог только с голодухи. Но слюноотделение при виде демона начинается само собой. Причина его интереса ко мне непонятна. А вот почему мама не устояла перед отцом, ясно. Такой красавец, даже будь он человеком, любую с ума бы свел!"
– Спасибо, мам. – Я встала и искренне поцеловала родительницу в щеку.
– Скажи… – замялась она. – Ты меня осуждаешь?
– Кто я такая, чтобы тебя осуждать? – пожала плечами. – Думаю, окажись я на твоем месте, получилось бы то же самое.
Мама освобожденно улыбнулась:
– Хорошо, Тогда собирайся, в три мы выезжаем.
– Как в три? В три часа дня? – Мои глаза округлились.
– Да.
– А учеба? – скептически уточнила я.
– Ну, придумай что-нибудь, – неопределенно пожала плечами Света.
– Мама! – обиделась я.
Тяжело с ней. Свету совершенно не интересует, чем занимаются окружающие. Если ей что-то нужно, значит, все остальные просто обязаны под нее подстраиваться.
Глядя, как мама выходит из кухни, я допила остывший кофе, выложила в миску Тима остатки колбаски, и под его жадное чавканье потопала к себе, зажав фотографию в руке. После недолгих "придумываний" я вздохнула и набрала номер Ирки.
– Да, – хриплым и сонным басом ответили мне на том конце.
– Ира? – уточнила я на всякий случай.
– Нет, ежик в тумане, – отчеканила подруга, прокашлявшись, и добавила уже нормальным голосом: – Чего тебе надобно, старче?
– Иру-у-усь. Дело есть, – проныла я в трубку.
– Ленка, у тебя крыша съехала? – нежно уточнила моя любимая брюнетка. – У тебя ко мне дело в восемь утра? Я тебя, заразу маленькую, люблю. Но не до такой же степени!
– Ну, Ирусь, – изобразила я рыдания.
– Что надо? – недовольно прокряхтела девушка.
– Мне нужно уехать на пару дней, но я не хочу универ прогуливать, – выдала я на одном дыхании.
– Ленуш. Ты опять? – с угрозой в голосе спросила Ира.
– Но твоя же мама такая милая и добрая, – начала уговоры, уже зная заранее, что дело удастся.
– Ты знаешь, что ты наглая маленькая… – простонала Ира.
– Да.
– И вредная. И назойливая.
– Да! – отчеканила я, как пионер на плацу.
– Ладно, приезжай ко мне, – решила Ира. – Я маме скажу, что тебе справка нужна.
– Хм, подожди секунду. – Я прижала трубку к животу и выглянула в коридор. – Мам, мне нужно к Ире съездить. Я до трех вернусь.
– Я дома целый день, – заметил голос подруги в районе моего пупка. – Выключи громкую связь.
– Лен, просто собери свои вещи сейчас, а мы тебя потом от Иры заберем, – выглянула из мастерской мама с какими-то тряпками в руках.
– Отличная мысль, – обрадовалась я. И добавила уже подруге: – А чего это ты дома? Как же твои занятия?
– Я, в отличие от некоторых, на самом деле болею, – заметила она.
– Ирусь. Как же так? – расстроилась я.
– Да нормально все. Собирайся уже. Жду.
Отключившись, я быстро покидала в дорожную сумку несколько пар джинсов, пять или шесть маек, просто свалив их стопкой, два теплых свитера, запасную пару зимней обуви в пакете, белье, носки, кое-какую косметику – на несколько дней вполне достаточно.
– Мам, все! – крикнула я от двери, уже поворачивая замки. – Сумка в прихожей. Ты решила, что с Тимкой делать?
– Кину родителям, – ответила Света. – Все равно же в ту сторону поедем.
– Он же их объест, – хихикнула я и выскочила из квартиры.
До моей любимой подруги добираться почти через весь город. Долго, но несмотря на это, мы постоянно виделись. До десяти лет жили в одном подъезде, ходили в одну школу. Переезд от бабушки и дедушки к маме ничего не изменил. При первой же возможности мы неслись друг к другу, даже если рассказывать было нечего. А с появлением компьютеров и интернета просиживали днями в аське или где-нибудь еще. Каникулы неизменно проводили вместе, если мама сплавляла меня родственникам.
