- Пойдем в квартиру, - глядя в сторону, попросил меня Марк. - Я тебе все объясню, но сначала ты должна оказаться в тепле.
И я покорно стала подниматься по лестнице. Не потому, что поддалась его уговорам, а просто объяснения Марка почему-то пугали меня даже больше, чем все, что уже случилось.
Оказавшись в квартире, я сразу пошла в ванную и встала под душ. Волосы не мочила, - не хотелось объясняться с Марком мокрой курицей. Напротив, даже причесалась и вместо халата натянула вчерашние вещички, которые обнаружились тут же в ванной. У мамы, наверное, не нашлось сил их убрать.
Марк в мое отсутствие успел вскипятить чайник и разлить по чашкам заварку. Лицо у него было очень мрачное и решительное. Едва я вошла, он обернулся ко мне и сказал:
- Учти, Сима, я не намерен тебя терять.
- Уже потерял, - трагическим шепотом отозвалась я.
- Нет, не потерял, - возразил Марк. - Правда не так ужасна, как тебе могло показаться. А насчет того, почему я обманывал тебя… Знаешь, когда встречаешься с женщиной, сначала кажется, что нет смысла посвящать ее в тонкости своей жизни. А потом вдруг понимаешь, что надо было сделать это раньше… Да, Сима, я обманывал тебя, но я надеялся, что решу этот вопрос сам, и обман испарится сам собой. Потом я, конечно, обо всем тебе рассказал бы.
- Но ты врал мне, будто говорил своим родителям, что хочешь жениться, - прошептала я.
- Вот тут я не врал. Такой разговор действительно был.
- Но как это возможно? Ведь твои родители знают, что ты уже женат!
Марк энергично помотал головой:
- Нет, Сима, не знают.
- Но как же так?
- Я сейчас все расскажу. Просто выслушай спокойно, без эмоций, ладно?
Я выпрямилась на стуле и кивнула в знак того, что готова слушать.
- Люба - дочь ближайших друзей моих родителей, - начал рассказывать Марк. - Мой отец с ее отцом вместе учились, потом вместе распределились в этот городок, жили по соседству. Конечно, на свадьбах друг у друга свидетелями были. Потом, мы с Любой в один год родились. С самого нашего рождения слышали шуточки о том, что придется нас со временем поженить. Я всегда замечал, что ее родители как-то особенно приглядываются ко мне, а мои - к Любаше. Конечно, всегда приятно отдавать своего ребенка в проверенные руки… Но родители наши были людьми разумными, и я особо не беспокоился, знал, что под венец насильно не погонят. Мне Любка всегда нравилась только как товарищ по играм. Ведь и в детский сад вместе ходили, и в школу с первого и до десятого, и в институт вместе поступили.
Потом Любины родители уехали из страны, сначала в Израиль, потом в Америку. Люба осталась доучиваться. Мои родители ее очень в то время опекали, одно время она даже жила у нас. А я жил в Питере, на съемной квартире. Вот тут мои родители стали настойчивее. Все намекали, как Любке тяжело без родителей и какая она славная девушка. Но они, ясное дело, не столько о Любе, сколько обо мне беспокоились. Времена, сама помнишь, какие были. То путч, то расстрел Белого дома. Родители рассчитали, что, если в России начнется что-то ужасное, я успею вместе с Любой уехать за рубеж. Отец ведь не бросит больницу даже в случае атомной войны, а я по паспорту вообще русский, как и мама. В общем, Люба была по всем статьям подходящая невеста.
- А она тебя любила? - жадно спросила я.
- Любила, - вздохнул Марк с легкой ноткой самодовольства. - Родители бы меня не осилили. Но на втором курсе с Любкой случилось что-то вроде нервного срыва, она оказалась в Бехтеревке. Я, конечно, ее навещал. И там Люба мне заявила, что покончит с собой, если я на ней не женюсь. Она даже своему лечащему врачу сказала, что выпускать ее на волю нельзя, она немедленно с собой чего-нибудь сделает. Я таскался к ней в больницу почти месяц, а однажды представил, каково ей постоянно находиться за решеткой, посреди настоящих психов! И при следующей встрече сказал: пусть выздоравливает, поженимся. Ну, она быстренько пришла в норму. И мы поженились.
