– Кажется, малыш точно знает, чего хочет, – заметила Лиза.
– Попробуй, – обратилась Джемайма к малышу.
Тот сделал небольшой глоток и поморщился. Видимо, действительно болело горло. Девушка снова дала ему бутылочку, продолжая гладить его и хвалить, говоря, какой он смелый и замечательный малыш.
Лучиано смотрел на все это с огорчением, все больше и больше понимая, что отделаться от Джемаймы будет не так просто, как он думал. Она так умело с ним обращается, знает его как свои пять пальцев, кроме того, спокойно и быстро реагирует на все его потребности. Он и няня явно провалили это испытание и не смогли предоставить малышу комфорт, в котором он нуждался. Мысленно он спрашивал себя, неужели мальчики подсознательно больше предпочитают мам, а не пап, и как его сын справится без матери, особенно если она внезапно исчезнет. Поглощенный этими мыслями, он инстинктивно стиснул зубы и позвал помощника, чтобы тот проводил врача до двери.
– Это и правда просто небольшое недомогание, – сказала Джемайма, когда доктор вышел из комнаты. – Расслабься.
– Как, черт возьми, я могу расслабиться, когда моему сыну плохо?
– Иногда ты не можешь ничем помочь и должен просто положиться на врача и его рекомендации, как в случае детской болезни.
Он действительно заботился о Никки и переживал. Джемайма заметила это по его поведению. Конечно, он и тут ведет себя агрессивно, но он вообще очень темпераментный. Внутренний голос подсказывал, что Лучиано Витале не станет делиться с ней чем-то личным, своими чувствами, например. Его отношение к сыну явно входит в эту категорию, поэтому даже не стоит пытаться.
Тем временем Никки уже засыпал у нее на руках.
Лучиано решительно направился к двери. По дороге нервно провел рукой по жгуче-черным волосам. Был уже вечер, и Джемайма только сейчас обратила внимание на щетину на подбородке Лучиано. Он явно из того типа мужчин, которым нужно бриться дважды в день. Лучиано ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и теперь выглядел не так идеально, как на первой встрече. Джемайма почувствовала внезапную радость оттого, что он ощутил, что все время находиться с сыном – это испытание гораздо большее, чем он ожидал. Конечно, неправильно с ее стороны так думать, все-таки Никки плоть и кровь Лучиано, и она польщена тем, что он так старается познакомиться с ребенком ближе. Однако торжество от внезапной мысли о том, что и Лучиано тяжело, не покидало ее.
– Теперь няня уложит ребенка спать, а нам нужно поговорить.
Поговорить? О чем? Джемайма напряглась, но аккуратно передала Никки в руки няни, а сама последовала за Лучиано.
– Что ты хочешь обсудить?
Лучиано взглянул на нее так, что она вся похолодела.
– Пожалуйста, не включай наивную дурочку. Я предпочитаю честность. Ты достаточно четко обозначила, что хочешь хорошую сумму за то, чтобы дать жизнь моему ребенку, а я хочу дать ему все, чтобы он был счастлив. Сегодняшний случай показал, что Никколо не будет счастлив без тебя. Во всяком случае, пока.
Джемайма молча слушала и удивлялась, неужели он готов признать, что она нужна Никки!
– Не важно, как я к тебе отношусь, но мой сын привязан к тебе, и я не хочу вредить ему, заставляя тебя резко уходить из его жизни. Он заслуживает большего. Кроме того, он не выбирал необычные условия своего рождения. Это сделал я.
Джемайма была поражена. Конечно, намек на беспринципность и низкие моральные принципы неприятно уколол ее, но он-то думает, что перед ним Джули. И пока она играет роль сестры, придется соглашаться и принимать на себя все ошибки, которые та совершила.
