- Брайан Ферри. (Брайан Ферри (англ. Bryan Ferry; 26 сентября 1945, Вашингтон, Даррем, Англия) - британский музыкант, певец и автор песен, получивший известность как фронтмен Roxy Music. С группой Ферри выпустил 8 альбомов (три из которых - Stranded, Flesh and Blood и Avalon - поднимались на вершину британских чартов) и 24 сингла (включая чарттоппер "Jealous Guy"). Ещё будучи в Roxy Music Ферри начал успешную сольную карьеру (выпустив 12 успешных альбомов и 39 синглов), которая продолжается по сей день..)
- Я никогда не слышала о нем.
- Потому что он был еще до тебя.
- Джерон?
- Нет, Билли.
- Скажи мне правду. Почему ты мне не позвонил?
Он наклоняет голову.
- Не все ли равно? Мы просто... развлекаемся.
- Мы просто корабли, разминувшиеся в ночи. Так что никаких табу, верно?
Его глаза меняются, что-то мелькает в них на мгновение. Его настроение вполне соответствует музыке.
- Потому что я знал, что это произойдет.
У меня не остается времени проанализировать его слова, он начинает двигаться ко мне. Его глаза неузнаваемы. Господи! Этот парень на самом деле сильно хочет меня. Клянусь, никто и никогда не смотрел на меня так, как он. Осознание этого слишком бурное для меня. Кровь стучит в ушах, у меня такое чувство, будто я почти оглохла.
"Я не собирался обидеть тебя, Сожалею, что заставил тебя плакать, Я не хотел обидеть тебя…"
Я пыталась встретиться с ним взглядом.
Я снимаю свое пальто и позволяю ему соскользнуть на пол. Сознательно, я отпихиваю его подальше от себя. Я скольжу пальцами по топу и медленно, очень медленно снимаю его через голову. Мой большие и красивые фальшивые сиськи предстают его взору. Я откидываю топ прочь.
"Я чувствую сомнения, Ты, может, не любишь меня больше, У меня трепещет все внутри,
… Я просто ревнивый парень"
На мгновение я принимаю соблазнительную позу в моих белых шортах и черных сапогах.
И я немного раскачиваюсь, моя грудь качается и слегка трясется. Сажусь на пол и медленно расстегиваю молнию на сапогах, снимая сначала один, потом другой. Я ложусь на спину, расстегиваю шорты и выскальзываю из них, сексуально, словно угорь на костре. Под ними не видно никакого нижнего белья. Приподнимаюсь, садясь и в такт музыки одеваю назад сапоги.
"У меня трепещет все внутри".
Я ложусь на спину на холодный мраморный пол, приподнимаясь на локтях, разведя ноги с прямыми коленями. Наверное, я выгляжу очень глупо с опухшей и покрасневшей промежностью, но мне плевать. Мне нравится, как он смотрит на меня во все глаза, словно существуем только он и я, и этот огромный коридор, а остальной мир пусть катится к черту.
Я наблюдаю за ним из-под ресниц, выражая как можно больше дерзости, настолько могу.
- Чего ты ждешь, здоровяк?
Он отбрасывает свой красивый сшитый на заказ однобортный пиджак, направляясь ко мне. Его глаза горячие, голодные, глаза незнакомца. Они не на минуту не оставляют меня.
Он останавливается надо мной, расстегивая манжеты рубашки, вытягивая ее из-под ремня. Его глаза поедают меня. Сняв, он швыряет ее на землю, рубашка падает поверх моего пальто. Он упирается носком ботинка в пятку другого, чтобы снять их, за ними следуют носки. Наконец его глаза передвигаются к моей открытой киски и замирают, пока он расстегивает ремень и снимает брюки, перешагнув через них, пинает их в сторону. Начинается еще одна песня, которую я не знаю. Мне кажется она слишком давнишняя. Мужчина поет: "Девочка, ты скоро станешь женщиной".
Я издаю небольшой вздох, когда его трусы падают на пол.
- Боже мой, мистер Роуз, - поддразниваю я его с напускным шикарным акцентом. - Я никогда не видела тебя с такого ракурса, должна сказать, что это ужасно похоже на вызов.
