– Я его так давно не видела, с нами так много случилось, он, наверное, познакомился со многими девушками, а меня все еще считает ребенком, – поделилась я.
Триша рассмеялась и покачала головой.
– Если он такой, как ты рассказывала, то ничто не может изменить ваши чувства.
– Я надеюсь, что ты права.
На следующий день мы пошли в салон красоты. Мне сопутствовала удача, с клиентами работал известный визажист, он помог мне подобрать помаду, посоветовал, как накладывать тушь и дал несколько советов насчет прически. Часть денег, из высланных матерью, я потратила на новый джемпер, и заказала юбку по модели, увиденной мною в журнале.
В день, когда должен был приехать Джимми, я вся была точно на иголках. Сделав макияж, я принялась за прическу. Надев новый джемпер и юбку, я критически оглядела себя в зеркало. От волнения мои щеки стали розовыми, тени придали глазам выразительность, мягкая синяя шерсть свитера изящно облегала грудь. Мне казалось, что я выгляжу прекрасно.
Из-за волнения я не могла есть завтрак. Хотя наступило бабье лето и было довольно тепло, на небе показались тучи, и я боялась дождя, ведь мне хотелось пройтись с Джимми по городу, чтобы почувствовать, как его сильная рука поддерживает меня.
Триша отправилась в библиотеку, чтобы взять материалы для контрольной работы. Она вернулась в полдень, а Джимми еще не было.
– Он задерживается, – волновалась я. – Возможно, что-нибудь случилось, и он не сможет приехать.
– Не волнуйся, он предупредил бы, ты ведь знаешь, как нелегко проехать через Нью-Йорк. И вообще не трогай лицо руками. Возьми тетрадь и, пока ждешь его, поучи.
– О, я не смогу, Триша, – сказала я.
– Это поможет тебе скоротать время. Возьми и попробуй. Я побуду рядом.
Мы спустились на нижний этаж, каждую минуту я смотрела на часы и доставала зеркало, чтобы поправить волосы.
Артур Гарвуд, возвращаясь с музыкальных занятий, увидел меня и улыбнулся, но, заметив Тришу, отвернулся и прошел мимо. Около четырех часов в дверь раздался звонок. Мы с Тришей переглянулись. Агнесса с друзьями ушли по магазинам, миссис Лидди была на кухне.
– Мне открыть? – спросила Триша.
– Нет, нет, я сама. Как я выгляжу?
– Пять минут назад ты уже спрашивала, – ее разбирал смех.
Я встала и побежала открывать. На мгновение я закрыла глаза и представила, как мы с Джимми будем поверять друг другу самые сокровенные мысли, чувства и желания. Я вспомнила наши детские беседы. Скажутся ли на нашей откровенности время и расстояния? Мое сердце нетерпеливо забилось. Я открыла дверь.
Джимми в форме выглядел выше. Его взгляд утратил детскую невинность. Темные волосы были коротко острижены, и все это только подчеркивало доброту его темно-карих глаз, глаз мамы Лонгчэмп. Он смотрел на меня сверху вниз.
– Привет, – сказал Джимми, – мне жаль, что я опоздал, но сломался автобус, и я немного заблудился. Ты великолепно выглядишь.
– Спасибо, – ответила я, не двигаясь с места. С того времени как мы росли вместе, прошло много времени.
– Ты не собираешься пригласить его в дом? – поинтересовалась Триша.
– Что? Извини, Джимми. Это Триша, моя подруга. Триша – это Джимми. Джимми вошел и пожал ей руку.
– Рад познакомиться. Дон писала о вас.
– И мне рассказывала о вас, – они посмотрели на меня так, будто я разболтала каждому государственную тайну. – Так и будем стоять? – спросила Триша, глупая улыбка так и не сходила у нее с лица.
– Что? О, да, – я провела Джимми.
– Здесь очень приятно. – Он сел на диван и осмотрелся.
– Не желаешь что-нибудь выпить? – спросила Триша. – Дон, кажется, забывает об обязанностях хозяйки. Агнесса огорчилась бы.
– Нет, спасибо, – пробурчал Джимми. На несколько минут повисла долгая пауза.
