Он совсем не помнил, как менял масло в тракторе. Время пролетело незаметно. Ему понравилось рассказывать ей о своей жизни, работе, как будто ей это было на самом деле интересно. Казалось, что ей интересно. Но что, если она просто старалась вести себя вежливо и корректно? То, что она ему нравилась, это… ну, это замечательно. Но что, если он неверно истолковывает ее мотивы и не знает, чего она хочет? Что, если она неправильно понимает его? На сердце кошки скребли, когда она махала рукой Бакстеру, стоя во дворе его дома, как будто это был ее родной дом; когда шла к дому, как будто всегда жила в нем. Она смотрела на его сына, как будто он был и ее сыном. Но, может быть, он выдает желаемое за действительное? Может быть, он позволяет мечтам снова выйти из-под контроля? Она ведь вполне может уехать, хоть завтра. Может, все, что ей нужно от него, - это именно то, что, как ему кажется, хочет и он сам. Простой дружеский секс, без ненужных обязательств и сожалений.
Если у них что-то и будет, надо быть очень осторожным и не наделять Дори теми качествами, которых в ней нет. Все должно быть предельно ясно. Для обоих. У него не было особого опыта по части простого дружеского секса, но это, похоже, было бы правильнее и лучше всего.
ГЛАВА 7
Как и можно было предположить, Мэтью оказался мастером на все руки, и на кухне он не разрешил Дори помогать ему. Накрывать же на стол входило в обязанности Бакстера, поэтому здесь Дори тоже получила от ворот поворот.
- На твоем месте я бы попрактиковался в бильярде. Ты же играешь хуже Бакстера, - поддразнил он Дори. - А здесь твоя репутация полностью зависит от того, как ты играешь.
- Правда? Почему?
- Ну, иногда мы играем на азарт.
- На азарт? - Глаза ее загорелись, но в ушах зазвенели предупредительные сигналы. В памяти всплыли долларовые банкноты.
- Ну, обычно на выполнение разных дел, - объяснил Мэтью, помешивая что-то в кастрюле. - Бедолага Бакс каждый раз понимает, что надо учиться играть как следует, уж поверь мне.
- А на деньги?
- Бывает. У мальчишек есть целая система скидок. Если проигрывает Флетч, он потом поколачивает Бакстера.
- А что ставит Гил?
- Обычно он играет на дела.
Конечно, разве может быть по-другому?
- А ты?
- Знаешь что, - он повернулся к ней и хитро улыбнулся, - я люблю играть по-настоящему, а иначе просто ухожу.
- А как это - по-настоящему? - улыбнулась она в ответ.
- Ну, иногда мне удается здорово подзавести Гила. Надо обыграть его пару раз, но с маленьким перевесом. - Он начал выкладывать ей свою секретную стратегию. - Потом предложить ему отыграться. Он тогда просто бесится. Потом даешь ему выиграть, чтобы вернулась обычная уверенность в себе, и вот он уже готов биться об заклад, что те твои два выигрыша были простым везением. А вот после всего этого ты его потрошишь как следует. В прошлый раз я заставил его купить мне эту новую микроволновку, а перед этим получил новое охотничье ружье. А еще… да, еще билет на самолет до Балтимора и обратно, чтобы навестить старого дружка с семьей. Гил очень щедрый парень, - хохотнул Мэтью.
- Да, похоже, что так. - Она выглядела удивленной. - Пойду-ка я погоняю шары, потренируюсь.
Он согласно кивнул и улыбнулся. В глазах сверкали хитрые искорки. Она уже стояла на пороге комнаты, и тут он добавил:
- И не забывай следить за собой.
- Следить?
- Он здорово отличает хорошего игрока от новичка. Он бы обязательно заметил, как мастерски ты загоняла шары в лунки, если бы… если бы не был так занят, замечая все остальное.
Она стояла, открыв рот от удивления. Нет слов. Она лишь моргала, не в силах ничего вымолвить, а лицо ее покрывалось краской смущения. Что хуже? Когда тебя принимают за прожженную опытную искусительницу или за неопытную кокетку?
