Эдвард, обладавший даром пропускать мимо ушей любые не интересовавшие его разговоры, всегда слышал все, что касалось его персоны. Он сразу же вскочил и подошел к креслу Флоры.
- Ты даже не будешь говорить мне "с добрым утром"? - с интересом спросил он. Его живое личико было очень привлекательно, когда на нем не было написано упрямство и своеволие.
- Никогда. Ты слишком отвратителен.
- Ну что ж, ты тоже. И поосторожнее, когда говоришь со мной, потому что ты ведь не можешь убежать. Я буду дергать тебя за волосы до тех пор, пока все не повыдергаю.
- Нет, нет! Остановите его, мисс Херст! Он сущий дьявол, мисс Херст.
К сожалению, Шарлотта выбрала именно этот момент, чтобы вернуться. Для Эдварда это послужило сигналом разразиться громкими рыданиями и зарыться головой в материнские юбки, а для Флоры - впасть в безысходное отчаяние.
- Ну-ну-ну, деточка! - Шарлотта возмущенно поглядела на дочь. - Что ты с ним сделала. Флора? Ты же старше его и должна быть умнее. Мисс Херст, это была одна из причин, почему я радовалась уходу мисс Браун: она, по всей видимости, была не способна поддерживать порядок.
- Я считала, что меня наняли смотреть только за Флорой, - заметила Лавиния.
- Когда мы вернемся домой, у Эдварда будет учитель. Но пока мы находимся в таких трудных обстоятельствах, я рассчитываю на вашу помощь. Я только что провела очень тяжелый час со своей теткой, и у меня болит голова. Тедди, пожалуйста, подумай о бедной маминой голове и прекрати этот шум. Мисс Херст, я хотела бы чтобы вы сегодня вечером посетили мою тетку и взяли на себя упаковку ее вещей. Вы бы видели, что она хочет забрать с собой! - Шарлотта приложила руки ко лбу. - Можно подумать, что она собирается прожить целую жизнь в Англии, в то время как самое большее... - Шарлотта заметила слишком пристальный взгляд Флоры и пожала плечами, намекнув этим жестом на неминуемую близкую смерть тетки.
- Как она сегодня себя чувствует? - спросила Лавиния.
- На удивление хорошо. И от этого с ней очень трудно иметь дело. Она хочет за всем следить. Это надо вытрясти, это обернуть ватой, ее драгоценности следует нести в руках, платье, в котором она была Бог весть сколько лет назад на королевском приеме, нужно упаковать в отдельный чемодан. У нее имеются картины, украшения, мебель. Но от этого всего надо просто избавиться! Я думаю, вы, человек посторонний, можете оказать на нее большее влияние, мисс Херст. Мой муж попросту не согласится возвращаться в Англию с целым ворохом багажа.
Теперь, когда они не касались щекотливого вопроса о детях, Лавиния испытывала к Шарлотте что-то вроде сочувствия.
- Конечно, я сделаю, что могу, миссис Мерион. Между прочим, приходил некий мистер Пит.
На лице Шарлотты мелькнуло странное выражение, продержавшееся, быть может, всего лишь секунду. Оно совершенно не поддавалось пониманию.
- А, Джонатан! Он сказал, когда снова придет?
- Нет, точное время он не назвал.
- Как все мужчины, он полагает, что все всегда должны быть к его услугам. - В голосе Шарлотты слышалось раздражение и волнение. - Он мог бы гораздо больше помочь мне во взаимоотношениях с тетушкой Тэймсон, если бы был на что-нибудь годен в условиях домашнего кризиса. Но я нахожу, что мужчины абсолютно беспомощны, когда оказываются в комнате больного или когда надо навести в доме порядок. Ну что ж, приходится нам, женщинам, принимать все бремя на свои плечи. Пойдем с мамой, Тедди. Не исключено, что у нее найдется для тебя что-нибудь сладенькое.
Флора проводила их глазами:
- Вы видите, мисс Херст. Эдвард - мамин любимчик. Папа говорит, что из него вырастет слюнтяй. Как вам повезло, что вы были единственным ребенком! Вся любовь ваших родителей была отдана вам. Вы стали от этого очень хорошей?