- А родители? - изумилась я.
- Нет, вот уж родителей я решил в это дело не впутывать! И Любу настоятельно об этом попросил. Сказал ей, что мои родители не одобрят студенческий брак.
А Любка, думаю, опасалась, как бы родители не узнали об ее отлежке в Бехтеревке. На учет ее не поставили, но, сама понимаешь, мои родители врачи, им бы не сильно понравилась невестка с психоневрологическим прошлым. Я бы им не сказал, но она опасалась. - Марк невесело улыбнулся.
Меня покоробила его улыбка, и я спросила:
- Ты на самом деле бросил ее, когда узнал, что она не может родить ребенка?
Тут Марк перестал улыбаться. Лицо у него сделалось злое и напряженное.
- Я рассматривал наш брак как временное явление, пока у Любы не окрепнут нервишки. Да, я понимал, что, если она родит ребенка, мне придется смириться и жить с ней до своей естественной кончины. И Люба это понимала, поэтому очень стремилась обзавестись потомством. Сразу стала бегать по врачам, проверяться. Кто-то ей сказал, что с детьми возможна проблема. Сперва Любка растерялась, а потом сообразила, что отсутствием детей можно шантажировать так же, как и их наличием. К тому времени я уже понял, что сотворил огромную глупость, и предложил ей расстаться. Вот тогда она придумала, что я бросаю ее, потому что она бесплодна. Дело опять покатилось к больнице. Я плюнул и перестал настаивать на разводе. А вместе мы к тому времени уже и не жили.
Марк замолчал, молчала и я. Друг на друга мы не смотрели.
- На что же ты рассчитывал? - первой нарушила я тишину.
- На что рассчитывал?! - вскинул голову Марк. - Знаешь, когда я был ребенком, я мечтал, чтобы в нашей квартире жил живой лев, как Кинг у Берберовых. А когда я был подростком, хотел обратиться в отдел образования, чтобы меня передали на воспитание в другую семью, потому что мои родители меня не понимают. И всякий раз в один прекрасный день я вдруг оглядывался на эти мечты и начинал хохотать над своей детской глупостью. Я очень рассчитывал, что вот так же и Люба однажды вдруг поймет, что наш брак с самого начала был утопией, посмеется над собой, и мы с ней дружно пойдем разводиться. Этим летом она очень долго гостила у родителей в Сан-Диего, и почему-то я был уверен, что она вернется оттуда совсем с иным настроем. Но видимо, я ошибался.
- Она сказала на прощание, что нарушит слово, если ты с ней не встретишься, - вспомнила я.
- Ну, ясно, предъявит документик моим родителям. Но я с ними и так сегодня же поговорю. Мне главное, чтобы ты была спокойна.
Марк заглянул мне в лицо. Я глубоко вздохнула, словно приходя в себя после тяжелого обморока. Была ли я спокойна? Наверное, нет, я знала, что прежний безмятежный покой уже никогда ко мне не вернется. Но я была счастлива, что все разъяснилось, и ни на миг не сомневалась в том, что Марк рассказал мне правду. Мне даже захотелось его как-то утешить, и я сказала:
- На самом деле мне наплевать на свадьбу. Можно и так жить… ну, если Люба не даст развода.
- Дурочка ты. - Марк ласково обнял меня за плечи.
Я прильнула к нему всем измученным телом и тихонечко заскулила. Наверное, так выходила из меня многочасовая боль.
- Ты что это? - Марк слегка встряхнул меня за плечо. - Говори, что еще случилось, ничего не скрывай.
- Больше ничего, - всхлипнула я. - Только мне все равно кажется, что нас с тобой разлучат.
- Ну что ты, Сима, мы ведь не дети, нас по разным городам не развезешь, - возразил Марк. - Сама подумай, как нас можно разлучить, если мы оба этого не хотим?
- Я не знаю-ю! Ну разлучили же Ромео и Джульетту.