– Как папа Лонгчэмп? – спросила я.
– Как учеба? – спросил Джимми.
– Как служба? – спросила Триша.
Мы все рассмеялись. Джимми казался ко мне равнодушным, разница в возрасте, которую я всегда чувствовала, стала заметнее.
– Служба мне кажется приятной. Я нашел свой новый дом там. – На слове "дом" я пристально посмотрела на него. – Да, действительно, мне нравятся парни, с которыми я изучаю двигатели, механику, все это мне пригодится на гражданке, – он повернулся ко мне. – Жаль, что я приехал поздно, я хотел пригласить тебя на завтрак, теперь это будет обед. Ты не возражаешь?
– Да, конечно, – ответила я.
– Вы должны обязательно сходить в хороший ресторан. Я знаю немного таких в Нью-Йорке. Идите в "Антонию", на Двадцать Восьмой Авеню, – предложила Триша.
– Там слишком дорого, – сказала я. Мы раньше никогда туда не ходили, но останавливались и мечтали об этом.
– Пусть ничто тебя не беспокоит, – с гордостью ответил Джимми, – сколько бы не стоило, – он окинул меня взглядом, – ты одета не для дешевого ресторана.
Я покраснела, посмотрев на Тришу, и увидела все ту же глупую, удовлетворенную улыбку на ее губах.
– Тогда пошли, – поднялась я, – я голодна.
– Она весь день от волнения ничего не ела, – доложила Триша.
– Триша!
Джимми рассмеялся, мы собрались выходить.
– Желаю хорошо провести время.
– Спасибо, – ответил Джимми.
– Он очень красивый, – прошептала мне на ухо Гриша.
Когда мы вышли на улицу, я обнаружила, что нас все это время ожидал таксист.
– Зачем ты так сделал? Ведь счетчик все это время работал?
– Не беспокойся, – отрезал Джимми. – После всего случившегося я имею право хорошо провести время с тобой. Ты уже взрослая, – добавил он, усаживая меня в машину.
Из-за облаков показалось солнце. В его лучах улицы засверкали всеми цветами радуги. Я подумала, что все наше прошлое было прелюдией к этой поездке. Потом я подумала, что вот так, пожалуй, мечта становится реальностью.
Когда мы вошли в ресторан, метрдотель нас спросил, зарезервирован ли у нас столик. Джимми сказал, что – да, но он все равно сверился с книгой, прежде чем провести в зал. Я думаю что его просто заинтересовала форма Джимми.
– Я сам обслужу вас, – сказал метрдотель и показал на столик в углу. Мне показалось, что весь ресторан смотрел на нас, пока мы не дошли до места. Я была так возбуждена, что почти не разговаривала. Нас спросили, будем ли мы коктейли.
– Нет, будем обедать, – Джимми улыбнулся, – мы голодны.
– Очень хорошо, сэр, – метрдотель протянул меню.
– Ох, Джимми, здесь все так дорого. Одно блюдо стоит столько, сколько я трачу в неделю.
– Я просил тебя не беспокоиться об этом, – сказал Джимми, – Я не потратил ни пени из моей армейской зарплаты до сих пор, – и с гордостью в голосе добавил, что дал папе немного денег.
– Расскажи мне о нем, Джимми, – попросила я после того, как мы заказали обед. Глаза Джимми затуманились, уголки губ сжались как всегда, когда он злился или печалился.
– Он выглядел постаревшим, тюрьма есть тюрьма. Мы долго разговаривали с ним о том, почему он так поступил, я решил, что они с мамой были правы. Твои настоящие родители отказались от тебя, а они уже не могли иметь младенца. – Джимми пристально посмотрел на меня. – Конечно, он все еще думает, что поступил неправильно, страдает, что доставил нам столько огорчений. Он сочувствует нам, мы сочувствуем ему. Это сломало папу, а с уходом мамы у него вообще больше ничего не осталось.
Я не была такой же сильной как Джимми, я не могла сдержать свои слезы. Он наклонился и вытер мои щеки.
– Но теперь он более счастлив, и передает тебе привет. Папа нашел новых друзей, и у него появилась любимая работа.