- Не так сильно и в половину, как вид с этого ракурса, - говорит он, даже не улыбнувшись. Опустившись на колени, он хватает меня за бедра и зарывает рот между моих ног. Я хватаюсь за большие твердые накаченные его плечи, беспомощный плач начинает клокотать у меня в горле, но я сдерживаюсь. Восхитительно, насколько хорош он в кунилингусе.
7.
Ощущения восхитительные - на горизонте маячит зарождающийся оргазм.
- Не останавливайся... пожалуйста, не останавливайся, - всхлипываю я.
Мои зубы начинают сжиматься, голова скользит на пол, я кончаю, содрогаясь и дергаясь. Потом возвращаюсь на мраморный пол.
- Мне действительно, на самом деле нравится чувствовать тебя внутри себя.
Он поднимает голову и испытующе смотрит на меня. Затем нежно убирает влажную прядь волос.
- И мне действительно на самом деле нравится быть внутри тебя, - говорит он и его член внутри меня дергается.
Я хихикаю и поддразниваю его, обхватив руками за шею и притягивая к себе.
- Мы собираемся провести целую ночь на мраморном полу? Я думаю, что это действительно красиво, но я не против подушки, одеяла и матраса.
- Я тоже, детка, - отвечает он, и одним грациозным движением поднимается, потянув меня вверх за собой, перебрасывая к себе на плечо. Я вишу на нем полностью обнаженная в одних блестящих черных сапогах.
- Ты похож на пещерного человека, - намеренно ругаюсь я, тряся своей задницей.
- Я просто утверждаюсь, что ты принадлежишь мне, - бодро говорит он, жестко шлепая меня по голой заднице, неся вверх по лестнице, я хихикаю, как выжившая из ума дурочка. Меня никто не нес вверх по лестнице. Это неземное ощущение. Если бы мне раньше сказали, я бы подняла всех на смех и никогда не подумала, что буду наслаждаться этим.
Другой певец, голос, которого я тоже не узнаю, поет: "Is this love"? Джерон не выглядит старым, но... его музыка.
- Сколько тебе лет? - спрашиваю я, наблюдая за его движущейся задницей, пока он поднимается по лестнице.
- Мне тысяча лет, Билли.
Его настроение меняется по какой-то причине, которую я не могу себе даже представить, он кажется грустным и отдаленным. Я стараюсь разрядить атмосферу.
- Ты вампир или может быть кто-нибудь еще?
- Нет, но я по любому слишком стар для тебя.
- Тебе не дашь больше тридцати.
Он смеется, звук получается каким-то грустным с привкусом горечи.
- Мне тридцать два, но такие люди как я, мы словно метеориты. Мы не долговечны. Мы светлые, очень яркие, мы можем зажечь небо от своего огня, но также сжигаем и причиняем боль людям, находящимся рядом с нами. Но я не собираюсь причинять тебе вред, по крайней мере, я долго еще просуществую рядом с тобой, прежде чем сделаю.
Мне не нравится, как это звучит, по какой-то странной причине меня это пугает. Я напоминаю себе, что мы просто трахаемся и у него есть девушка. Я ничего о нем не знаю, и я просто собираюсь играть роль его любовницы. И до сих пор все идет хорошо. Я не позволю ему испортить этот вечер разговорами о вещах, которые находятся вне поле моей досягаемости.
- Какого черта ты хочешь сказать, Джерон?
Кажется, для него тоже достаточно этого странного разговора.
- Больше никаких разговоров, Билли дорогая.
Слова Билли и дорогая в одном предложении слетают с его губ. Мне странно это слышать, очевидно, он оговорился.
- Больше никаких разговоров, Билли Блэк, - поправляет он сам себя.
Он приносит меня в абсолютно белую спальню, в ней виден кусочек неба, а с кровати можно увидеть даже облака. Я мгновенно понимаю, что это не его спальня. Он бросает меня на белую кровать. Шелковые одеяла чувствуются прохладными на моей коже. Я быстро приподнимаюсь на локтях, он смотрит на меня сверху-вниз полуприкрытыми глазами.
- Это ведь не твоя спальня, правда ведь?