- А я похожа на очень хорошую?
- Слава Богу, ни чуточки, мисс Херст! - Голос Флоры редко утрачивал свою мучительно напряженную тональность. - Не позволяйте больше мистеру Питу смотреть на вас так, как он смотрел.
- Вряд ли я могу изменить выражение его лица. А что тебе не понравилось?
- Я не могу объяснить. Во всяком случае, он мне не нравится. Он смеется, когда нет ничего смешного. До приезда в Венецию мы никогда не были с ним знакомы. Вам не кажется это странным?
- У постели больных часто сходятся люди, раньше незнакомые. Может быть, мистер Пит любит вашу бабушку?
- Скорее он любит ее деньги.
- Флора, что за циничное заявление! Ты что - слышала это от кого-нибудь?
- Я слышала разговор папы с мамой. Папа сказал, что ей следовало бы прогнать прочь этого малого, а она сказала - как это возможно, коль скоро он нужен бабушке Тэймсон. И вообще, что так себя с родственниками не ведут. И что, если отделаться от мистера Пита, это будет выглядеть так, будто мы хотим забрать все деньги себе.
- Отделаться!
- Я бы хотела как-нибудь темной ночью спихнуть его в канал, задумчиво произнесла Флора. - Он мне не нравится. Он и на маму поглядывает. Жаль, что бабушка Тэймсон так богата.
- А она очень богата?
- О да, страшно. Но я уверена, что ей сейчас совершенно не до денег. Она хочет только одного: лежать под каменным ангелом рядом со своим маленьким Томом. Я молю Бога никогда не стать богатой, чтобы какой-нибудь тип вроде мистера Пита не стоял у моего смертного одра.
Глава пятая
Мистер Пит не стоял у одра своей тетушки, когда Лавиния явилась в палаццо. Старая дама лежала в просторной комнате в полном одиночестве. Прислуга впустила Шарлотту и Лавинию и удалилась. Все окна, помещавшиеся в средневековых готических арках, были закрыты, и в комнате стояла удушающая жара. Свечи, горевшие в большой люстре венецианского стекла, еще больше нагревали воздух. Свет их отражался в многочисленных зеркалах, так что комната казалась слишком ярко освещенной и в то же время, как ни странно, темной. Впечатление темноты создавали обитые бордовым дамассе стены и тяжелые занавеси.
Лицо старой женщины в постели было почти того же цвета, что и пламя свечей, - светло-желтое, и на нем поблескивали черные, как ягоды смородины, глазки. В воздухе сильно пахло "Фиалками", и этот запах духов, в сочетании с жарой и свечным дымком, был довольно противным.
- Как вы себя чувствуете, тетушка Тэймсон? - спросила Шарлотта. - У вас здесь очень жарко. Вы не думаете, что хорошо бы открыть окна?
- Чтобы отравиться вонью каналов?! - При всей ее тщедушности голос у старой дамы оказался неожиданно сильным.
- За столько лет вы должны бы привыкнуть к их запаху. Вы съели свой ужин?
- Съела, хоть он был и довольно плохонький. А это кто? - она указала пальцем на Лавинию.
- Это мисс Херст, о которой я вам говорила. Она поможет мне упаковывать ваш багаж. Она согласна со мной, что мы не можем пускаться в путь, нагруженные как верблюды.
- А ей какое до этого дело? - резко спросила старая дама.
Шарлотта вздохнула:
- Я хочу только сказать, что вам придется расстаться хотя бы с частью ваших вещей. Например, раздать почти всю вашу одежду. Нельзя же, в самом деле, хранить бальные платья тридцатых годов.
- А вам приятно было бы расстаться с вещами, которыми вы дорожили всю жизнь? Не надо слишком давить на меня, Шарлотта, а то я пожалею, что обратилась к вам.
- Я вовсе не давлю, тетя, а всего лишь стараюсь быть практичной. Мы уже набили три больших сундука. Завтра с помощью мисс Херст мы завершим укладку.
