Дороти уехала и в Эдинбурге родила ребенка - девочку, которую она назвала Дороти, но которую скоро переименовали в Доди, чтобы не было путаницы. Дороти полюбила малышку с того самого момента, как только взяла на руки; она поняла, что, хотя и верила в свою любовь к Фанни, все же не могла забыть ни ее отца, ни связанных с ним унижений. Маленькая Доди пришла в этот мир совсем иначе.
Дороти хотела иметь много детей. Она видела себя в спокойной домашней обстановке, далеко от театра, волнений и перепадов настроения, злобы, зависти и затаенного недоброжелательства, запаха горящих свечей, коварства зрителей с их бурными проявлениями негодования и восторга. Покой, думала она, покой в окружении подрастающих детей. Может быть, это будет деревенский дом с красивым садом, где рядом с ней будут Ричард и играющие дети. Это прекрасная мечта, но не для нее. И правда ли, что она этого хочет? Может ли женщина, нашедшая свое призвание на сцене, обходиться без шума и суеты и довольствоваться спокойной, размеренной жизнью? Она посмеялась над собой. Я вернусь на сцену меньше, чем через месяц. Рождение ребенка делает женщину сентиментальной.
Однако пресса была отнюдь не такова. Она потешалась над тем, что произошло с их дражайшей маленькой артисткой. "Паблик Адвертайзер" поместила объявление: "Джордан - маленькое быстроходное суденышко - пришло в Эдинбург из Лондона с грузом и разгрузилось в Эдинбурге". Театральный мир без труда сообразил, что Дороти Джордан родила Ричарду Форду ребенка.
В ту весну сплетни и слухи о королевской семье обсуждались в Друри-Лейн так же заинтересованно, как и театральные дела. Связь принца Уэльского с миссис Фицгерберт продолжалась, и вопрос о том, женится он на ней или нет, волновал всех. Миссис Фицгерберт вела себя, как принцесса Уэльская, и всегда сопровождала принца, когда он посещал театр. Шеридан принимал ее с наивысшей учтивостью, на которую она реагировала с достоинством королевской особы, и принц, казалось, был от нее в восторге.
Вскоре, однако, возник более тревожный и волнующий слух, отодвинувший на время в тень возможную женитьбу принца. Предметом обсуждения стало состояние здоровья короля.
Из окружения короля доходили рассказы о его странном поведении: то он пытался задушить принца Уэльского, то наговорил дерзостей премьер-министру, то вздумал трясти дерево, приняв его за короля Пруссии. Было ли это правдой? Неужели король теряет рассудок? Некоторые считали, что дело идет к регентству.
Королева и принц Уэльский ссорились между собой: виги хотели, чтобы регентом стал принц, а тори прочили в регенты королеву.
Мистер Фокс вернулся в Англию, чтобы быть рядом с принцем, если тот станет регентом. В свое время он был вынужден уехать из-за испортившихся отношений с принцем: он решительно высказался в Палате Общин против женитьбы принца на миссис Фицгерберт, чем разозлил ее до такой степени, что она оставила принца, которому впоследствии пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть ее расположение.
Напряжение ощущалось повсюду, в театре люди говорили о болезни короля, они не прекращали разговоров даже во время действия, если актерам не удавалось завладеть их вниманием.
Что касается Шеридана, он, казалось, совершенно забросил театральные дела. Не вызывало сомнений, что регентство сулило лично ему многое: он был другом принца, и если тот станет реальным королем, даже не имея этого титула, те, кто его поддерживают, могут рассчитывать на удачу.
Шеридан всегда предпочитал работе веселые компании с вином и азартные игры; он растрачивал свой талант в саркастических высказываниях вместо того, чтобы сохранить его для литературы. Он написал несколько блестящих пьес, но с тех пор прошло уже немало лет, он явно предпочитал всевозможные развлечения литературной работе.
