- За повторное знакомство. - Я опираюсь бедром о подоконник, шутливо салютую 'зайке' и подношу бокал к губам. Вино терпкое, ледяное. Ставлю запотевший бокал на столешницу стойки.
- Расскажи о себе, - предлагаю я, закладывая ладони в задние карманы джинсов.
- Потом, - Наташа ставит свой бокал рядом с моим. Освобождается от босоножек и медленно подходит ко мне: - Всё потом, Артём…
Она привстаёт на цыпочки. Я обнимаю её за талию, разворачиваю спиной к столу. Целую в шею, в губы. Они мягкие, тёплые и послушно раскрываются навстречу мне. Я поднимаю Наташу и сажаю её на кухонный стол. Поглаживаю её бёдра, чуть - чуть отодвигаю кружево юбки и вижу крохотную татуировку.
Я прикусываю её губы. Наташа тяжело дышит и ловко отправляет ладонь мне под футболку. Завожу назад руки и тащу майку через голову. Мои пальцы тянут ремень. Наташа пытается расстегнуть молнию на юбке.
- Не снимай, - шепчу я и укладываю Наташу боком на стол.
- Почему?
- Мне так больше нравится.
Но я вру: у Аллы татуировки не было. Как не может быть вульгарной отметки и у той, пока ещё мне недоступной…
Тремя часами позже, я сижу на кухне один. Передо мной открыт ноутбук. Монитор светит голубым цветом. Наташа безмятежно спит в спальне, куда я отнёс её. Мы так и не допили вино и ни о чём толком не разговаривали. Но, может быть, это и к лучшему, потому что я ставлю пальцы на клавиатуру и начинаю выплёскивать себя в злых словах, отточенных и яростных фразах, в чувствах, которые я больше не хочу в себе давить. Я выдёргиваю из себя откровенность, но не ищу в ней спасения, потому что всё, чего я хочу - это вывернуть наизнанку женщину.
'Ты так хотела опубликовать свой роман и выиграть наш спор, который я в шутку предложил тебе, что, не задумываясь, ударила меня по самому больному месту. Твой дар чувствовать других людей - это не талант, Катя. Это - как сделка с дьяволом, потому что сегодня, впервые за много дней, я привёл в свою квартиру женщину. Я занимался с ней любовью, но представлял я тебя. И знаешь, что мне грезилось? То, что ты пришла ко мне. Ты. Сама. Приехала.
Уверенно прошла в комнату и замерла, увидев лишь стол.
- У нас с тобой пари, - напомнил я. - Но ты ещё можешь уйти.
- Зачем? Ты ничего мне не сделаешь.
- Уверена? - Ты лихо киваешь. - Прекрасно. Тогда раздевайся.
Я отхожу, давая себе лучший обзор.
Знаешь, что такое беспомощность? Это то, когда ты не можешь ответить ни 'да, ни 'нет', потому что принадлежишь другому, но у тебя уже есть наше пари, которое ты хочешь выиграть. И ты, отворачиваясь, нехотя стягиваешь одежду. А я разглядываю тебя. Я знал, что ты красива, но не представлял, что ты совершенна настолько. И, будь моя воля, я бы бесконечно рассматривал тебя. Но я подхожу к тебе, беру тебя за талию и подсаживаю на стол, а ты пытаешься подтянуть меня ближе, чтобы укрыть наготу за моим телом. Но я отвожу твои руки и укладываю тебя на бок, чтобы не видеть твоих молящих и растерянных глаз.
- Притяни колени к груди.
Знаешь, как стекает вода по обнаженной мужской плоти? Как она умеет гладить и возбуждать, но не давать освобождения? Ровно это я и собираюсь продемонстрировать тебе. И я прикасаюсь к внутренней стороне твоих бёдер, кружу губами по нежной коже, понемногу приближаясь к той запретной черте, за которой ты уже потеряешь опору.
- Что ты делаешь?
Вместо ответа, я откровенно раскрываю тебя и пробую на вкус. Ты вскрикиваешь и втягиваешь воздух в лёгкие. Теперь я добавляю к своей ласке ещё и пальцы:
- Скажи, тебе так нравится?
