Она вцепилась пальцами в подоконник, ей стало трудно дышать. Какое ей дело, она не имеет права ревновать. Надо вернуться домой, потом она выйдет за Синклера - в этот момент Эль действительно хотела этого, потому что мужчина, которого она так любила, превратился в незнакомца. Страдая от ревности, она отвернулась от окна, потому что парочка рассталась, внизу хлопнула дверь. Потом голос Шона раздался за дверью:
- Эль.
Она подошла к двери, помедлила, стараясь натянуть на лицо беспечную улыбку, и впустила его. У них не было будущего. Все, что их связывало, - дружба и прошлое - для него больше не имело значения. И надо это принимать спокойно.
Он вошел, бросил на нее взгляд и сразу спросил:
- Что с тобой?
Она пыталась улыбнуться.
- Тебя так долго не было. Я волновалась. - Она заперла за ним дверь.
Он недоверчиво посмотрел, прошел к столу и сложил туда принесенные покупки.
- Иди сюда, сядь. Я забинтую твои ноги.
- С моими ногами все в порядке. Это тебе нужна перевязка. - И не сдержалась: - Кто эта леди, твой друг? - И почувствовала, что краснеет.
Он обернулся с удивленным видом:
- Прости, что ты сказала?
Она закусила губу, но было поздно.
- Ты имеешь в виду Кейт?
Она пожала плечами, изображая равнодушие.
- Это дочка сапожника. - Он снова повернулся к столу. - Я сказал ей, что ты моя сестра.
Она видела, или ей казалось, что он избегает теперь смотреть в ее сторону.
- Как удобно. - Голос ее прозвучал горько.
Он снова посмотрел, но теперь его взгляд ничего не выражал.
- Не понимаю, о чем ты. Она видела, когда мы сюда входили. Кейт немного любопытна. Мне надо было как-то ей объяснить, и я сказал, что тебя зовут Джейн. - И добавил: - Она думает, что я Джек Коллинз. Ты не присядешь?
Ей хотелось спросить, спали ли они уже с Кейт. Может быть, в этой самой постели? Она ни за что теперь туда не ляжет. Хотя это теперь ее и не касается, все равно было больно.
Она бесцельно бродила по комнате. Почему она не может относиться к нему как к чужому и он ей по-прежнему не безразличен? Помочь ему скрыться и убежать - одно дело, это она должна сделать в память о прошлом, но ведь она продолжает любить его или того, другого, в кого он превратился.
Он вдруг покраснел.
- Я не спал с ней, если ты думаешь об этом.
Он все еще мог читать ее мысли!
- Я не думаю, какое мне дело. - И широко улыбнулась. Но покраснела тоже. Наконец осмелилась взглянуть на него и прочла в его глазах, что он знает, о чем она думает.
И сразу забыла о Кейт. Это был красноречивый взгляд мужчины, и ее сразу залила горячая волна. Ну почему она так зависит от него и стоит ему взглянуть, как она тает и готова все ему простить? Шон протянул ей моток чистых полос льняной ткани.
- Я сама.
Он кивнул и занялся принесенными свертками с едой. Она подумала, что сама не знает, чего хочет. Она столько лет мечтала, что он посмотрит на нее как на женщину, а теперь, когда он смотрит на нее голодным взглядом, она сердится. Нагнувшись, она наложила чистые повязки на свои стертые в кровь ноги. В комнате становилось душно и влажно. Элеонора вспомнила, что скоро ночь, а в комнате всего одна кровать.
- Я купил нам на ужин жареную индейку у хозяина гостиницы за углом.
Закончив бинтовать ноги, она выпрямилась на стуле. Вот почему он так задержался. Он молча накрыл на стол, достал из маленького буфета две тарелки, две оловянные кружки и скромные приборы. На столе уже стояла бутылка красного вина. Индейка пахла соблазнительно, но ей не хотелось есть.
- Ты не встретил солдат? - спросила она, чтобы нарушить неловкое молчание.
- Нет. В гавани стоит фрегат английского военного королевского флота.
Тема была безопасной.
- Ты знаешь этот корабль? - Она не смотрела в его сторону.