- А на эту молодую женщину можно положиться? Откуда она родом? Почему я раньше ее не видела?
- Я вам все это уже объясняла. Она согласилась ухаживать за Флорой.
- У меня очень много ценных вещей, - проворчала старуха. - Все, что можно, я надену на себя, но остальное...
- Остальное заперто в вашей шкатулке с драгоценностями, за которой я слежу лично. Пожалуйста, не упрямьтесь, тетя. Вы знаете, что мы с Дэниелом хотим перевезти вас на родину как можно скорее. Сделать это можно лишь при условии, что кто-то нам поможет, так что вам придется довериться мисс Херст.
Как это пришлось сделать мне, могла бы она добавить, судя по враждебному взгляду, который она бросила в сторону Лавинии.
Старая дама протянула Лавинии руку. То была жалкая рука старой женщины с выступившими синими жилами, скрючившаяся с годами. На ней красовалось множество колец. Лавиния заметила, что, хотя рука была исхудалой, кольца сидели на пальцах удивительно плотно, врезаясь в кожу.
- Вы не будете слишком жестокой, а, мисс Херст?
- Тетя, вы хотите этим сказать, что я жестока? - воскликнула Шарлотта. - Это несправедливо. Я сделаю все, что могу, чтобы вам помочь. Но кому-то надо же быть хоть немного практичным.
- Практичные люди такие скучные! Я, слава тебе Господи, никогда к их числу не принадлежала. По-моему, и мисс Херст не выглядит особенно практично Она для этого слишком хорошенькая. Почему она не замужем?
- Но тетя, это ее дело. - В голосе Шарлотты прозвучала нотка, ясно говорившая о том, что ей и самой хотелось бы задать этот вопрос.
- Наверное, ее нанял Дэниел. Мужчина никогда не упустит хорошенькую женщину, а ваш Дэниел, судя по всему, такой же, как они все. - В голосе старой дамы слышалось злорадство. Похоже, она не слишком жаловала Шарлотту - возможно, потому, что ее раздражала собственная зависимость от нее.
Шарлотта вздохнула:
- Я уже объясняла, тетушка Тэймсон. Нам необходима была дополнительная помощь. Мы не ожидали, что Элиза заболеет, и, если вы так уж хотите знать, мы, признаться, не думали, что вы окажетесь настолько слабой. Вообще-то говоря, мисс Херст понравилась Флоре, а врач сказал, что все ее желания должны исполняться, хотя я не вполне с этим согласна. Ну вот, вы знаете все, и нам пора вас покинуть. Вы должны постараться заснуть. И, пожалуйста, не разгуливайте ночью, пересчитывая свои вещи. Я велела Фернанде. спать у вас в комнате и проследить за тем, чтобы вы не бродили по дому.
Лицо старой дамы стало хитрым и капризным.
- А почему бы мне не приглядеть за своим имуществом, пока оно у меня еще есть? Очень скоро от него ничего не останется.
- Но к тому времени вы будете в Винтервуде и ничего из этих вещей вам не понадобится. Простите, если вам кажется, что я говорю слишком суровые вещи, но таков приказ врача. Вы должны отдыхать и набираться сил для дальней дороги.
- Вы хотите сказать, что в противном случае мне придется век слушать стрекот этих ужасных цикад? Нет уж, я предпочла бы, чтобы над моей могилой распевал английский дрозд.
- Так оно и будет. Мы благополучно доставим вас на родину. Но вы должны обещать вести себя хорошо.
