"Ее светлость были сегодня в театре?" - "Да, они приходили с его светлостью. Они были в кабинете мистера Шеридана. Если вам посчастливится ее встретить, не забудьте поклониться до земли, вы ведь знаете, что выскочки всегда требуют большего уважения, чем настоящие аристократы". - "Вчера я видела карету ее светлости!" - "Портной ее светлости в театре. Он хочет снять с нее мерку брюк для маленького Пикля".
Они завидовали ее счастью с герцогом и одновременно были рады, что появилась возможность занять ее место. Шеридан только качал головой. У них нет никакой надежды получить роль маленького Пикля: в мире был только один маленький Пикль - Дороти Джордан. Он совсем не был уверен в том, что ему предстоит расстаться с ней, он всей душой надеялся, что этого не случится.
В отсутствии герцога он посетил ее в Питерсгем-лодж. Поцеловав Дороти руку и сказав, что она прекрасно выглядит, он добавил:
- Эта жизнь вам к лицу.
Она пригласила его сесть и попросила принести освежающие напитки. Он рассматривал ее неподражаемым образом, так, как мог это делать только он один, и она с сожалением думала, что вряд ли смогла бы ответить ему комплиментом на комплимент, он выглядел очень плохо: под глазами лежали темные тени, несмотря на оживленное поведение, он был явно чем-то озабочен. Он постоянно балансировал на грани банкротства, и реконструкция Друри-Лейн стоила ему многих бессонных ночей.
- Мне хотелось бы узнать о ваших планах... театральных, конечно.
- Я еще не обсуждала их с герцогом.
- Такая актриса, как вы, Дороти, имеет обязательства перед публикой.
- Вы считаете, что сейчас я их не выполняю, Шери?
Он был Шери для Уильяма и принца Уэльского, и вот теперь он стал Шери для нее. Ее манера общения с ним изменилась. Это удивило его, и он вспомнил историю ее восхождения. Теперь он был для Дороти не только хозяином, владельцем театра, но и другом. Все к лучшему, решил он.
- Перед публикой - да, а перед собой, перед девочками?
- С этим все в порядке.
- Существует еще и будущее.
- Что вы имеете в виду? Именно о будущем я и говорю.
- Как можно говорить и думать о будущем? Кто знает, что может произойти. Но я знаю вас, Дороти. Расточительный и непредусмотрительный человек, каким себя считаю, я все-таки хорошо знаю вас, и это к лучшему, что вы так сильно отличаетесь от меня. Вы смогли потребовать в театре высокого жалования... выше, чем у нашей Сары. Вы намерены все это бросить? Почему вы не хотите продолжать играть? Если вам самой не нужны деньги, подумайте о семье. У вас три маленькие дочери.
Она размышляла.
- Я то же самое говорил в свое время другой молодой актрисе, миссис Робинсон. Я сказал ей тогда: "Сейчас публика хочет вас видеть. Она будет платить, чтобы видеть вас... и будет платить, независимо от того, что случится. Но если вы бросите сцену хотя бы на один год... может быть, на пять лет... может быть, на десять, возврата уже не будет". Вернуться на сцену после перерыва - это дано немногим. Публика сохраняет верность артисту, пока он верен публике. Вы понимаете меня.
Конечно, Шери был циником. Он не верил, что ее роман с герцогом продлится долго. Конечно, нет. Каким романтичным юношей он был в пору увлечения прелестной мисс Линли и, без сомнения, был искренне к ней привязан! Они были уверены, что его ждет слава величайшего драматурга. К тому времени уже были написаны "Соперники", "Школа злословия", другие пьесы... потом он стал совладельцем театра и другом принцев, увлекся политикой. Он забросил все ради веселой компании, стал слишком много пить, слишком много тратить, часто менять женщин. Он разрушил свою семью, утратил талант и жил в постоянном страхе перед полным банкротством. Ничего удивительного, что он стал циником.