- Нет.
- Это место, куда ты приводишь девочек... так?
- Нет.
- Тогда почему ты привел меня сюда?
- Знаешь, ты задаешь слишком много вопросов, мисс Блэк?
- Почему каждая чертова вещь, о которой я не спрошу должна быть такой секретной? Почему ты не можешь просто сказать мне?
- Я не должен тебе, и ты не должна мне. Зачем притворяться?
Я сажусь и скрещиваю руки на животе.
- Давай проясним - я не собираюсь за тебя замуж или что-нибудь в этом духе. Я вполне счастлива думать о тебе, как самом огромном члене, который я счастлива встретить за всю свою жизнь. Так что перестань быть таким чертовски скрытным. Это раздражает.
Словно я взмахнула волшебной палочкой, и вдруг стал появляться другой Джерон. Просто невероятно. Я смотрю на него с восхищением. Надо же, каков он? Многоликий. Он медленно оглядывает меня сверху-вниз, и мои соски начинают покалывать.
- Как мне нравится на тебя смотреть, когда ты сердишься, детка, - говорит он очень тихо.
Наклоняется и целует меня, но его поцелуй совершенно другой - не сексуальный, долгий, очень затяжной и почти отчаянной. Он напоминает мне, моего дедушку, когда он схватил меня за руку, когда понял, что умирает, словно клешнями. Даже когда он умер, его рука уже мертвая все еще сжимала мою. Я была так потрясена, что боялась пошелохнуться. Пришла мама и разжала его тонкую руку.
- Куда он ушел? - спросила я.
- На небеса, - ответила мать.
- Это ужасное место? - опять поинтересовалась я.
- Конечно, нет. Это замечательное место. Ну туда можно попасть, только лишь совершая праведные дела.
- Так почему он не хотел тогда умирать?
Моя мать не имела ответа на мой вопрос, почему мы боимся умирать, если небо нас так ждет и там так хорошо?
Джерон смотрит на меня с каким-то безумным выражением, и мои губы сами собой трепетно произносят его имя:
- Джерон?
- Я хочу, чтобы ты взяла все от меня, - говорит он грубо.
- Хорошо, - шепчу я. Идея неожиданная и волнующая.
- Задницу вверх, - говорит он, и кладет меня лицом вниз на кровать, подвигая две подушки мне под бедра. Мысль, что я нахожусь к нему спиной, лицом вниз и мою задница задрана высоко вверх, и я абсолютно беспомощна в ожидании мужчины, готово войти в меня, мне кажется по крайней мере, запретной и ошеломляющей.
Он мастер нашего удовольствия. Его сильные руки скользят по моей спине и ягодицам вниз на внутреннюю сторону моего бедра, расставляя шире мои ноги. Одно грубое действие является самой эротичной вещью, которая когда-либо случалась со мной.
Вдруг я еще шире развожу ноги для своего удовольствия. Возможно, если бы он не был таким Халком или бы таким жестоким накаченным мужчиной, он не вызвал бы ощущение полного бессилия во мне.
Я такая мокрая и возбужденная от всего этого, что у меня вырывается стон, когда он входит в меня. Я медленно выдыхаю, полностью наслаждаясь запретным удовольствием - иметь мужской член внутри себя, в женщине, которая раньше презирала любые члены. Возможно, он чувствует мое возбуждение, я настолько близка к оргазму. Мои внутренние мышцы начинают сжиматься.
- Да, - кричу я.
Оргазм накрывает меня неожиданно и мощно, но он длится лишь короткое время. Мои бедра дергаются и дрожат, но он говорит, чтобы я не двигалась и берет меня снова и снова. Его толчки настолько мощные, что он хрипит, а кровать трясется и изголовьем бьется о стену. Его руки крепко удерживают мои бедра, пальцы с болью впиваются в плоть, и я трясусь от его толчков, словно какая-то тряпичная кукла, но понимаю, что хочу еще жестче, чтобы он насиловал меня еще больше, клеймил меня. Я открываю рот, чтобы попросить.
