- Силы духа, - сказал Джонатан, глядя на Лавинию. - Если хотите - дьявольской отваги, крутого нрава и сильного духа. Она должна походить на лошадь чистых кровей. - И он залился своим несмолкаемым смехом. - Если все это будет сочетаться с красивой внешностью, я буду считать себя счастливчиком.
- Вы, как видно, очень уверены в себе, молодой человек, - вставил сэр Тимоти. - Эта наделенная сильным духом молодая женщина, быть может, и смотреть на вас не захочет.
- Думаю, захочет, - сказал, улыбаясь, Джонатан - Уверен, захочет.
Лавиния сделала какое-то резкое движение и лишь в последнюю минуту сумела взять себя в руки. Ей казалось, она способна была плеснуть свой бокал вина в физиономию этого ужасного человека. Она знала, что до тех пор, пока он не уберется из Винтервуда, она не почувствует себя в безопасности.
Казалось, вечер никогда не кончится. Во время пения Шарлотты Джонатан перелистывал страницы нот. Потом он подошел и уселся возле Лавинии, которая не поднимала глаз от своего вышивания.
- Где вы этому научились? - спросил он. Тон его был таким наглым, таким издевательским, что Лавиния, находившаяся в крайне напряженном состоянии, уколола себе палец и вынуждена была приложить носовой платок к выступившей капельке крови.
Джонатан отреагировал на это своим громким "ха-ха-ха!"
- Я вижу, это не свойственное вам от природы занятие. Шарлотта, как могло случиться, что вы взяли в гувернантки женщину, не блещущую истинно женскими талантами? Может, у мисс Херст лучше обстоят дела с арифметикой?
Уязвленная, Лавиния подняла голову, чтобы взглянуть на него, но вместо этого перехватила устремленный на нее взгляд Дэниела. Сердце у нее упало. Она впервые увидела в его глазах вопрос.
- Мисс Херст не гувернантка, - спокойно возразил он. - И к тому же она не на суде.
При этом злосчастном слове лицо Лавинии залилось краской, но, слава Богу, непредсказуемой Шарлотте не понравилось даже то сомнительное внимание, которое было уделено Лавинии. Она стремительно прошла через всю комнату, спросив на ходу, не пожелает ли Джонатан сыграть партию в безик. Сэр Тимоти любит эту карточную игру, да и она тоже.
Лавиния воспользовалась случаем, чтобы, пробормотав какие-то извинения, выскользнуть из комнаты. Она не пошла наверх, так как была слишком взволнована и возбуждена. Она направилась в длинную галерею, освещенную только светом луны, и стала быстро ходить по ней взад-вперед, пытаясь успокоиться. Когда-нибудь она не совладает со своим вспыльчивым характером, и тогда со всем будет покончено: ей придется распроститься с Флорой, в ее новеньких туфельках, в которых она должна начать ходить, с бедной умирающей леди Тэймсон, с таинственной роскошью этого дома, с очаровательным синим садом, полным никем не нарушаемой тишины...
Только раздумывая обо всех этих вещах, она сознавала, как много они для нее значат... даже Флора с присущим только ей набором дурных манер, чрезмерной патетики и неуловимой прелести.
Лунный свет неяркими кругами лежал на полу. В темноте ей приходилось обходить мебель и две закованные в латы фигуры, стоявшие возле двери. Они словно наблюдали за ней. И вдруг, когда она опять оказалась рядом, одна из фигур заговорила:
- Что случилось, мисс Херст? Почему вы так взволнованы?
Не будь она так погружена в свои мысли, она заметила бы его раньше. Его белая манишка отчетливо виднелась в темноте и ничуть не походила на закованную в латы грудь.
- Зачем вы так пугаете меня, мистер Мерион?
- Простите. Хотите, я позвоню, чтобы зажгли свет?
- О нет, нет. Я пришла сюда на минутку, чтобы побыть одной.
- Вас тревожит мистер Пит?
Он сам сказал, что она не на суде. Не собирался ли он теперь предать ее суду и подвергнуть перекрестному допросу?
- Он, пожалуй, слишком фамильярен, но не мне критиковать ваших гостей.
