Как всегда, Беатрис была прелестно одета – в розовое пальто с пелериной и украшенный лентами капор, на маленьких ручках красовались розовые лайковые перчатки, под мышкой она сжимала книгу. Но сегодня на ее милом бледном личике сияла улыбка.
– Как поживаете, мисс Мартон? – спросила Эмма. – Я рада снова видеть вас. Вам понравились новые книги?
– О, очень! – с энтузиазмом ответила Беатрис. – Я бы хотела рассказать вам, что я прочла про Индию. Это так интересно! Вы когда-нибудь видели слона, миссис Каррингтон?
– Вообще-то да. В венском зверинце. Хотя он был уже весьма пожилым и его не украшали драгоценности, как у слонов махараджей.
Глаза Беатрис расширились от удивления.
– В самом деле? О, миссис Каррингтон, вы должны рассказать мне…
– Беа, дорогая, боюсь, миссис Каррингтон торопится домой, – резко перебил ее Дэвид.
Беатрис закусила губу.
– Да, конечно…
– Я уверена, что мы с вами скоро увидимся, мисс Мартон, по крайней мере, я очень на это надеюсь, – быстро сказала Эмма. Она говорила совершенно искренне. Ее сердце тронула эта тихая маленькая девочка, которая казалась такой одинокой, несмотря на любовь ее отца. В детстве она была совсем такой же, как Беатрис Мартон. – Тогда я расскажу вам о слонах, а еще о попугаях и обезьянках, которых я видела.
– Я бы очень этого хотела, – прошептала Беатрис. – До свидания, миссис Каррингтон.
– До свидания, мисс Мартон… до встречи.
Няня взяла девочку за руку и повела ее к дому. Эмма смотрела им вслед. Беатрис оглянулась и помахала ей рукой, Эмма улыбнулась.
Дэвид вежливо поклонился.
– Я рад, что оказался здесь, чтобы спасти вас, миссис Каррингтон, – тихо сказал он.
– Снова, вы хотите сказать, – улыбнулась Эмма и присела в реверансе.
Она поправила шаль, и из ее складок вдруг выпорхнуло письмо мистера Сэнсома. Эмма наклонилась, чтобы поднять его, но Дэвид опередил ее. Передавая ей конверт, он взглянул на него. Его бровь удивленно выгнулась, и на лице появилось странное выражение. Эмма ненавидела его, ей всегда казалось, что таким образом Дэвид выражает свое неодобрение.
– Вы переписываетесь с моим дядей? – осведомился он.
– Да, мистер Лорн дал мне адрес мистера Сэнсома, – ответила Эмма. – Я хотела побольше узнать о его библиотеке. Он говорит, что знал моего отца.
Сэр Дэвид стиснул зубы.
– Мой дядя – старый человек и хочет только одного: остаться наедине со своими книгами. Он уже неоднократно говорил мистеру Лорну, что не желает продавать свою библиотеку.
Эмма смутилась:
– Да, но я…
– Что, миссис Каррингтон? – очень вежливо и очень спокойно сказал Дэвид.
Эмма спрятала письмо.
– Вы ясно дали понять, что не вполне одобряете мой образ жизни, сэр Дэвид, однако уверяю вас, у меня и в мыслях не было тревожить вашего дядю. Я лишь хотела задать ему несколько вопросов о библиотеке. Благодарю за то, что спасли меня… снова. До свидания.
Она повернулась и зашагала прочь, прежде чем безрассудство овладеет ею и она скажет то, о чем впоследствии пожалеет. Эмма была полна решимости начать новую главу своей жизни, более респектабельную и более спокойную, и она сделает это. Не важно, какие чувства – гнев или неуверенность – вызывает у нее сэр Дэвид Мартон. И не важно, как страстно ей хотелось, чтобы он поцеловал ее.
* * *
Боже… неужели он почти что поцеловал Эмму Банкрофт?
Целый час Дэвид потратил, пытаясь сосредоточиться и заняться счетами Роуз-Хилл, но потом сдался и отбросил перо. Глаза Эммы, которые были зеленее, чем трава на летнем лугу, ярче изумрудов на старинном кольце его матери, преследовали его, отвлекали от цифр.
Обычно ничто не могло отвлечь его от работы, но Эмме это удалось.
