– Хэнк ее отец, у него все права. К тому же, есть решение суда. Не надо, не обостряй. Мы проиграем и станет только хуже. Дойдет до того, что нам совсем запретят ее видеть.
– Ага, запретят. Только не нам. Решение суда отменят, вот увидишь.
– С какой стати?
– С такой! Слишком-то уж не наивничай. Папа нажмет на педали. А потом его вообще признают социопатом. Я добьюсь этого, обещаю. Он по медицинским показаниям не может никого воспитывать, это ж очевидно.
– Не перегибай.
– Короче, ты со мной или нет?
– Даже так? А если нет?
– Аистёнок, ты что? Не доверяешь мне? Пожалуйста, пойми, нам всем так будет лучше. У папаши весь мир в кармане, он не даст нас в обиду какому-то сбрендившему копу. И вообще никому. Сейчас мы переедем к ним за огромный забор с электрической проволокой и круглосуточной охраной по всему периметру. А через пару месяцев вообще улетим на Каймановы острова. И будем все вместе греть животы. Я свой побольше отращу, как планировали. И монстр никогда нас впредь не побеспокоит. Мы снова будем жить своей семьей. Почти как раньше. Только еще в достатке и роскоши. Это же мечта, аистёнок!
– Как-то цинично это. И вообще неправильно.
– Почему же неправильно?
– Получается, мы станем использовать этих людей.
– А они нас. Хотят, ведь, чтобы я был рядом.
– Не ты.
– Нет, я! Получается, я забрал у них любимую дочь, видит Бог – невольно, и обязан вернуть, всё, что могу. Хотя бы то, что есть в моем распоряжении. – Патрик промолчал. – Любимый, прости меня, знаю, тебе было очень плохо, но возможно, я здесь для того, чтобы быть со своим ребенком.
– Но Моника сейчас у Хэнка.
– Завтра я приеду и заберу ее из школы.
– Тебе не отдадут.
– Пусть только попробуют. Я и спрашивать не стану. И вообще поеду не один, возьму с собой пару дюжих молодцев и семейного адвоката. Ну, и тебя, если хочешь.
– Поверить не могу. Это сон какой-то.
– Прекрасный сон, Патрик.
– Скорее тревожный.
– Перестань, ты же сам только что говорил, то, что творится с нами – приятные приключения, не больше. Неразрешимые проблемы кончились. Теперь и я отчетливо это вижу. Так. К чёрту старые тряпки. Купим тебе, всё что нужно. Вставай и поехали. Сейчас за мамой приедет ее шофер и мы покатим в новую жизнь на личном лимузине.
Глава 9
– Как ты, мой хороший?
– А как бы ты себя чувствовала, если бы переехала в сериал "Династия"?
– Бедняжка.
– Ужасно хочется домой. Завтракать на своей кухне, свободно лазить в свой холодильник, спать на свих простынях. Здесь всё как в дорогой гостинице. Я никогда не привыкну. Но мосты, похоже, сожжены. Что там Хэнк? Бесится?
– О! Можешь себе представить. У него теперь еще и на работе проблемы.
– Нет?!
– Да! От дел отстранили, посадили разбирать бумажки. В принудительном порядке посещает психолога. Поговаривают даже, что его комиссуют.
– Ужас какой.
– Я тоже считаю, это перебор. Полицейский он неплохой.
– У меня такое чувство, что я во всём виноват.
– Не вини себя. Открылось, что за ним действительно числится парочка нехороших подвигов во Франции. Вроде бы превышение полномочий. Что именно не знаю, питаюсь слухами. Но дыма без огня, сам понимаешь. И я, конечно, враг номер один. Имела как-то неосторожность ляпнуть, что доложу о его гомофобии.
– И что? Кому-нибудь что-нибудь говорила?
– Не по своей инициативе. Со мной, так сказать, провели беседу. В рамках внутреннего расследования, прикинь.
– И?
– Сказала правду. Но это уж после того, как его отстранили.
– Майк тебе об отце его рассказывал?
– Нет, а что с ним?
– Спроси у мужа. Бедный Хэнк и вправду имеет основания на содомитов зуб точить. Мы с Роджером, оказывается, не первые его обидели.
– Вижу, ты его жалеешь?