Лучиано смотрел на нее изучающе. Бледная кожа, стыдливый румянец на щеках, все это подчеркивало ее бледно-голубые глаза, и он невольно вспоминал серьги с аквамарином из шкатулки своей матери. Эти глаза, кожа, пухлые губы, налитые груди. Он не мог не думать о них. В голове проскальзывали мысли о ее нижнем белье. Какого оно цвета? Боже, неужели он, как школьник, не может справиться с собой. У него было много поклонниц, и каждая красивее и стройнее, чем Джемайма Барбер. Даже несмотря на это, именно она почему-то заставляла его остро реагировать на свое присутствие, всем телом чувствовать потребность в ней, как в женщине. Это странно, ведь он часто не обращал внимания на женщин, флиртующих с ним. Больше всего раздражало то, что Джемайма не подавала ни малейшего признака сексуальной заинтересованности в нем. Она не красилась, не пыталась соблазнить его стройными ногами, не выставляла напоказ свою шикарную грудь. Джинсовая юбка доходила до колен, когда она присела. Для Лучиано все выглядело так, будто она притворяется невинной девственницей. Может, она просто сменила стиль работы или очень высокий каблук, и тело напоказ уже не в моде?
Для него секс уже давно перестал быть чем-то особенным, возможно, этим и можно было объяснить устойчиво сильную реакцию на мать Никки. Вероятно, он мог почувствовать такое влечение к любой женщине. Правда, на няню так не реагировал, как, впрочем, и на другой женский персонал. В Джемайме Барбер было что-то особенное, невероятно притягательное, но что именно, он пока не понял. Лучиано ненавидел это, как яд в теле, потому что Джемайма стала для него олицетворением всего, что он ненавидел в женщине.
Повисла удручающая тишина. Джемайма слышала, как громко колотится ее сердце. Он сделал это для нее. Это наполняло ее необычайным волнением. Тело отзывалось на одно его присутствие, на один лишь его взгляд. Она ощущала, как горячо становится внизу живота, кровь приливает с новой силой туда, где Лучиано, по-видимому, желаннее всего. Он заставлял ее грудь набухать, а соски наливаться и твердеть, даже не прикасаясь к ним.
Все эти ощущения напомнили ей о старшей школе, когда потребность в сексуальном контакте обрушилась, как лавина. Это напоминало электричество, хотя тогда она не могла ни понять этого, ни контролировать. Сейчас почувствовать то же самое было вдвойне странно, ведь она уже не девочка-подросток. Джемайма поймала себя на том, что изучает лицо Лучиано, хотя совсем не хотела пялиться столь откровенно. Ее привлекали идеальные скулы, классический нос, сильный волевой подбородок и очень мужественный рот. Вдруг она провалилась в глубину его темных бездонных карих глаз с тигровыми прожилками и, едва взглянув в них, затаила дыхание. Мысли остановились, а сама она не могла пошевелиться.
Внезапно дверь в кабинет открылась, вошла пожилая женщина с кофе. Лучиано взял свой черный без сахара, а Джемайма сладкий с молоком. Во вкусовых предпочтениях они отличались так же, как и во всем остальном.
Элегантно держа чашку в одной руке, Лучиано сообщил:
– Я решил, что ты поедешь с нами на Сицилию в качестве няни, как ты предлагала ранее.
От неожиданности Джемайма даже раскрыла рот и часто заморгала, словно не понимала, что происходит и как такое вообще может быть.
– Таким образом ты поможешь Никки гораздо легче перенести перелет и постепенно перестроиться. Однако все это при условии, что ты постепенно передашь все дела в руки няни, а сама отстранишься. Ребенок должен, рано или поздно, научиться жить без тебя.
У Джемаймы ком стоял в горле, пока она слушала Лучиано. Сейчас он вывалил на нее всю правду, озвучивая, что в конечном итоге хочет от нее. Сицилия и временная работа няни у любимого малыша обойдется ей очень дорого.
Джемайма побледнела, боль пронзила каждую клеточку души, как только она подумала о том, что в перспективе все равно придется расстаться с Никки. Однако с каждым словом Лучиано, нравилось это или нет, она уважала его все больше и больше. Он, конечно, не жалует ее, но и не отрицает сильной связи с малышом, старается изо всех сил, чтобы Никки было хорошо. Как она может к нему плохо относиться? Кроме того, постепенное расставание с Никки, должно быть, для ребенка гораздо лучше, чем резкая передача в руки почти незнакомых людей. Лучиано очень осмысленно и осторожно подошел к проблеме.