Вы ясно дали понять, что не вполне одобряете мой образ жизни, сказала она, и глаза ее ярко вспыхнули.
На самом деле все совсем не так. Он просто не мог осуждать ее, только не после того, что сделала Мод. Слишком много забот свалилось на его плечи, он никогда не был по-настоящему свободным, как Эмма. В детстве он нередко становился свидетелем отцовских вспышек гнева и уже тогда поклялся себе всегда держать свои эмоции под контролем.
Однажды в юности он дал себе волю, вел беспутную жизнь, и ничем хорошим это не закончилось. Сейчас Эмма возродила прежние чувства.
И все же… в глубине души Дэвид не мог не восхищаться ею. Она вернулась сюда, в маленькую деревню, где давно не была, и пыталась построить свою жизнь заново. Сделать ее полезной. Это задача не из легких.
Однако, как бы он ни восторгался Эммой, нельзя ей позволить беспокоить дядю, старого человека, более всего сейчас нуждающегося в тишине и покое. И еще нельзя позволить этим красивым глазам разрушить его жизнь. Он никогда больше не совершит подобной ошибки. Когда он женится вторично, это будет брак по расчету, практичный и благоразумный. От Эммы Банкрофт такого ждать не приходится.
В дверь библиотеки постучали, и Дэвид обрадовался возможности отвлечься от своих размышлений.
– Войдите, – сказал он, закрывая бухгалтерскую книгу.
Это была няня Беа. Она вошла в комнату и неловко поклонилась. Когда-то в молодости эта женщина была помощницей няни Луизы и Дэвида, позже она взяла на себя заботы о потомстве Луизы, а после смерти Мод присматривала за Беа. Но Дэвид замечал, что няня стареет, здоровье у нее уже не такое крепкое, как раньше, и с каждым днем ей все труднее справляться даже с таким тихим и спокойным ребенком, как его дочь.
Вот еще одна проблема, которую ему скоро придется решать.
– Да, нянюшка, что случилось? – спросил он. – Мисс Беатрис плохо себя чувствует?
– Нет, что вы, сэр Дэвид, – ответила женщина. – Но сегодня она целый день требует у меня новые книги. Я читаю ей Библию, но, боюсь, Священное Писание ей уже наскучило. Наверное, ей нужно что-то более серьезное? Настоящее образование, книги, которые могли бы заинтересовать ее?
Дэвид печально улыбнулся. Настоящее образование… книги. Все это очень напоминало ему одну леди, о которой он как раз старался не думать.
Видимо, ему не избавиться от нее даже здесь, в его собственном доме.
Глава 6
– Почему ты так рано уходишь, Фил? До заката еще далеко.
Филип Каррингтон рассмеялся, завязывая мудреный узел на галстуке. Он посмотрел в зеркало, где отражалась Бетси, раскинувшаяся на смятой постели. Ее длинные светлые волосы рассыпались по подушке. Надув губы, она смотрела на Филипа.
– Ты же знаешь, дорогая, мне нелегко покидать тебя, – отозвался он.
– Тогда почему ты уходишь? Ты так долго был за границей, только что вернулся и снова покидаешь меня?
– Боюсь, у меня остались кое-какие незавершенные дела, – пробормотал он, потянувшись за вышитым жилетом. – Завтра мне придется поехать в деревню, чтобы все уладить.
– В деревню! Сомневаюсь, что тебе там понравится, – сказала Бетси.
Она сгребла подушки и уселась поудобнее, прикрыв свое соблазнительное тело голубыми шелковыми простынями.
– Что там может нравиться? Но у меня есть дело, которое нужно довести до конца.
Его беспокойный кузен Генри, гори он в аду, умер, не вернув долг, а Филип был не из тех, кто прощает долги. Если Генри не может отдать то, что взял, придется потревожить его вдову.
При мысли об Эмме пальцы Филипа, застегивавшие резные пуговицы на жилете, замерли. Эмма… такая красивая, такая очаровательная. Генри так и не понял, каким сокровищем он обладал, постоянно оставлял ее одну, заставлял страдать.
Это должно было облегчить Филипу задачу. Соблазнить прелестную женушку Генри и отыскать то, что нужно. То, что Генри украл у отца Филипа. Но Филип столкнулся с непредвиденными трудностями. Эмма оказалась верной женой, хотя Генри вовсе не заслуживал такой преданности. Все, чего Филип добился от нее, – благодарность за "дружбу". А потом она уехала.
