- Не умеет, не умеет! - рядом с ними возникла хорошенькая светловолосая девчушка и дерзко упёрла руки в бока.
- Грета, не говори так. У тебя ведь тоже не получалось, когда ты была маленькой. Дай брату время!
- Мама, он же дурачок!
- Не говори так.
- Но он ведь такой!
Николо сосредоточился, поставил обе ноги на педали и весь напрягся, чтобы заставить их крутиться быстрее, а его мать шагала всё время рядом.
- Аккуратно... Не торопись.
Но Николо ускорился. Он решительно крутил педали и, наконец, смог поехать по прямой. Мать и дочь побежали позади него. Грета весело смеялась. Тут Николо ошибся с траекторией и упал на газон. Заднее колесо застряло в корнях дерева, и велосипед перевернулся. Николо упал вперёд, вытянув руки и ударившись подбородком о землю.
- Николо! - крикнула мать, спеша ему на помощь, и малыш заплакал.
Тут подбежала и Грета.
- Я ведь говорила, что он дурачок!
Мать помогла Николо встать и проверила, не случилось ли с ним чего серьёзного. У него была только небольшая царапина на правом колене.
- Солнышко, ничего страшного...
Мальчик шмыгал носом. Мать потрепала его тёмные волосы и погладила по щеке, а он кулачком потёр правый глаз. Он уже перестал плакать.
Танкреди поднял стекло и сделал знак Грегорио Савини, который начал читать ему:
- Олимпия Диаманте. Двое детей: шестилетняя Грета и четырёхлетний Николо. Муж изменяет ей уже полтора года. Она об этом узнала полгода назад. Они сильно поссорились, она заставила его уйти, он сделал всё, чтобы остаться, и добился своего. Пообещал, что никогда не станет встречаться с той другой женщиной, но три дня спустя снова был с ней. Девушке двадцать четыре года, она секретарь в его офисе, зовут Саманта, помолвлена с мужчиной из Неаполя, Дженнаро Паэзаньелли, который работал вышибалой в одном заведении на окраине. Ему пришлось переехать в Турин после драки, в которой он ранил знаменитость, и на него завели дело. С девушкой он познакомился здесь, и вот уже два года они поддерживают бурные отношения, - Грегорио поднял глаза от своих бумаг. - Её муж – Франческо Д'Онофрио. Он ходил в твою школу, в Институт Святого Семейства.
Танкреди не отрываясь смотрел на девушку в окне.
- Да, я его помню. Продолжай.
Савини сделал то, о чём его просили:
- На прошлой неделе Олимпия обнаружила, что отношения между Самантой и её мужем продолжаются. У них произошла жестокая ссора, во время которой она порезалась осколком разбитой вазы. На левую руку пришлось наложить несколько швов... - Танкреди стал внимательнее её рассматривать. Тогда он заметил повязку, которая была прикрыта рукавом жакета. Олимпия поднимала велосипед и помогала Николо снова залезть на него. Савини продолжил читать: - Олимпия пошла в офис Леврини, который занимается разводами и разделом имущества, и поговорила с адвокатом Алессандро Винелли. Он объяснил ей всю процедуру, какие шаги она должна предпринять, но на самом деле она всё ещё не приняла решение, - Савини закрыл папку. - Дальше приводятся детали о расходах по дому, о местах, где они проводили отпуск, об их имуществе, а также об отелях, где он встречался с Самантой на протяжении последнего года, - он взял конверт: - Здесь фотографии её мужа с его любовницей.
Танкреди открыл его и посмотрел. Саманта красивая девушка, одетая всегда вызывающе, в туфлях на высоких каблуках, очень коротких маечках, в топах с тигриным принтом или просто очень ярких цветов, с провокационным декольте, а волосы всегда убраны обычными заколками. Также были фотографии, на которых они целовались в парке, в машине, у входа в отель, фотографии, на которых видно, как они раздеваются в отеле и многие другие. Танкреди вернул эти улики в конверт и отложил. Савини молчал.
