- К черту его деньги! Мы проживем и без них! Ричард отрицательно покачал головой. Она смотрела на него и старалась увидеть как бы свежим взглядом, не как мужчину, которого она полюбила и продолжала любить, хотя и по-другому, чем на первых порах. Она увидела совершенно беспомощного человека, трусливого и безвольного. Тряпка! Вот слово, которое лучше всех других подходит к нему. Он был безвольным и трусливым человеком и позволял ей этим умиляться, позволял ей заботиться о пропитании для всей семьи, он позволял ей делать все, только бы не увидеть отцовского гнева и не лишиться его денег.
Она чувствовала себя глубоко оскорбленной и не считала нужным скрывать ни свое разочарование в нем, ни гнев по поводу всего прочего. Она должна бороться за себя сама, и мужчина, которого она выбрала, ей не помощник. Он плакал и пытался ее переубедить, но она не изменила своего мнения.
- Сара и ее брат, они решили меня извести, - сказала она.
- Они не могут тебе навредить, - утешал он. - Ведь зрители ходят именно на твои спектакли. Ведь ты гораздо популярнее Сиддонс.
- Это правда, - сказала она, - но им внушают, что они, зрители, должны любить Сиддонс, а есть много людей, которые поддаются внушению и будут любить то, что должны: слезы и страдание - возвышенны, смех - вульгарен. Людям вбили это в головы, а Кембл и его окружение собираются доказать, что это собственное желание публики.
- Мы будем с этим бороться, Дороти, - говорил он, гладя ее по голове.
" Он будет с этим бороться, - думала она. - Когда он за что-нибудь боролся? Он не может проявить себя даже в собственной профессии".
Но она не хотела ссоры, она все еще продолжала убеждать себя в том, что в один прекрасный день они поженятся.
- Кроме всего, меня волнует мама, - сказала она. - Уже давно она плохо выглядит.
Да, это было очень трудное время.
Дороти решила, что не будет больше мириться с положением, в котором оказалась по воле Кембла, предложившего ей играть в "Сорванце" в тот вечер, когда миссис Сиддонс играет в "Макбете". Впервые услышав об этом, Дороти рассмеялась.
- Я понимаю, - кричала она. - Люди придут на мой спектакль, а будут говорить, что они пришли ради миссис Сиддонс. О, нет, нет! Она будет играть в один вечер, а я - в другой. Я не собираюсь служить приманкой для зрителей, чтобы потом ее превозносили за это.
- Вы себя переоцениваете, - ответил Кембл.
- Это немного уравновешивает то, что вы меня недооцениваете.
- Итак, вы отказываетесь играть в "Сорванце"?
- В тот вечер, когда ваша сестра играет в трагедии, - да.
- В чем причина на сей раз? Вы больны?
- Ни в коем случае. Я просто не хочу привлекать зрителей в театр, чтобы вашей сестре доставалась слава и... деньги.
В последних словах была угроза, но Кембл пожал плечами и отвернулся.
На следующий день в "Морнинг Пост" появилась заметка: "По слухам из Зеленой Комнаты, отношения миссис Джордан и Кембла отнюдь не дружеские. Говорят, что актриса пользуется своим положением и под предлогом болезни играет, когда ей этого хочется, и отказывается выступать в дивертисменте, если миссис Сиддонс занята в пьесе, под тем скромным предлогом, что "она не намерена заманивать зрителей и позволять миссис Сиддонс приписывать себе эту заслугу". Если это так, то следует довести до сведения этой леди, что драма будет процветать и тогда, когда все сорванцы и безвкусно одетые женщины будут забыты или их станут презирать".
Когда Дороти это прочитала, у нее не осталось другого выхода, как постараться встретиться с Шериданом, и как только он появился в театре, она предстала перед ним.
Он был слегка рассеян. Его мысли явно витали далеко от театра. Принц Уэльский несколько утратил свое влияние, и хотя он по-прежнему был привязан к своему дорогому Шери, впереди не просматривался большой политический успех. Мечты Шеридана были слишком радужными, он страстно мечтал о высокой государственной должности, он также знал, что удачный шанс выпадает человеку один раз в жизни и, если им не воспользоваться, может больше не повториться. Король не вечен, принц вступит на престол, но где к тому времени будет он, Шеридан? Это была грустная мысль.