Молчание Джемаймы насторожило Лучиано. Он ожидал, что девушка тут же согласится на его предложение. Разве она не стремилась получить как можно больше денег, не хотела жить в роскоши? Он считал, что она чувствует себя неуютно в скромном родительском доме и именно поэтому сделала ему столь странное предложение – поработать няней сына. Хотя только эта позиция могла гарантировать ей доступ к роскошной жизни Лучиано Витале. А еще она вся в долгах, и поездка за границу может спасти ее от внезапного появления полиции.
– Ты передумала?
– Признаюсь, это было необдуманное предложение. На самом деле не рассчитывала на это серьезно. Я испугалась при мысли, что нужно расстаться с Никки, и хваталась за любую соломинку.
– Сицилия поможет скрасить расставание, – заметил Лучиано, хитро улыбаясь, и прикинул, что несколько походов по магазинам смогут быстро исправить ее настрой. Естественно, он знал, что она хочет большего, и готов был дать ей это, но подумал, что маленькая приятность – шопинг – не помешает.
– Если согласна, я готов выплатить все твои долги в Британии и возместить ущерб людям, чьи кредитки ты воровала. Таким образом, они отзовут свои иски, а ты не окажешься в тюрьме.
Как ни прекрасно это предложение, Джемайма не накинулась на него, как ждал Лучиано. Напротив, нахмурилась.
– Будет неправильно, если я позволю тебе выплатить мои задолженности.
Лучиано цинично поднял бровь.
– Уверен, ты будешь счастлива, если я закрою все твои долги. Ведь ты как раз из таких женщин. Зачем притворяться кем-то другим?
Джемайма покраснела и опустила глаза. На ее месте Джули никогда бы не отказалась от такого предложения. В этом он прав. Сестра не раз брала деньги у других, чтобы расплатиться или осуществить свою очередную мечту. Ей не раз приходилось делать что-то, идущее вразрез с ее желаниями и интересами. И если Джемайма хочет и дальше притворяться сестрой, должна закусить губу и плыть по течению.
Девушка попыталась мыслить логически. Кредиты, которые Джули набрала на имя сестры, очень тяготили ее и родителей. Чтобы освободиться от этого груза, надо с охотой принять его предложение.
– По вполне понятным причинам я бы не хотел, чтобы мать моего сына привлекалась к ответственности за долги или кражи.
Внезапно Джемайме захотелось признаться, что она не мать Никки. Намерение во что бы то ни стало скрыть правду и, таким образом, остаться с Никки, ослабевало. А если она признается прямо сейчас? Он по-прежнему будет согласен взять ее с собой на Сицилию или заставит распрощаться с ребенком, которого она так любит? Джемайме стало страшно. Взглянув на него из-под длинных ресниц, она решила, что он не сделает всего этого. Она солгала, и теперь, если узнает правду, он рассердится, отберет у нее ребенка и исчезнет из ее жизни. Он не способен прощать, терпеть или понимать других. Кроме того, единственный аргумент для него тот, что она мать его ребенка. Избавься она от этого статуса, потеряет всякие права.
– Я поеду на Сицилию с Никки, – поспешила ответить Джемайма, пока снова не потеряла самообладание.
– Никколо, – поправил Лучиано.
– Для меня он всегда будет Никки. – Она не желала полностью сдавать позиции.
Во взгляде Лучиано пробежала искра, что-то похожее на золотую молнию в рассветном небе. Джемайма застыла, как маленькое животное перед хищником.
– Сейчас с твоей стороны единственно правильно делать все, что я скажу, – мягко заметил Лучиано, пробегая взглядом по ее соблазнительным губам, груди и стройным ногам.
Раньше он никогда не испытывал желания к женщинам ее класса. Что с ним? Хотя испытывать подобные чувства вполне нормально для здорового мужчины. Так он себя успокаивал. Ему не хотелось терять это ощущение, потому что впервые за все эти годы он снова почувствовал себя живым.