Но ты молчишь, а стало быть, и наш спор ещё не окончен. И я продолжаю ласкать тебя, дразнить, провоцировать, трогать, действуя всё откровенней, выбивая из тебя то крик, то стон. Ты пытаешься перевернуться, но я держу тебя в том положении, которое удобно мне. Растравливая тебя поцелуями, я точно знаю, что твоё тело предаст тебя раньше, чем гордость и принципы. Но это - не насилие, потому что всё закончится ровно в тот момент, когда ты скажешь мне 'нет'. Так отчего ты молчишь, Катя?
Твой вздох - и невольное движение бёдрами навстречу мне. Ты лицемерка, девочка. Ты играешь в то, что давно могла бы уже прекратить, но ты этого не делаешь. А знаешь, в чём дело? Тебя волнует наша игра. Я тебя волную.
- Мы не должны… Ты не должен. - Ты всё ещё пытаешься удержаться на краю и прячешь лицо в ладонях. И вот он, твой главный вопрос:
- Зачем ты это делаешь?
- Мне ничего больше не остаётся, - отвечаю я. И я честен с тобой, потому что, прочитав твой этюд, задался только одной целью: привязать тебя к себе так, как попыталась это сделать со мной ты…
Есть такая пословица: когда ужинаешь с дьяволом, то ешь с аппетитом. Этот этюд - последний. Больше я не буду тебе писать, потому что понял: слова о чувственности - это как духи на коже любимой женщины. Не обязательно выливать весь флакон - порой достаточно и одной капли'.
Я так и не отправил Кате письмо. Сохранил его в черновиках и подошёл к окну. Поставил ладони на подоконник, прижался горячим лбом к холодному стеклу. Наш спор зашёл слишком далеко. Пока я размышляю, как закончить эту нелепую переписку и добраться до Бергера, до меня доносится сигнал входящей почты. Возвращаюсь к ноутбуку и вижу в нём новое письмо от DUO. Интересно, что ей ещё надо от меня? Или она хочет узнать, как поживает мой этюд? С раздражением сажусь за стол и открываю письмо: 'Добрый вечер, Герман! Скажите, мой роман откровенно Вам не понравился или Вы готовы его купить?'.
'Она там совсем взбесилась со своей книгой?' - думаю я. Хмыкнув, читаю дальше: 'Если Вы согласны приобрести мою рукопись, то я предлагаю это обсудить. Вы сможете со мной встретиться?'.
Сейчас у меня вообще нет слов. Ставлю локти на стол, тру ладонями лицо. Подумав, печатаю: 'Добрый день, Катя. Вам так нужны деньги?'
'Да'.
'Сколько?'.
'Я бы хотела получить двадцать пять тысяч долларов'.
'Ничего себе…'
Я фыркаю. Не выдержал - и расхохотался. Похоже, эта DUO не в ладах ни с бизнесом, ни с математикой.
'Скажите, эти деньги нужны Вам или кому‑то другому?', - уже откровенно интересуюсь я.
'Мне', - опрометчиво - быстро печатает Катя.
Я сую в рот сигарету. Прикуриваю, глядя из‑за сложенных в лодочку ладоней на экран ноутбука. На глади монитора отражается золотой огонёк. Он словно метка памяти, что через полтора месяца наступит годовщина того проклятого дня, когда меня 'кинула' Алла. И я ловлю себя на мысли о том, что наша встреча с Катей - это та самая случайность в цепи закономерностей, которая и расставит всё по местам. И я направляюсь в комнату. Стараясь не разбудить спящую Наташу, выдвигаю ящик письменного стола и вынимаю год назад спрятанную там сим - карту, которую я использовал только для разговоров с Аллой. Возвращаюсь к компьютеру и пишу Кате тот ответ, на который она точно клюнет. Потом иду в комнату:
- 'Зайка', вставай. - Я трогаю Наташу за плечо.
- Иди сюда, - ещё сонная, Наташа тянется ко мне. Но я отступаю:
- Одевайся. Я тебя провожу.
На сегодня свидание закончено.'
- 2 -
22 мая 2016 года, воскресенье.
