Отец на короткое время мысленно перенесся в поселение, где осталась ждать его Грета. Ну, может и не его, а, скорее, подарки и драгоценности, им привезенные. Она перебирала их, ощупывала, оценивала. Затем следовали примерки нарядов, к которым дочь умело подбирала украшения. Все эти действия сопровождались радостными визгами, пританцовываниями, восхищением. Довольный отец купался в проявляемых дочерью эмоциях. Его Грета была живая, сильная, смелая, не такая, как ее мать – слабая, боязливая, на которую было достаточно бросить сердитый взгляд, и она тут же бросалась угодить мужу во всех его прихотях. А он любил женщин непокорных, отчаянных, веселых. Такой и была его дочь.
В этом походе он добыл для нее небывалой красоты ожерелье, сплошь из драгоценных камней, которым хотели откупиться в каком-то городке от разбоя его команды. Но Алеф подальше спрятал ценную вещь, а его люди… Разве их удержишь от соблазна безнаказанно грабить?
– Алеф, смотри, – указал рукой Ханс на горизонт, прерывая размышления главаря, – надвигается буря.
Внимательный взгляд опытного мореплавателя сразу определил опасность двигающегося навстречу пока еще маленького облачка. Прозвучали новые команды, люди спешно готовились к суровым испытаниям. Некоторые пираты совершали свои обряды для защиты от погибели, надеясь на милость тех сил, к которым они мысленно обращались. Конечно, это не первая буря в их жизни, но не окажется ли она последней?
Недолго пришлось ждать ответа. Темно-серое море ходило ходуном, низкие, такого же цвета тучи заливали драккар, пытаясь наполнить его до краев пресной, дождевой водой. Но ревнивые, огромные соленые волны смывали ее в море, прихватывая все, что можно было с собой утащить: тросы, балки, какие-то обломки, людей. Труднее всего оказалась поимка сундуков с драгоценностями из монастыря.
Их надо бы глубже упрятать, в трюм, но бесшабашные пираты не сделали этого и теперь это все моё – ревело кипучее море – ломая, срывая одну цепь за другой, пока полностью не поглотило добычу. Может и хорошо, что золото было не в трюме, иначе пришлось бы его вместе с драккаром взять – успокаивалось море, получив желаемое.
– Это монахи, монахи нас прокляли! – горестно проговорил едва дышавший дружинник. На него во время шторма обрушилась тяжелая деревянная балка. Благодаря этому он сейчас не в море, а на палубе, но со сломанными костями.
– Не надо было рушить монастырь, – согласился другой, оказывая посильную помощь наиболее пострадавшим.
Остатки боевой команды сурово посматривали на своего предводителя, приведшего их к таким несчастьям, не таясь высказывая недовольство в его адрес. Сам же Алеф сидел на палубе, прислонившись спиной к борту судна, испытывая приступы головной боли и тошноты. Кровоподтеки на лице и шишка с кулак на голове были ярким свидетельством его яростного сопротивления непогоде и желания избежать жадных лап морской пучины. Один из сундуков, подхваченный волной, покидая корабль, на прощание зацепил своим углом главаря, крепко ухватившегося за бортовое металлическое кольцо.
Алеф сквозь шум в голове слышал ропот взбунтовавшейся братии. Но хватит ли у него сил еще одному противостоянию? Он не знал.
– Вижу берег, – вдруг заголосил кто-то из дружины, отводя, таким образом, предводителя от новой надвигавшейся бури, в этот раз со стороны команды.
"Я спасен, Грета", – пронеслась мысль в раненой голове Алефа, в его глазах потемнело, тело обмякло.
6
Поселение всполошилось и гудело, как осиный рой: пришла весть от дозорных, что в море появился драккар. Свой ли, чужой? Они пристально всматривались вдаль, пока разглядели родной парус, явно пострадавший в дальнем походе.
– Они там перепились, что ли? – недоуменно сказал один из дозорных, глядя, как в разнобой ударяют весла по воде, входя в устье реки.