– Я знаю, он мне написал об этом.
– Но держу пари, он не сообщил, что у него появилась леди, – Джим смущенно улыбнулся.
– Леди?
– Она готовит ему, но я подозреваю большее, они не хотели распространяться, – Джимми улыбнулся еще шире.
Конечно, я была счастлива, что папа Лонгчэмп нашел себе подругу и больше не одинок. Я знала, что такое быть одному, как самый яркий, солнечный день наполняется злобой и становится темным. Но я не могла не думать о маме, и то, что папа теперь с другой женщиной, коробило меня. Джимми очевидно понял это и, склонившись над столом, сжал мою руку.
– Он сказал мне, что никто не вытеснит маму из его сердца. Я кивнула, пытаясь понять все это.
– Папа описал, как он старается вернуть расположение Ферн. Но семейство, которое взяло опеку над ней, пресекает любые контакты.
– Но он же ее отец, – возмутилась я.
– И человек, только что вышедший из тюрьмы, – напомнил Джимми. – У него нет постоянного заработка, реальной работы, жены. Но он все еще надеется, что однажды…
– Однажды мы найдем ее, Джимми! И будем все вместе, снова. Джимми улыбнулся и кивнул.
– Уверен, мы будем вместе, Дон.
Потом мы заговорили о нас. Джимми описал свою учебу, друзей, что он видел и делал. Я рассказала ему о школе, о мадам Стейчен, о Трише и других студентах, живущих в нашем доме, и, конечно, о бедном Артуре Гарвуде.
– Да, это лучше, чем любое другое место, в котором мы были. Я доволен, что тебя окружают люди, видящие твой талант. – Напоследок он оставил плохие новости, он приехал в Нью-Йорк потому, что собирался завтра в полдень отправиться в Европу.
– Европа! О, Джимми, когда я увижу тебя снова?
– Не скоро, Дон, но я буду часто писать. Не волнуйся так, – он попытался улыбнуться. – Никакой войны сейчас нет, просто мирная передислокация. Я посмотрю мир, а Дядя Сэм оплатит мои билеты. У нас не так много времени, Дон. Давай не будем его тратить на печали, – серьезно сказал Джимми, время и трагедии изменили его. Когда в нашем доме в Ричмонде появилась полиция и объявила, что папа – похититель, у Джимми оставался только один выход – расти. Я с трудом сдерживала слезы, заставляя себя улыбаться.
– Давай пройдемся, – предложила я, – мне хочется показать тебе свою школу. – Мы расплатились и вышли. Джимми постоянно удивлялся, как я хорошо ориентируюсь. Я рассказала, как мы с Тришей часто совершали автобусные экскурсии.
– Ты быстро выросла, Дон, – мрачно заметил Джимми, – ты становишься все сложнее, когда я вернусь, то, наверное, не узнаю тебя, да и тебе будет неинтересно со мной.
– Не говори так, Джимми! – крикнула я, остановившись на середине улицы. – Я никогда не буду ставить себя выше тебя, это ужасно.
– Все в порядке, все в порядке, – говорил, смеясь, Джимми, – извини.
– Ты не должен так думать обо мне, а иначе я брошу школу.
– Не смей, Дон. Ты станешь звездой, я знаю, – твердо проговорил он и взял меня за руку. Так мы и прошли весь оставшийся путь.
После того, как я показала школу и маленький парк вокруг нее, Джимми сказал, что ему пора в гостиницу.
– Почему тебе не пригласить меня? Я никогда не была в гостиницах Нью-Йорка.
– Ты действительно хочешь? – Он выглядел неуверенным в себе. На минуту задумавшись, Джимми согласился.
Хотя я знала, что это не Плаза или Вальдорф, но здесь было хорошо. Комната была небольшая, из ее окна открывался чудесный вид. Мы стояли около окна, Джимми о чем-то рассказывал, мне было хорошо и спокойно, я положила голову ему на плечо и закрыла глаза, слезы текли по моим щекам.
– Извини, Джимми, но я только что вспомнила о Ферн, о маме.
– Я знаю, – он взъерошил мои волосы и поцеловал в макушку.