'Сегодня впервые за долгое время я ночую в своей квартире. Я стою в большой, пустой комнате. Разглядываю в окно заливающую двор темноту, разбавленную раструбами льющихся вниз фонарей, подсвечивающих вывеску адвокатской конторы 'Дробин и Ко'. И думаю я о том, когда я сбилась с пути? Похоже, это произошло в тот день, когда я бросила вызов Герману, а он сыграл со мной точно так, как подкидывают на руке монетку. Я покорно ложилась в его ладонь то 'орлом', то 'ребром', то 'решкой', расценивая это как случайность, в то время, как для Дьячкова все мои поступки были цепью закономерностей…
Тремя часами ранее я приехала в офис к Бергеру.
- Дмитрий Владленович разговаривает по телефону, - предупредила меня помощница.
- Ничего, мне можно. - С милой улыбкой, от которой секретарша Димки кисло и недовольно морщится, толкаю дверь в комнату с табличкой 'Дмитрий Гер' и вижу Бергера, сидящего ко мне в пол - оборота. Меня он не слышит, не видит и продолжает кричать в трубку:
- Алла, выкручивайся как хочешь, но мне нужно двадцать пять тысяч! Каких рублей?.. Алла, опомнись: дол - ла - ров!.. Значит, ты попросишь… Как у кого?! У своего мужа! А можешь позвонить своему разлюбезному Соболеву и попросить его включиться в это дело… Ты же говорила, что он бизнесмен от Бога? Вот тогда и ищи своего Артёма!
Кто такой Артём Соболев - мне всё равно. Но вот Аллу я видела. Всего один раз, полгода назад, когда я вот также приехала к Димке, я столкнулась с ней в дверях. Тогда‑то я её и разглядела. Холёное лицо, холодные глаза, отличная фигура - и алый, как рана, рот настоящей хищницы, из тех, что всегда с добычей в зубах. Чуть позже, когда Алла начала звонить нам домой и требовать к телефону 'своего бывшего', я раз и навсегда отшила её. И вот теперь выясняется, что Димка сам ей звонит, да ещё и денег с неё требует!
'Ну ничего себе…'
В это время Бергер поворачивается и натыкается на мой взгляд. Очевидно, у меня на лице поистине 'бесценное' выражение, поскольку Димка быстро бросает в трубку: 'Алла, перезвоню позже', после чего даёт 'отбой'. Откидывается в кресле и виновато глядит на меня:
- Катя, ты всё слышала?
Киваю и жду продолжения.
- Кать, ну прости, - Димка смущённо ерошит волосы. - Я знаю, как ты реагируешь, когда я говорю об Алле.
- Когда ты говоришь о своей бывшей жене, я нормально реагирую, - справедливо возражаю я. - Меня раздражает, когда ты говоришь не о ней, а с ней. Зачем ты звонил ей?
- Ну, у меня неприятности.
- Тогда объясни, - стараясь говорить спокойно, предлагаю я, хотя внутри у меня образуется трещина.
- Я… в общем, полгода назад я взял в банке кредит, - неохотно винится Димка. - А сейчас кредиторы требуют, чтобы я вернул заём.
- Тогда почему ты не попросил о помощи меня? - Прислоняюсь к двери.
- У тебя есть двадцать пять тысяч 'зелёных'? - Бергер невесело хмыкает.
- У меня нет, но я могу занять у отца.
- То есть ты хочешь сказать, что мне к лицу брать деньги у тестя? - Димка немедленно становится в позу 'пусть я нищий, но гордый'.
- У будущего тестя, - холодно напоминаю я о наших отношениях.
- А что, уже есть разница?
Я молчу. Оценив мою позу и мимику, Бергер встаёт и решительно направляется ко мне. Подходит вплотную, упирает ладони по обе стороны от моего лица и наклоняется. Его губы успевают коснуться моих, когда я отворачиваюсь.
- Дим, не сейчас. Мы ещё не договорили.
- Ну, что не так? - Димка обхватывает мой затылок и буквально впечатывается в меня. - Ну, что не так, Катя?
- Я сказала 'нет'! - Упираюсь ладонями в грудь Бергеру, стремясь прекратить сцену, напомнившую мне один этюд. Вот только в том этюде не было насилия - как не было и Димки, который, коротко вздохнув, покорно вернулся в кресло. Сел и подбородком указал мне на стул напротив своего стола.