Кто знает, кем Шеридан может стать? Кто еще может стоять на его пути, если Фокс лишился благосклонности принца и, несмотря на все свое лицемерие, вряд ли вернет ее, пока миссис Фицгерберт царствует вместе с принцем, ибо смертельно оскорбил ее, высказавшись против их брака? "Обошелся со мной, словно я последняя дрянь", - говорила она. Она никогда его не простит. И хотя причина всего этого конфликта крылась в трусости принца и в желании мистера Фокса спасти для него корону, он сам стал козлом отпущения. Однако мистер Фокс возвращается домой, и грядут великие события. Жизнь очень оживилась и наполнилась ожиданием: никто не знал, что может произойти завтра.
В Друри-Лейн появилась молодая актриса, знакомая Дороти по Дублину, - Мария Тереза Романзини. Это была итальянская еврейка, маленькая, склонная к полноте, с чудесными черными глазами и волосами, скрадывавшими несколько грубоватые черты ее лица. Она прекрасно пела, благодаря чему и была приглашена в театр.
Она обрадовалась встрече с Дороти, и они вспомнили прошлое.
- Меня преследовал Ричард Дэйли, - сказала Мария, вздрогнув.
- И вас тоже? - спросила Дороти.
- Нас всех. Не представляю себе, чем бы это все для меня кончилось, не будь рядом моей мамы. Он всегда ко мне приставал, и я сказала об этом маме. Она знала, что мы можем легко вылететь из театра, но говорила, что пусть лучше так, чем я попаду в его лапы.
Дороти кивнула. Миссис Романзини лучше смотрела за своей дочкой, чем Грейс, подумала Дороти, но тут же устыдилась своих мыслей: Мария была моложе, почти ребенок, а ей, Дороти, было семнадцать, достаточно взрослая девушка, чтобы самой о себе позаботиться.
- Мама однажды специально на него так кричала, чтобы миссис Дэйли могла услышать, - сказала Мария, смеясь. - Я никогда этого не забуду. Мама была в ярости, она кричала ему, что у него такая красивая жена и чтобы он оставил меня в покое. И он отстал от меня. Но не от других. И нас не выгнали из театра, и это даже не помешало моему продвижению. Но я все равно счастлива, что избавилась от него.
Дороти взяла Марию под свою опеку и похвалила се Шеридану и Кингу. Однако Мария была достаточно самолюбива и вполне могла сама постоять за себя и благодаря чудесному голосу быстро завоевала любовь зрителей. Она не была похожа ни на Дороти, ни на Сару Сиддонс, ни на Элизабет Фаррен - ни на кого из трех признанных королев сцены, - но оказалась для театра очень ценной находкой. Когда появился Георг, между ним и Марией сразу же возникла взаимная симпатия, и ее стали часто приглашать и на Генриетта-стрит и в дом Фордов.
Многие роли, сыгранные Дороти, были встречены с большим одобрением. Одной из самых популярных ролей Дороти стала роль сэра Гарри Уилдера в пьесе "Неразлучная пара".
Летом, когда Друри-Лейн закрылся, большинство знаменитых актеров отправились на гастроли, и Дороти надеялась снова играть в Эдинбурге. Однако выяснилось, что миссис Сиддонс уже приняла приглашение играть там; это означало прямое соперничество с королевой трагедии и не предвещало ничего хорошего.
Строгая эдинбургская публика не симпатизировала тем, кто старался ее рассмешить, она явно предпочитала видеть "а сцене трагедию, и маленький Сорванец не мог рассчитывать на поддержку, тем более что миссис Сиддонс и ее поклонники вряд ли упустят возможность сообщить некоторые подробности его личной жизни, которая в отличие от яичной жизни великой трагической примадонны, отнюдь не праведная.
- Они не смогут долго продержаться, - говорила Грейс. - Вот увидишь, они будут смеяться до упаду.
- Только не в Эдинбурге, - ответила Дороти мрачно.