– Есть ощущение, что с ним обходятся не вполне справедливо. Правда, лично от меня теперь ничего не зависит. Я такой же заложник положения, как и он.
– Золотая клетка?
– Ага.
– Не хочу еще больше тебя расстраивать, но я, наверное, тоже переезжаю. В сериал "Полиция Майами".
– Решилась?
– Да. Майк хочет жить на побережье. Яхты – его страсть. И Сайману тамошний климат пойдет на пользу. Планов у него громадьё! И плавать учиться и серфинг осваивать. Я боюсь до смерти. Но Майк подогревает вовсю. А! Еще и дайвинг. У них теперь разговоры только об одном.
– Скоро?
– На мое место должны прислать специалиста. Пару недель введу его в курс, и адью.
– Оставишь меня одного?
– Патрик! У тебя полно друзей.
– Да, но ты единственная, кто знает.
– Дорогой мой, ты несчастлив?
– Как тебе сказать? Я верю, что это он. Но мне нужен мой Роджер.
– Никак не привыкнешь к женскому телу?
– Если бы только это. Словами всего не передашь. Они так спелись с новой мамашей и ее компанией. И вообще… Всё не так, как мне хотелось бы. А как я хочу – теперь уже не знаю.
– Не съехать ли тебе от них обратно домой?
– И дальше что? Это дом Роджера. Одному мне там нечего делать. Проходили, знаем. Иногда начинает казаться, что мне вообще нет места в этом мире. Кому я нужен? Мать от меня отказалась. Новый Роджер, как будто лишь долг свой исполняет, таская меня за собой. Дочка без ума от него. А я никогда по-настоящему ей не был близок. Ты и то уезжаешь.
– Хочешь, мы и тебя возьмем?
– А смысл? В вашей семье я буду таким же инородным элементом, как в семье Келли.
– Будем болтать по скайпу, часто-часто. Ты почти не заметишь разницы, вот увидишь.
– Хорошо.
И Патрик заплакал. В первый раз осуществилась ее уже подзабытая, совсем не чаянная теперь фантазия. Как она целует мокрые щеки его, как подрагивает вызывающе близко остренький кадычок. "Это мой Томми. Только взрослый. Но он несчастен. Так не должно быть! Нужно что-то сделать. А что я могу? Томми нужен Майк. Его Майком был Роджер. Но, пора взглянуть правде в лицо, Роджера больше нет. Неужели ничем нельзя помочь? Как болит за него душа!". Она гладила дрожащие тоненькие плечи, крепко прижимала к груди его голову, и понимала: он прав. У нее своя жизнь, своя семья, скоро они уедут. А он – ее прекрасная греза, такой чужой в этом мире, такой одинокий, останется здесь.
Расставшись с Лорейн, он понимал, что не навсегда, но всё равно было грустно, Патрик отправился на поиски Келли. Теперь он часто так ее называет. В отведенных им апартаментах никого не оказалось. Проще всего позвонить по мобильнику, но на это не хватает моральных сил. Небось, в бассейне с подогревом плавает, стройняшка. Какое там брюшко! И думать забыто. Диеты, фитнес, массаж возведены теперь в культ. Всё на благо нового прекрасного тела. Точно, в бассейне кто-то есть. Патрик зябко поежился и решил не раздеваться. Совсем нет настроения мокнуть. Впрочем, сидеть и смотреть, как плавает Келли, тоже не предел мечтаний. "Ладно, скажу, что вернулся и пойду поиграю немного. Теперь меня только музыка успокаивает". Он не сразу поверил тому, что пришлось увидеть. И ужасно растерялся. Не в силах сообразить, куда ему деться, так и остался стоять и смотреть, как мускулистый охранник по имени Хэнк (ирония судьбы) смачно трахает Келли в шезлонге у бассейна. Глаза ее были открыты. И она взглянула на Патрика в упор. Крепче обхватила шею Хэнка и ногами половчее обвила его задницу. Было похоже на дешевую порнушку. В детстве с одним своим дружком Патрик смотрел что-то наподобие, еще на видеокассетах. Они тогда впервые потрогали друг друга. Он отчетливо припомнил то первое свое сексуальное возбуждение. Но сейчас не возбудился. И не обиделся. И не заревновал.