- О, я буду вести себя хорошо, поскольку иного выбора у меня нет. Но только давайте же тронемся в путь! У нас не так-то много времени в запасе. Изменяю ли я Лоренцо, покидая его ради того, чтобы покоиться рядом с моим маленьким Томом? Но ведь Том появился до моей встречи с Лоренцо. Он был моим ребенком. И у него был отец. В свое время я очень его любила. Но я была так молода. Всего семнадцать лет! А он взял и позволил себя убить под Ватерлоо, прежде чем маленький Том успел увидеть своего папу. Впрочем, надо признать, - в ее глазах мелькнула усмешка, - Вилли удивился бы, узнав, что я умру, нося титул контессы. Интересно, кого из супругов я изберу на том свете - Вилли или Лоренцо? Должна признать, что титул и деньги Лоренцо доставили мне немало радости. Бедняга Вилли был всего лишь офицером гусарского полка. Однако я не думаю, чтобы на небесах титулы что-то значили. Я бы сказала, все мы там уравнены и низведены до одинаково убогой роли.
- Как вы можете так непочтительно выражаться, тетя Тэймсон?
- Не сердитесь, Шарлотта. Я получила удовольствие от своего титула, и мне будет жаль с ним проститься. Это сущая правда.
Когда они покидали мрачную комнату тетушки Тэймсон, вид у Шарлотты был расстроенный.
- Не могу вам передать, мисс Херст, до чего меня удручают эти визиты к моей тетушке. У старых людей такое нездоровое воображение, а я ненавижу разговоры о смерти.
- Я думаю, ваша тетушка, возможно, испытывает также и страх, миссис Мерион.
- О нет, дух у нее очень сильный. У меня такое впечатление, что она не собирается умирать. - Похоже было на то, что эти слова нечаянно сорвались у Шарлотты с языка. Она тут же снова заговорила: - Конечно, мы с Дэниелом надеемся, что она еще долго и счастливо поживет в Винтервуде. Именно поэтому так важно сделать это путешествие как можно более легким для нее.
Лавиния обратила внимание на царивший в доме, странный затхлый запах, как будто он много лет простоял запертым.
Сейчас, при мерцающем свете свечей, освещавших громадный зал с мраморным полом, она заметила на покрытой резьбой мебели, на статуях и всевозможных украшениях толстый слой пыли. Пол выглядел так, словно его много месяцев не подметали как следует.
Тот же затхлый запах, заглушавшийся неистребимым фиалковым ароматом духов, ощущался и в комнате тетушки Тэймсон.
- А что, кроме той прислуги, которую мы видели других слуг в доме нет? - спросила Лавиния.
Вопрос касался совершенно обычного предмета и должен был вызвать такого пронзительно-подозрительного взгляда Шарлотты.
- Почему вы спрашиваете?
- Пыль нигде по-настоящему не стерта. А как выглядят остальные комнаты?
Шарлотта всплеснула руками:
- О них и говорить нечего. Сплошной хаос! Я бы вам не сказала, если бы вы не заговорили об этом, но моя бедная тетушка, право же, стала весьма эксцентричной особой. Привыкнув при жизни своего мужа графа к многочисленным слугам, она, вероятно, решила, что не в силах выносить их шума и болтовни, и уволила всех, кроме девушки, занимающейся уборкой и покупкой провизии, и еще одной старой прислуги, которая умерла. Тетя жила здесь почти в полной изоляции, ни с кем не видясь и считая себя бедной. Думаю, что это заблуждение, свойственное иной раз старым людям. Вы ведь видели, как она не в силах что-либо выбросить. Но, пожалуйста, не говорите об этом, мисс Херст. О слабостях родственников сплетничать на принято.
- Разумеется, я об этом говорить не буду, - натянутым голосом произнесла Лавиния.
- Я, в общем-то, имела в виду Флору. Этот ребенок необыкновенно жаден до сплетен. Нельзя допускать, чтобы она усматривала какие-то странности в характере бабушки. Да и Эдвард тоже. У детей подобные вещи иной раз вызывают нежелательные реакции. Я бы хотела, чтобы они оба относились к бедной старой даме с любовью. Это может немного скрасить ее последние годы.
Лавиния почувствовала, что Шарлотте хотелось бы сказать "последние месяцы" или даже "последние недели". Конечно, невозможно было ожидать, чтобы она испытывала какие-то чувства к тетке, которую не видела с детства. Но зачем было лицемерить? Впрочем, лицемерила ли она? Может, так оно было лучше - изображать любовь и беспокойство, коих она на самом деле не ощущала? По крайней мере, это придавало всему происходящему более благопристойный вид. Леди Тэймсон могла обманывать себя, воображая, будто ею искренне дорожат.