На ее руках была теперь большая семья: появилась малышка Доди, и Эстер вынуждена была проводить большую часть времени дома, ухаживая за детьми. Георг делал в театре только первые шаги, Ричард имел совсем небольшой доход. Дороти не могла позволить себе отказаться от гастролей, как бы сильно она ни хотела проводить побольше времени со своей семьей.
Неожиданно у нее появилась возможность разминуться с миссис Сиддонс. Король, чья болезнь наделала столько шума, начал поправляться, и королева решила, что ему следует восстановить свои силы где-нибудь вдали от Лондона и своих обязанностей. Брайтон подошел бы для этой цели, как нельзя лучше, но принц Уэльский превратил этот прекрасный город в свою собственность, а так как отношения между королевской четой и наследным принцем оставляли желать много лучшего, то о Брайтоне нечего было и думать.
Челтенгем был мало известен, но королеве его порекомендовали как прекрасный курорт с целебными водами, и было решено, что она, король, принцессы и их придворные проведут там несколько недель, чтобы король мог полностью восстановить свое здоровье.
Труппа Друри-Лейн раньше никогда не выступала в Челтенгеме. В городе был свой театр, но присутствие королевской семьи означало, что там будет не только много придворных, но и полно гостей. В таком случае городскому театру требовались хорошие актеры. Миссис Сиддонс едет в Эдинбург, понятно, что миссис Джордан должна собираться в Челтенгем.
Челтенгем произвел на нее прекрасное впечатление, хотя Дороти и предпочитала лондонских зрителей провинциальным. Сейчас, однако, его население увеличилось в три раза, и говорили, что если король возьмет за правило сюда приезжать, город станет похож на Брайтон. Она слышала, что королевскую семью сопровождают чуть ли не шестьдесят с лишним парикмахеров; там, где двор, там мода и постоянное внимание к прическам, что было особенно важно для высшего света.
Под театр был приспособлен амбар, построили королевскую ложу, соорудили различные помещения, чтобы создать возможные удобства и артистам, и зрителям, и жители с нетерпением ожидали удовольствий, которые должны были им перепасть благодаря присутствию знати.
К ним даже приехала миссис Джордан! Ее всюду встречали с большим восторгом. Люди останавливали ее на улице и говорили, с каким нетерпением они ждут ее выступлений и как они рады, что им удалось "похитить" ее у лондонской публики.
Владелец театра сказал ей, что, наверное, будет разумно не показывать королевской семье спектакли с переодеванием.
- Это совсем не то, что выступать перед Его Высочеством принцем Уэльским, миссис Джордан, - сказал он. - Его Величество придерживается строгих правил, поэтому - вот список пьес, в которых, по моему мнению, вам следует выступать.
Дороти посмотрела на список: "Деревенская девушка", "Девушка, живущая под дубами", "Султан", "Бедный солдат", "Девица без маски". Она с радостью сыграла бы сэра Гарри Уилдера.
- Вам следовало бы пригласить миссис Сиддонс, - сказала она ему.
- О, нет, Ее Величество королева считает, что легкое развлечение больше пойдет на пользу Его Величеству. Если вы сможете развеселить Его, миссис Джордан, вы доставите удовольствие королеве.
- Я постараюсь, - ответила Дороти. - Но я уверена, что роль с переодеванием лучше бы подошла для этого.
Однако владелец театра с ней не согласился.
Королевская чета осчастливила театр своим посещением только после приезда Дороти. Они с одобрением взирали на актеров из своей ложи, и Дороти испытала удовлетворение, когда услышала, как король смеется над шалостями ее героини. Королева была довольна, и когда Дороти склонилась в прощальном поклоне, они выразили свое одобрение едва заметным движением головы в ее сторону. Этот жест сильно отличался от живого одобрения принца Уэльского, но это был король, и в его слегка выпученных глазах, которые все еще казались не вполне нормальными, была доброта, так же, как и в его улыбке. Дороти услышала, как он сказал:
- Очень хорошо. Приятная, маленькая артистка, а, что?