И все же... она задумалась, задумалась о деньгах, которые зарабатывала в театре, о бенефисах. Герцог был добрейшим и самым деликатным человеком, но, как и все принцы, он мало понимал значение денег. Он готов был отдать ей все, что имеет, но он слишком щедр и полностью лишен деловых качеств. Она сама должна заботиться о будущем дочерей. Она хочет, чтобы девочки удачно вышли замуж, и ей придется компенсировать большим приданым то, что они - внебрачные дети.
- Я думаю, что вы правы, - сказала она. - Я поговорю об этом с герцогом.
В душе Шеридан смеялся. Он почему-то был уверен, что всем этим молоденьким артисткам, которые учат роли Джордан, предстоит пережить горькое разочарование, ибо он не намерен терять свое главное сокровище.
Герцог не скрывал своих чувств. Когда в театре Хаймаркет давали "Деревенскую девушку", и роль, которую на сцене Друри-Лейн исполняла Дороти, играла другая актриса, любовники, сидя в ложе, обменивались во время представления нежными взглядами, которые не остались не замеченными, ибо большинство зрителей неотрывно смотрели на ложу, обращая мало внимания на сцену. Из театра они вышли вместе, рука об руку, как многие пары.
Пресса называла герцога "потерявшим голову любовником Пикля". Он заказал Ромни ее портрет. Художник уже один раз рисовал ее в роли из "Деревенской девушки", но герцогу нужен был другой - именно портрет Дороти.
Радость и счастье тех нескольких месяцев омрачались только завистью ее товарок по труппе и частыми выпадами прессы. Но Дороти не обращала на них внимания, и им не удавалось причинить ей боль.
Она поделилась с Уильямом своими сомнениями относительно театра, чем вызвала его замешательство.
- А чего бы вам хотелось, любовь моя?
- Я хотела бы продолжать играть. Не исключено, что я не смогу вернуться в театр потом, даже если захочу. А мне было бы гораздо спокойнее, если бы я смогла обеспечить всех девочек приданым.
- Вы знаете, что можете доверить мне эти заботы.
- Вы - самый щедрый человек на свете, но вы - принц, и вам надо жить так, как подобает принцу. Я слышала, что у принца Уэльского много долгов.
- Бог мой! - воскликнул Уильям, который во время своей морской службы приобрел довольно громкий голос и теперь старался сдерживаться в присутствии Дороти. - У принца Уэльского астрономические долги! Именно их поставили принцу в вину тогда, в Палате, когда Фокс воспротивился его браку с миссис Фиц, и возник скандал. Миссис Фиц тогда чуть не ушла от брата. Да, Георг в долгах... по уши.
- И вы тоже?
- Сказать вам по правде, любовь моя, меня это мало интересует.
Этот ответ заставил ее улыбнуться.
- Вот вы мне и ответили. Я не брошу театр, если вы не возражаете.
- Я хочу, чтобы вы поступали так, как вам нравится.
- Значит ли это, что вы оставляете последнее слово за мной?
Он взял ее руку и поднес к губам - галантный, вежливый жест. Разве можно сравнить его с грубияном Дэйли или с равнодушным Фордом!
- Тогда я хотела бы не бросать театр, - ответила она. - Я постараюсь скопить немного денег на тот случай, если вам почему-либо будет трудно обеспечить девочек приданым.
- Вы необыкновенная женщина! - воскликнул Уильям.
Так, к полному восторгу Шеридана, Дороти согласилась вновь выйти на сцену. Театр Хаймаркет был забит до отказа желающими ее видеть после перерыва, в течение которого пресса не жалела сил, расписывая ее роман с герцогом. Толпа была столь велика, что не обошлось без жертв: какой-то мужчина был задавлен насмерть, а одна женщина получила увечья.
Герцог не пропускал ни одного ее спектакля, после окончания он встречал Дороти в ее гардеробной. Когда она была на сцене, он не сводил с нее глаз и бывал очень зол, если замечал какой-нибудь пристальный мужской взгляд, направленный на нее. Публика ликовала.