И вот в такой момент появилась Дороти - недовольная, как это водится у актрис. Платят незаслуженно мало. Разве они бывают когда-нибудь довольны? К ней плохо относятся. Разве это не постоянная жалоба?
- Я не намерена с этим мириться. Кембл - болван. Я знаю, что Сара Сиддонс - его сестра, и пристрастность в разумных пределах вполне естественна, но своими попытками уничтожить меня он уничтожает театр. Если он не изменит своего поведения, наши зрители уйдут в Ковент-Гарден.
- Ну уж нет, - воскликнул Шеридан, выходя из задумчивости при упоминании о своих конкурентах. Невзирая на мысли о будущей высокой должности, он обязан обращать внимание на реальную жизнь, а его реальностью был театр. А также счета, которые приходили ежедневно с удручающей регулярностью. Он должен деньги Норфолку. Театр обязан приносить доход, и эта маленькая актриса - одна из тех, кто может ему в этом помочь.
Ссоры между управляющими и артистами были в порядке вещей. Он сам с ними ссорился, хотя скорее редко, чем часто. Он был признанным льстецом и часто вспоминал, как умело он справился с Утратой Робинсон, причинившей много хлопот. Но Дороти не была на нее похожа. Он не сомневался в том, что у Дороти есть действительно реальный повод для обиды.
- Вы видели заметку в "Морнинг Пост"? "...драма будет процветать и тогда, когда все сорванцы и безвкусно одетые женщины будут забыты". Ну и дурак этот Кембл! Он ругает товар, который собирается продать!
- Вы думаете, это его рук дело?
- Я знаю, что его.
- Но ведь действительно было несколько случаев, когда вы разочаровали публику.
- Только, когда я была слишком больна, чтобы играть. Что, было бы лучше, если бы я вышла на сцену и умерла там?
- Возможно, именно тогда пресса была бы гораздо лучше. Кроме того, вы отказались играть в один вечер с Сиддонс.
- Да, отказалась. Я не собираюсь привлекать зрителей, чтобы это ставилось ей в заслугу. И за что? При ее-то тридцати фунтах за спектакль и моих двенадцати в неделю.
- Понятна. Деньги. Все крутится вокруг денег. Любовь к деньгам - корень всех пороков, моя дорогая.
- Скажите это Саре. Без сомнения, она без ума от них.
- А вы?
- Моя любовь удовлетворится тридцатью фунтами в неделю. Столько я хочу получать и надеюсь, что получу. Если нет, то...
- Что "если нет"?
- Я попрощаюсь с Друри-Лейн.
Шеридан быстро взглянул на нее. Означает ли это приглашение из Гарден? Ну и дурак же Кембл! Они не могут себе позволить отпустить Дороти Джордан. Да, у его сестры есть имя. Величайшая актриса современности, и все это признают. Но это еще не значит, что публика, которая любит поговорить о несравненной Саре, не предпочитает смеяться с Дороти Джордан.
Шеридан размышляя о куче счетов, о своих мечтах, которые не реализовались. Боже, думал он, мы не можем себе позволить потерять Дороти Джордан.
- Вы правы, моя дорогая, - сказал он. - Не сомневаюсь, что вам следует платить больше. Я приму решение.
- Благодарю вас, - ответила Дороти. - И незамедлительное решение...
- Желательно... Я знаю, дорогая.
- Не только желательно, мистер Шеридан, - ответила Дороти, - но и обязательно.
Театральные новости всегда интересовали публику, и в театре было полно желающих удовлетворить этот интерес.
Ссора между Кемблом и Дороти Джордан, ее отказ работать за нынешнее жалование - все это стало быстро известно: Дороти хочет поставить себя на одну доску с Сарой. Дороти Джордан, которая присвоила себе имя миссис Форд, вступает в борьбу против Сары и Кембла, поддерживаемая Ричардом Фордом и своей семьей, которая находится у нее на содержании. Публика развлекалась и ожидала развязки, театралы заключали пари, гадая, кто из их фавориток выйдет победительницей.