Танкреди всё смотрел на Олимпию. Она смеялась вместе с детьми. Все трое забрались на карусель, и она с силой крутила центральное колесо, чтобы всё пришло в движение. Когда они стали крутиться, она увеличила скорость. Она играла с детьми, откидывала голову назад и её даже немного укачало, но в конечном счёте было заметно, что она далеко не счастлива. Казалось, что за её смехом и взглядом прячется грусть. Однако было время, когда она была абсолютно другой.
- Не смотри на меня, я стесняюсь.
Олимпия прикрыла грудь, скрестив руки, и наполовину спряталась за дверью. Танкреди стал набирать воду в ванну, пытаясь отрегулировать её, потому что было слишком горячо. Он повернулся к ней и улыбнулся.
- Чего это ты стесняешься? После всего, что мы делали!
Олимпия ударила его по спине.
- Дурак! Это здесь причём? Это совсем другое.
Танкреди притворился, что ему больно.
- Ай, ты меня убить решила, что ли!
- Ага, так я и поверила... Долго ещё? - она окунула руку в воду. - Идеально, идём, пора лезть в ванну…
Олимпия потихоньку погрузилась в воду. Танкреди закрыл кран и, спокойный и совершенно голый, сел напротив неё. Олимпия с хитрой улыбкой высунула ногу из воды; на её колене была пена. Она стала гладить Танкреди ногой по бедру, постепенно возбуждая его. И улыбнулась.
- М-м-м, вот как ты на меня реагируешь.
- Как иначе, - Танкреди был очень возбуждён. Нога Олимпии не собиралась останавливаться. Она всё время медленно двигалась, пока не коснулась его. Танкреди аккуратно встал прямо в ванне и, всё ещё в возбуждении, встал на колени между ног Олимпии, раздвигая их.
- Эй, не торопись...
Танкреди улыбнулся.
- Ага, так и поверил...
- Должен верить, я из-за тебя ударилась об кран.
Они рассмеялись, а он в это время искал точку опоры, чтобы аккуратно лечь на неё. Наконец, у него всё получилось, и он нежно стал раздвигать её бёдра, пока не оказался внутри неё.
- Вот так.
Олимпия крепко держала его, обняв за плечи, мокрая, она уткнулась лицом в его шею и кусала губы, пока он нежно брал её.
- Когда возвращаются твои родители? - спросил Танкреди.
- Они сказали, что будут позже.
- Ты уверена?
- Да... Ещё... Не останавливайся, - Танкреди больше не думал. Они любили друг друга в ванне, раскачиваясь, охваченные страстью, в горячей воде. А затем послышались гудки автомобиля. - О, Боже мой! - Олимпия напряглась. Она немного приподнялась, а он всё продолжал двигаться над ней. - Тише, - она сосредоточилась, чтобы услышать любой возможный звук. Вдруг шторка приподнялась. - Это наш гараж. Предки. Вернулись.
- Что?
- Да, шевелись давай.
Они поспешно вылезли из ванны. Танкреди поскользнулся и упал на пол.
- Давай быстрее, чего ты там застрял?
- Я упал, - он встал с болью. Всё его желание в один момент угасло. Через секунду они уже были в комнате Олимпии. Они старались изо всех сил одеться побыстрее. Танкреди, всё ещё мокрый, пытался надеть носки без особого успеха. Наконец, он всё-таки натянул боксеры, затем брюки, рубашку и ботинки. Он свернул носки в комок и сунул их в карман.
- Ну какой же ты тормоз! Шевелись, они уже поднимаются.
Теперь они расположились в гостиной и включили телевизор. И в этот самый момент вошли родители.
- Олимпия? Ты дома? Это ты?
- Да, мам, мы в гостиной.
Танкреди поднялся, когда вошли её родители.
- Добрый вечер...
- О, привет, Танкреди.
- Здравствуй.
Джорджио, отец Олимпии, улыбнулся ему.
- Ты не смотришь игру?
Танкреди извинился.
- Да, я переключил канал. Но сейчас мне нужно ехать домой, потому что позже нужно показаться на одной вечеринке.
- Да, точно. Сегодня же восемнадцатилетие твоей подруги Гвендалины, - отец Олимпии посмотрел на часы. - Вы должны поспешить.