Мэтью весело и счастливо расхохотался над ее реакцией. И добродушно выпроводил ее из кухни. Она слишком отвлекала его от стряпни.
Дори прошла в гостиную, но даже и не подумала подойти к бильярдному столу. Ей не к чему практиковаться. Вместо этого она стала рассматривать трофейные медали на ленточках, размышляя о бедных убитых коровах, которые все это выиграли. И о Флетчере, гордо и самодовольно подсчитывающем первые деньги, которые он заработал сам. Она улыбнулась.
Дори подошла поближе к фотографиям в рамочках, висящим на стене. Гил и сыновья Авербэков, точно такие же она видела в своем доме. Мэтью, еще совсем молодой, один, с юным Гилом, с Гилом и его родителями. Несколько снимков его родителей, тоже поодиночке. Но ни одной фотографии Мэтью с женщиной отметила она. Разве он не был женат? Если бы она была в возрасте своей матери, обязательно бы выскочила за него, даже не раздумывая.
А это?.. Да…
Это была фотография со свадьбы Гила и Бет. Целый коллаж о жизни молодой семьи. Беременная Бет. Флетчер, еще грудной. Гил с ослепительной улыбкой. Один снимок Гила и играющего Флетчера вместе. Яркая рыжеволосая женщина с Гилом и Флетчером в девять или, может быть, десять. Мэтью и они втроем перед домом. Несколько фотографий женщины, одна из них - она стоит на крыльце, похоже, беременная, и очень-очень красивая.
Дори смотрела на эти длинные темно-рыжие волосы и трогала свою коротенькую стрижку. У Бакстера они, наверно, со временем станут такими же темными, подумалось ей. Она заметила, что и глаза у них совершенно одинаковые. Рука ее медленно поднялась к щеке. Она почувствовала под пальцами напоминание о той, кем уже никогда не будет, - об - очень - даже - приятной - на - вид - женщине. Она шагнула в сторону и еще раз взглянула на Бет. Тоже никаких шрамов. Молодая, здоровая, безукоризненная кожа.
- Он полагает, что для ребят важно знать, что у них были матери, - мягко проговорил стоящий в дверях Мэтью. - Он очень мужественно превозносит Бет - она бы и не подумала, что он на это способен, всегда говорит Флетчу, что она никогда не хотела оставить его без матери. Может, так оно и было, - печально сказал он. - А об этой второй говорит, как о нежной орхидее, которая высохла и погибла от солнечного света.
Дори хотелось побольше узнать об "этой второй", но она не могла решиться на расспросы.
Мэтью оказался не только обаятельным и любящим человеком, он был также и весьма проницателен.
- Она была их подругой, Гила и Бет, еще в школе. С самого детства они знали друг друга. Ей всегда нравился Гил, но до смерти Бет она никогда ничего и не помышляла. Тут надо отдать ей должное. Она некоторое время была замужем, даже не знаю, за кем, недолго жила в Тульзе. Потом вернулась. Уже без мужа. - Мэтью призадумался. - По-моему, она думала, что Гил вернется в город. Станет опять учиться, вернется к своим мечтам. Но прошло уже много времени. Целых семь лет. У него был Флетч. Родители его старели. К тому времени почти все хозяйство было на нем. Все думали, что он останется здесь… да и его мечты изменились. Для него все изменилось со смертью Бет.
А она все приезжала, говорила, что он задыхается здесь, что ему просто необходимо уехать. Когда это не сработало, она изменила тактику. Стала говорить, что безумно любит его и хочет за него замуж. - Он отвернулся, как будто прикидывая, стоит ли рассказывать дальше. Потом взглянул Дори в лицо и слегка кивнул. - По-моему, он хотел поверить ей. Ведь семья была частью их жизни с Бет. Жена, дети, дом. Он знал, что эту часть своей мечты все еще не поздно обрести. Он ведь был еще совсем молод. И, как я уже говорил, давно уже не видел настоящего счастья. Время шло, и он в конце концов женился на ней. И все началось заново.
Мэтью встал в дверном проеме поудобнее и продолжал.