Дэниел энергично пробормотал какое-то слово, но тут же прикусил язык.
- Вам подобная скромность не к лицу. Почему, черт побери, вы считаете нужным скромничать?
Она удивленно взглянула на него:
- А что мне еще остается?
- Не знаю. Меня интересует только одно - как долго вы способны разыгрывать эту шараду.
- Если вы хотите сказать, что я не подхожу...
- Да нет же, вы слишком хорошо подходите. У вас есть теплое отношение к людям, есть сердце. Потому мы вас используем. Совершенно беспощадно.
- Беспощадно?
- Быть может, мне следовало бы сказать вам, мисс Херст, что вам лучше уехать от нас. Но я не могу, потому что Флора нуждается в вас. Как видите, я ставлю интересы своей дочери выше ваших. Вот это я и имею в виду, говоря о нашей беспощадности.
- Я что-то не совсем вас понимаю. Разве мне грозит какая-то страшная беда, если я здесь останусь? - Когда он ничего не сказал в ответ, она с тревогой в душе рассмеялась. - Если вы имеет в виду мистера Пита, то я привыкла отваживать тех, кто проявляет ко мне нежелательное внимание.
- Я не имел в виду мистера Пита.
- Тогда...
- Ваши глаза при лунном свете сияют - вы знаете об этом?
Она знала, так как его глаза тоже сияли. Ее поразило, насколько они успели сблизиться с того памятного дня в палаццо контессы. А между тем они даже не разговаривали, не было ничего, кроме случайных встреч. И обмена ничего не значащими репликами. В Венеции это ощущение близости было скорее интуитивным, теперь оно переросло в уверенность. На какой-то головокружительный миг ей показалось, что он сейчас ее поцелует. Она даже, можно сказать, мысленно просила его сделать это. Она стояла неподвижно, страстно, до боли желая, чтобы он обнял ее.
Однако она еще не совсем утратила способность рассуждать здраво. Разум подсказывал ей, что Джонатан Пит, по крайней мере, не скрывал, чем продиктовано его внимание. А вот у Дэниела есть жена, к которой он постоянно проявлял заботу и нежность, он покупал ей прелестные дорогие подарки, он любил ее. Тогда что же означала нынешняя сцена, как не еще один вариант торопливой возни барина с прислугой в темноте?
Она заставила себя отстраниться, сказав:
- Я нахожу этот разговор совершенно бесполезным, мистер Мерион. Простите меня, но я удалюсь.
Он последовал за ней в освещенный коридор. Теперь, когда они избавились от предательской игры лунного света и теней, к нему тоже вернулся здравый смысл. Его голос зазвучал почти так же официально:
- Разумеется, мисс Херст. Надеюсь, вы будете спать спокойно.
Повернуться к нему, чтобы сказать "до свидания", было ошибкой. Ибо она увидела: лицо его выражает муку,
Тебе следует оставить Винтервуд... Но ты не можешь бросить Флору. Ее молодая жизнь важнее твоей... Ты знаешь, что не можешь оставить Дэниела, но как Долго тебе удастся избегать встреч с ним, чтобы не очутиться в его объятиях? Как долго?
"Надеюсь, вы будете спать спокойно, мисс Херст", - сказал он. Издевательство. Лицемерие. Он любит свою жену. Да и как он может ее не любить? Она так красива, так весела и при этом так неуверенно балансирует на грани между счастьем и горем, то и дело под, даваясь головной боли и страшной слабости и постоянно нуждаясь в его нежности и понимании.
В конце концов Лавиния все-таки заснула, но ее разбудил смех Шарлотты. Она подумала, что игра в карты, вероятно, только закончилась и они поднимаются наверх, чтобы лечь спать.
Поскольку смех не прекращался, она отыскала на столике у постели свечу и чиркнула спичкой. Свет упал на циферблат часов, которые показывали четыре часа утра. Почему же Шарлотта все еще бродит в такое время?
Смех затих, потом послышался снова, да так близко, что показалось, будто смеются прямо за дверью. Раздался шепот, а затем Шарлотта совершенно отчетливо произнесла:
- Нет, меня расстроил не мой кузен. Я нахожу кузена забавным, а его общество приятным, и я не собираюсь никого прогонять.