- Да-да, я уже собирался идти. До скорого, синьора. Доброй ночи.
Танкреди уже собирался уходить из гостиной, но когда он стал искать в кармане ключи от машины, оттуда вывалился носок. Прежде чем отец смог поднять его, Олимпия успела схватить его на лету.
- Твой платок... Я тебя провожу.
Они пошли в сторону кухни. Джорджио посмотрел на жену.
- Это и правда был платок?
- Да, притворимся, что так и есть. Как притворились, что поверили, будто они смотрели телевизор.
Танкреди и Олимпия целовались в дверях.
- Какой позор, твой отец едва не взял мой носок.
- Ага... А я, как всегда, спасла тебя... Но это для моего же блага!
Она вытолкала его за дверь. Танкреди повернулся к ней.
- Ты думаешь, они всё поняли?
- Ещё чего… Они всё принимают за чистую монету.
Танкреди улыбнулся.
- Ладно, скоро увидимся. И слей воду из ванны.
- Да, до скорого. И не опаздывай.
- Нет, - тогда он в последний раз повернулся и улыбнулся ей: - Но потом мы продолжим с того места, где остановились! Мне понравилось. У Гвендалины же есть ванна?
- Езжай уже! - закрыла она дверь.
Танкреди на всех парах ехал домой на своём Порше. Там в один момент он разделся, принял душ и вытерся. Надел тёмный костюм и белую рубашку, чёрные носки - надевая их, он широко улыбался - а затем обулся в Church's последней модели. Он бегом спустился, перескакивая через две ступеньки, а потом встретил её.
- Привет... - Клаудине спокойно стояла в темноте, опираясь о стену. - Ты здесь… Я думал, ты спишь.
- Услышала, как ты приехал.
- Ой, прости, я тебя разбудил.
- Я не спала.
- Вот и хорошо, сестрёнка.
Он поцеловал её в щёку. Затем, пока он не убежал, она остановила его.
- Мне нужно поговорить с тобой.
- Сестрёнка, я так опаздываю. Мы можем отложить это до завтра?
- Нет, - она замолчала и опустила голову. - Сейчас.
Тогда Танкреди заговорил с ней спокойнее, послушал её, заставил улыбнуться и, наконец, убедил её, что они могут поговорить обо всём утром. А потом он тут же выскочил из дома, залез в Порше, завёл мотор, развернулся на площадке и, прошуршав по гравию, на высочайшей скорости покинул виллу.
Танкреди тяжело вздохнул и закрыл отчёт.
Той ночью на вечеринке было здорово. Они нашли ванную и занимались любовью. Пусть не в ванне, а на полу, на ковре. Было чудесно. Он вновь взглянул на Олимпию, на её улыбку, её детей. Она вышла за Франческо Д'Онофрио, того парня, которого он познакомил с Клаудине тем летним днём в бассейне. Но ей он не понравился. Жизнь – как большой пазл, который невозможно собрать до конца.
Тут он вспомнил один давний вечер. Он собирал очень сложный пазл со своим отцом, Витторио. Репродукция "Моны Лизы". Они потратили на это больше трёх часов, а когда уже заканчивали, то поняли, что не хватает последнего кусочка, именно того, который должен был завершить эту знаменитую загадочную улыбку. Они искали его повсюду. Но коробку они открыли в той же комнате и никуда не выносили её. Тогда Танкреди увидел, что Бак, золотой ретривер, вилял хвостом в углу. Тогда он подошёл к псу.
- Смотри, у кого эта деталь! - тот самый кусочек был здесь, во рту животного. Он легко забрал его и, несмотря на то, что тот был мокрый и жёваный, смог поставить его на место и дополнить эту улыбку.
Однако бывают кусочки, которые исчезли в неизвестном направлении и никогда не найдутся.
После той ночи он больше не видел Олимпию, она не отвечала на его звонки. Он захотел увидеть её теперь, двадцать лет спустя. И она не была счастливой. Прямо как он сам с тех пор.
- Поехали, Грегорио, - машина медленно двинулась с места и тут же растворилась в туринском трафике.