Пробка вылетела с хлопком, прозвучавшим особенно громко в маленькой комнате.
- Девлин два года назад захватил его у французов. Тридцатидвухпушечный, с хорошим вооружением. Завтра пойду взгляну.
Она забеспокоилась.
- Но какое тебе дело, сколько у него пушек? Тридцать две или девять?
Он посмотрел и отвел глаза.
- Меня это касается, думаю, сможет ли он догнать корабль, на котором я поплыву.
У нее снова внутри все сжалось.
- Ты уже заказал место на рейс до Америки?
- Как я могу это сделать? - Он удивленно посмотрел на нее. - Сначала ты должна вернуться домой. - Он налил вино в две кружки, потом спохватился: - Я забыл, ты не пьешь вина.
- Оставь, я выпью. - Ей было просто необходимо выпить, возможно, это поможет снять напряжение. Она помнила эффект от выпитого вина в тот вечер, когда целовалась с Питером на террасе.
Он протянул ей кружку, руки их соприкоснулись.
И сразу возникло воспоминание, как совсем недавно, во сне, он прижал ее к себе, какими нежными и мягкими были его губы. И ее потянуло к нему непреодолимо, с этим трудно было справиться.
Он отвернулся и, закинув голову, пил свое вино. Эль так и не дотронулась до своего и поставила кружку на стол.
- Я думала об этом.
Он посмотрел на нее, не понимая, о чем она.
- О чем ты думала?
- Я думала, что тебе надо покинуть страну прежде, чем я вернусь домой. Я должна знать, что ты в безопасности.
- Об этом не может быть речи, - решительно возразил он и сердито, одним глотком, опустошил кружку.
- Наша дружба и отношения, может быть, и изменились, - спокойно продолжала она, - но ведь мы были с тобой близкими друзьями, даже больше. Ты всегда был моим героем. И я в долгу перед тобой. Сколько раз ты спасал мою жизнь, пока мы росли вместе? Я не могу бросить тебя здесь, мне не позволит моя совесть.
Он посмотрел на нее долгим, проникающим прямо в душу взглядом.
- Ты ничего не должна мне, Эль… Элеонора. Я не смогу жить, если с тобой что-нибудь случится из-за меня.
- Ты и сейчас не можешь жить, тебя что-то мучает, - осмелилась она затронуть больную для него тему. - Шон! Скажи, что это?
Он вздрогнул.
Она испугалась, но продолжала упрямо:
- Что могло случиться такого в твоей жизни, что ты теперь винишь себя и, возможно, даже ненавидишь. И почему ты так изменился? Где тот человек, которому я доверяла и которого любила?
- Нам надо поесть. Ешь! - Он сел за стол, наклонился над тарелкой и стал жадно есть, отправляя в рот кусок за куском.
Кажется, она задела его за живое, нащупала больное место, но так и не смогла выяснить причину. Он в это время расправился почти со всей своей огромной порцией еды. Ее переполняли жалость и сострадание. Она никогда не видела, чтобы человек ел с такой жадностью и такой скоростью, разве что дикие голодные собаки.
- Шон, я больше не стану выпытывать у тебя, что с тобой произошло, - прошептала она, - ешь спокойно.
Вилка застыла у его рта. Он отложил ее и перестал есть. Потом взглянул на Эль с беспокойством.
- Прошу тебя. - Она попыталась улыбнуться и бессознательным движением погладила его плечо, но спохватилась и быстро убрала руку.
Он снова поднял вилку, и вдруг она услышала:
- Ты всегда шпионила. Подглядывала. - И уставился взглядом в стол. Или в прошлое. Потом лицо его смягчилось. - Ты была невыносима. От тебя ничего нельзя было скрыть.
- Я не хотела быть такой надоедливой. Просто испытывала потребность всегда быть рядом.
- Ты была невозможна… - повторил он.
Оба молчали. Кажется, он вспоминал прошлое, она так надеялась на это. Несмотря на все обстоятельства, странные и ужасные, она хотела бы больше всего на свете вернуть прежнего Шона.