Но теперь Генри мертв, и кто знает, может быть, одиночество сделало Эмму более благосклонной и она с радостью встретит Филипа? Он вдруг понял, что с нетерпением ждет этой встречи.
– Это как-то связано с деньгами, верно, Фил? – спросила Бетси.
Обычно Бетси была весела, всегда готова танцевать, выпить вина или порезвиться в постели. Вот почему она ему так нравилась, и именно поэтому из всех девиц легкого поведения в Лондоне он выбрал ее.
Но сейчас ее голос звучал совершенно серьезно. Даже жестко.
Филип обернулся. Бетси смотрела на него, сощурив зеленые глаза.
Зеленые. Как у Эммы.
– Почему ты так думаешь, моя голубка? – спросил он. – Разве я плохо позаботился о тебе сегодня?
Он кивком указал на браслет, красовавшийся на ее запястье. Его ювелир клялся и божился, что это последнее украшение, сделанное им в кредит.
– Как только ты вошел сюда, я сразу поняла, что тебя что-то беспокоит, – сказала Бетси, надув губы. – И я знаю, что ты никогда не потащился бы в богом забытое место, если бы не что-то серьезное. Скорее всего, деньги.
Филип положил пальто и подошел к постели. Ему не нравилось, что в глазах Бетси сверкает тревога. Она была единственным человеком в мире, безоглядно доверяющим Филипу. Бетси была уверена, что он не способен на подлость. Филип не мог допустить, чтобы ее мнение о нем изменилось, чтобы она, как и его семья, считала Филипа дурным человеком.
При мысли о родственниках и их требованиях в душе Филипа вспыхнул гнев. Он наклонился и поцеловал Бетси, терзая ее губы своими губами и страстно желая, чтобы она помогла ему обо всем забыть.
Но Бетси оттолкнула Филипа, пристально глядя ему в лицо.
– Ты должен жениться, Фил, – сказала она.
Он озадаченно хмыкнул. Сегодня Бетси была полна сюрпризов.
– Жениться?
– А как еще, по-твоему, такие франты, как ты, достают деньги? Судя по тому, что я слышала, улицы Мейфэра просто кишат богатыми наследницами, знай собирай урожай.
– Это не совсем так, – задумчиво ответил Филип. Он никогда не думал о браке. В жизни было слишком много интересного, чтобы беспокоиться об этом. Но, может быть, Бетси права… по-своему. – Наследницы, знаешь ли, одни в свет не выходят, их охраняют, как королевскую казну.
– Готова поспорить, ты можешь очаровать и наследницу, и ее опекунов, – улыбнулась Бетси. Она откинулась на подушки, закинула руки за голову и насмешливо смотрела ему в глаза. – Тебе же все равно когда-нибудь придется жениться, верно? Так почему не сейчас?
Рассмеявшись, Филип снова поцеловал ее, наслаждаясь прикосновением ее теплых нежных губ. Так или иначе он поправит свои дела, и не важно, что ему придется для этого сделать. А Эмма Банкрофт-Каррингтон ему в этом поможет.
Глава 7
Эмма глубоко вздохнула и посмотрела на танцевальный зал. При свете дня это здание выглядело довольно уныло – приземистое, квадратное, из темного кирпича, с темно-зелеными ставнями. Здание, на которое не обращаешь внимания, спеша в мануфактурную лавку или книжный магазин.
Сейчас, в сгустившихся сумерках, с открытыми ставнями и дверями, озаренный светом, исторгающий звуки музыки и смех, танцевальный зал преобразился, в нем бурлила жизнь.
Много времени утекло с тех пор, как Эмма танцевала в последний раз, и еще дольше она не появлялась на здешнем балу. Она проглотила застрявший в горле комок и уставилась на излучавшие янтарный свет окна, словно боялась, что они поглотят ее.
"Ты можешь вернуться домой, – прошептал тоненький голосок в ее голове. – Беги, укройся в своем прибежище, в своем маленьком домике". Эмма обернулась и увидела, что кучер Джейн уже уехал. Что ей делать теперь? Не побежит же она вслед за экипажем, да и домой в атласных туфельках ей не дойти…
Кроме того, сэр Дэвид был прав. Если она хочет снова стать частью этой жизни, хочет, чтобы ее книжный магазин посещали, ей придется встречаться с людьми. Она должна найти способ снова понравиться им.