Внезапно Джемайма вскочила.
– Ты стараешься запугать меня.
Его взгляд охотника стал еще более выразительным.
– Правда?
– Я сделаю все, что посчитаю необходимым, но меня не запугать, не стану унижаться перед тобой.
– Тебе и не придется, – ответил он нежно.
Джемайме показалось, что его голос, как шелк, скользит по коже. Он подошел ближе и стал еще более похож на хищника, еще опаснее. Ей даже пришлось отступить на шаг назад. Чувства, охватившие ее, не позволяли мыслить здраво. Он превратился в один большой соблазн.
– Я не буду. – Еолос девушки дрожал, во рту пересохло, слова давались с трудом.
– Но идея того, как ты стоишь передо мной на коленях, достаточно заманчива. Когда представляю тебя, ублажающей меня, я…
Джемайма не верила своим ушам. Потом решила, что он, наверное, имеет в виду что-то другое. Да, она неправильно его поняла и тут же залилась стыдливым румянцем, заморгала, стараясь избавиться от эротического гипноза и образов, которые он так мастерски нарисовал в ее воображении. Раньше в присутствии постороннего мужчины с ней никогда такого не случалось. Обычно она не представляла себя с мужчиной в эротических сценах, а если бы делала это, Стивена было бы не так легко соблазнить. Что-то в Лучиано будоражило глубокие, сродни животным, потребности. С ней это произошло впервые.
– Ты действительно имел в виду то, что я услышала?
Глава 4
Лучиано рассмеялся:
– Ты ведь именно так работаешь с мужчинами, опускаешь ресницы, краснеешь и притворяешься наивной? Тебе лучше знать. Давай оставим эти прелюдии. Я не хочу невинную скромную девственницу, Джемайма. Мне нравятся женщины, не боящиеся быть женщинами. Впрочем, как и я, мужчина, не боюсь сказать прямо о том, что хочу секса.
Джемайма была выбита из колеи и не знала, как реагировать, куда спрятать глаза. Нельзя не признать, что она действительно девственно-невинна, скромна и немного наивна, в отличие от сестры. Джули рассматривала подобные предложения как комплимент в свою пользу, бесстыдно наслаждалась восхищением мужчин. На мгновение она захотела влезть в шкуру Джули. Та воспринимала свою притягательность и чувственность как должное. Неужели Лучиано правда желает ее? Джемайма несмело подняла на него глаза, кровь горячим потоком хлынула к щекам, вискам, груди. Она чувствовала силу его желания, магнетизм, невероятную сексуальность. Лучиано подошел к ней совсем близко.
– Женщины, которые мне нравятся, готовы действовать.
Его натура хищника, завоевателя остро реагировала на ее невинность, которую он считал притворством, маской, уверенный, будто знает достаточно ее истинный характер.
Джемайма слишком поздно обрела силы и способность двигаться вновь и неуклюже сделала шаг назад. Он шокировал ее, выбил из равновесия, отключил рациональное сознание своим нескромным предложением, одновременно притягивая настолько сильно, что рядом с ним она была сама не своя. Наконец, осознание того, что столь шикарный мужчина, как Лучиано Витале, заинтересовался ею, очень льстило.
Он подходил к ней все ближе и ближе и в итоге оказался на таком расстоянии, что одним резким движением прижал ее спиной к двери, обнял за плечи и приподнял подбородок так, чтобы она смотрела на него снизу-вверх.
– Мне нравится охотиться. Люблю догонялки. В этом ты права, моя малышка, но сейчас не время убегать.
Она оказалась в плену его глаз, напряглась, с жадностью хватала губами воздух, которого вдруг стало так мало. Лучиано Витале хочет именно ее. Сама мысль об этом сводила с ума. Он такой красивый, уверенный, чертовски сексуальный. Она даже не мечтала о таком. Он гипнотизирует тигриными глазами и притягивает безупречным телосложением.