Пока они не кончили, Патрик и Келли так и смотрели друг другу в глаза. Когда Хэнк обернулся, и тоже увидел Патрика, то просто молча встал, забрал свою одежду и вышел. Он ведь в курсе, что этот малохольный – муж хозяйской дочки. Келли грациозно окунулась в воду.
– Ну, что ты, аистёнок? Расстроился?
– Не называй меня так больше.
– Это еще почему?
– Так меня звал только Роджер. И, пожалуйста, не говори, что ты и есть Роджер.
– Ну, началось! Патрик, ты же не станешь делать то, что проделал сейчас со мной этот кусок мяса? Не станешь? Что? Да? Нет? Тебе ведь это неприятно. А мне, так вот напротив, доставляет удовольствие. Почему бы мне не получить немного удовольствия? Или ты запрещаешь? Между прочим, тоже развлекись. Не живи монахом. Силиконовая палочка, поди, надоела до чёртиков? В конце концов, многие гей-пары имеют приключения на стороне. И ничего нет в этом особенного. Мужчины полигамны. Аистёнок.
Патрик вздохнул, повернулся, чтобы уйти.
– Подожди, малыш! Я сожалею, что так получилось. Тебе действительно не годится это видеть. Разденься, поплаваем вместе, поговорим. Пожалуйста!
– Я не сержусь. Просто плавать нет настроения. Вообще мне нужно заниматься. Увидимся позже.
"Странное дело. Не думал, что такое возможно. Я всё еще верю, что душа его здесь. Но она не соприкасается больше с моей. Наоборот – отталкивается. Свобода и пустота. Так чисто теперь в моем сердце и холодно, как в комнате, откуда вынесли всю мебель, и отопление выключили. В этой нежилой комнате нельзя оставаться. Но куда мне деться, не знаю. Я ни о чём не жалею. И ничего не боюсь. Нет, всё же, боюсь немного. Мне уже тридцать пять, а жизнь придется начинать сначала".
Отец Келли и не пытался скрыть своей радости, когда Патрик заговорил с ним о разводе:
– Один вопрос, мистер Салли. Вашу девочку вы заберете с собой?
– Я готов. Но, боюсь, что ваша девочка будет категорически против.
– А я как раз хотел предложить оставить Монику с нами. Успел к ней привязаться. К детям, знаете ли, быстро привязываешься.
– Со мной у вас проблем не будет. Но у нее, как вы знаете, и более близкие родственники имеются.
– Это уж не ваша забота, мистер Салли.
– Точно. Теперь не моя.
"Что же, Моника, малышка, ты мне отнюдь не чужая. И нельзя сказать, что я оставляю тебя легко. Но у меня совершенно нет сил бороться за тебя с Хэнком, и уж тем более, с семейством магнатов в пользу Хэнка. Остается утешиться тем, что ты в надежных руках. Блестящее образование, прекрасные жизненные перспективы. Не два скромных гомика, Хэнк. Высшее общество. Ты доволен? Теперь я понимаю, в чём-то ты был прав. Быть отцом – не естественно для гея. Это не наш удел. А Роджер? Да, Роджер – славное исключение".
В свою очередь и мать Келли не скрывала, но не радости, а прямо-таки восторга:
– Я так и думала, мистер Салли, что вы тактичный, умный, тонко чувствующий человек. Несомненно, вы понимаете, бедняжка Келли совершенно не в себе была после той страшной комы. Боже мой, что мы все пережили! Буквально ад на земле. Только теперь она по-настоящему возвращается. Вы очень милый, но поймите меня правильно, что у вас может быть общего?
"Она сама не знает, как права. Тело Келли приняло в себя моего Роджера. И поглощает теперь всё сильнее. Всё глубже затягивает. Он подчиняется ее гормонам, реагирует на раздражение ее нервных окончаний. Смотрит на мир ее глазами. Она победила, я отступаю".