В газетах стали появляться письма.
"Посмотрите на миссис Джордан - она называет себя миссис Форд, отвлекаясь от неотесанности ее персонажей. Кто она такая? Будет ли публика поддерживать ее в конфликте с управляющим и в требовании большего жалования только потому, что сейчас она вызывает некоторое любопытство, а очень скоро, быть может, утратит полностью свою привлекательность?"
Однако преданные зрители, которые поддерживали Дороти, не могли позволить противной стороне вести себя подобным образом: "Когда жалование артистов не соответствует уровню их таланта и успехам, достигнутым благодаря труду, публика не должна оставаться равнодушной".
Битва продолжалась, и Шеридан был вынужден обсудить проблему с Кемблом.
- Отбросим все предрассудки. Это же абсурд, что Сара - дорогая, великолепная, удивительная Сара - получает тридцать фунтов за спектакль в то время, как миссис Джордан - конечно, она только комическая актриса и не может быть поставлена рядом с необыкновенной Сарой, но она привлекает зрителей ничуть не меньше, чем Сара, и даже Кинг вынужден был это признать - получает настолько меньше.
И поспешно добавил:
- Мы не сравниваем достоинства игры обеих дам, речь идет только о том, что не может быть такой разницы в жаловании двух актрис, одинаково привлекательных для зрителей. И потом, Кембл, - продолжал он, - вы не должны были платить Саре так много. Теперь у нас нет другого выхода, как предложить Джордан тридцать фунтов... в неделю, а не за спектакль.
- А если она изобразит болезнь и будет играть только раз в неделю?
- Тогда, дружище, она сравняется с вашей сестрой.
- Итак, вы намерены платить Джордан тридцать фунтов в неделю?
- У нас нет выбора. Тридцать фунтов в неделю и Джордан есть, если нет - ее не будет.
- Мы не можем позволить себе платить ей тридцать фунтов в неделю.
- Это так. Правда, мы не можем. Но в театре нельзя обойтись без компромиссов. Еще меньше мы можем себе позволить потерять Джордан.
И битва была выиграна. Дороти должна играть не менее трех раз в неделю в пьесах и дивертисментах. Публика аплодировала! Зрители хотели видеть Дороти Джордан как можно чаще, и они прощали ей свои разочарования, когда она не играла, хоть имя ее и значилось в афишах; они были на ее стороне.
Когда Дороти впервые появилась на сцене после того, как стало известно, что она добилась успеха и ей будут платить тридцать фунтов в неделю, все места были заняты, и люди стояли в проходах. Зрители устроили ей такую овацию, что Шеридан, по его собственному признанию, боялся, как бы не рухнула крыша.
- Понимаете, мой дорогой Кембл, - сказал он, - следует всегда ублажать публику, даже если при этом огорчаешься сам.
Кембл перенес свое поражение с достоинством, на какое только был способен. Он вынужден был признать, что каким бы ни было его собственное мнение об актрисе Дороти Джордан, публика оценивала ее очень высоко, и на ее спектакли приходило столько зрителей, сколько не собирал никто другой.
В характере Дороти не было мстительности, и Кембл, поняв свои ошибки, казалось, готов был теперь не мешать ей. Дороти попросила его только об одном одолжении - взять на работу ее брата Георга, и он согласился, чем очень ее удивил. Георг начал работать в Друри-Лейн с жалованием пять фунтов в неделю, которые оказались большим подспорьем для семьи.
Грейс следила за перипетиями борьбы с нетерпением и восторгом и, когда Дороти получила большое жалование - тридцать фунтов в неделю - не скрывала своего торжества. Дороти как-то поделилась с Эстер своими наблюдениями, что мать перестала выглядеть моложе своих лет, и сестрам это казалось проявлением ее нездоровья.