- Вот ты куда хватила! - поразился Марк. - Но, роднуля, эту парочку мы с тобой уже переросли. А потом, у них просто не было современных средств связи. В наше время они бы просто созвонились и договорились о встрече. Вот и ты обещай мне, что в случае каких-то нерешенных вопросов ты не станешь себя истязать, а просто наберешь мой номер. А то я вчера три часа пытался тебе дозвониться.
- А что, - испугалась я, - будут еще какие-нибудь вопросы? Не-ет, больше я ничего такого не вынесу.
- Ничего такого больше не будет, - заверил Марк. - А жизнь, к твоему сведению, всегда подкидывает какие-нибудь вопросы.
Наконец я устала всхлипывать, уткнулась Марку лицом в плечо и наслаждалась покоем и теплом. Он гладил меня по спине и тоже молчал, возможно, что-то обдумывал. Потом его поглаживания вдруг стали более настойчивыми, и я сквозь рубаху почувствовала жар его тела. Перепугалась, вскочила.
- Мама может сейчас вернуться, - пробормотала я, клацая зубами. - Представляешь, если я вас познакомлю, а потом она увидит тебя на классном собрании!
- Уже ухожу, - рывком поднялся с кресла Марк. - Ты, Сима, отдыхай и ни о чем не беспокойся.
Едва он вышел в прихожую, мне захотелось вернуть его. Я стала лихорадочно соображать, когда на самом деле придет мама. Но Марк сам вернулся в комнату.
- Да, Сима, - сказал он деловито. - Не хочется тебя мучить, но все-таки запиши задание по моим предметам. А то завтра опять будешь на уроке хлопать глазками.
- Марк! - завопила я и замахала руками. - Как ты можешь?! Я всю ночь не спала!
Прошедший кошмар стремительно отступал, скрывался за поворотом, превращался почти в анекдот.
Следующий месяц я прожила почти спокойно. Почти - потому что после Любы прежний покой не возвращался. Я постоянно думала о ней, представляла ее рядом с Марком. Что и говорить, они были очень красивой парой, наверное, в институте ими все восторгались. Эта мысль мучила меня несказанно. Они мне даже снились - вдвоем. Но об этих мучениях я мужественно молчала. Не хотелось показывать Марку свою слабость.
Гроза разразилась в середине декабря. Свой последний урок я запомнила очень хорошо. Была литература. Учительница предложила нам написать мини-сочинение по Достоевскому. Мы с Нинкой, уткнувшись каждая в свою тетрадку, строчили со скоростью двух пулеметов. Щеки у нас одинаково пылали от напряженной работы мысли. В самый разгар нашего творчества тихонько приотворилась дверь, и в класс прошмыгнула наша классная, Римма Ивановна. Она подошла к русичке и что-то прошептала ей на ухо. Как раз в этот момент я на секунду оторвалась от тетрадки, рассеянно глянула на классную и заметила, что и она смотрит на меня. Смотрит как-то странно, даже сочувственно. Достоевский вылетел у меня из головы, сердце тревожно застучало. Русичка покачала головой и тоже во все глаза уставилась на меня.
- Фаменская, - ласково произнесла Римма Ивановна. - Сдай свою тетрадку, не важно сколько написала, и иди за мной. Тебя хочет видеть Раиса Григорьевна…
У Нинки отвисла челюсть. Я встала и спросила с какой-то обреченной бравадой:
- С вещами выходить?
- Что? - уже в дверях обернулась классная. - Нет, зачем, сумку оставь. Твои подружки отнесут ее на следующий урок.
Я положила тетрадку на учительский стол и пошла следом за классной. Пока мы спускались на второй этаж и шли по гулкому школьному коридору, она не сказала мне ни слова.
Директриса нервно прохаживалась по кабинету. Пропустив нас с классной, она тут же заперла кабинет на ключ. Сделала Римме знак подбородком в направлении стула. Я осталась стоять посреди кабинета.
- Ну что, Фаменская? - звенящим от бешенства голосом спросила Раиса Григорьевна. - Допрыгалась? Дотряслась патлами? Думаешь, если комсомольской организации больше нет, так и бояться нечего? Напрасно надеешься! Я тебя так ославлю, что в нашем городе тебя ни в какую школу не возьмут!