– Они слишком долго были в походе, – ответил Айнер, который стоял рядом. Он искал взглядом среди пиратов их предводителя, но не находил. Это тревожило. Грета в последнее время все чаще вспоминала отца. Она ждала его – сурового и жестокого для других, для нее же Алеф был родным человеком, чья кровь текла в ее жилах. Они прекрасно ладили друг с другом. Но больше всего ее пугала приближающаяся зима. Вдруг ей придется проводить длинные, темные дни одной в их жилище? Она к этому не готова, не привыкла. Сколько она помнила, отец к концу лета или к началу осени всегда возвращался домой. У матери это вызывало переполох, у дочери – радость. Грета отнимала у отца все свободное время. Соревновалась с ним в стрельбе из лука и всегда честно побеждала. Он в отместку, со смехом, изматывал ее в битве на мечах и копьях, не жалея, не делая скидок на ее молодость и пол. Взялась за оружие – значит ты воин. И девушка любила отца за такую честность. Она не любила игры в поддавки.
Теперь же прошли все сроки, к которым мореходы обычно приходили домой. Грета старалась скрывать свое беспокойство, занимала себя разными делами, тренировками, только не вышивками. Всякое рукоделие – это был удел матери. Ее изделия, как могли, украшали дом. Среди множества вышивок одна была посвящена мужу и дочери: Алеф был изображен с мечом, а Грета – с луком, в меховой накидке. Это вышитое полотно Грета повесила на стене, над своей кроватью, и дорожила материнским подарком.
– Так, где же теперь отец, вернется ли? – все чаще задавала себе вопрос девушка, но ответа не было.
Айнер, сам будучи добрым отцом четверых детей, искренне сочувствовал переживаниям Греты, старался быть к ней поближе, чтобы вовремя успокоить, отвлечь от мрачных мыслей. Однажды ему показалось, что она нуждается в этом и принимает его ненавязчивую заботу о себе. К тому же, втайне Айнер лелеял надежду, что Грета таки ответит взаимностью на чувства его старшего сына.
– Так где же Алеф? – всматривался Айнер в лица соплеменников, находящихся на палубе медленно приближающегося драккара.
Воины, охраняющие подступы к своим землям, спустились к реке, первыми встречая добытчиков. Из поселения на небольших суденышках спешили жители, стремясь поскорее увидеть своих родных. На одной из лодок прибыл и Рэндал с помощником. Он знал – им будет сегодня работа.
На берегу собирались люди от мала до велика, уже послышались крики радости от встреч, и горести – узнавших о невосполнимой потере. Молодые викинги помогали прибывшим снять с драккара раненых, которым нужна была срочная помощь. Остальные со свежими гребцами отправились в небольшую бухту, защищенную выступами берегов от ветра, волн и чужих взглядов. Это было удобное место стоянки судов. Отсюда викинги отправлялись в свои походы, сюда и возвращались. Здесь же велись погрузочно-разгрузочные работы.
– Отец, – пронзительный девичий крик разнесся над бухтой, выражая одновременно тревогу и радость.
Алеф шел на зов, пошатываясь, отмахиваясь от Ханса, который пытался его поддержать здоровой рукой.
– Грета, я вернулся, – дрожащим от слабости и волнения голосом промолвил отец обхватившей его дочери.
Она поддерживала его крепкими руками, чувствуя, насколько он слаб, уводя из шумной толпы.
– Я ждала тебя, очень ждала. А однажды мне показалось, что ты зовешь меня. Тогда я пошла к Рэндалу и уговорила его вырезать руну, которая помогла бы спасти твою жизнь, оградила бы от беды. Вот она, смотри, – Грета сняла с шеи медальон и передала его отцу.
– Я помнил о тебе, – только и смог сказать Алеф, опершись на руку дочери. Ком подкатил к его горлу.
Уже дома, без чужих ушей, одной ей он доверится, расскажет, как не хотел погибать, цеплялся за жизнь, как впервые восстала против него команда после неудач. И когда он потерял сознание, кто-то предложил сбросить его к рыбам. Но Ханс, верный помощник, не дал свершить самосуд.