Георг был очень доволен работой в театре и стремился показать все, на что был способен на сцене. Самые маленькие роли он исполнял с энтузиазмом, роли действительно были маленькие, и зачастую он только двигался по сцене или произносил одну-две реплики. Но он вкладывал в это все свое вдохновение, и его уже начали замечать, впрочем, не исключено, что причина была в другом: он был братом Дороти Джордан.
Вскоре после завершения баталии с Кемблом Дороти поняла, что снова ждет ребенка.
КОРОЛЕВСКИЙ ВИЗИТ
Труппа давала "Любовью за любовь", и Дороти, не занятая в спектакле, воспользовалась возможностью провести вечер с семьей на Гавер-стрит, где теперь они жили все вместе - так Эстер было гораздо легче смотреть за детьми. Фанни росла трудным ребенком - она была капризна и ревновали к малютке Доди. Глядя на нее, Дороти не могла не вспоминать Дэйли и спрашивала себя, не унаследовала ли дочь отцовский характер. Однако Эстер прекрасно управлялась и с ней, и с Доди, поскольку Дороти все свое время отдавала театру и ни на что другое ее уже не хватало. По этому поводу Эстер говорила, что никогда не чувствовала в себе такой тяги к сцене, какую она видит в Дороти и какую только и должна испытывать актриса, если она настоящая и рождена для сцены.
- Если бы я действительно была артисткой, - часто говорила она, - со мной никогда не случилось бы того жуткого провала во время первого выступления.
- Бедная Эстер. Ты никак не можешь этого забыть. Эти воспоминания преследуют тебя всю жизнь.
- Некоторые воспоминания - да.
И, вспоминая свой горький опыт с Дэйли, Дороти не сомневалась, что это правда.
После спектакля Георг вернулся очень возбужденный. Оказалось, что вечер был необыкновенно интересный, потому что на спектакль пришел герцог Кларенс.
- Подождите, подождите, - сказала Дороти. - Он, кажется, третий сын короля?
- Да, и к тому же настоящий моряк. Говорят, что он ненадолго приехал домой и вот пришел в театр. Странно, что он не дождался твоего спектакля.
- Ах, эта дражайшая Сара, - отреагировала Дороти. - Но почему столько шума? И раньше в театре бывали герцоги.
- Понимаешь, он был за кулисами, в Зеленой Комнате, и молодой Баннистер, который играл Бена, был уже одет и шел к выходу на сцену, и вдруг прямехонько наткнулся, на кого бы вы думали? На самого герцога. Герцог сказал ему: "Приветствую вас, молодой человек. Кого вы играете? Моряка?" "Да, Ваше Высочество, - ответил Баннистер. - Я - Бен, моряк". "Нет, вы не Бен, мой мальчик", - сказал герцог и рассмеялся. Он разговаривал совсем не так, как королевские особы, хотя ведь он из королевской семьи и брат принца Уэльского.
- Разумеется, - вставила Эстер, - он - сын короля. Что дальше?
- Герцог сказал: "Моряки не носят шейных платков такого цвета. Вам нужен черный. С таким шейным платком вы не похожи на моряка. Нет, нет, я возражаю. Если вы собираетесь играть моряка, вы и выглядеть должны, как моряк". В это время в Зеленую Комнату кто-то притащил Кембла, и он начал распинаться: Ваше Высочество, это, Ваше Высочество, то. Ну и зрелище было! Такого нельзя было упустить! А потом Кембл послал кого-то за черным платком. Баннистер надел его, но герцог сказал, что платок неправильно повязан. И герцог сам повязал его, как следует. "Я должен знать, как это делается, - сказал он. - Мне часто приходилось самому этим заниматься, когда я впервые оказался в море под именем матроса Гельфа". И все рассмеялись, и он тоже смеялся вместе со всеми и сказал, что наконец молодой Баннистер стал похож на настоящего моряка. Спектакль задерживался, публика была недовольна и здорово шумела. Тогда Кембл вышел на сцену и сказал, что Его Королевское Высочество герцог Кларенс оказал им честь и собственноручно повязал матросу Бену шейный платок. Зал взревел от восторга, и в этот момент появился сам герцог и поклонился публике. Он кланялся совсем не так, как принц Уэльский, а очень весело и по-дружески. Да, ну и вечер получился, не хотел бы я его пропустить!
