Оливия слегка махнула рукой. Слишком уж долго объяснять. Она немного вытянула шею, пытаясь сделать вид, что вовсе не оглядывает толпу.
- Я его не вижу.
- Кого? - спросила Мэри.
Оливия еле поборола желание ее стукнуть.
- Сэра Гарри.
- О, он здесь, - уверенно заявила Мэри. - Я его видела.
- Сейчас его здесь нет.
Мэри, минуту назад пенявшая Оливии за неосторожность, продемонстрировала недюжинную гибкость и развернулась почти на сто восемьдесят градусов.
- Хмммм…
Оливия ждала.
- Я его не вижу, - наконец сказала Мэри.
- Может, ты ошиблась? - с надеждой спросила Оливия.
Мэри наградила ее раздраженным взглядом.
- Конечно, нет. Наверное, он в саду.
Оливия повернулась, хотя сад и не был виден из бального зала, где проходил концерт. Это привычка, решила она. Если ты знаешь, что кто-то где-то находится, невозможно не повернуться в этом направлении, даже если его совершенно невозможно увидеть.
Хотя в данном случае она, ясное дело, не знала, что сэр Гарри - именно в саду. У нее было только утверждение Мэри, обычно надежной во всем, что касалось списка присутствующих. Однако Мэри сама признавала, что видела этого человека всего несколько раз. Она легко могла ошибиться.
Оливия решила держаться именно этой версии.
- Смотри, что я принесла, - сказала Мэри, роясь в сумочке.
- Она просто очаровательна, - похвалила Оливия, склонившись над бисерной вышивкой.
- Правда? Мама купила ее в Бате. А, вот они. - Мэри вытащила два крохотных кусочка ваты. - Это в уши, - пояснила она.
Оливия даже рот раскрыла от восторга. И от зависти.
- А еще два у тебя есть?
- Извини, - пожала плечами Мэри. - Это очень маленькая сумочка. Она повернулась к сцене. - Похоже, они готовы начать.
Одна из мамаш Смайт-Смит призвала всех присутствующих занять свои места. Мать Оливии посмотрела в направлении дочери, увидела, что Мэри заняла ее место, махнула Оливии рукой и села рядом с матерью Мэри.
Оливия сделала глубокий вдох и мысленно приготовилась к третьей в своей жизни встрече со струнным квартетом Смайт-Смитов. Она отработала эту технику в прошлом году. Надо глубоко дышать, найти точку на стене за девушками, не спускать с нее глаз и обдумывать разнообразные маршруты любых путешествий, даже самых банальных и вульгарных.
Где я предпочла бы находиться, Выпуск 1821 года
Автор: Оливия Бевелсток
Во Франции
С Мирандой
С Мирандой во Франции
В кровати с чашкой шоколада и газетой
Где угодно с чашкой шоколада и газетой
Где угодно с чашкой шоколада или газетой
Она посмотрела на клюющую носом Мэри. Вата наполовину торчала у нее из уха, и Оливии чуть не пришлось сесть себе на руки, чтобы сдержаться и не выдернуть ее.
Будь на месте Мэри Уинстон или Миранда, она сделала бы это обязательно.
Квартет издевался над Бахом, которого можно было узнать только по стилю барокко… то есть, она бы не назвала это мелодией, но что-то общее с нотами, идущими то вверх, то вниз, оно имело. Чем бы это ни было, оно терзало ей уши, и Оливия заставила себя смотреть вперед.
Смотреть на точку на стене, смотреть на точку на стене.
Она бы предпочла:
Плавать
На лошади
Не плавать на лошади
Спать
Есть мороженое
Последнее можно назвать местом? Скорее, это занятие, равно как и "спать", но все же "спать" означает, находиться в кровати, а та является местом. Правда, технически, можно заснуть и сидя. Оливия никогда этого не делала, но ее отец часто дремал, сидя в гостиной во время "семейного общения", на котором настаивала мама, да и Мэри похоже, смогла заснуть, невзирая на эту какофонию.
Предательница. Оливия никогда бы не принесла только два кусочка ваты.
Взгляд на стену, Оливия, взгляд на стену.
Оливия вздохнула - несколько громче, чем следовало, правда никто все равно не услышал - и вернулась к своим глубоким вдохам-выдохам. Она сосредоточилась на канделябре за несчастной головой виолистки(1)… нет, лучше сказать за головой несчастной виолистки…
И действительно, эта девушка отнюдь не выглядела счастливой. Неужели она знает, как ужасен их квартет? Остальные об этом явно не подозревают. Но виолистка, она от них отличалась, она…
Она заставляла Оливию действительно слушать музыку.