Он получал огромное удовольствие от ее выступлений. Может быть, причина заключалась в том, что он не был безразличен к тому, как оплачивается ее работа в театре? Всем было известно, что братья постоянно в долгах. И в одной из газет появилось четверостишие, язвительно намекавшее на то, что Дороти Джордан содержит герцога Кларенса и он в восторге от того, что она вновь вышла на сцену.
Ни Дороти, ни Уильям не обращали на это внимания, они говорили себе, что должны были предвидеть и злословие, и сплетни. Люди им завидовали, ибо у них было то, к чему все стремятся, - счастье.
Приехав навестить детей, Дороти нашла Эстер в большом волнении.
- Приезжал Ричард, - сказала она. - Он не понимает, почему ему нельзя навещать детей.
- Значит, он вернулся из Франции, - ответила Дороти. - Ничего не сделав для детей, он вдруг решает, что хочет их видеть.
- По крайней мере, Доди. Люси забыла его, а Доди - нет.
- И ты думаешь, что я разрешу эти встречи?
- Он их отец, - ответила Эстер, в ее голосе звучало напоминание.
- Я уверена, что герцог даже слышать об этом не захочет.
- Но он им не отец.
Дороти рассердилась.
- Послушай, Эстер. У Ричарда была возможность дать имя моим девочкам. Он отказался это сделать, несмотря на все обещания. Я никогда не согласилась бы жить с ним, если бы он не обещал на мне жениться. Он меня предал. Он лгал мне и предал меня, я с ним рассталась. Теперь я счастлива и намерена быть счастливой и впредь. Я не позволю ему отравлять мою жизнь, используя для этого детей.
- Он не станет тебе мешать, Долл. Он хорошо к тебе относится, несмотря на то, что ты его бросила.
- Ты словно упрекаешь меня.
- О, нет. У меня и в мыслях не было - упрекать тебя. Но ты действительно относилась к нему, как к мужу, и бросила его ради герцога.
- Не хватало только, чтобы ты так заговорила! Мало мне всех этих газет! Они мои дети. Я их содержу. Я не желаю больше ничего, что связано с Ричардом Фордом.
- Мне кажется, ты немного жестока.
- Жестока? Ты даже не понимаешь, о чем ты говоришь!
- Я понимаю. Я занимаюсь детьми.
- Хорошо, Эстер, если тебе так не нравится все, что делаем я и герцог, может быть, мне лучше найти кого-то другого, кто будет ими заниматься?
Эстер, пораженная, смотрела на Дороти, не понимая, почему она внезапно так разозлилась.
- Нет, Эстер, я не хотела тебя обидеть. Ради бога, не будем ссориться. Будущее Люси и Доди... и Фан слишком много для меня значит. Я должна их обеспечить. Я хочу, чтобы у них было все то, чего мы были лишены.
- Мы были очень бедны, но мама всегда была с нами.
- Мы обе будем с ними - ты и я. Будем их любить и заботиться о них.
Эстер попыталась выразить сомнение.
- В нашей семье все так сложно. Никто не знает, что может случиться завтра.
- Господи, ну почему Ричард не остался во Франции? Все было бы настолько проще!
- Я не уверена, что ему было бы проще. Он говорит, что в стране революция, всем грозят опасность. Он говорит, что они собираются убить короля и королеву.
Дороти вздрогнула.
- Храни нас Бог от таких дел здесь!
Неожиданно ей стало страшно. Она подумала о французской королевской чете, об их семье, на долю которой выпали такие унижения. Она хорошо представляла себе ярость толпы: ей приходилось видеть раздраженных зрителей, которым не нравился спектакль. Конечно, это не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит на другом берегу Ла-Манша, но она знала, что значит разъяренная толпа. Подумать только, что такая же участь может ждать и английскую королевскую семью! Теперь она стала частью этой семьи. Это было очень странно, но это было именно так. Она не могла вынести мысли, что Уильяму грозит опасность и что она может его потерять.