И если уж говорить честно, Эмма хотела увидеть Дэвида Мартона. Вот почему она так много внимания сегодня уделила своему наряду.
Расправив плечи и высоко держа голову, Эмма поднялась по каменным ступеням и через распахнутые двери вошла в холл. Перед зеркалом толпились незнакомые девицы, которые, вероятно, были совсем детьми, когда Эмма покинула родной дом. Хихикая и издавая восторженные восклицания, они рассматривали наряды друг друга. Не обращая на Эмму особого внимания, девицы расступились, пропуская ее к зеркалу.
Эмма посмотрела на свое отражение. Она пригласила одну из горничных Бартон-Парка помочь уложить волосы. Девушка очень хотела когда-нибудь в будущем стать камеристкой и поэтому очень старалась. Результаты ее трудов можно было оценить как вполне сносные. Прическа у Эммы была, может быть, не такой изысканной, как у окружавших ее юных леди, но довольно презентабельной. Белокурые волосы были завиты в локоны и украшены синими и черными лентами. На Эмме было одно из ее черных платьев, единственный новый вечерний наряд из тафты с вышивкой черными шелковыми лентами. К своему наряду Эмма добавила букетик шелковых незабудок, приколов его к поясу, и жемчужное ожерелье, доставшееся ей от матери.
Она выглядела вполне прилично. Может быть, даже немного… прелестно?
Эмма вздохнула. Она уже давно не чувствовала себя прелестной. Не стоит и думать об этом.
– Миссис Каррингтон? Это в самом деле вы?
Обернувшись, Эмма увидела даму, пробирающуюся к ней через толпу, хлынувшую в распахнутые двери. На подернутых сединой волосах красовался тюрбан, украшенный пурпурными перьями, из-под которого сверкали живые карие глаза. К своему удовольствию, Эмма узнала подругу Джейн, леди Уилингтон.
– Леди Уилингтон! – воскликнула она, пытаясь проложить себе путь к первому знакомому человеку, который встретился ей сегодня вечером. – Как я рада снова видеть вас. Джейн говорила, вы не так давно вернулись домой.
– Пришлось, моя дорогая. – Леди Уилингтон, наконец, добралась до Эммы и протянула ей руки. – Мой сын, мистер Кроуфорд, стал новым викарием. А вы под каким предлогом вернулись?
Эмма рассмеялась и вдруг почувствовала, что охватившее ее напряжение спадает. Это не чужая земля, здесь ее дом или, по крайней мере, когда-то был. Здесь ничего не изменилось, изменилась она, Эмма.
– Думаю, соскучилась по всем вам.
– Вы имеете в виду нашу волнующую жизнь? Что ж, вот вам последние, леденящие душу новости: свинья мистера Прайса, того самого, который в прошлом месяце взял первый приз на какой-то ужасно важной сельскохозяйственной выставке, сбежала из своего загона и сожрала все цветы на клумбе миссис Смит…
Взяв Эмму под руку, леди Уилингтон направилась к дверям, ведущим в танцевальный зал. Теперь Эмма не могла бы сбежать, даже если и хотела.
Стоя перед лицом толпы она втайне радовалась тому, что рядом с ней – друг. Казалось, в этом зале собралась сегодня вся деревня, от перешагнувшей девяностолетний рубеж миссис Пратт, некогда владевшей мануфактурной лавкой, а теперь сидевшей в углу со своей слуховой трубкой, до малыша, тянущего ручонки к лимонным пирожным.
Эмма высоко подняла голову и заставила себя улыбаться. В конце концов, у нее было столько же прав находиться здесь, сколько и у всех остальных. Она – их соседка, она купила билет. И она собиралась начать новую жизнь среди этих людей.
Curiosus semper… всегда осторожный. Это был девиз семьи Банкрофт и теперь Эмма собиралась жить в соответствии с ним.
– Дорогая миссис Каррингтон, вы помните, надеюсь, моего сына, мистера Кроуфорда? – осведомилась леди Уилингтон, подводя Эмму к паре, стоявшей у окна. – Наконец он вернулся домой. А это его невеста, мисс Ли из Брайтона.