– Я не могу не думать о побережье Катлеров, о нашей встрече там.
– Я тоже, – признался Джимми. Я притянула его голову и заглянула в глаза. – Дон, – шептал он, – если хочешь плакать, не бойся, я пойму. Я, к сожалению, уже не умею.
Когда Джимми говорил это, то так помрачнел, что слезы уже не шли у меня из глаз, я погладила его щеку. Медленно, как бы преодолевая непонятно откуда взявшееся сопротивление воздуха, мы сблизили наши губы и нежно поцеловались, Мне казалось, что это продлится вечно. Джимми откинул голову назад, и я увидела в уголках его глаз блики.
– Я все еще не могу поверить в то, что происходит, – говорил Джимми. – Ты была моей мечтой, и вдруг ты здесь, я считал тебя всю жизнь сестрой, и я думаю, что нельзя иначе относиться к тебе.
– Да, но я не сестра.
– Я не знаю, что делать, – признавался он, – между нами стена, не позволяющая коснуться друг друга.
– Разрушим стену, – крикнула я, сама испугавшись своей активности.
Взяв руку Джимми, я прижала ее к своей груди, раскрыла его ладонь и провела ею по телу. Он поцеловал меня, и мы переместились на кровать. Сначала мы просто сидели и ласкали друг друга, потом он пододвинулся ближе, и я почувствовала теплое дыхание на лице, я откинула голову и подставила шею для поцелуев. Когда его губы нашли мои, дыхание остановилось, и я унеслась в далекие миры. Его губы медленно целовали все мое тело, потом я откинулась на подушки, и мы понеслись по теплым ласкающим волнам.
– Ты так довольна, так счастлива в любви, но на то, чтобы разрушить стену, уйдут годы и годы, – признался Джимми.
– Разрушь ее, – умоляла я.
Джимми стал серьезным, глаза его потемнели и стали меньше. Он сел и начал снимать армейский жакет, форменную рубашку. Я наблюдала за ним, когда Джимми принялся за ботинки, сняла через голову свитер и юбку. Он поднял покрывало, и я нырнула под него, мы обнялись и поцеловались, его пальцы нащупали застежку на моем бюстгальтере и расстегнули его. Потом Джимми освободил мою грудь, прижался к ней и поцеловал.
– Какая ты красивая, – прошептал он, – я помню, когда мы были моложе, ты так стеснялась своего тела, что никогда не носила свободной одежды, и я мог разве что случайно…
Его слова навеяли на меня воспоминания тех лет, когда мы были братом и сестрой. Стена тогда разделяла нас. Я вспомнила те времена, когда мы касались друг друга и стыдились, так далеко заводило нас воображение. Внезапно меня охватило чувство вины. Но почему? Джимми не брат мне. Он мне не брат!
– Дон, немного помедленней, мы же не автоматы, – попросил он, – Я хочу тебя больше всего на свете. Но я боюсь потерять тебя, мне показалось… Давай просто обнимем друг друга… – Здравый смысл всегда мешал Джимми. Он взял мою голову и положил к себе на грудь. Некоторое время мы просто лежали рядом и тяжело дышали. Наши сердца стали биться медленней. В окне виднелся вечерний Нью-Йорк, тысячи огней освещали его улицы. Джимми закрыл глаза, и мы сблизились.
Когда я проснулась, то не могла ничего понять. Джимми все еще спал. Я включила подсветку на часах… Боже, у меня закружилась голова. Что делать?
– Джимми, – крикнула я, вставая.
– Что? – сказал он и открыл глаза.
Я начала быстро одеваться.
– Два часа ночи, Агнесса будет в ярости, по выходным мы должны приходить до двенадцати, а в будни – до десяти.
– Боже, я не знал, что так получится, – сказал Джимми и быстро встал. Мы выскочили из гостиницы, было так поздно, что поймать такси стало почти нереально. Когда мы добрались до дома Агнессы, было уже три часа.
– Мне зайти с тобой и объяснить?
– Что объяснить? Как мы заснули в гостинице?
– Мне очень жаль, мне меньше всего хотелось бы, чтоб у тебя были проблемы в школе.