Она любила его так, как уже никогда не надеялась полюбить ни одного мужчину. Она не верила, что способна на такую привязанность и нежность. Теперь все должно быть хорошо. Ничто не должно омрачать ее счастья. Она так долго ждала этого, так много страдала, но если этому счастью суждено продлиться, значит, все прежние страдания были не напрасны. Нельзя позволить Ричарду Форду вмешиваться в ее жизнь.
- Итак, он вернулся, - размышляла Дороти вслух, - и обнаружил, что у него есть все-таки какие-то чувства к собственным детям. Я думаю, что это открытие слегка запоздало и запоздало не случайно: теперь он уверен, что дети не нуждаются в его деньгах.
Эстер пожала плечами.
- Я хочу того же, что и ты. И я тоже думаю о благополучии детей.
- Я все знаю, моя дорогая Эстер. У них все будет в порядке. Я хочу только, чтобы они жили в покое и в хороших условиях, я готова много работать, чтобы у них было хорошее приданое. Доди и Люси еще крошки, но Фанни уже не такая маленькая.
Лицо Дороти помрачнело.
- Как она себя ведет?
- Иногда она очень злится.
- Пойду к ней. Она, наверное, знает, что я приехала.
- О, да, - ответила Эстер, - от этой мадам ничего не скрыть.
Фанни была похожа на своего отца, и Дороти замечала это сходство со страхом, оно отталкивало ее, потому что она не смогла за все это время забыть Дэйли и его распутное лицо, склонившееся над ней. Сознание, что Фанни очень напоминает ей своего отца, заставляло Дороти проявлять к девочке особую нежность.
В детской она застала Фанни, нарядившуюся в один из ее собственных костюмов для роли Гарри Уилдера. Он неплохо сидел на ней, так как Фанни уже была почти одного роста с мамой. Она что-то представляла перед малышками, которые, сидя на скамеечках, наблюдали за ней. Она замолчала, когда вошла Дороти.
- Ты играешь Уилдера, да?
- Да, мама. Но мне нужны настоящие зрители, а не эти глупые Доди и Люси.
- Мои дорогие! - Дороти опустилась на колени и обняла девочек - трехлетнюю Доди и двухлетнюю Люси.
- Мама останется с нами? - поинтересовалась Доди.
- Да, мама побудет недолго.
- А потом ты уедешь, - сказала Фанни. - Я хотела бы жить с тобой. Можно?
- Когда-нибудь, может быть.
- Сейчас! - крикнула Фанни, и Доди расплакалась.
- Сейчас я здесь, - сказала Дороти. - И я сыграю вам маленького Пикля, хорошо? А вы все будете моими зрителями.
Смотреть, как мама изображает Пикля, было для них самой большой радостью, и даже Фанни перестала злиться, потому что Дороти показала все трюки Пикля, которые можно было показывать детям, и вскоре дети так заразительно хохотали, как и зрители в театре.
- Когда я вырасту, - сообщила Фанни, - я стану актрисой.
- Я тоже, - подала голос Доди.
- Может быть, так оно и получится, мои дорогие.
- И выйду замуж за герцога.
И Дороти спросила себя: "Что им известно?" Вошла Эстер и увела маленьких, Фанни и Дороти остались вдвоем. Девочка взяла руку Дороти и принялась рассматривать бриллиантовое кольцо, которое герцог Кларенс подарил ей незадолго до этого, и говорила хмуро, что хотела бы жить в большом доме, большем, чем этот, и не с тетей Эстер, а с мамой и герцогом.
- Моя дорогая, это невозможно. Ты должна жить здесь, а я время от времени буду тебя навещать.
- Где наш папа? Он один раз приезжал сюда. Он хотел видеть Доди и Люси... не меня.
- Ты ведь знаешь, моя дорогая, что это их папа. У тебя другой отец, и я тебе давно об этом говорила.
- Я знаю, он был твоим первым мужем, а папа Доди и Люси - второй.
Дороти не ответила. По мере того, как девочки взрослели, возникали проблемы. Она не жалела о том, что полюбила герцога и начала с ним новую жизнь. Она справится с трудностями. Она тогда же решила, что дети должны носить фамилию Джордан, а не Форд.