Он не испугается. Его толчки возрастают еще с большей скоростью, как отбойный молоток внутри меня. Все тело начинает дрожать, и тогда оргазм сочится, вырываясь наружу. Это такое чувство, в котором действительно, знающие толк в этом, оценят, оно подобно смерти. Оно разрывает тебя в клочья, ты полностью обнажена в своих ощущениях. Парящая. Из тела. Все оттенки. Эмоций. Я рыдаю, в прямом смысле, рыдаю, когда возвращаюсь назад, и он крепко прижимает меня к себе.
- Что случилось? - спрашивает он.
Отрицательно качаю головой, не в состоянии вымолвить слова.
- Я сделал тебе больно?
Я опять отрицательно мотаю головой, но пытаюсь успокоить его, схватив за руку. Он все равно меня не понимает, и никогда не поймет. Он никогда не узнает, что я испытала.
Он гладит меня по волосам.
- Прости, - шепчет.
- Нет, - говорю я ему. - Это было потрясающе.
- Правда? - он кажется ошеломленным.
- Это было безумным.
- Безумным?
- Из другого мира, - говорю я ему.
Он усмехается.
- Ты кончил? - запоздало спрашиваю я.
- Да. Ты даже не почувствовала?
- Прости. Я была слишком потеряна в своих сексуальных высотах.
Он до сих пор находится внутри меня, и я чувствую, как его член дергается. Я знаю, что это значит.
- Можем мы немного передохнуть? - спрашиваю я.
- Да, - говорит он и мягко кладет меня, но он остается внутри в полустоячем состоянии. Я знаю, что ночь еще не закончилась и за это я безумно благодарна.
- У тебя есть тайные сексуальные фантазии?
- Да, - отвечаю я.
- Такие, которые было бы стыдно разделить с кем-нибудь еще?
Кровь приливает к моим щекам.
- Да.
Его глаза сияют как драгоценности. Бриллианты. Красивые. Полные тайн. Люди убивали за них.
- Какие?
Мне не удобно смотреть ему прямо в глаза, особенно видеть эффект от своих слов, поэтому я приподнимаю голову и шепчу ему на ухо.
8.
Меня будет незнакомый металлический звук. Обычно мне нужна полицейская сирена, причем гремящая у меня в голове, чтобы разбудить меня, но находясь в чужой постели с мужчиной рядом с собой, я становлюсь очень чувствительной к окружающей обстановки. Я открываю глаза и нечетким взглядом скольжу по белым стенам, белому ковру, белым шкафам. На долю безумной секунду я растерялась. Где я, черт побери? Поворачиваю голову, и мои глаза вдруг фокусируются на рядом лежащем Джероне, повернувшимся ко мне лицом, я наблюдаю за ним, а он внимательно смотрит на меня.
Я чувствую себя очень неловко.
- У тебя звонит телефон.
- Доброе утро.
- Разве ты не собираешься взять его?
- Нет.
Я тут же подозреваю, что это Эбени, и сажусь, спустив ноги с кровати. Он ловит меня за руку и тянет к себе, я падаю на него.
- Куда ты собралась?
- Домой.
- Это не Эбени, - тихо говорит он совершенно хриплым голосом. - Ты можешь посмотреть кто это, если хочешь.
- Нет, спасибо, - отвечаю я, пытаясь придать своему лицу безразличное выражение, поэтому он не может точно сказать, как я реагирую на его эрекцию. Я пытаюсь переместиться, но становится только хуже.
Он хихикает - звук теплый и сексуальный.
- Я люблю тебя такой. Такой сонной, растрепанной и непонятливой.
- Почему ты не сказал мне, что собираешься принести "копченую колбаску" (табу. – пенис) в постель с собой?
Один уголок его рта поднимается в прекрасной еле заметной полуулыбке, на которую падает солнечный свет, проникающий через открытые окна.
- Я всегда приношу завтрак с собой.
- Я люблю "копченую колбаску" в нарезке, - говорю я.
И он начинает смеяться.
- Ох, Билли. Просто даже нет похожей на тебя, - он убирает прядь волос за ухо.
- Ты кончил внутрь меня прошлой ночью, - обвиняю я его.