- На медовый месяц он повез ее в Париж. Она хотела пробыть там три недели. И, знаешь, она всегда получала то, что хотела. Они вернулись, и не прошло и недели, как прямо за ужином, при ребенке, она стала говорить ему, что жизнь здесь ей просто ненавистна. Ей было скучно. Нечего делать. Она захотела уехать куда-нибудь ненадолго. Сперва она попала в Новый Орлеан, а потом в Нью-Йорк. Он разрешал ей ездить, потому что считал, что от этого она станет счастливее. - Мэтью помолчал. - Эта девчонка разматывала деньги куда быстрее, чем мы успевали печатать их в подвале, - горько усмехнулся он, хотя это было совсем не смешно.
Он вдруг снова стал серьезным и несколько минут рассматривал паркет в гостиной, а потом продолжил:
- В тот день, когда она узнала, что забеременела нашим маленьким Баксом, можно было подумать, что само небо рушится.
Он покачал головой, и на лице отразилось жутчайшее отвращение.
- Я слышал, как она визжала, не переставая, весь день. Она, видите ли, устала быть привязанной к этой проклятой ферме. Устала быть привязанной к чертенку Флетчеру. И совершенно не собиралась привязываться к будущему ребенку. Она хотела избавиться от него.
Он вытер уголки рта большим и указательным пальцами. Дори видела, что его переполняет сдерживаемый гнев.
- Гил пробовал убедить ее, - продолжил Мэтью. - Он потратил на эти разговоры много недель. Но она уже все решила. Сказала, что он ее не остановит, что ему никогда не удавалось остановить ее, она все равно делала, что хотела. Сказала, что он слабак и бесхарактерный глупец. А потом она сказала ему, что в городе у нее был роман с каким-то там парнем.
- О, нет, - прошептала Дори и сжала от боли губы. В ее сердце как будто сделали дырку, и грудь наполнялась непереносимой печалью. Она мысленно представляла себе всю эту сцену, как будто была ее свидетельницей. Выражение лица Гила. Смущение и обида. Боль.
- Вот тогда-то он и показал ей, кто слабак и кто бесхарактерный глупец, - гордо рассказывал Мэтью. - Он отобрал у нее все свои подарки. У нее не было ничего своего, ни цента. Гил сказал, что не станет платить за аборт, но если она останется и родит ему здорового ребенка, он отдаст ей все, что у него есть, кроме самой фермы. А потом она сможет уйти.
Дори обернулась и взглянула на прекрасную красавицу на фотографии, безупречную физически и столь прелестную в своей беременности, и та показалась ей преотвратительнейшим существом.
- Как ее звали? - спросила она просто, чтобы запомнить.
- Джойс, - ответил Мэтью. И иронично добавил: - Мы звали ее Радостью.
- Когда она в последний раз его видела?
- Когда ему было три дня от роду. - Взгляд Дори устремился к лицу Мэтью. В это она не могла поверить. Мать Бакстера даже не представляла, какой это прелестный ребенок? Она не знала, что он очень умненький, счастливый, жизнерадостный и энергия бьет в нем ключом? Как же она могла этого не знать? Почему не поинтересовалась? Ответом на все ее вопросы стало то, что Мэтью просто пожал плечами.
- Она передала его Гилу, взяла деньги и уехала.
- И с тех нор ни слова? - Он покачал головой. - А вы никогда не… - Она замолчала, сама испугавшись того, о чем собиралась спросить.
- Не задумывались ли мы, чей он сын? - спокойно закончил Мэтью. Она не ответила, и он сказал: - Это никого не волновало. Он всегда будет сыном Гила.
Она улыбнулась и кивнула. От такого завершения истории ей стало легче, хотя горечь и не прошла.
Она вдруг вспомнила:
- А что Гил изучал в университете? Чем он хотел заниматься, если бы не стал фермером?
Мэтью хохотнул. От этого звука задрожали оконные стекла.
- А вот спроси-ка его сама. Как-нибудь потом. Он страшно застесняется.
- Почему? Что это было?