И королева ответила, что получила большое удовольствие от игры миссис Джордан. Это был триумф труппы, и Дороти была очень рада, что участвовала в нем.
Зрители в Челтенгеме были тоже довольны. Знаменитая лондонская актриса изменила жизнь их города. Они были признательны ей, и ее присутствие радовало их так же, как и присутствие королевской семьи.
И все же она очень обрадовалась, когда пришло время возвращаться домой.
Дома ее ждали перемены. Доктор Форд - он должен был бы быть ее свекром - решил уйти в отставку и уехать из Лондона. Он купил дом в Уэльсе и поскольку собирался жить далеко от столицы, утратил интерес к театру и решил продать свой пай в Друри-Лейн.
К тому времени между Шериданом и Кингом уже практически ни в чем не было согласия: они расходились во взглядах на политику и имели разные художественные вкусы.
Шеридан приложил максимум усилий, чтобы урезать власть короля, и его значительно больше интересовало то, что происходило за стенами театра, чем в нем. Еще несколько месяцев назад это можно было объяснить болезнью короля и тем, что Шеридан считал принца Уэльского без пяти минут регентом. Однако Том Кинг негодовал по поводу поведения Шеридана: если он хочет заниматься политикой и быть светским человеком, ему следует отказаться от театра, настаивал Кинг.
Когда Кинг узнал, что доктор Форд намерен продать свой пай, он решил купить его для того, чтобы укрепить свое положение в театре; к несчастью, при попытке раздобыть для этого деньги он крупно проигрался и потерял даже то, что имел раньше. Он отправился к доктору Форду и сказал ему, что готов купить его пай, но, не имея наличных денег, может предоставить только гарантии оплаты. Кинг надеялся, что Шеридан, у которого никогда не было денег, не сможет собрать необходимую сумму.
Однако Кинг ошибся: он недооценил друзей Шеридана. К нему на помощь пришел герцог Норфолк, дал необходимую сумму наличными, и Шеридан вместе со своим тестем - Томасом Линли - стал владельцем Друри-Лейн.
Кинг сообщил о своем намерении переехать в Дублин и работать там, ибо он устал и от Шеридана, и от Друри-Лейн.
Так обстояли дела в театре, когда Дороти вернулась из Челтенгема. Ее не слишком взволновало известие об отъезде Кинга. Он был добр к ней, но она знала, что, будучи пожилым человеком, он не обращает внимания на стиль игры. Он не считал, что комедию можно превращать в шумную возню, как это делала она. Он считал, что комедия должна быть более утонченной, и по этой причине никогда не разделял того высокого мнения, которое имел о ней Шеридан, однако, как дедовой человек, он не мог отказать ей в умении нравиться зрителям и привлекать их в театр.
Когда был назван преемник Кинга, она заволновалась: Шеридан пригласил себе в помощники Джона Кембла, брата Сары Сиддонс. Трудно было рассчитывать на то, что он станет ее поддерживать. И действительно - огорчения начались сразу же после его появления.
Он ясно дал понять, что, по его мнению, самой выдающейся актрисой в театре является Сара Сиддонс и всем остальным следует знать свое место. Сара немедленно смекнула, что ей платят слишком мало, и Кембл нашел возможность платить ей тридцать фунтов за каждый спектакль. Это означало, что если у Сары будет только один спектакль в неделю, ее жалование превысит жалование Дороти, даже если та будет играть каждый вечер, ибо Дороти все еще получала двенадцать фунтов в неделю. Такое положение было для нее унизительным, и она твердо решила, что не должна этого допустить.
С самого рождения Доди она была не совсем здорова, и вот наступил момент, когда она была вынуждена пропустить несколько спектаклей. Кембл извлек из этого максимальную выгоду, распустив слух, что миссис Джордан зазналась и выступает только тогда, когда в настроении, ссылаясь при этом на болезнь. Это мнение не прошло мимо зрителей, которые раз или два вместо миссис Джордан были вынуждены довольствоваться более скромным зрелищем. Кембл твердо решил показать Дороти, что не намерен повышать ей жалование. Он готов признать, что у нее есть поклонники, но ни в коем случае не может поставить ее в один ряд со своей сестрой.