– Твои зрачки расширены, – выдохнул он, медленно убирая ей за ухо золотистую прядь и приближаясь к ней.
– Правда?
Она почувствовала приятный цитрусовый аромат его парфюма. Внутри ее все горело.
– Ты боишься меня, не так ли? Не хочу пугать тебя. Больше не хочу.
Он стоял так близко, что она чувствовала на щеке его дыхание. Лучиано прижался к ней всем телом. Джемайма вздрогнула, ощутив, как сильно он ее желает. Телесный контакт будто взорвал ее изнутри. Ей удалось это без косметики и соблазнительной одежды. Кто бы мог подумать. Она впервые после предательства Стивена почувствовала себя настоящей женщиной. Интересно, что в ней привлекло Лучиано Витале, но сейчас ее захлестнула страсть и это не имело значения. Он коснулся ее губ. Для Джемаймы это был долгожданный момент торжества и безумной радости.
Лучиано запустил пальцы в ее золотистые волосы и прижал к себе еще крепче. Ее губы приоткрылись, и он тут же этим воспользовался. Его обладание ею было скорее головокружительно-приятным, чем раздражающим. Он проник в ее влажный, горячий рот и начал покусывать ее губы. Она ответила на поцелуй, казалось, преодолев новый рубеж чувственности. Здравый смысл заглушался бурей эмоций. Каждая частичка ее тела внезапно стала в разы чувствительнее и нежнее. От движений его рук по груди и бедрам у Джемаймы набухли соски, она дрожала от чувственного изнеможения.
Лучиано задрал ей юбку. Очередной страстный поцелуй заставил испариться последним мыслям, а желание внизу живота стало невыносимым.
Он аккуратно провел кончиками пальцев по небольшой полоске ткани между ног, и у Джемаймы подогнулись колени.
– Ты вся влажная.
Она задыхалась, вся горела изнутри, ноги подрагивали от желания, сердце то и дело норовило вырваться из груди. Никогда еще она не хотела так сильно, чтобы к ней прикасались. На секунду она испытала стыд, но Лучиано вновь поцеловал ее, и Джемайма отдалась непередаваемым ощущениям. Опытные пальцы Лучиано поглаживали ее возбужденную плоть, проникали в лоно, вознося ее на новые вершины наслаждения. Джемайма застонала. Тело вышло из-под контроля. Она хаотично глотала воздух, мышцы бедер жадно сокращались. Вокруг все поплыло и окрасилось яркими красками. Она чуть не упала, но Лучиано вовремя подхватил ее и усадил в кресло.
Обессиленная, она трясущимися руками поправила юбку, потрясенная случившимся. Сердце все еще бешено колотилось. Она позволила ему сделать с собой такое. Интимное, неуместное в ее ситуации и даже распутное. Невероятно!
– Ты была к этому готова, страстная штучка, – довольно проговорил Лучиано, окидывая ее пылающим взглядом. – А мы пока не дошли до самого интересного.
Джемайма никогда не была страстной. Стивен говорил, что страсть для шлюх, и она очень старалась не выражать сексуальных эмоций. Когда он закрутил бурный роман с Джули, она удивлялась, как быстро он изменил свое мнение. Искушенный, Лучиано хотел страсти, искал ее. Джемайма подняла глаза, раскрасневшаяся, расслабленная и смущенная своим поведением.
– Давай не будем обсуждать это.
– Давай не будем. Я предпочитаю делать, а не разговаривать.
Он все еще не понял мотивы ее поведения. Он не должен был ее трогать, потому что теперь хочет большего – оказаться с ней в постели и уж там-то получить все, что мысленно представлял. Выпустить в нее накопившийся за долгое время безразличия к женщинам пар. Он больше не желает терпеть и привык не ждать, а получать немедленно. Неожиданно для себя он понял, что ему не все равно, кто она, а важно знать, какая она на самом деле. Мать его сына. Было бы очень неосмотрительно раскачивать лодку, не обезопасив себя. Лучше подождать до Сицилии.
– Этого не должно было случиться, – напряженно заметила Джемайма. – Я не знаю, как это произошло.