- Хорошо, давай поговорим, - делая хорошую мину при плохой игре, предлагает Бергер. Отклеиваюсь от двери, выполняю команду.
- Знаешь, я никогда не думал, что однажды наступит такой день, когда мне придётся признаться в беспомощности, и не кому‑нибудь, а тебе. - Димка задумчиво на меня смотрит. - Но мне действительно очень нужны деньги… Так нужны, что я даже пытался найти покупателей на свою квартиру. К сожалению, сейчас кризис в стране, и на моё элитное жильё даже за эту ничтожную сумму желающих не нашлось.
- Не хочешь разговаривать с моим отцом - я могу взять в банке кредит, - подумав, предлагаю я.
- На двадцать пять тысяч долларов? - Димка качает головой. - Катя, под это нужен весомый залог. Скажи, у тебя есть хоть что‑нибудь, что ты можешь положить на ту чашку весов, напротив которой лежат два миллиона?
- Может, и есть, - помедлив, говорю я. Но я лгу: у всего всегда есть своя цена.
Поднимаю на Димку глаза:
- Когда тебе нужны деньги?
- 7 июля… А что, ты что‑то придумала?
- Пока ещё не знаю… Дим, ты извинишь меня, если сегодня вечером я встречусь с подругами? Возможно, буду дома очень поздно, или вообще не приду ночевать.
- Кать, я тебя обидел? - Бергер бледнеет и тянет ладонь, чтобы схватить меня за руку.
- Дим, да не бери ты ничего себе в голову, я просто по девчонкам соскучилась. Я же не ухожу от тебя! - Изобразив улыбку, поднимаюсь из‑за стола. Димка откидывается в кресле и разглядывает меня, силясь понять, что у меня на уме. В конце концов, мягко берёт меня за руку, тянет к себе и ставит между своими коленями. Опираюсь на ручки кресла и наклоняюсь, чтобы чмокнуть его в лоб. Димка обхватывает меня за талию, трётся щекой о моё бедро:
- Кать, не бросай меня.
- Не буду, - искренне обещаю я и целую его в щёку.
Спустя десять минут мы вместе выходим из офиса. Усевшись в 'ауди', я машу Димке и выжимаю газ. Выруливаю с парковки, проезжаю ещё метров двести и сворачиваю в первый попавшийся двор. Прижавшись к тротуару, закапанному зелёными чёрточками листьев солнечных московских акаций, перевожу рычаг на режим 'парковки'. Откидываю голову на подушку кресла и прикрываю глаза. Да, я нашла выход и знаю, как помочь Димке. Но боже мой, как горько, как жалко, что я сама не успею узнать то, что мне так долго грезилось.
Мои подруги, те, кто учился со мной и начал публиковаться рано, не раз говорили, что счастье выхода первого романа ни с чем не сравнимо - и оно совершенно незнакомо тем, кто никогда ничего не писал. Потому что плоха твоя книга или хороша, но всё в ней сложилось именно так, как планировал ты, её автор. В процессе написания ты слышал и негодование, и похвалу, и комментарии, и придирки, но к тебе уже не относились, как к обычному человеку. Ты стал тем, кто смог сочинить книгу. Настоящую книгу. И вот теперь всё это уходило от меня. Мечта, которой я дышала, как и моё первое литературное детище с моим именем на обложке - всё ускользало в песок несбывшихся надежд. Цена потери была высока, но… сколько стоит фантазия, когда из жизни человека, которого ты любишь, уходит что‑то, им созданное?
Перестав терзать себя, отклеиваюсь от сидения, роюсь в сумке и нахожу телефон. Включаю режим 'сотовые данные', открываю 'иконку' почты.
'Добрый день, Герман! - быстро печатаю я. - Скажите, мой роман откровенно Вам не понравился или Вы готовы его купить? Если Вы согласны приобрести мою рукопись, то я предлагаю это обсудить. Вы сможете со мной встретиться?'.
Я отправляю письмо. Мои размышления о том, каким образом я буду очаровывать Германа, чтобы стрясти с него два миллиона, прерывает мелодичный звон почты.