Танкреди молча смотрел в окно, перебирая в уме ещё какое-то воспоминание. Савини наблюдал за ним в зеркало заднего видения. Он решил, что это подходящий момент:
- Может, выход уже нашёлся.
29
- Знаешь, сколько всего прекрасного в жизни?
- Много всего, но это не значит, что нужно всё перепробовать.
Лавиния молча взглянула на неё. София улыбнулась ей и продолжила:
- Не можешь принять мою точку зрения, а? - она искала что-то, что помогло бы ей, какой-нибудь пример, который так или иначе заставил её понять: - Посмотрим. Например, я и музыка. Играть на фортепиано было моей страстью, да всё до сих пор так и обстоит, но я больше этого не делаю. Иногда, когда я остаюсь одна после ухода последнего ученика, представляешь, как сильно мне хочется сесть за инструмент? - она сделала паузу. - Но я сдерживаю себя несмотря на то, что я просто влюблена в Баха, Моцарта, Шопена, Рахманинова... Но никто из них не заставит меня изменить человеку, который на первом месте.
На этот раз показалось, будто Лавиния поняла.
- Андреа?
София улыбнулась ей и помотала головой.
- Нет, я сама. Мой обет. Но боль и моя тоска не заставят меня разлюбить музыку... Даже наоборот: мне кажется, что моя любовь к музыке всё время растёт. Я каждый день молюсь, чтобы снова начать играть...
Лавиния глубоко вздохнула, очень глубоко.
- София, я сдаюсь. Я тебя не понимаю. Если мне что-то очень нравится, если, как ты сама говоришь, я люблю это, как я могу от этого отказаться? Это бессмысленно, это как отказ от самой жизни, - её подруга помотала головой, как побеждённая. Нет. Она не смогла её убедить. "У каждого свой моральный компас. Может, я тоже неспособна понять всего удовольствия, которое она испытывает ото всей этой истории, и эту тягу к свободе… неужели они настолько велики, что даже заставили её отказаться от обязательств замужней женщины..." На этот раз улыбнулась Лавиния: - Думаешь о том, что я тебя не понимаю, правда? Возможно... - она пожала плечами. - Но я вот о чём подумала: возможно, тебе не так уж и нравится играть; кабы не так, то ни в коем случае, никогда, ни за что на свете, ни из-за какого-то обета ты бы не отказалась от этого. Сейчас я себя чувствую такой живой, какой не была уже много лет. А когда я возвращаюсь домой, то чувствую себя мёртвой, мне кажется, будто я изменяю своему сердцу. Именно так. Если ты влюблена, то ты влюблена и точка, и не нужно ничего выдумывать. А сейчас я скажу тебе кое-что совершенно абсурдное: я настолько счастлива сейчас, что мне даже хочется поделиться этим со Стефано, клянусь тебе! Ты и не представляешь, как часто я была в шаге от этого...
- Но ты этого не сделала. Ты сама хоть понимаешь почему?
- Я часто об этом думаю. Наверное, потому что он всё не так воспримет, не поймёт этого... Иногда я оставляю телефон на столе, встаю и ухожу. Я это делаю специально, чтобы он прочитал сообщения и увидел, что я сейчас переживаю.
- Лавиния, ну поговори уже с ним! Сделай это сама, будь смелее! Почему ты хочешь всё взвалить на плечи мобильника?.. - всё складывалось, ведь Андреа сказал ей, что Стефано уже прочитал те сообщения. Он уже всё знал. И его сердце разбито этими словами, этими описаниями, этими животными желаниями двух любовников, которым на всё наплевать. - А если он уже прочитал?
- Ага, и ведёт себя, как ни в чём не бывало? Ничего мне не сказал об этом? Не стал сходить с ума? Значит, он просто меня не любит.
- А что, если он ведёт себя только потому, что очень любит тебя? Может, он ничего не говорит только из страха потерять тебя...
- Все эти выводы мне кажутся слишком сложными. Я люблю человека - узнаю, что он мне изменяет - закатываю скандал - конец.
- Все мы любим по-разному. Возможно, его любовь больше, чем мы с тобой способны вообразить. Может, он думает, что это просто интрижка и она скоро закончится...