- Что я такого сделала? - без особого интереса спросила я.
- Ты еще спрашиваешь? - завопила директриса. - Да у тебя же связь с нашим бывшим учителем! - Слово "бывший" она особо выделила голосом, сделала свистящий вздох и продолжила: - Ты нарушила все неписаные святые - святые! - правила! Только потенциальная проститутка может так поступить!
- Раиса Григорьевна, пожалуйста! - сдавленно пискнула классная.
- А вы что, за нее заступаетесь! - налетела на нее Горгона. - Надо смотреть правде в глаза, осознавать, куда катятся все эти милашки! Мы их учим, воспитываем, а у них - один путь!
Классная в ужасе забилась за шкаф.
- Я звонила твоей матери, - развернулась ко мне директриса. - К сожалению, ее не оказалось дома. Но ей придется выслушать мое мнение в полном объеме, когда она явится забирать твои документы. Я с первого класса предупреждала эту женщину, что не стоит так либеральничать с ребенком. Впрочем, чего ожидать от женщины, которая…
Вот тут я встрепенулась:
- Только посмейте оскорбить мою мать!
- Раиса Григорьевна! - тревожно засвистала из-за шкафа классная. - И ты, Фаменская, лучше молчи!
- Она еще хвост на меня будет поднимать! - вопила директриса. - Ей законы не писаны! Дрянь малолетняя! Да ты видела бы эту несчастную, его жену, когда она рыдала в этом кабинете! Я представить не могла, что доживу до такого кошмара!
Я представила себе Любу с ее тонкими руками и прозрачными чертами лица. Да, все правильно, директрисе я должна казаться чудовищем. В этот миг я увидела, как дернулась дверь в кабинет, зазвякал вставленный в замок ключ. Я уставилось на дверь в безумной надежде на избавление.
- Ты слышала, что я тебе сказала? - рявкнула директриса. - Ты больше не станешь учиться в этой школе. И предупреди свою мать, пусть не рыдает в моем кабинете. В конце концов, я это делаю отчасти для тебя. Свою репутацию в этой школе ты надежно втоптала в грязь! На тебя первоклашки будут показывать пальцами!
"Будет моя мама рыдать, дожидайся", - внутренне усмехнулась я. Дверь снова дернулась, раз, другой, - и распахнулась. На пороге стоял Марк. Я бросилась к нему, позабыв обо всем на свете.
- Куда? - заорала директриса, сообразив, что добыча уходит из рук. - Стоять!
Но Марк уже обнимал меня за плечи, и мне на все было наплевать.
- Послушайте, Раиса Григорьевна, - очень спокойно обратился он к директрисе. - Вы меня уволили, ее исключили, кажется, вопрос закрыт? Разрешите откланяться. - И осторожно, как больную, повел меня прочь из кабинета.
Под дверями уже собралась порядочная толпа. Наверное, вопли Горгоны слышала вся школа. К тому же, пока меня терзали в кабинете, урок закончился. Я словно спотыкалась о чужие любопытствующие взгляды, Марк тащил меня почти волоком. Мое пальтишко и сменка уже были в его руках.
- Симочка! - Нинка пробкой вылетела из толпы и бросилась ко мне. - Я так за тебя испугалась. Что она тебе наговорила?
- Из школы выперла, - кратко ввела я подругу в суть дела.
Нинка схватилась руками за грудь:
- Да как же это? Всего полгода осталось!
- Не волнуйся так, Нина, - вмешался Марк. - Я не дам твоей подружке пропасть.
Нина тут же раскраснелась до слез и ошеломленно прошептала:
- И… куда же вы теперь?
Я лишь пожала плечами, а Марк весело ответил:
- Пойдем искать для нас новую школу.
И мы пошли к выходу. Нинка сопровождала меня до школьного порога. Она поглаживала тихонько мое плечо и смотрела на нас так растроганно, как будто мы отправлялись прямо под венец.
На улице шел мокрый снег, упоительно пахло свободой. Не сговариваясь, мы побрели в сторону парка. Капли падали на мое лицо и, казалось, испарялись, шипя, как на сковородке. Я вздохнула полной грудью, а потом спросила Марка голосом трагической героини, вырванной из лап разбойников:
- Почему ты так долго не приходил за мной?