Неожиданно она вновь залилась хохотом. Без всякой на то причины Лавиния почувствовала, что ее пробирает дрожь. Она услышала голос Дэниела:
- Тише!
А затем голос Шарлотты, заявивший:
- Не останавливай меня. Если я перестану смеяться, я сойду с ума.
Наверное, в этот момент Дэниел взял ее за руку, потому что Лавиния расслышала слова: "Шарлотта, прими одну из своих пилюль" - после чего голоса замерли вдали. Хлопнула дверь. Странная прогулка, происходившая столь ранним утром, закончилась.
На следующее утро Флора не смогла завтракать. Она заявила, что совершенно здорова, но ей просто не хочется есть. Когда Лавиния начала массировать ей ноги, что стало уже привычным делом, она сказала:
- Зачем вы притворяетесь, мисс Херст? Вы знаете, что я никогда не смогу ходить.
Лавиния вдруг догадалась о причине такого настроения. Флора, наверное, слышала ночной шум в коридоре.
- Ты хорошо спала? - спросила она. - Я в этом сомневаюсь. Люди расхаживали кругом до самого поздно часа. Мистер Пит очень долго держал твоих родителей за картами.
Флора приподняла заплаканное лицо:
- Если я не выйду замуж, маме придется вечно возиться со мной.
- Не обязательно. Ты можешь поселиться совершенно отдельно, в собственном доме.
- Каким образом? Папа недостаточно богат. Он говорит, Винтервуд поглощает все его доходы.
Лавинии очень бы хотелось иметь право сказать Флоре о том, какой богатой она станет.
- Давай не будем впадать в отчаяние.
Флора наклонилась вперед, лицо ее приобрело необыкновенно напряженное выражение.
- Как же мне не отчаиваться, когда мама говорит, что она с ума сойдет. Я же знаю, что это из-за меня.
- Мама преувеличивает. И ты тоже. Сегодня солнце светит - ты обратила на это внимание? Я думала, мы могли бы попозже прогуляться в деревню. Мне надо произвести кое-какие покупки, может, и тебе тоже что-нибудь надо.
- Что мне может понадобиться? - угрюмо спросила Флора.
- Не знаю. Может, новая физиономия. Выражение этой мне что-то нынче утром не очень нравится.
- Когда мама смеется вот так, папа очень огорчается, - быстро проговорила Флора, словно бы раскрывая долгое время хранившуюся тайну. - У него бывает встревоженный вид, и он говорит, что ей следует принять пилюли. Он сам никогда вместе с ней не смеется. Потому что ничего смешного нет, разве что у мамы в голове что-то происходит.
Значит, смех, наводящий холодный страх на душу, подействовал и на Флору. В этом было что-то очень странное, особенно если учесть, что Шарлотта была так весела сегодня утром, когда пришла поздороваться. В своей светло-серой амазонке она выглядела очень элегантной.
- Это что такое? Ты не стала завтракать? Уж не заболела ли ты, дорогая?
- Нет, мама.
- В чем дело, мисс Херст? Она какая-то бледная.
Умоляющий взгляд, который Флора бросила на Лавинию, означал, что рассказывать ничего не следует.
- Я полагаю, миссис Мерион, ей просто надо подышать свежим воздухом. Если солнце не скроется, мы могли бы прогуляться в деревню.
- Какая прекрасная мысль! Я тоже отправлюсь на прогулку. Сильвии нужно подвигаться, да и мне тоже. Мы в Виндзоре так много ели! Блюдо за блюдом. Я рассказывала Тедди об игрушечных солдатиках принца Эдварда: у него не только целая английская армия, но еще и французская. Я обещала Тедди купить ему таких же. А ты, Флора, дорогая моя, чего бы хотела? Я не очень хорошо запомнила, какие любимые игрушки у маленьких принцесс. Им разрешают смотреть на коллекцию кукол своей мамы, но прикасаться к ним не позволяют.
- Я для кукол уже слишком большая, - не очень любезно отозвалась Флора.
- Конечно, детка. Но чего-то же тебе хочется.
- Ничего, кроме новой лошади.