Они предложили Патрику кругленькую сумму, так сказать, отступных. Роджер, вернее то, что от него осталось, страшно бесился по этому поводу. – "Ты продал меня! За копейки продал! Мог хотя бы назначить достойную цену!" – Действительно, сумма показалась значительной только Патрику. Для них, миллиардеров, что такое несколько сотен? Сущие пустяки. Да еще если речь идет о счастье дочери. Патрик взял. Не торгуясь. Ведь он начинает новую жизнь. Представить невозможно, что и когда ему может понадобиться. "Остатки" Роджера только злились, больше ничего. Ни печали, ни раскаянья, ни мольбы, ни тоски. Никаких эмоций из обычного набора, приличного обстоятельствам. Одна бессильная злоба. Лишнее доказательство того, что Патрик поступает правильно.
Глава 10
– А я-то думал, что впадаю в старческий маразм.
– Шутите? Вы вовсе не старый.
– Не мальчик, дорогуша. К сожалению. Но до маразма надеюсь еще успеть, как следует порезвиться. Так где же Рэнди и Гарри?
– Дело в том, что после кончины моего супруга, дом, в котором мы с ним жили, навевал слишком много воспоминаний, так что…
– О, дорогой мой, соболезную! Разумеется, ты не мог там оставаться. От такого можно совершенно лишиться рассудка.
– Мне вообще захотелось начать новую жизнь. Родилась идея поменяться с кем-нибудь. Рэнди и Гарри согласились. Вышло очень удачно. Им будет попросторней в доме, а с меня вполне достаточно этой квартиры. А платить продолжаем как прежде, каждый за свое.
– Великолепно!
– Вам нужно было позвонить им, предупредить о своем визите. Тогда они сообщили бы, что переехали.
– А я люблю внезапно нагрянуть. Странно, что мы не знакомы. Я сто лет знаю Рэнди. А Гари все двести. И никогда не видел твоей симпатичной мордашки ни с тем ни с другим.
– Мы с ними раньше не общались. Списались на форуме в интернете.
– Не смотри на меня так, умоляю. "Это ископаемое понятия не имеет, о чём я". Ничего подобного. У меня своя страница в фейсбуке и в ней френдов больше тысячи.
– Отлично. Надеюсь, я стану одним из них. Патрик Салли, к вашим услугам. Не хотите ли чашечку китайского чаю? У меня особый сорт, аромата необыкновенного.
– С удовольствием, мой милый. Меня зовут Эдуард, для друзей просто Эдди. Эдди Зановски. Тебе нехорошо, котеночек?
– Нет, я в порядке. Пожалуйста, вот сюда.
– О! Ты шикарно здесь обжился. Сразу видно высокий художественный вкус. Занимаешься дизайном?
– Ничего похожего. Я музыкант. А дизайнера тоже в интернете нашел.
– Скрипка! Какая прелесть! Ты обязательно должен сыграть мне.
– Может быть, чуть позже. Пожалуйста, чай.
– Благодарю, мой милый. И что же? Дорого обошлась тебе эта роскошная обстановка?
– Терпимо. Вообще у меня есть деньги. Я и квартиру мог бы снять, или даже купить. Но мне захотелось именно поменяться. С кем-то из своих. Понимаете, о чём я говорю?
– Отлично понимаю, дорогой. Представь себе, во времена оны среди подростков, каковым я тоже был, что сейчас, конечно, трудно представить… Так вот, у нас в ходу была легенда о голубой мафии. Дескать, все геи связаны между собой, всегда и везде узнаю́т своих, во всём поддерживают, приберегают друг для друга тепленькие местечки в правительстве и у других кормушек. Все они богаты, многие знамениты. И самое главное, неустанно вовлекают в свои ряды хорошеньких новичков.
– Чудесная легенда.
– О да, моя прелесть. Полагаю, наш долг вести себя так, будто это сущая правда. Мир слишком жесток к нам, нежным голубым фиалкам. Разве я сказал что-то смешное?
– Просто вы мне очень нравитесь.
– Это взаимно, радость моя.
– Могу я спросить, чем вы занимаетесь? На пенсии?
– Окстись, душечка! Я что похож на пенсионера?
– Конечно, нет, простите.
– У меня свой магазинчик в центре города. Одежда только для геев.
– Не может быть! На углу Ридженальд и Парковой?
– Именно, солнышко! Знаешь?
– Не то слово! Я постоянный клиент. У меня и карта дисконтная есть. Странно, действительно, что мы не встречались.