Наконец она прервала молчание:
- Но ты всегда приходил мне на помощь, несмотря на мое надоедливое преследование, и спасал мне жизнь не один раз.
Он издал странный звук, отдаленно напоминающий смех.
- Это правда.
- Помнишь, как ты запретил мне идти на озеро, потому что всю неделю лил дождь. Я не послушалась, как всегда.
Он взглянул на нее:
- Ты никогда не слушалась.
- Я запуталась в водорослях и стала тонуть, но ты нырнул и вытащил меня. Мне было восемь или девять.
- Десять, - поправил он, - десять, потому что мне было шестнадцать.
- Как я могла забыть? Конечно, в Адере тогда появилась новая гувернантка, блондинка, очень красивая, и ты в тот же день оказался в ее постели.
Он посмотрел на нее внимательно, что-то изменилось в его взгляде. Ей вдруг стало жарко, сердце забилось от этого внимательного мужского взгляда.
- Я помню, она была стройная и очень высокая. Слишком высокая.
Он опустил ресницы.
Она стала осторожно разглядывать его лицо.
- И в то лето ты был влюблен в леди Селию, она была намного старше и…
- Ты ничего не ешь, - напомнил он.
Она вспомнила, как он танцевал на летнем балу с Селией, и она подглядывала за ними ревниво, но они ничего не замечали, увлеченные друг другом.
- Ты был влюблен?
Он пожал плечами:
- Я всегда был влюблен… Но эта любовь была недолгой.
Глаза его заблестели от воспоминаний.
- Значит, это была не любовь. Настоящая любовь никогда не умирает.
- Мне было всего шестнадцать. - Он снова хрипло засмеялся.
Она улыбнулась:
- А когда мне исполнилось шестнадцать, мама и папа отправили меня в Лондон, на два сезона. Помнишь?
- Мне было жаль тебя.
- Но как мне было тогда жаль себя! - воскликнула Эль. Она так ненавидела свой дебют в Лондоне, как и поездки в Бат, курорт, куда возили дебютанток. Ей было невыносимо тяжело там, и она чувствовала себя как в тюрьме.
Но Шон и тогда спасал ее. Она подняла глаза и увидела, что он внимательно за ней наблюдает.
- Шон, помнишь, ты приехал в Лондон на мой первый бал. Как же я тогда боялась.
- Прости, что я смеялся над тобой, когда ты надела первое бальное платье.
Она и забыла. Платье было очень красивое, но она в нем чувствовала себя долговязой, худой и высокой, как башня, она такой и была. Когда он засмеялся, она так ударила его кулаком в живот, что он согнулся от боли. Рука у нее была тяжелая. Эль ненавидела его в тот момент, но он был прав, это платье совершенно ей не шло. Но когда он пригласил ее на первый танец, и повел в центр зала, и ее рука оказалась в его руке, она была горда и благодарна ему. Она перепутала несколько фигур, но он так ловко поправил ее, что никто не заметил. И в конце ей даже понравилось танцевать.
- Ты со мной танцевал. - И, волнуясь, добавила: - Я теперь понимаю, почему любила тебя так сильно.
Он поднялся из-за стола:
- Сядь поешь.
Она покачала головой и отодвинула от себя тарелку. И тоже встала из-за стола.
- Шон, ты мне нужен. Вернись и стань прежним, каким был раньше.
Он лишь сердито дернул головой.
- Но я прошу тебя! - воскликнула она. - Нам надо больше говорить о прошлом. Все станет как прежде, и потом мы поедем вместе в Аскитон. Знаешь, там еще много работы. Девлин так и не отстроил третий этаж.
Он недоверчиво посмотрел на нее и насторожился.
- Мы можем вместе закончить последние комнаты. И все твои мысли об ужасах прошлого рассеются.
- Они никогда не покинут меня, - прервал он отрывисто. - Прекрати свои мольбы и не проси о том, чего я не могу дать…
- Но я не прошу у тебя любви! - воскликнула она горячо. - Пусть ты не полюбишь меня! Но главное - ты вернешься домой!
Он предупреждающим жестом поднял руку, останавливая:
- Нет!