Шарлотта тревожно нахмурилась. Поняла ли она, что ее неуемный смех прошлой ночью наверняка разбудил весь дом, и теперь пытается как-то загладить свою вину, изображая идеальную жену и идеальную мать?
- Со временем, детка. Но в деревне я купить ее не могу - верно ведь? А теперь взбодрись. Я надеюсь, что в результате прогулки твои щечки немного разрумянятся.
К счастью, день оставался достаточно солнечным, чтобы можно было совершить прогулку в деревню. Лавиния пригласила и Мэри пойти с ними, думая, что бойкая девчушка своей болтовней развлечет Флору. Они по очереди толкали коляску по изрытой улице, и в конце концов Флора начала отчаянно хихикать, когда на дороге попадалась очередная рытвина или ухаб. В деревне она явно получала удовольствие от знаков почтения, которые ей оказывали жители, снимая перед ней шляпы, приседая и заботливо расспрашивая о ее здоровье.
Лавиния оставила Флору с Мэри на деревенском лугу, а сама направилась в маленький темный аптекарский магазин, чтобы купить кое-какие лекарства. Может быть, в ее нынешнем положении было неразумно просить ее любимое розовое туалетное мыло и рисовую пудру. Но, видимо, жертвам, на которые она способна идти, тоже имелся предел.
- Доброе утро, мисс, - приветствовал ее аптекарь. - Я надеюсь, юной леди получше. Я порекомендовал бы теплый шарф от ветра.
- Но она вовсе не больна, - с удивлением заметила Лавиния.
- Да, конечно, зубную боль настоящей болезнью не назовешь. Но все-таки это достаточно неприятно. Я надеюсь, опий оказался хорошим средством.
Лавиния совсем было собралась сказать ему, что он ошибается и, вероятно, путает Флору с каким-то другим ребенком. Но внутреннее чутье остановило ее, и а услышала, как вдруг аптекарь произнес:
- Какая очаровательная дама эта миссис Мерион. Так расстроилась из-за Флоры, что сама пришла за лекарством для нее. Однако я советую пользоваться им с осторожностью. Это штука опасная.
- Да, я понимаю. - Лавиния оплатила свои покупки и забрала их.
Нужен ли был опий Шарлотте для себя самой? Может, именно в этом объяснение ее странных переменчивых настроений?
Глава двенадцатая
Когда они вернулись, Джонатан Пит стоял и грелся возле камина в библиотеке. Видно было, что он чувствует себя совсем как дома, словно всю жизнь был частым гостем в Винтервуде. Увидев их, он прошествовал к двери, по обыкновению заливаясь веселым смехом.
- Привет, принцесса. Прогуливались? И прелестная мисс Херст, здравствуйте! - Он отвесил низкий поклон. - Если бы я знал, я пошел бы с вами.
- А вас никто бы не пригласил, - заявила Флора своим беспощадным голосом. - Мисс Херст, позовите Джозефа. Я хочу немедленно подняться наверх.
В этот момент с лестницы торопливо спустилась Шарлотта.
- Простите, Джонатан, - сказала она, - но тетя Тэймсон чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы в настоящий момент видеться с кем бы то ни было. У нее опять был приступ, и она отдыхает.
- Я подожду, - улыбаясь, заявил Джонатан. - У меня времени сколько угодно.
- Во всяком случае, вы можете выпить со мной рюмочку шерри. Но рассчитывать увидеться сегодня вечером с тетей Тэймсон бесполезно. Мисс Херст, чем вы заняты - что это вы там стоите?
- Жду Джозефа, чтобы он поднял Флору наверх, - спокойно ответила Лавиния. Она недоумевала, почему в голосе Шарлотты снова появилась истерическая нотка. Неужели ее так расстроило то, что у тетушки Тэймсон снова был приступ?
Флора крепко вцепилась в ручки кресла. Когда пришел Джозеф, она прильнула к нему, глядя через его плечо на Лавинию.
- Я ненавижу мистера Пита! По-моему, бабушка Тэймсон услышала его голос и из-за этого опять заболела.
Но, как ни странно, новый приступ не подорвал силы леди Тэймсон. Заслышав их приближающиеся шаги, 0на громко позвонила в свой колокольчик. Когда они вошли, она сказала:
- Я тебя ждала, Флора. Карты сданы.