В один из ближайших дней был устроен праздничный ужин в честь возвращения добытчиков из дальнего похода. Стены главного дома украсили шкурами, гобеленами, вышитыми знаменами и полотнами с изображенными на них героическими подвигами викингов. Все виды оружия были выставлены напоказ. Столы были щедро уставлены едой, напитками, хлебом, сыром. Деревянные подносы с ароматными кусками мяса и рыбы расположились между кувшинами с пивом и медом, приправленным разными травами, отчего он становился более хмельным и крепким. Большие миски с пышащей жаром кашей, только что снятой с огня, дополняли меню. Викинги, одетые в длинные шерстяные рубашки, подпоясывали их кожаными поясами с пряжками, украшенными орнаментом, на запястьях – многочисленные золотые, но чаще – серебряные, браслеты, как знак доблести и побед воинов.
Женщины в честь праздника одели поверх льняных платьев нарядные шерстяные туники, украсили себя цепочками с медальонами и подвесками, кольцами. Все старались выглядеть нарядно.
Шум праздника раздавался над поселением, несколько часов не умолкая, рассказы мореплавателей сопровождались смехом и шутками. Теперь, когда они дома, вдалеке от опасностей, их истории становились обычными приключениями. И викинги развлекали себя и слушателей курьезными случаями из их нелегкой морской жизни.
– А помнишь, как ты… когда был шторм? – громко подтрунивал над молодым опытный мореход, руки которого украшали браслеты. Его слова тонули в хохоте соплеменников.
– Не, это волна меня обмочила, – новый взрыв смеха заглушил ответ нисколько не смутившегося юноши. Это был его первый поход. И он веселился.
О погибших не вспоминали, им отдали положенные почести в тот же день, как прибыли домой. А сегодня праздник живых, всех вернувшихся и всех дождавшихся своих мужчин.
Рэндал с Мадсом пришли на праздник с опозданием, что считалось нарушением правил, и расположились в конце длинного стола. Но они только что завершили обход тяжелораненых, оказывая им необходимую помощь, спасая их жизни. Мадс уже не пугался вида страшных ран, наносил на них приготовленные лекарем мази и припарки, накладывал повязки.
– У нас, в двадцать первом веке, назначают антибиотики при воспалениях, они любую инфекцию убивают, и больной быстро выздоравливает, – рассказывал Мадс лекарю, наблюдая, как тот час за часом толок, выпаривал, смешивал травы, корешки и еще что-то, делая мазь целебной спасительницей.
– В лечении важны еще и хорошие руки, и добрые слова, юноша. А ты, я вижу, способный ученик, – впервые похвалил Рэндал своего помощника. – Вот теперь идем на праздник. По обычаю викингов, все жители поселения должны чествовать их за победы, прославлять подвиги в песнях и стихах, раньше для этого приглашали скальдов, но теперь все иначе.
Утолив голод, Мадс потянулся за ближайшим кувшином – ему хотелось пить.
– Пиво?! – попробовав напиток, Мадс вдруг подумал: "Я уже пил когда-то датское пиво. К добру ли это?"
Неясные мысли закрутились в его голове, какие-то далекие воспоминания всплыли, но тотчас накрылись пеленой забвения. В центре стола раздались крики и смех уже развеселых викингов, чрезмерно насытившихся едой и пивом. Мадс посмотрел в их сторону и обомлел. Здесь, за одним столом, всего в нескольких футах от него, сидел тот самый викинг, который замахивался на него боевым топориком, и лицо его тогда было искажено от злости. Это точно он, нет никаких сомнений. Мадса бросило в жар. Где и когда это было? Он помотал головой, пытаясь разложить мысли по полочкам, но сладить с порядком так и не смог.
– Рэндал, – призвал на помощь лекаря Мадс, – кто тот человек в кожаном жилете? У него браслеты на руке чуть не до локтя. Мне знакомо его лицо, я где-то его видел.
Рэндал посмотрел в указанном направлении. С браслетами почти до локтя здесь был один человек, который с удовольствием демонстрировал их количество и ценность. Ведь на его счету было больше всех походов – честных и бесчестных.