'Добрый день, Катя. Вам так нужны деньги?'
'Да'.
'Сколько?'.
'Мне нужно двадцать пять тысяч долларов'.
'Скажите, эти деньги требуются Вам или кому‑то другому?', - уже откровенно интересуется он.
'Ему‑то какое дело?'
'Мне', - быстро печатаю я.
Герман думает ещё пять минут. Время тянется бесконечно, и я уже готова нарушить кодекс молчания, когда ко мне приходит ответ, которого я не ожидала:
'Ваша книга того не стоит, Катя. Но если Вы сегодня, после семи вечера, перезвоните мне по номеру, который я дам, то я объясню Вам, как продать Ваш роман за два миллиона'.
'Я позвоню', - печатаю я.
'Отлично. Мой телефон…'. Далее следуют цифры.'
Глава 6. Аннотация
Аннотация - краткое содержание книги для покупателей, продавцов и библиотекарей.
- 1 -
22 мая 2016 года, воскресенье.
'Посадив Наташу в такси, возвращаюсь домой. Медленно допиваю вино, поглядываю на часы и размышляю, как выстроить разговор с Катей. Что мне сказать ей - я хорошо знаю, но весь вопрос в том, захочет ли она это делать? Электронные часы на iPhone отсчитывают четыре цифры: двойка, единица и два нуля. Отщёлкивают ещё минуту, и, наконец тот звонок, которого я ждал:
- Добрый вечер, Герман.
- Катя? - Я опираюсь бедром на столешницу.
- Да, это я.
Забавно, но там, в 'Меге', я думал, что у неё тот самый голос, которым королева нисходит до мажордома. А оказалось, Катя разговаривает дружелюбно и тепло, точно сто лет меня знает.
- Добрый вечер, Катя, - отзываюсь я, невольно подлаживаясь под её тон.
- Итак, вы просили меня позвонить, - изящно намекает Катя.
- Скажите, вы хорошо представляете себе издательский бизнес? - Я делаю первую попытку перевести наш дружеский разговор в сугубо деловое русло. Но мне это не удаётся, потому что Катя премило шутит:
- Нет. Но очевидно, это то, что вы сейчас проясните мне.
Девочка весело фыркает, а я ловлю себя на том, что мои губы невольно складываются в ответной улыбке.
- Итак? - подначивает она меня.
- Хотите длинную лекцию или короткую?
- Ну, мне достаточно и короткой, но это вы диктуете дамам условия.
Меня прямо радует её подход. Отлепляюсь от столешницы, беру себя в руки и начинаю чеканить слова:
- Тогда шутки в сторону. Начнём с главного. Катя, сколько по - вашему, зарабатывает начинающий автор?
Иду в комнату и сажусь на диван.
- Этого я не знаю, но мои подруги, которые пишут книги, уверяют, что зарабатывают они много.
- В таком случае ваши подруги либо вам лгут, либо носят фамилии Рой, Акунин, Прилепин и Улицкая. Я же собираюсь поделиться с вами фактами, а не иллюзиями.
Пока Катя переваривает первый укорот, я закидываю ногу на ногу:
- Итак, вы написали свою первую книгу, в которой - сознаюсь! - замечательные герои, чудесный сюжет и неожиданная развязка. И вот теперь, казалось бы, самым разумным было бы порекомендовать вам предложить эту рукопись издательству. Но здесь вас ожидает первое разочарование.
- Да? И какое же?
- А выбор между издательствами будет невелик. Это два года назад, как минимум, двадцать издательств оторвали бы вашу книгу с руками. А на текущий момент времени из всех платежеспособных компаний осталось всего только три. Причем две из них существуют под одной 'крышей'. А это означает только одно: спрос на бумажные книги падает.
- Вы хотите сказать, что у людей за два года пропало желание читать? Я не вижу Кати, но руку готов заложить, что моя собеседница недоверчиво изгибает светлую бровь.
- Я, зай… простите, Катя, хочу сказать, что у издательств уже нет возможности щедро платить новым авторам, потому что бумажные книги сейчас покупает от силы одна десятая часть платежеспособного населения.
Катя недоверчиво молчит. И, наконец:
- У вас есть этому доказательства?