– Я что-нибудь придумаю. Позвони мне завтра утром, то есть сегодня, – сказала я, – обещай.
– Я обещаю, около одиннадцати.
Я поцеловала Джимми и вышла из такси. Конечно, дверь была уже закрыта, и мне придется звонить. Я подождала, пока отъедет Джимми. Несколько минут спустя Агнесса открыла дверь, в пеньюаре, с распущенными волосами, без макияжа, она выглядела менее ярко и постаревшей.
– Вы знаете который час? – спросила она, прежде чем впустить.
– Извините, Агнесса, мы не следили за временем, а когда я посмотрела…
– Я не стала вызывать полицию, но предупредила бабушку, – сообщила Агнесса. – Не мне вам говорить, что она испытала. Ни я, ни бабушка не знали этого юношу в форме.
– Это неправда, бабушка знает Джимми, ведь это о нем она написала столько лжи в письме к вам.
– Хорошо, вы не выполняете мои распоряжения, моя дорогая, я думаю, что нет смысла что-либо обсуждать, – мне показалось, что Агнесса играет очередную роль. – Вы обманули меня, а я доверяла вам. Мне кажется, что вам следует задуматься о своем положении в школе, бабушка собиралась написать жалобу на администрацию, но я пообещала ей, что это больше не повторится, и вы больше не увидитесь с этим мальчиком. Также, – Агнесса скрестила на груди руки, – я ввожу некие ограничения на шесть месяцев. Вы должны являться домой не позднее шести, даже в уикэнды. Покидать дом вы можете только в том случае, если нужно идти в школу, и то с моего согласия. Ясно?
Это несправедливо, но я решила не терять достоинства и кивнула. Мне не нужно было во чтобы то ни стало покидать дом, все равно завтра Джимми уезжает в Европу.
– Великолепно, – Агнесса отступила, позволяя мне войти. – Ступайте тихо в свою комнату, постарайтесь никого не разбудить. Я разочарована в вас, Дон.
Как только я вошла в комнату, Триша вскочила.
– Где ты была? – спросила она. – Агнесса в ярости.
– Знаю, – я присела к ней на кровать, – моя свобода ограничена на шесть месяцев, Агнесса обо всем доложила бабушке.
– Но где вы были?
Я рассказала ей, как мы пришли к Джимми и заснули в объятиях друг друга.
– Ну?
– Ничего не случилось, все было благопристойно, – уверила я, но в глазах Триши читалось недоверие, – ты поможешь мне завтра? Я хочу увидеться с Джимми, прежде чем он уедет в Европу.
Мы спланировали, как она встретится с Джимми и поможет нам увидеться в парке, где мы сможем попрощаться. И тогда я возвратилась бы домой и полностью посвятила бы себя занятиям в школе и музыке, время и расстояние помогли бы мне не думать о Джимми. Я легла спать, но мысли о том времени, когда мы будем вместе, когда я избавлюсь от опеки бабушки Катлер, не давали мне уснуть. Но можно ли назвать их детской мечтой?
Глава 5
Дела семейные
После того, как мы с Джимми попрощались, и он уехал в Европу, я попыталась полностью отдаться работе. Но этот чудовищный распорядок дня превратил приятные ранее вещи в ярмо. Я не могла представить, что время может течь так медленно. Учеба стала для меня наказанием. Триша и другие мои друзья могли свободно посещать кинотеатры и дискотеки, рестораны и универмаги.
Однажды субботним вечером, вскоре после отъезда Джимми, Артур Гарвуд, узнав о происшедшем и об участи, постигшей меня, постучал в дверь. Я подумала, что это Агнесса, решившая позволить мне пользоваться залом, и поэтому крикнула надменным тоном односложное "да". Но никто не вошел, тогда я открыла дверь и увидела Артура, стоявшего с коробкой в руках.
– Что это, Артур? – мне показалось, что он может так стоять вечно.
– Я думал, что тебе хочется сыграть в шахматы.
– Шахматы?
Он потряс коробкой.
– Ты не хочешь, – разочарованно произнес он и направился было обратно.
– Да, конечно, хочу, – сказала я, еще не уверенная, вернется ли он.