– Это Алеф, отец Греты, – был ответ. – Не повезло ему в этом походе. Команда обвинила его в напрасной гибели людей. Вместо золота и серебра они получили проклятия и стрелы от горожан за убийство монахов. Он от кого-то прослышал о монастыре, стоящем на отшибе, и, надеясь на легкую добычу, приказал своим людям сделать еще один набег, несмотря на протесты некоторых викингов. Хотя драккар уже был наполнен до краев награбленным, – их стремительные нападения заставали людей врасплох, не успевавших как следует защититься, – посулы богатства сделали свое дело, – продолжал рассказ Рэндал не торопясь, тщательно разжевывая мясо.
– Его люди погибли, а он вышел сухим из воды, – подытожил Мадс, сердито взглянув в сторону Алефа.
– Да, он отделался сильным ушибом головы, но и викинги там оказались не случайно, – в тихом голосе Рэндала прозвучало осуждение. – И я не знаю, где ты мог его видеть.
Будто почувствовав на себе чей-то взгляд, Алеф стал осматриваться, вгляделся в лицо одного соплеменника, сидевшего за столом напротив, затем другого, пока не встретился взглядом с Мадсом, находившимся в конце стола рядом с лекарем. Что-то, похожее на неприятное воспоминание, вдруг всколыхнулось в душе Алефа, и он почти зарычал.
– Почему этот чужак с нами за одним столом? – он ткнул жирным от еды пальцем в сторону юноши. – Ему не место рядом с викингами.
– Я, Регнер, решаю, кому место за этим столом, – резко прервал внезапную ярость пирата предводитель поселения, поднимаясь со своего кресла, стоявшего на небольшом возвышении во главе стола.
Он окинул внимательным взглядом всех присутствующих и продолжил свою речь.
– Все знают, что я ценю людей, которые приносят пользу и выгоду мне и моим людям. За заслуги справедливо дарую свободу тем, кто хочет нас покинуть. А желающим остаться в поселении – предоставляю жилище. Разрешаю создать семью. Пусть наше поселение увеличивается и крепнет, – Регнер хлопнул крепкой ладонью по столу, словно припечатал к нему свои слова.
Пиршество продолжилось для всех, только Алеф чувствовал себя скверно. Ему не давали покоя мысли о юноше, которого он уже встречал когда-то. Он даже вспомнил, что тот его сильно пнул ногой. Но где это было и когда? Может, в Англии или в Шотландии в одной из драк, коих было в его жизни множество? Хотя, тут же подумалось Алефу, что с таким малым юнцом он и сам не захотел бы драться. Один позор. Пират, будучи крепкого телосложения, выбирал в соперники крупных мужчин, дрался яростно и жестоко. Во время битвы не испытывал страха и боли, только злость. Но где же он столкнулся с этим мальчишкой, и почему он вызывает такое раздражение? "Создать семью", – пронеслись в голове викинга слова Регнера. Может это связано как-то с Гретой?
– Не бывать этому! – снова вскинулся Алеф, зло сверкнув глазами в сторону Мадса.
Но теперь никто не обратил внимания на слова викинга. Только Ханс, сидевший рядом с буяном, по-дружески толкнул его своим плечом.
– Оставь его в покое. Видишь, он у Регнера в почете, а у Рэндала – в помощниках. Говорят, он с неба упал, так сказать, "подарок бога".
– Так пусть назад, на небо, и отправляется. Иначе я его убью, – не унимался Алеф, сам не понимая, почему так злится.
Недоумевал Мадс, удивлялся и Рэндал непонятной реакции морехода. Единственный из поселенцев, он знал, что парнишка прибыл из двадцать первого века, и встретиться с Алефом никак не мог.
– Вот загадка! – потеребил свою бородку провидец. Но он найдет ответ.