- Конечно, стесняться здесь совершенно нечего, но он всегда стеснялся. Даже когда был ребенком. Спроси, спроси его сама. - Он подмигнул ей и пошел обратно на кухню, покачивая головой и посмеиваясь.
Если в детских мечтах и стремлениях Гила стесняться было нечего, то ужин прошел в полной неловкости.
Со свойственной подросткам проницательностью Флетчер просто нюхом чуял, что в воздухе пахнет сексом. Или Дори это казалось? Но он каждый раз, когда она поднимала голову от тарелки, внимательно смотрел на нее. В этом взгляде не было неприязни или одобрения. В нем читалась… некая оценка, ожидание, как она себя поведет дальше, чтобы сделать справедливое и правильное заключение. И особенно волновало мальчугана ее поведение по отношению к отцу.
А чего, интересно, она ожидала? Она ведь уже знала, какое воздействие оказала Джойс на Гила. Она даже могла понять многое из того, что произошло. Ее саму тоже в определенный момент сбросили со счетов. Но что же было с Флетчером? Неужели он успел полюбить ее? Поверить ей? Начал выстраивать свои мечты вокруг нее? А потом понял, что она предала его, отшвырнула, как котенка? Он уже был довольно взрослым мальчиком и, наверно, все понимал и чувствовал. Ощущал ли он свою вину за то, как она себя вела? Неужели ей удалось подорвать сыновние инстинкты, лишить его желания иметь собственную, истинную материнскую любовь и заботу?
Она не успела еще почувствовать в нем эти качества. В характере его, несомненно, присутствовало некое стремление защитить своего отца и младшего брата, Бакстера, хотя тот и доставлял ему много хлопот. Она бросила взгляд на курчавую рыжую головку рядом с собой, а потом вернулась к Флетчеру.
Нет, Флетчер ничего не прибавляет и не отнимает. Он не торопится одарить ее своей дружбой или, наоборот, лишить ее. Нет, он просто наблюдает и ждет.
Гил же совершенно не умеет сдерживаться. Это ее ужасно расстраивало. Мягкое чувственное пожатие руки, когда передавали еду. Случайное соприкосновение коленей под столом. Мягкая улыбка, от которой она разнервничалась. Таинственные взгляды из-под темных ресниц… или это только ей они казались таинственными? Может, она слишком много внимания обращает на случайное прикосновение, на взгляд мельком? Кто-то еще видит эти искорки напряжения между ними или их замечает только она?
Флетчер уговорил ее сыграть после ужина в бильярд, и она самоотверженно ему проиграла. Затем последовала безнадежно выигрышная партия с Бакстером, и Гил попытался дать ей пару советов. Она думала, что сойдет с ума - его тело прижималось к ней, руки вели ее ладони, она чувствовала его дыхание на своей щеке, голос его звенел у нее в ушах.
Она представляла свое положение, рисуя мысленно флажок, закрепленный на веревке и колышущийся на ветру. Вперед - назад. Вперед - назад. Волнуясь и стараясь не показать волнения. Возбуждаясь и стараясь не придавать этому значения. Желание, стремление взять все в свои руки. Страх, боязнь ошибиться. Собственное достоинство, гордость, откровенность, мужество.
Уход домой стал для нее тем вечером настоящим спасением. Мэтью и мальчишки уже расположились поудобнее перед телевизором, а Гил вышел проводить её до машины. Они шли в полном молчании.
Сердце ее бешено колотилось. Ей казалось, что сегодня она как-то особенно сильно хромает, хотя она спокойно шла в ногу с Гилом, а его шаги были уверенными и большими. Она совсем издергалась. Даже во рту пересохло. Ей очень хотелось сказать что-нибудь утонченное и изысканное.
- Ну, что же…
- Ну, так как…
Они начали говорить одновременно, и оба рассмеялись.
- Ужин был превосходный. Огромное спасибо.
- Не за что.
Было уже темно. Ничего не видно. Но они старательно пытались разглядеть лежащий вокруг штат Канзас, пока наконец их глаза не встретились.
- Так что, - Гил робко нашел ее руки в темноте. - Сегодня опять будешь смотреть на звезды?