– Я редко сам обслуживаю. В основном занимаюсь бухгалтерией, отчетностью, согласовываю поставки.
– Ассортимент у вас выше всяких похвал.
– Конечно, мой зайчик. Никакой пошлятины. Вкус, гармония и грация. Боа из перьев лучше искать в лавчонках "всё для карнавала". У нас эксклюзивный бутик. Трансух и всяких маргиналов я на дух не переношу. Наш клиент – настоящий джентельмен, тонкий, изящный, вот как ты. Когда соберешься к нам, дай мне знать. Приготовлю что-нибудь особенное.
– Спасибо, Эдди, я тронут. Предупрежу обязательно. Кстати, я обещал одному своему знакомому гламурненький пиджачок и совсем забыл об этом.
– Хм, гламурненький?
– Он натурал. Так что требуется нечто на грани фола.
– Как натурал? Не забывай, мой мальчик, о святой обязанности голубых мафиозо постоянно привлекать новых адептов.
– А что, я уже член?
– Деточка, доброе утро! Какие могут быть сомнения? Или у тебя взносы за несколько лет не оплачены?
– Со взносами, пожалуй, всё в порядке.
– Вот видишь. Дисконтная карта моего магазина имеется. Это вообще пропуск в высшую лигу.
– Хотите пригласим сюда Рэнди и Гарри? Раз уж вы собирались с ними увидеться. У них еще не было возможности оценить здешние преобразования.
– А ты нам поиграешь?
– Посмотрим.
– Боюсь, как бы их не убило, всё, что ты здесь натворил.
– Наверное, они крепкие ребята, раз согласились на такую авантюру.
– Ну, что же, гулять, так гулять. Давай звони им, а я сгоняю в магазинчик. Затарю всё для вечеринки. Не скучай, красотуля, я скоро.
Лорейн не получилось дозвониться. Благо Майк всегда на связи. Всегда жизнерадостный и ироничный.
– Ты чего такой опрокинутый, Салли?
– Держись за стул, а то и сам опрокинешься. Ни за что не угадаешь, кто явился сейчас ко мне прямо домой. В мою новую квартиру.
– Папа Римский?
– Мог бы пооригинальней версию выдвинуть. Но реальность как всегда превосходит самые смелые выдумки. Отец Хэнка собственной персоной.
– Святые угодники!
– Что это тебя сегодня на религиозную тематику распёрло? К причастию готовишься?
– Уже причастился с утра по стаканчику с одним клиентом. Но это неважно. Рассказывай лучше про старого чудилу.
– Вот то-то и оно. Как ты мне в красках обрисовал, я и представлял себе именно старого и именно чудика. У меня же мысли такие были, когда я ушел от своих, найти несчастного старичка, отвергнутого всеми. Рисовался эдакий дешевый дом престарелых, трясущееся существо в кресле каталке, дурно пахнущее и размалеванное помоечной косметикой. И вдруг он сам звонит мне в дверь! По виду чуть больше полтинника ему. На счет нелепых шмоток – наплюй в глаза тому, кто тебе рассказал об этом.
– Как ты думаешь, кто мне рассказал?
– Вот ему и наплюй.
– Тебе теперь там ближе.
– Не будем о грустном.
– Да, давай продолжай о веселом.
– Угу, веселое есть. Он очень манерный. Даже слишком. И ручкой, действительно делает, точно как ты изображал. Но мне кажется, это поза. Маска для чужих, самозащита. Не думаю, что с людьми по-настоящему близкими он вот так всегда кривляется.
– Всё ясно, ты от него без ума.
– В первую очередь я без ума от самого факта. Это ж магия какая-то. Думал о нём, собирался разыскивать, а он приходит сам ко мне в квартиру, прежних жильцов искать. А знаешь, что по-настоящему смешно? Как он похож на Хэнка. Думаю, я узнал бы его, если б встретил на улице. Сразу б догадался, кто это.
– Жутковато звучит, Хэнк – манерный дурашка.
– Согласен. Видимо гротеска его поведению добавляет как раз то, что я знаю Хэнка. Так-то у меня полно знакомых с растяжечкой говорящих, и ни один никогда меня так не шокировал. Да! Самое интересное! У него есть своя концепция гомосексуализма, как социального феномена.
– Ты меня пугаешь.