Лицо Флоры прояснилось.
- Мама сказала, что вы слишком плохо себя чувствуете, чтобы с кем-либо видеться. Она просто солгала этому ужасному мистеру Питу?
У леди Тэймсон, обложенной со всех сторон подушками, вид был удивительно бодрый. Услышав слова флоры, она сначала очень удивилась, а потом на лице ее появилось странное лукавое выражение.
- Они у меня забегали, - как-то непонятно заметила она и засмеялась своим сухим смешком. - Значит, Джонатан внизу, да? Ну что ж, пусть Шарлотта его развлекает. А теперь, мисс, раздевайся да поскорее. Я предчувствую, что сегодня разобью тебя наголову.
- Если вы будете жульничать, бабушка Тэймсон, я больше никогда не стану с вами играть.
- Да брось ты. Каждому приходится иной раз прибегать к жульничеству. Главное, чтобы тебя на этом не подловили.
Выходит, Шарлотта даже не заглядывала, чтобы узнать, в состоянии ли ее тетка принимать посетителей. По каким-то своим собственным причинам она не допускала Джонатона к леди Тэймсон. Лавиния подумала о купленном Шарлоттой опии, и ее внезапно пронзил холод. Не может же быть, чтобы Шарлотта намеревалась ускорить кончину старой дамы из-за того, что попытки Джонатона воздействовать на доверчивую старуху могли угрожать ее интересам...
В тот вечер все казалось возможным, потому что, хотя Джонатан ушел еще до обеда, Шарлотта пребывала в состоянии крайней нервозности. Сначала она слишком много говорила, потом погрузилась в полное молчание. Она почти не прикоснулась к еде и не обращала никакого внимания на разговор Дэниела с сэром Тимоти. Десерт еще не был съеден, когда она выскочила из-за стола. Лавинии пришлось последовать за ней.
В гостиной она устремила свой странный пристальный взгляд на Лавинию и воскликнула:
- Нечего так внимательно на меня глядеть, мисс Херст. Вы весь обед не сводили с меня глаз.
- Простите, миссис Мерион, я вовсе не хотела этого.
- Вам непонятно, почему я не позволила мистеру Питу увидеться с моей теткой. Только потому, что он не слишком хорошо себя ведет в комнате больного человека, даже вы не станете этого отрицать. Без сомнения, намерения у него самые добрые. Но эта его бьющая через край энергия... - Шарлотта содрогнулась, как если бы чрезмерная энергичность раздражала ее столь же сильно, как должна была раздражать больную женщину. Однако Лавиния была убеждена, что Джонатона не пускали к тетке совсем по другой причине. Да и удастся ли Шарлотте это в дальнейшем? Джонатан не тот человек, которому можно помешать делать то, что он хочет. "Я могу подождать", - сказал он.
Впрочем, оказалось, что Шарлотта могла не беспокоиться. Леди Тэймсон в эту ночь скончалась.
С ней была при этом только Элиза.
Элиза не в силах была произнести ни одной членораздельной фразы даже много часов спустя. Уж после того как в доме побывал и удалился доктор Манроу, были отданы распоряжения относительно похорон, дверь в спальню закрыта, и маленький серебряный колокольчик на тумбочке возле кровати навсегда замолк.
Элиза говорила, что полюбила старую женщину и будет страшно тосковать по ней.
- Она помолилась, мисс Херст. Я никогда раньше не слышала, чтобы она читала молитвы. Наверное, она чувствовала, что пришел ее конец. Она сказала: "Ты была добра ко мне, Элиза". - Элиза поднесла к глазам подол своего фартука. - А потом начала шарить рукой возле шеи. Не знаю, то ли ей не хватало воздуха, то ли она пыталась нащупать распятие. Я однажды ухаживала за одной леди-католичкой, так она все время держала при себе распятие - я потому и вспомнила. Но ведь миледи не была католичкой, как по-вашему? Не может этого быть, если ее собираются похоронить в одной могиле с ее сыночком.
Когда Элиза рассказывала о ночной драме, вид У нее был уже более спокойный.