Длинный необычный день показался Лавинии очень утомительным. Она думала, что будет крепко спать, но то ли ей было слишком жарко, и поэтому она чувствовала себя взвинченной, то ли она испытывала какую-то непонятную тревогу... Дэниела она совсем не видела. Поужинав вместе с детьми и уложив их в постель, она ушла в свою комнату и долго думала об одинокой старой женщине, томящейся, словно узница, в своем пыльном палаццо, а потом ее мысли перенеслись к Робину, который тоже был узником, но уже в прямом смысле слова. Наконец она встала, чтобы открыть длинное узкое окно и посмотреть, светит ли луна на лагуну, как вчера ночью.
Лавиния думала, что красота этой картины ее успокоит. Было уже очень поздно, далеко за полночь, и на набережной не было никого, кроме нескольких гондольеров, как обычно, очень громко переговаривавшихся. Впрочем, нет - отдельные прохожие еще появлялись. По горбатому мосту через канал в направлении отеля медленно шли двое - мужчина и женщина. Когда они подошли к двери, женщина положила руку на плечо мужчины, давая этим понять, что она не желает, чтобы он шел дальше. На ней был темный плащ, а лицо прикрывала густая вуаль. Мужчина снял шляпу и с явной насмешкой церемонно поклонился. После этого он рассмеялся. Смех был ясно слышен, и спутать его нельзя было ни с каким другим. Так смеялся только один человек - Джонатан Пит.
Лавиния была почти уверена, что женщина под вуалью Шарлотта.
В их облике и поведении было что-то подозрительно скрытное. Шарлотта - если это была Шарлотта - так торопилась с ним распроститься, словно ей не терпелось уйти от него. Тем не менее она остановилась и оглянулась назад, и он помахал ей вслед - так, как если бы имел над ней какую-то колдовскую власть.
На следующий день Шарлотта оставила Лавинию в гостиной на первом этаже дома тетушки Тэймсон, поручив сложить и упаковать целую гору одежды и прочих предметов.
- Надеюсь, вас учили аккуратно укладывать вещи, мисс Херст.
Лавиния вполне правдиво сообщила: да, учили. Она натренировалась в этом искусстве за три месяца службы у кузины Мэрион. И все-таки у нее были сомнения, что ей удастся втиснуть в коробки всю эту массу всевозможных вещей - какие-то боа из страусовых перьев, шляпки, платья, веера, башмаки на пуговицах, перчатки, зонтики от солнца, огромную Библию с золочеными застежками, связки писем, перетянутые бледно-лиловой лентой.
Все было пропитано запахом "Фиалок", из-за чего в большой комнате, темной, так как ставни на окнах были закрыты, было душно и в каждом углу мнились призраки.
Тишина была почти непереносимо гнетущей. Во всем доме царило молчание. Трудно было поверить, что где-то наверху находится еще живая старая женщина. Неудивительно, что леди Тэймсон хотелось, чтобы ее увезли отсюда, - она стремилась бежать от призраков прошлого. Не слышно было даже веселой болтовни и суеты слуг, а Фернанда, полная неряшливая служанка, молчала, потому что не умела говорить по-английски.
Шарлотта спросила Лавинию, говорит ли она по-итальянски.
- Я знаю всего лишь несколько слов.
- В таком случае, если вам понадобится Фернанда, вам придется объясняться с ней жестами, но она не должна вам понадобиться. И, пожалуйста, не беспокойте мою тетку. Она отдыхает.
Было ясно, что Шарлотта, которой пришлось вопреки своему желанию взять Лавинию на работу, теперь вознамерилась выжать из нее все, что можно. Когда Флора услышала, что в этот день Лавиния не будет находиться целиком в ее распоряжении, она пригрозила устроить сцену, но успокоилась, после того как ей сообщили, что отец повезет на прогулку ее и Эдварда.