- Провожал Любу, - коротко ответил Марк. - Ты уже в курсе, что она навестила школу?
- Да, я знаю. Но почему, Марк? Ты так и не стал с нею встречаться?
- Почему же, встречался. Но к консенсусу мы не пришли.
- А твои родители… Они уже знают про то, что вы женаты?
- Знают. Кстати, мне пришлось отвести Любу к нам домой.
- Зачем? - заледенела я.
- А куда же еще? Ей несколько раз становилось дурно, а я торопился вернуться за тобой в школу. Сдал ее на руки матери и побежал обратно.
Мы почти бежали. Овладевшее нами лихорадочное возбуждение требовало какого-нибудь выхода. Почему-то я никак не могла осознать до конца, что только что меня с позором выгнали из школы. А когда сообразила, что об этом факте придется как-то сказать маме, мне стало по-настоящему страшно. Я резко затормозила, стала столбом посреди раскисшей дорожки и спросила:
- Марк, а куда же мне теперь идти?
- Как куда? - даже удивился тот. - Ко мне домой, конечно.
- С ума сошел? Там же Люба и твои родители.
- Ну, правильно, и чего же ты вдруг испугалась? С Любой ты уже знакома, а с родителями моими тебе давно стоит познакомиться. Когда твоя мама вернется с работы, мы ей позвоним и тоже пригласим к нам.
- Будет такой семейный совет, да? - поежилась я. - Что с нами теперь делать?
- Вот именно. Дело ведь нешуточное, десятый класс тебе нужно кончать, а старая ведьма наверняка обзвонит все школы и навешает на тебя сорок бочек арестантов. Думаю, мне в нашем городишке тоже работы не найти, хотя это уже не так важно.
- А ты не можешь взять меня в жены без аттестата? - спросила я с робкой надеждой.
- Не возьму, - отрезал Марк. - Тебе еще в университет поступать, не забыла? А главное, мы должны определиться, понимаешь. Чтобы больше не было всяких дурацких тайн и недомолвок.
- А Люба?
- Любе придется смириться с очевидным, - жестко отрезал Марк.
Я тяжело вздохнула. Ох, сдается мне, Люба видела всю эту ситуацию совсем иначе, чем мы.
Так, за разговорами, мы пересекли парк, вышли в город и оказались рядом с кирпичной точечной девятиэтажкой. Мне Марк и раньше показывал дом своих родителей, но даже в подъезд я ни разу не заходила. Мама Марка не работала и редко выходила из дому, в гости меня Марк по понятной причине не приглашал. И вот теперь этой причины больше не существовало. Марк не был учителем, да и я, получается, на данный момент школьницей тоже не являлась. Только заходить в этот дом мне все равно было очень страшно.
И Марк это понял. В подъезде он обнял меня, прижал к себе так крепко, что я почувствовала плечом неровное биение его сердца.
- Чего ты боишься, роднуля, - спросил он так нежно, словно я была его ребенком. - Помнишь, мы же с тобой решили: ничто не сможет нас разлучить, пока мы оба этого не хотим. А мы ведь не хотим, верно?
Я замотала головой.
- Ну, представим, что мои родители и твоя мама нас дружно проклянут и выгонят из дома. Разве это нас с тобой разлучит? Ну, уедем в Питер, снимем комнату, решим вопрос с твоей учебой. А теперь давай вспомним, что наши родители, по счастью, разумные люди и разбрасываться единственными детьми не станут.
- А если Люба не даст развод? - коварно подняла я вопрос, которого Марк явно избегал.
- Ну, не даст, - буркнул он. - К твоему сведению, Симочка, если бы для развода требовалось согласие обеих сторон, мы бы жили, как католики, без разводов. Так что из-за этого ты можешь не беспокоиться.
Понемногу я перестала трястись, расслабилась и даже сама потянула Марка к лифту. Что ж, если сегодняшний день заготовил для меня еще парочку потрясений, лучше пройти через них поскорее. В лифте я нетерпеливо приплясывала на месте, мне казалось, что он ползет слишком медленно.