- Прекрасно, - сказала Дороти. - Я надеюсь, что в следующий раз, когда Его Высочество услужливый герцог Кларенс снизойдет до посещения театра, мне выпадет честь выступить перед ним.
Вскоре после этого Георг играл Себастиана, а Дороти - Виолу в "Двенадцатой ночи". Критики не были слишком добры к нему, они считали, что он не так талантлив, как его сестра, хотя и не лишен актерских способностей, к тому же слишком на нее похож, чтобы им играть вместе. После спектакля Мария Романзини поздравила его первой. К тому времени она сама уже весьма заметно продвинулась на пути к славе, но следила за успехами Георга с большим интересом.
- Я хорошо играл? - спросил он.
- Вы играли очень хорошо.
- Подождите, - сказал он, - скоро публика будет ломиться на мои спектакли.
- Это будет замечательно, - ответила Мария. Она знала, что когда Георг встанет на ноги, он сделает ей предложение.
Наступила весна, и надо было снова собираться на гастроли. Дороти было тревожно: ей не хотелось оставлять Грейс, которая за последние недели сильно сдала. Однако гастроли начинались, и Дороти пришлось уехать, поручив мать заботам Эстер.
Теперь, когда она снова ждала ребенка, ее особенно сильно одолевали мысли о спокойной домашней жизни. Нечастые выступления на сцене Друри-Лейн всегда будут приносить ей удовольствие, но она с радостью отказалась бы от изнурительных гастролей, связанных с трудными переездами и общением с провинциальной публикой. Однако она не могла себе этого позволить. Ей нужны были деньги. Можно только удивляться, как быстро исчезает то, что она зарабатывает. Тридцать фунтов в неделю казались на первых порах настоящим богатством, но при таких больших расходах и их надолго не хватает. У Ричарда было мало работы; его отец, несмотря на свое значительное состояние, давал сыну очень мало денег, и основная часть семейного бюджета определялась заработками Дороти. Она просто не могла себе позволить отказаться от гастролей даже тогда, когда, как сейчас, была в положении.
Она побывала в Лидсе и Харрогейте и приехала в Эдинбург, где исполняла все свои знаменитые роли, к которым добавилась Нелл в "Затруднительном положении", ставшая одной из самых популярных. Она играла Розалинду в "Как вам это понравится", Роксалану в "Султане", Люси в "Девице без маски", Пегги в "Деревенской девушке". Конечно, во время гастролей не обошлось и без самых знаменитых ее ролей - сэра Гарри Уилдера в "Неразлучной паре", мисс Хойден в "Путешествии в Скарборо" и Присциллы Томбой в "Сорванце".
Она играла в больших театрах Эдинбурга, когда пришло известие от Эстер о том, что здоровье Грейс сильно ухудшилось, и она постоянно спрашивает, когда вернется Дороти, и если Дороти хочет застать мать в живых, ей следует тотчас же вернуться. И в середине сезона Дороти, прервав выступления в Эдинбурге, уехала в Лондон.
Вид сильно изменившейся Грейс потряс Дороти, и она была счастлива, что не испугалась угроз разъяренного владельца театра и вернулась домой.
- Ты все-таки вернулась.
Глаза Грейс наполнились слезами.
- Конечно, я вернулась. А чего ты ждала?
- А театр...
- Пока обойдется без меня.
- Значит, ты останешься со мной до конца?
- Мама, пожалуйста, не говори так. Сейчас ты больна, но поправишься.
Однако Грейс знала, что она умирает.
- Я горжусь тобой, - сказала она. - Ты всегда была мне хорошей дочерью, Дороти.
- Мы принадлежали друг другу. Ты всегда была добра со мной... со всеми нами.
- Я старалась, - сказала Грейс. - Я не могла простить себе, что вы пришли в этот мир без имени, но когда я думаю о том, что бы я делала без тебя, я знаю наверняка, что лучшее мое деяние - это ты, моя Дороти, которую я подарила публике.