Эмма улыбнулась мистеру Кроуфорду и его невесте. Они оба были молоды, красивы и жизнерадостны. Пара одарила ее ответной улыбкой. Хорошие отношения с местным духовенством всегда были важны.
– Поздравляю с помолвкой. Мне очень понравилась ваша проповедь на прошлой неделе, мистер Кроуфорд, – сказала Эмма.
Перед началом службы она проскользнула в старую церковь и села на последнюю скамью. Ушла Эмма, когда в соборе затихли последние звуки гимна, исполнявшегося в конце проповеди. К счастью, проповедь мистера Кроуфорда была удивительно короткой и приправленной крупинками юмора. Эмма с удовольствием присутствовала бы на его службах каждую неделю.
– Разве он не очарователен, миссис Каррингтон? – спросила мисс Ли, с восторгом глядя на жениха. – Мистер Кроуфорд пишет самые красноречивые проповеди из всех, что мне доводилось слышать.
Поддерживая беседу, Эмма время от времени украдкой бросала взгляды в переполненный зал. Удивление, вызванное ее появлением, кажется, схлынуло, хотя проходящие мимо Эммы замедляли шаг, чтобы посмотреть на нее. Она кивала им и улыбалась. Некоторые торопились исчезнуть, но были и такие, кто останавливался поприветствовать ее. Вскоре Эмма обнаружила, что стоит в центре небольшой группы. Леди Уилингтон говорила о грядущем празднестве, которое решено было устроить в поддержку церкви, много усилий тратившей на восстановление средневековых памятников архитектуры.
Эмма попыталась представить рядом с собой Генри, слушающего эту болтовню под аккомпанемент местных музыкантов, мучающих свои инструменты в углу зала. Да он в панике бежал бы прочь, едва переступив порог этого дома. Бежал бы в какое-нибудь заведение, где играют в карты. Правда, и это заведение ему пришлось бы вскоре покинуть, ведь, насколько Эмма помнила, там разрешались только мелкие ставки. К тому же все равно всегда выигрывала только старая миссис Пратт.
Эмма чуть не рассмеялась вслух, представив себе реакцию Генри в ответ на ее предложение поселиться в деревне. Но тут на пороге танцевального зала появился Дэвид Мартон, и улыбка Эммы угасла.
Он был выше всех, кто окружал его, и несколько мгновений Эмма хорошо его видела. Он выглядел совсем иначе, чем тогда, у дерева. На нем были отлично скроенный темно-синий фрак, безупречно завязанный галстук, украшенный небольшой жемчужной булавкой. Темные волосы зачесаны назад, четкие черты лица, металлический блеск очков. При виде Дэвида Эмму охватило волнение.
Несколько минут он стоял, молча рассматривая собравшихся в зале людей, словно проводил научный эксперимент, который шел не совсем так, как ему хотелось. Потом он склонил голову, улыбнулся, и его лицо смягчилось.
Эмма заметила, что Дэвид держит под руку свою сестру Луизу Смит. Миссис Смит поднялась на цыпочки и что-то шепнула брату, постукивая по его рукаву веером. Потом она помахала этим веером, подзывая кого-то. Это была девушка в премилом розовом муслиновом платье, украшенном ярко-розовыми лентами. Такие же ленты были вплетены в ее изящно уложенные волосы.
Две дамы обнялись, словно давно не видевшиеся близкие подруги. Потом девушка в розовом присела в реверансе перед сэром Дэвидом.
Когда девушка обернулась, Эмма увидела, что она очень хороша собой. Ее щеки заливал прелестный румянец, на подбородке красовалась ямочка. Сэр Дэвид что-то сказал ей, и она склонилась к нему, не отрывая от него глаз. Наконец он предложил ей руку, и она с улыбкой оперлась на нее. Сэр Дэвид повел ее в круг танцующих, а миссис Смит с умильной улыбкой смотрела им вслед.
Эмма чувствовала себя очень глупо. Почему этот мужчина так волнует ее? Ей вдруг показалось, что она перенеслась во времени на несколько лет назад, в тот самый бал, и теперь смотрит, как сэр Дэвид танцует с мисс Мод Коул.