- Да. Может быть. Наверно. Думаю, что да. Но не уверена.
Он неловко переступил с ноги на ногу и взглянул на их сплетенные руки.
- Дори. - Имя прозвучало в его устах как молитва, просьба понять. - Я всегда попадаю в беду, когда пытаюсь сам разобраться, о чем думают люди. Я…
- Ты хочешь сказать, о чем думают женщины, правда?
Он кивнул и улыбнулся.
- Я хочу сказать - особенно женщины.
- Тогда говори со мной так, как говорил бы с мужчиной. Так, как говоришь со своими мальчишками. Прямо и откровенно. И я буду так же говорить с тобой.
Он поразмыслил и решил попробовать.
- Я сейчас уложу ребят спать, а потом приду к тебе. Ты откроешь мне. Впустишь меня в дом?
Это было самое лучшее, что он мог сделать. Она слышала это в его голосе. Слова его звучали настолько прямо и откровенно, насколько это было возможно, чтобы в них не прозвучало пошлости и грубости. Он просто не мог быть грубым и пошлым. Он чувствовал себя совсем по-другому.
Он был похож на слепого, ощупью старающегося в темноте добраться до нее. Старающегося прочувствовать весь путь к нежности и гармонии с другим человеческим существом. С ней. Именно с ней. Эти слова сотрясали всю основу мироздания. Не с любой другой женщиной, не с той, кого он вполне мог успеть встретить завтра, не с той, кто сидит у стойки бара в ожидании вот такого мужчины, как он. Нет, он выбрал ее! Именно к ней он тянется, как будто она не такая, как все. Как будто он верит, что она - это то, что ему нужно, что у нее есть все, что ему необходимо, и она готова отдать ему это.
Вот это ответственность!
- Дори. Если я приду, ты мне откроешь? - снова спросил он, мягко требуя ответа.
- Да.
Полтора часа спустя раздался легкий стук в дверь. Сердце ее остановилось. Колени одеревенели.
Она уехала из Чикаго вовсе не ради того, чтобы заиметь здесь этакий романчик с канзасским фермером. Что же надеть?
С того времени, как ушел Филлип, она привыкла спать в старых драных футболках, а иногда, сильно устав за день, просто сбрасывала с себя одежду и падала в постель голышом. Самым приличным ночным костюмом была изумрудно-зеленая пижама, но она совсем не отличалась соблазнительностью и сексуальностью. Эту пижаму вместе с пеньюаром такого же цвета подарила Дори мать, как-то случайно обнаружив, что у дочери нет ничего, кроме выцветшего махрового купального халата.
Эту-то пижаму она и надела сейчас, разгладив ее предварительно дрожащими непослушными руками. Так она решила дать Гилу понять, что знает, зачем он пришел, и отдает себе отчет, что делает сама. Она надеялась, что он поймет.
Наконец она открыла дверь. Сперва он выглядел несколько неуверенно. Потом осмотрелся, увидел, что она готова лечь в постель, одобрительно кивнул, разглядев на ней эту постельную амуницию, как будто хотел сказать: "Вот что такое взаимопонимание!"
Она молча пригласила его войти и закрыла за ним дверь. Обе свои дрожащие ладони она попыталась засунуть в кармашки пеньюара.
- У меня… - она прокашлялась. - У меня нет вина или пива… Я иногда принимаю обезболивающее - это все моя нога, - начала она извиняться. - Да и вообще я не особо пью. Но… Есть кофе, сок или… вода. Здесь у вас хорошая вода, - нервно добавила она.
- Мне ничего не нужно, - сказал он, глядя на нее. В его глазах ясно читалось, что ему нужно. И от этого ее одолевала трясучка, как будто она была дешевой куклой-неваляшкой.
- Может быть, присядешь? - Она кивнула на соседнюю комнату. - Я наконец-то разобралась в гостиной. Там стало уютно. Сама я редко смотрю телевизор, но иногда… иногда так можно убить время. Мне до смерти надоело сидеть в пыли и грязи. Так что теперь там стало очень даже ничего.
- Как-нибудь в другой раз.