Она подошла так близко, что ее лицо почти касалось его руки.
- Ты не можешь жестом руки взять и отослать меня прочь, как будто я привидение, преследующее тебя. Я не преследую, но преследует кто-то другой, и я хочу помочь.
Он снова ушел в себя.
- Некоторые тайны должны остаться тайнами… Я изменился. Тюрьма меняет людей.
- Как там было? Насколько тяжело? - Она должна была знать. - И что с твоим голосом? И почему ты такой худой?
- Это было плохо… ужасно. Как будто тебя похоронили живьем в черной яме.
Она не поняла сначала. Он говорит образно?
- Ты изменилась… и принадлежишь другому… Я тоже изменился. Я теперь преступник и бегу в Америку…
- Но есть вещи, которые не меняются никогда.
Он пытался остановить ее взглядом. Но она продолжала горячо и торопливо:
- Мы не можем изменить прошлое. Наше прошлое. Да, ты стал другим. И мне больно от этого. Но наше прошлое осталось. И я не забуду его. Никогда. И помогу тебе залечить раны, и если есть возможность вернуть тебя, я это сделаю.
- Нет. - Он резко развернулся и пошел к двери.
Она побежала за ним.
- Шон, ты хочешь сказать, что действительно сидел в настоящей яме? Два года?
- Не имеет значения, - раздраженно отозвался он.
- Для меня имеет значение!
Значит, он больше вытерпел, перенес еще большие мучения, чем она думала. Но физические страдания бледнели по сравнению с душевными муками, которые терзали его до сих пор.
- Прости меня, прости, я не хотела…
- Оставь это. - Он открыл дверь.
Она схватила его за руку.
- Я знаю, что ты не трус, но почему ты бежишь от меня, бежишь от прошлого, о котором не хочешь со мной говорить? Что-то тебя мучает постоянно. Я права? Ты бежишь не от британских солдат, но от того, что случилось с тобой и не дает тебе покоя.
Он стряхнул нетерпеливо ее руку.
- Ты должна меня ненавидеть за прошлую ночь.
- О, прошу, не меняй тему. Сейчас мы говорим не о моей потерянной невинности - и не надо забывать, что я сама пошла на это и даже тебя соблазняла, - а о том, что ты бежишь от самого себя и хранишь тайну, вместо того чтобы поговорить со мной и облегчить душу.
Он молча стал отпирать засов.
- Шон! Постой, куда ты идешь? - Она жалела, что настаивала и не оставила его в покое.
Он прислонился лбом к двери, дыхание с шумом вырывалось из груди.
- Ты знаешь, что это опасно, - добавила она, - мы не должны рисковать.
Он повернулся к ней:
- Ешь и отдыхай. Я буду сторожить.
Она слабо улыбнулась:
- Хорошо.
Но ей было не до еды. Шон бежал не от нее, а от самого себя, и она постарается выяснить причину, чтобы отыскать в нем того человека, которого любила, и вернуть к жизни.
Небольшой огонь горел в очаге, но комната тонула в темноте. Они спали по очереди, на этом настояла Элеонора. Было самое темное время перед наступлением рассвета, до которого оставался примерно час. Шон крепко спал на кровати. Она сидела у окна, но улица была темной, и ничего нельзя было разглядеть. Она хорошо отдохнула и была рада, что смогла уговорить его поспать. Он явно очень устал, потому что, как только лег, сразу уснул.
И хорошо, что есть время все хорошенько обдумать и составить план.
Его держали в яме, в одиночной каменной дыре. Когда она думала об этом, в ней поднималась ненависть к англичанам. Когда-нибудь Шон будет отомщен. Они заплатят за все. За то, что с ним сделали.
Но это теперь в прошлом. Если она хочет его вернуть, не должна возвращаться домой так скоро. Она чувствовала, что у нее уже кое-что получается, скоро он оттает и все расскажет, ее усилия приносят свои плоды. Каждый час, проведенный вместе, вызывает у него больше воспоминаний. Он тоже начал вспоминать и даже улыбнулся!