Фанни простилась с ней с видимой неохотой, девочка была раздражена и в плохом настроении. С Фанни и дальше будет нелегко, если они не проявят должного внимания и осторожности.
Вернувшись в Питерсгем-лодж, она убедилась, что герцог ее ждал. Он обнял ее с таким чувством, словно они не виделись целый месяц. Он всегда тревожится, когда ее нет рядом, признался Уильям. Он сказал ей, что опять должен встретиться со своим адвокатом - в продаже появилась анонимная книга, в которой Дороти вновь поливают грязью.
- В чем дело? - спросила она в страхе. - Что за книга?
- Речь идет о Дэйли, хозяине дублинского театра. Полагают, что книга написана Элизабет Уиллингтон, певицей. Но она клянется, что не имеет к этому никакого отношения, и намерена возбудить дело против издателя. Я приказал Адамсу скупить все экземпляры, которые ему удастся найти, и если понадобится, я тоже предприму необходимые действия против издателя.
- Вы так заботливы, - сказала она.
- Моя дорогая, мне доставляет удовольствие защищать вас от этих негодяев.
- Надеюсь, они перестанут преследовать меня, - ответила Дороти. - Я хотела бы, чтобы они не омрачали моего счастья.
- Я не могу позволить им этого.
Она почувствовала себя очень усталой, и глаза наполнились слезами.
- Глупо с моей стороны, - сказала она, - но я не привыкла, чтобы обо мне заботились.
Жизнь вошла в определенную колею - удобную и приятную. Те, кто предсказывал скорый финал любовной связи миссис Джордан и герцога Кларенса, смеялись над ними, видя, что они ведут тихую, спокойную семейную жизнь. Уильям часто говорил Дороти, что, кроме нее, ему не нужен никто. В присутствии посторонних они не могли сидеть рядом, беседовать друг с другом. Сейчас ему нужно было только это - собственный семейный очаг.
Дороти продолжала выступать, Уильям не пропускал ни одного спектакля, смотрел на сцену, как всегда, не отрываясь, потом они вместе возвращались домой. Каждый раз, встречая в театре Ричарда Форда, герцог испытывал гнев и старался помешать ему пройти за кулисы. Он боялся, что Форд попытается вернуть Дороти, предложив сей то, что сам он предложить не мог, - брак, который мог быть принят, потому что ему было известно, какое значение имеют для нее собственное положение и судьба детей. Однажды он поделился с ней своими страхами и в ответ услышал смех.
- Ничто не заставит меня вернуться к нему, - уверяла она. - Даже если бы я не любила лучшего из мужчин, я все равно не вернулась бы к Ричарду Форду.
Это его успокоило.
Его братья снисходительно посмеивались над ним. Фредерик, герцог Йоркский, был несчастлив в браке. Супруги жили врозь и не выносили друг друга. Фредерик находил утешение в любовных связях, она - в своих животных. По словам Уильяма, ее дом в Отланде был больше похож на зверинец, чем на резиденцию герцогини.
Принц Уэльский переживал трудное время, ибо его увлечение миссис Джерси достигло такой степени, что реально грозило разрушить отношения с миссис Фицгерберт. Уильям обсуждал эту проблему, выражая сочувствие брату.
- Бедный Георг, он так любит Марию. Я всегда это знал.
- Но если он ее любит, разве он не может быть ей верен?
- Его словно околдовали. Я ничего не знаю про эту миссис Джерси, но Георг не может устоять против нее. Мария очень самолюбива.
Дороти с этим согласилась. Она чувствовала, что миссис Фицгерберт не настроена по отношению к ней так же дружелюбно, как братья, и объясняла это тем, что Мария боялась и не хотела сравнений. Она очень внимательно следила за тем, чтоб ее не воспринимали как любовницу принца Уэльского, хотя, стань она его женой, он лишился бы всех надежд на корону. Принц Уэльский и герцог Йоркский своими любовными делами отвлекли немного внимание публики и прессы от Дороти и Уильяма, и это сделало их счастье полным.