Осень решительной поступью вошла в свои права на землях Дании. Участились дожди, задули ветры. Но победные шествия солнечных дней все же были не так и редки. В такие дни особо трудно было усидеть дома. Люди пользовались возможностью понежиться на солнышке под разными предлогами. Кто-то уходил на рыбалку, но не столько ради улова, сколько полюбоваться осенней природой спокойно, без летней суеты, сверкающими на солнце перекатами реки, подставлять теплым лучам лицо и жмурить от удовольствия глаза. Детвора гоняла мяч, придумывая на ходу свои правила игры. Мужчины отправлялись на охоту и тренировки, а их жены спускались к реке с бельем и полоскали его дольше обычного, то и дело переговариваясь с соседками.
Мадс тоже шел, не спеша, по лесной тропинке к домику лекаря. В одной руке он нес корзину с грибами, а в другой – с корешками трав, которые лучше всего собирать именно в эту пору года. Рэндал сегодня остался дома, сославшись на занятость. Юноша уже привык к существованию в поселении, смирился, можно сказать, с новым укладом бытия. Прежняя жизнь почти стерлась из памяти, а новая – закрутила в водоворот таких дел, о которых раньше и не подозревал. Здесь он научился многому, чего никогда не делал. Мадс косил траву для скота, метал копье и стрелял из лука во время охоты,
рубил дрова, удил рыбу, работал веслами на суденышке, строил дом вместе со всеми, собирал травы, постепенно обретая все новые знания и навыки. Лечебная практика Рэндала увлекала юношу все больше, и он выведывал у наставника составы мазей, наблюдал за их приготовлением и применением. Лекарь научил его многому, но Мадсу все было мало. Рэндал с радостью делился своим опытом, а старательный ученик с благодарностью его перенимал.
И все бы хорошо, но с появлением Алефа что-то нарушилось в спокойном течении жизни юноши. Викинг при каждой встрече с Мадсом сыпал угрозами, желая отомстить за нанесенную ему когда-то обиду. Вызывал на настоящий бой с мечами, невзирая ни на какие-либо доводы приятелей. Грета тоже пыталась увещевать отца, но в ответ получила запрет на игру в футбол и даже рядом находиться с этим негодяем. До открытого боя дело не дошло. Вмешались дружинники, пытаясь усовестить опытного воина, пожелавшего поднять оружие на мирного жителя, который не сумеет как следует защититься. Но Алефу теперь было все равно. Свою злость он никак не мог унять, она в нем только множилась. И он решил действовать скрытно.
Что-то тенькнуло совсем близко от Мадса. Стрела! Она подрезала ветку куста, мимо которого только что прошел юноша. Мадс оглянулся. Тихо. Ни звука. Он поднял стрелу.
"Да, жизнь становится все веселей", – невесело подумал Мадс, ускорив шаг, теперь уже пытаясь петлять между деревьями. Кто знает, сколько у Алефа стрел?! Хорошо, что он плохой лучник.
Войдя во двор, Мадс воткнул чужую стрелу в землю и направился в дом. Но резко остановился, услышав сзади рык.
– О, добряк Ульв почуял руку злодея, – заметил Рэндал, выходя из-под навеса навстречу своему помощнику, держа в руках несколько поленьев.
Теперь и Мадс обратил внимание на вздыбившуюся шерсть волка, стоявшего возле стрелы.
– Рэндал, за что он меня так ненавидит? Ведь я увидел его здесь впервые.
– Ты видел его раньше, – не согласился старик, опуская дрова на землю.
Глаза Мадса распахнулись от удивления.
– Ты видел его, – повторил провидец. – И узнал. Помнишь, ты говорил, что тебе знакомо его лицо?
– Да, мне так показалось, но как ни пытался вспомнить, где я с ним встречался, ничего не вышло, – пожал плечами Мадс.
– И не вспомнил бы. Я сегодня снова ходил на место твоего приземления, – старик достал из мешочка травину, скрученную спиралью. – Она меня туда вывела. Там я собрал по кусочкам обрывки твоей памяти, в которых еще сохранились кое-какие воспоминания о будущем, вернее, о твоем прошлом. Ты действительно пил датское пиво и что-то держал в руках, какой-то сосуд или кубок, на котором были изображены викинги с оружием на палубе драккара.
Мадс взял протянутую, уже сухую, спиральку из травы, растер в ладонях, вдохнул ее аромат, и вдруг ясно увидел свое прошлое.