- Я знаю, прости. Я увлекся. Я никогда не хотел кончить внутрь женщины раньше. Но я хочу кончать в тебя все время, Билли. Я хочу наполнять твою киску горячей спермой до тех пор, пока из нее не будет течь, как с губки.
- Вау! Грязные разговоры перед завтраком.
Он не улыбается, в его глазах появляется настоящая похоть.
- Я заеду в аптеку по дороге домой и куплю таблетки. Будешь принимать таблетки?
- Зачем, ты собираешься меня долго трахать?
- Достаточно долго, - в его голосе появляется напряженность, которой раньше не было.
- Это услада для моих ушей, - говорю я беспечно, но на самом деле, его слова действуют на меня ошеломляюще. Правда, сколько бы я ни врала ему или самой себе, но стараюсь не думать, что в наших отношениях имеется ограничение по времени. Конечно, я понимаю, что на чисто интеллектуальном уровне это одно сплошное противоречие. Все в жизни имеет ограничение по времени. Даже вещи, которые кажутся вечными, подвергаются старению и смерти.
Я всегда вспоминаю фото, которое видела, как женщина со своим другом снимались на камеру, желая оставить на память оставить фотку, стоящих их на фоне водопада. Они улыбаются в камеру и совершенно не осознают, что за ними природа каким-то непостижимом образом вызвала у водопада волну, которая вот-вот смоет и убьет их в считанные секунды. Так и большинство из нас. Мы улыбаемся в камеру наших отношений, а за нами уже поднимается волна: и все заканчивается.
- У тебя болит все сегодня утром? - спрашивает он, очерчивая пальцем линию моей переносицы.
- После прошлой ночи? Ты еще спрашиваешь?
- Ага. Меня заводит, когда я слышу это от тебя.
- Да, у меня все болит. Я чувствую, словно песчаный столб неоднократно вбивался в меня.
Он тянет меня вверх за подмышки, я верещу, опуская сверху на свой пенис, горячий и твердый, и жадно смотрит на мою грудь.
- Вставь его во внутрь.
- У меня все болит.
- Я хочу, чтобы болело больше.
Я смотрю ему в глаза, наполненные жгучим желанием.
- Почему? - шепотом спрашиваю я, но уже приподняла свои бедра и взяла его большой член в руку.
- Потому что я хочу пометить тебя. Весь день напролет я хочу, чтобы ты чувствовала боль и вспоминала, как я был внутри. Я хочу, чтобы ты была мокрая и готовая, когда встречусь завтра с тобой вечером.
Я держу его член напротив своего входа
- Ты куда-то собираешься сегодня вечером?
- Да.
Сажусь на его члене до упора. И "этот парень" растягивает меня и у меня все внутри жжет.
- Больно?
Я киваю.
- Хорошо, - рычит в ответ.
Я громко выдыхаю то ли от боли, то ли от ощущений.
- Никакого обмана. Я хочу чувствовать, как открываются твои губы у киски, заглатывая мой член до конца, до основания.
Я извиваюсь и опускаюсь на всю длину, это заставляет меня задохнуться от боли.
- Наклонись вперед.
Насаженная на его член, я наклоняюсь вперед, он сжимает обеими руками мою грудь и сосет, покусывая соски, пока я выгибаю шею и стону. Проходит совсем не много времени, прежде чем мы оба достигаем своего максимума - впервые одновременно.
Я перекатываюсь с него и сажусь. Мои ноги глубоко зарываются в роскошный ковер.
- Мне нужно помыться. От меня несет сексом.
Он ловит мою руку.
- Не смывай. Я хочу, чтобы с тебя вытекала моя сперма, пока мы завтракаем. На самом деле, я не хочу, чтобы ты вообще мылась. Целый день напролет я хочу, чтобы ты засовывала пальцы между ног, и чувствовала запах меня, вспоминая мой член.
Я смеюсь.
- Покажи мне свою киску.
- Что?
- Раздвинь ноги и позволь мне посмотреть на твою киску.
Я смотрю на него сверху вниз, с растрепанными волосами и весь такой глянцевый. Он золотой полностью, именно такой, какими могут быть настоящие блондины. Не реально красивое создание. Правда я немного одержима звездной болезнью к нему.