По какой-то удивительной причине дорога до моего нынешнего дома у подруги занимала меньше времени, чем у меня к ней. Тайна, покрытая мраком.
Дверь мне открыла тетя Оля, приветливо кивнула и крикнула в глубь квартиры:
– Дочь, твоя пропажа явилась!
Я чмокнула женщину в щеку, стягивая с рук перчатки.
– Здрасьте, теть Оль.
– Раздевайся и иди развлекать Иру, а то она с утра мне успела мозг выесть, – хихикнула женщина, приглаживая растрепанные каштановые волосы. – Ты перекрасила волосы?
– Вот решила немного… – Я изобразила руками что-то невразумительное.
– Тебе очень идет, – кивнула Ольга. – Сразу так изменилась. Про линзы мне дочь говорила, но вот про волосы…
– Что волосы? – прохрипела Ирка, показываясь из своей комнаты. – Ох, ты ж е-е-е!.. – выдала подруга, вытаращив на меня глаза, после чего произнесла пару таких фраз, от которых мои уши попытались самостоятельно свернуться в трубочку.
– Наивысшая степень удивления и одобрения, – прокомментировала Ольга.
– Пойдем со мной, мелкая. – Ира сцапала меня за руку и уволокла в комнату.
– Я вам чай сделаю с плюшками! – крикнула Ольга нам вслед. – А потом на работу пойду.
Ирка подтащила меня к окну и долго придирчиво рассматривала, продолжая вставлять не самые печатные словечки между вздохами и междометиями.
– Лен, тебя теперь не узнать, – наконец справилась с удивлением подруга.
– Да только цвет изменился, – пожала плечами. К новой внешности я уже почти привыкла.
– Да нет! Ты не поняла, что ли? – возмутилась Ирка. – Ты просто невероятно изменилась. Чертовски здорово!
– Вот именно… чертовски… – выдавила я и замолчала, глядя, как тетя Оля несет поднос.
Как по волшебству перед нами образовалось легкое льняное облачко салфетки, на нее встали пузатые чашки, чайник, сахарница, сметанники в круглой плетенке, варенье в вазочке и целая гора конфет на блюдце.
– Ешьте, девочки.
– Мам, я ж с такой диетой поправлюсь, – проныла Ира. – Я не Лена. Это ей конфетки лопать полезно, с ее-то фигурой.
– Доча, цыц! – Тетя Оля щелкнула Ирку по носу и кивнула мне. – Мне эта болящая сказала. Про справку я подумаю. Приедешь, там и решим.
– Спасибо большое. – Я улыбнулась и поцеловала женщину в щеку.
– Ушла, – объявила тетя Оля. – У меня дежурство. Ира, поешь. И не сиди весь день за компом.
– Мама!
– Я тебя знаю. – Ольга погрозила дочери пальцем, улыбнулась и вышла из комнаты.
Пару минут мы прислушивались к ее сборам, и только когда за Ольгой хлопнула дверь, одновременно заговорили:
– Я не красилась.
– Она достала.
И посмотрели друг на друга удивленно.
– Хм, ладно, – подумав секунду, решила подруга, взялась за чайник и начала разливать чай.
Мы следили, как горячий и очень крепкий красный чай спиралью закручивается в чашке и как поднимается вверх вкусное облачко пара.
– Как понимать твое заявление? – спросила Ирка наконец.
Стараясь ничего не упустить, я рассказала ей все, что со мной произошло. Ира сейчас единственный человек, кому я могу доверять. Может, она поймет?
– Ленуш, – кашлянув, заметила подруга, когда я закончила свой рассказ, – скажи мне, что ты курила? И почему без меня?
– Ир, правду говорю! – воскликнула я.
– Верю-верю, – весело отозвалась подруга, ожидая, что брошусь на нее с кулаками. – Удивительно, что ты сама не додумалась волосы перекрасить. И так ведь миленькая, но, оказывается, ты просто невероятная милашка.
– Ирка, не ерунди! – прервала я девушку.
– Что "не ерунди" сразу? – опешила подруга. – Я тебе правду говорю, между прочим, а ты…
– Какую правду? – возмутилась я.
– Ты это чего?.. На комплимент нарываешься? – хитро прищурилась Ира. – Сколько тебе, бестолочи мелкой, доказывать, что ты красавица у меня?