Их прошлое и станет той дорогой, которая приведет к будущему. И если он никогда не любил ее так, как она хотела, это теперь не важно. Она поможет ему залечить душевную рану и обрести себя.
Она взглянула опять на спящего Шона. При взгляде на него ее сердце переполняли жалость и любовь. Он изменился внешне, но для нее остается самым привлекательным и красивым из всех мужчин на свете. А при воспоминании о коротком эпизоде их разделенной страсти у нее пересыхало во рту и тело вновь просило близости, ведь она и раньше желала этот мужчину, а сейчас, после того, что произошло, ее страсть с трудом поддавалась контролю. Она должна скрывать, что ее влечет к нему, потому что дальнейшие отношения невозможны. Они должны будут расстаться. Вдруг он пошевелился во сне, потом стал метаться по постели и что-то бормотать.
Кажется, ему снился кошмар. Она решила его не будить и повернулась снова к темному окну. Наконец появился серый просвет на темном небе.
Вдруг Шон вскрикнул.
Она в испуге повернулась, он спал, но его кошмар продолжался, потому что пот градом струился по лбу, по лицу, стекая на рубашку. Эль подошла к нему, преисполненная жалости, не зная, будить его или нет.
Он вдруг начал всхлипывать:
- Нет… Нет…
Она замерла, как громом пораженная этими мужскими сдавленными рыданиями. И поспешила к нему.
- Шон. - Она положила руку ему на плечо.
Но он снова затих, дыхание стало ровным и глубоким, лицо блестело от слез. Что ему снилось? О чем он плакал? Это, без сомнения, связано с его тайной, той пыткой, которую он постоянно переживает. Эта тайна преследует его, повторяется во сне.
Немного поколебавшись, она повиновалась порыву сострадания и присела рядом с ним. Потом взяла его руки в свои. Сердце заколотилось, стало трудно дышать, охватило непреодолимое желание скользнуть в кровать, прижаться к нему, утешить, прогнать кошмар. Но разум пересилил. Эль побоялась, что сострадание заведет ее далеко и она не устоит против искушения.
Он сжал ее руку:
- Эль!
Она вздрогнула, потому что крик, вырвавшийся из его груди, был полон страха и паники.
- Шон, проснись! - пробовала она разбудить его.
- Нет! Эль, ты не можешь… Пег! - Он отбросил внезапно ее руку и стремительно сел на кровати, взгляд был невидящий, лицо побледнело.
Она потрясла его за плечо, теперь одна мысль лихорадочно билась в голове: кто такая Пег? Она правильно расслышала? Он видел во сне другую женщину?
Он еще больше побледнел, лицо приняло зеленоватый оттенок. Соскочил с кровати и побежал в угол комнаты, где стоял ночной горшок.
Приступы рвоты следовали один за другим, пока не превратились в сухие спазмы. Она сидела неподвижно, обхватив плечи руками, не смея приблизиться.
Пересилив страх, она встала рядом на колени и положила руку ему на голову:
- Успокойся, все в порядке. Это я, Эль. У тебя был кошмар, но все кончилось.
Он тяжело дышал, не поднимая головы. Спина его была комком затвердевших мышц.
- Шон, ты слышишь меня?
Он вздохнул:
- Я слышу. Все прошло.
Она знала, что это не так, но не стала спорить.
- Эль, дай мне прийти в себя. Прошу, - хрипло прошептал он.
Она кивнула и отошла, чтобы он мог опомниться и умыться.
Он встал, пошатываясь, как будто стоял во время шторма на палубе, и она не смотрела в его сторону, пока он приводил себя в порядок. Потом прополоскал вином рот и рукавом вытер лицо.
Кто такая Пег и какое отношение Пег имеет к нему и к его прошлому?
Он наконец повернулся к ней:
- Мне снился сон… Кошмар… Наверное, еда была испорчена… Ты не отравилась? - Он избегал ее взгляда.
Он пытался ее обмануть, и она сделала вид, что поддалась на эту хитрость.
- Нет, мне повезло. Пойду принесу воды, чтобы ты мог как следует умыться. Все равно нам нужна вода. - Она улыбнулась, как будто ничего не произошло.
- Я схожу сам.