Однажды во время спектакля, в котором Дороти участвовала, ее брат Георг зашел за кулисы, мистер Кембл, увидев его там, поинтересовался, что он делает. Он занят в спектакле? Нет, Георг не играл в тот вечер. В таком случае, какое право он имеет находиться за кулисами во время спектакля?
- Вы забыли, моя сестра, миссис Джордан, играет сегодня.
- Я не забыл, но это не дает вам права находиться здесь. Вам придется заплатить пять шиллингов.
И Кембл зашагал прочь, Георг остался на месте в растерянности, слыша смех Сариных поклонников. В тот вечер происшествие живо обсуждалось в Зеленой Комнате, а на следующий день стало известно всему Лондону.
Это был удар, направленный на Дороти. Это был намек на то, что она значит не больше, чем самая незаметная статистка, и что ее родные и друзья во время спектакля не имеют права находиться нигде, кроме как в зрительном зале, на местах, за которые они заплатили.
Дороти заплатила пять шиллингов, но этим дело не кончилось. Происшествие начали обсуждать газеты, поддерживая ту или другую сторону в конфликте Джордан-Кембл, и Дороти ясно поняла, что ей надо либо сопротивляться, либо уходить из Друри-Лейн.
Гаррис из Ковент-Гарден, приложивший немало усилий, чтобы ее опорочить, без сомнения, переменит тон, если она только намекнет, что хотела бы у него работать, но она не имела ни малейшего желания делать это. Она не забыла удары, которые он ей нанес, и не собиралась прощать его даже из соображений собственной выгоды.
Конечно, она могла бы прибегнуть к помощи Шеридана, который был ее сторонником, но он бывал в театре очень редко, полностью поглощенный своими делами и высокопоставленными друзьями; к тому же многие замечали, что очень часто он ведет себя как-то странно, видимо, от неумеренного употребления спиртного.
Ей придется самой защитить себя. И не только в театре, к сожалению.
Самым важным для нее оставались отношения с Ричардом, который был так доволен их нынешним положением, что даже не пытался его изменить. Его отец оставил работу в театре и переехал в удобный загородный дом, имея, по слухам, состояние в сто тысяч фунтов, и ей казалось, что наступило время Ричарду сказать ему об их намерении пожениться.
- Нет! - закричал Ричард испуганно. - Он будет взбешен и лишит меня наследства.
- Пусть лишит. Это не имеет значения.
- Дорогая, неужели ты не понимаешь, что это значит? Он перестанет давать мне деньги, а того, что я получаю за ведение дел, нам не будет хватать.
- Нам обоим надо больше работать. Ты должен вести больше дел, а мне нужно добиться повышения жалования. Зрители предпочитают видеть на сцене меня, а не Сиддонс. И я не намерена впредь терпеть эту несправедливость.
Ричард попытался воспользоваться ее словами и увести разговор в сторону от цели, ради которой он был начат, но Дороти этого не позволила.
- Да, - повторила она. - Я не намерена этого больше терпеть. Но я не вижу причины, почему мы не можем пожениться. Этот Кембл распространяет слухи о моей безнравственности, и это порочит меня в глазах зрителей.
- Ничуть. Публика любит, чтобы в жизни их идолов было что-то волнующее.
- И ты называешь это "чем-то волнующим"! Я исполняю все обязанности замужней женщины, но не имею положения, которое дает замужество.
- Я был бы счастлив. Правда, мне кажется, что я не мог бы чувствовать себя счастливее, чем сейчас
- А я могла бы... если бы вышла замуж.
- Моя дорогая, как только старше согласится...
- Чего никогда не будет.
- Дороти, он не может жить вечно. Тогда я получу все эти деньги, потому что он был мною доволен все это время.