– Родная. Это ты красавица, – обиделась я.
– Дурочка! – констатировала Ира ласково.
– Какая из меня красавица? – Я скорчила подруге страшную рожицу. – Кожа да кости. А теперь еще и волосы рыжие.
– Ничего не кости, – вступилась в защиту моего тела подруга. – Вполне нормальная у тебя фигура. Через пару лет в нужных местах нарастет, и мужики с ума будут сходить.
– Ира, – мягко сказала я. – Если у меня и нарастет хоть где-нибудь, то место это называется "пузо".
– Это называется не "пузо", а "эротический животик", – хмыкнула подруга, потирая его ладошкой.
Я раскрыла рот, чтобы возразить, но подруга быстро заткнула его булочкой.
– Ешь и молчи, отращивай грудь! – велела она.
– Для этого не булочки, а капусту есть нужно, – возмутилась я, прожевывая кусок выпечки.
– Ты хоть что-то жуй, иначе все эти вкусности съем я.
И в подтверждение этого Ира развернула фантик и целиком запихнула трюфель в рот.
Мама позвонила, когда мы с Иркой резались в "дурака". За весельем, бесконечной болтовней и беззлобными шуточками мы не заметили, как промелькнуло время. Мама сообщила, что они уже приехали, велела спускаться, а она пока собиралась отнести Тима к бабушке и дедушке.
Расцеловавшись с подругой и получив от нее наказ позвонить, когда вернусь, оделась и выбежала во двор. Маминого нынешнего избранника я видела только раза два или три. Ничем не приметный дяденька то ли пятидесяти, то ли шестидесяти лет – не поймешь, – невысокий и грузный. Именно такие мужики отлично иллюстрируют анекдоты про кошельки на ножках. Машина и водитель Бориски и то значительнее выглядели.
– Здравствуйте, Борис Германович, – скромно поздоровалась я, кивнула водителю и, когда сообразительный парень открыл передо мной дверцу, нырнула в салон. Интересно, он сам по себе такой умный или мама просветила? Хотя, может, и сам. Водителя Бориска вполне мог и под свой автомобиль выбрать. Не машина – крейсер "Аврора". Уж не знаю, как такая махина называется, но явно что-то значительное. Внутри черное мускулистое металлическое тело лоснилось теплой бежевой кожей.
Пока никто не видит, я мурлыкнула и с ногами забралась на сиденье, старательно впитывая плоды трудов системы обогрева. У меня есть с полчаса, прежде чем мама явится. Раньше ее не отпустят. Так что могу пока разглядывать Бориску.
Дядька мне с первого взгляда не понравился, еще тогда, полгода назад, когда мама впервые о нем упомянула. Не то чтобы я была против ее "увлечений", но слишком часто они у нее менялись. Тогда еще подумала, что нежная мамочка про Бориса через пару месяцев забудет, но вот… Исправный мужик отыскался. Смог привязать к себе Свету. Или наоборот. Даже выставку затеял. Пусть и маленькую, у каких-то знакомых дома, но все равно. От прежних дружков только убытки были. Не важно, что моральные.
А дядька совсем неприметный. Лицо никакое, фигура – шар. Из особых примет очечки, дорогое пальто, телефон возле уха и сигаретка в зубах.
Из подъезда выскочила шикарная красотка в летящей светлой шубке с маленьким ридикюлем на плечике. Взметнув блондинистой гривой ухоженных волос, мама поцеловала Бориса в щеку, рассмеялась каким-то его словам и кивнула водителю, приземляясь на сиденье рядом со мной.
– Привет, зайка, – прощебетала родительница.
– Готовы? – уточнил водитель у хозяина, следя, как тот помещается на переднее сидение.
– Поехали уже, – буркнул Борис так, будто ему хотелось отменить всю затею.
Мама потянулась, легким движением стряхивая с себя шубу, и сказала:
– Леночка, тепло. Сними куртку.
Ага. Сейчас. Кому тепло, а кто окоченеет сразу, как только с пуховиком расстанется.
Я покачала головой и, ничего не сказав, пристроилась в уголке, прикрыв глаза, намереваясь изобразить сон. И не заметила, как мгновенно уснула.