Лавиния немного обдумала это.
- Ну, это разумное объяснение.
- Да, - это было единственное, в чём девушки полностью сошлись во мнениях.
София поднялась со скамейки. Лавиния остановила её:
- А если бы ты была на моём месте, что бы сделала?
- Почему ты спрашиваешь меня? Это так мило: ты каждый раз хочешь знать, что сделала бы я, и сделаешь совершенно обратное.
Лавиния улыбнулась ей.
- Ладно, сделай над собой усилие в последний раз. Ну, пожалуйста...
- Ты ведь знаешь, что я никогда не оказалась бы на твоём месте, правда?
- Да, и это такая скучища! А представь, что однажды ты просыпаешься и, благодаря каким-то странным чарам, оказываешься в моём теле, с моим разумом и моим сердцем. Ты можешь принять за меня любое решение, как тебе такой поворот?
- Окей, ладно... Ну, во-первых, я бы надавала себе пощёчин.
София уже замахнулась.
- Так не пойдёт!
- Ла-а-адно... - София потихоньку начала бежать. - Готова? У меня есть для тебя решение: брось его.
Лавиния улыбнулась. А потом так очевидно засомневалась:
- Это понятно, но кого из двоих?
- Слушай, я уже подсказала тебе решение. А сейчас ты меня просишь о чуде.
Чуть позже, придя домой, она встретила Андреа в гостиной. Он рассматривал бумаги, беспорядочно разбросанные по столу. Улыбнулся, увидев её.
- Привет, любимая...
Его лицо светилось от счастья каким-то новым светом, таким радостным она его ещё никогда не видела.
- Привет, - София, немного заинтригованная, подошла к нему и поцеловала, в то время как он перелистывал страницы и подтягивался на инвалидном кресле, чтобы достать те, что были чуть дальше. - Погоди, я помогу тебе.
- Нет-нет, я сам. Надо сложить их, я хочу кое-что показать тебе…
Он ловко двигался на этих колёсах. Его сильные руки, натренированные за столько лет, помогали ему передвигаться с одного конца стола до другого. Он разом схватил все бумаги, посмотрел на номера страниц и сложил в правильном порядке. Потом, убедившись, что всё готово, он дважды постучал ими по столу, чтобы они уложились в идеальную папку.
- Готово. Вот, посмотри.
София села в кресло и начала читать. Андреа приблизился к ней в своём кресле и устроился напротив, молча, спокойно положив ладони на бёдра, улыбаясь в почти религиозном ожидании. София прочитала первую страницу, а затем вторую, пролистала остальные и удивлённо взглянула на него.
- Поверить не могу. Кажется, они нашли решение.
Андреа жестом согласился. В его глазах стояли слёзы, но он смог удержать их. Он сильно оттолкнулся и примостился рядом с женой.
- Смотри... - он указал ей на вторую страницу. - Хирургическая операция, которая требует введения стволовых клеток в костный мозг у основания позвоночника, это возвращает жизнь нервным окончаниям и парализованным тканям... Видишь? Здесь все объяснения.
София продолжила читать. Затем остановилась:
- Да, но они провели маловато таких вмешательств.
- Но каждый раз результат был идеален.
Андреа был невероятно захвачен энтузиазмом, ведь это было новой надеждой, возможностью начать новую жизнь. Он посмотрел на Софию почти по-детски и казался хрупким, словно говоря: "Умоляю, позволь мне помечтать, не разрушай всё сразу. Может, мы никогда этого не сделаем, но дай мне помечтать, хотя бы помечтать".
И София, увидев его таким, почувствовала, как у неё сжимается сердце. Она читала до тех пор, пока у неё не стал рассеиваться взгляд. Она видела лишь размытые линии, и нижняя губа у неё затряслась. Стали капать первые молчаливые слёзы, одна за другой, как река, которую слишком долго удерживала плотиной. Андреа заметил это, обнял её и прижал к себе. София спрятала лицо на плече своего мужа и разразилась рыданиями. Он улыбнулся и упёрся подбородком в её затылок.