Плохо! Очень плохо! Мозг Оливии взбунтовался, и она снова вернулась к проклятым вдохам и выдохам, и…
И вдруг все закончилось, оказалось, что исполнительницы уже стоят и даже приседают в весьма изящных реверансах. Оливия часто заморгала. Ее глаза, после столь долгой концентрации на одной точке отказывались работать.
- Ты уснула, - заявила она Мэри, бросив на подругу оскорбленный взгляд.
- Неправда!
- Конечно, правда.
- Ну, в любом случае, это сработало, - сказала Мэри, вытаскивая из ушей вату. - Почти ничего не было слышно. Ты куда?
Оливия прошла уже полряда.
- В дамскую комнату. Мне нужно…
И хватит объяснений, решила она. Она не забыла, что сэр Гарри Валентайн, возможно, находится где-то в зале, и это был тот самый случай, когда ситуация требовала поспешности.
Не то, чтобы она струсила - вовсе нет! Она его не избегала, она просто пыталась не дать ему возможности себя удивить.
Будь готова. Если раньше это и не было ее девизом, то теперь стало.
На маму это наверняка произвело бы впечатление. Она все время требует от Оливии более улучшаться… Нет, это грамматически неверно. Как же она говорила? Не важно, вот уже и дверь. Ей осталось только протолкаться за сэра Роберта Стоута и…
- Леди Оливия.
Черт. Кто…
Она повернулась. И почувствовала, как как ухает сердце. И обнаружила, что сэр Гарри Валентайн гораздо выше, чем казался в окне кабинета.
- Прошу прощения, - невозмутимо произнесла она, поскольку театральная игра всегда неплохо ей удавалась. - Мы знакомы?
Но насмешливый изгиб его губ подсказывал, что ей не удалось скрыть первую вспышку удивления.
- Извините меня, - мягко произнес он, и она поежилась, поскольку его голос… он был вовсе не таким, как она представляла. Его звук напоминал запах бренди и оставлял на языке вкус шоколада. И она совершенно не понимала, почему ежится сейчас, когда ей вдруг стало так жарко…
- Сэр Гарри Валентайн, - тихо проговорил он с элегантно-вежливым поклоном. - А вы - леди Оливия Бевелсток, я не ошибся?
Оливия изо всех сил постаралась вжиться в роль коронованной особы, на сантиметр вздернула подбородок, и произнесла:
- Вы правы.
- В таком случае, я просто счастлив познакомиться с вами.
Она кивнула. Возможно, ей стоит что-то ответить, это будет вежливо. Но она чувствовала, что в этом случае весь ее величественный вид будет утрачен, и решила промолчать.
- Я ваш новый сосед, - добавил он, с явным любопытством ожидая ее реакции.
- В самом деле? - Оливия старалась сохранять на лице бесстрастное выражение. - К югу от нас? - Она даже загордилась легкой скучающей ноткой, в собственном голосе. - Я слышала, что тот дом сдается.
Сэр Гарри Валентайн ничего не ответил. По крайней мере, немедленно. Но он впился взглядом в ее глаза, и ей потребовалась вся ее сила, чтобы сохранить желаемое выражение лица. Безмятежное, сдержанное, с легким налетом любопытства. Она подумала, что последнее необходимо - если бы она не наблюдала за ним почти целую неделю, она бы, безусловно, нашла эту встречу довольно любопытной.
Странный мужчина, ведущий себя так, будто они уже встречались.
Странный и красивый мужчина.
Странный и красивый мужчина, выглядящий так, будто он может…
Почему он смотрит на ее губы?
Почему она облизывает губы?
- Добро пожаловать в Мейфер, - быстро произнесла она.
Что угодно, лишь бы нарушить молчание. Молчание больше не было ее другом. Только не с этим мужчиной, только не сейчас.
- Вы должны как-нибудь зайти к нам в гости.
- Я сделаю это с огромным удовольствием, - ответил он, и к ее вящему ужасу, его ответ прозвучал так, будто он действительно имел это в виду. Не удовольствие, а намерение принять приглашение, хотя любому дураку было бы понятно, что сделано оно из чистой вежливости.
- Конечно, - сказала она, и была совершенно уверена, что сумела ни разу не заикнуться, хотя, звучало это именно так, будто она заикается. Или у нее что-то с горлом. - Если позволите… - она двинулась к двери: не мог же он не видеть, что когда ее окликнул, она как раз пробиралась к выходу.
- До следующего раза, леди Оливия.
Она попыталась подобрать остроумный ответ, или хотя бы язвительный, или лукавый, но в голове у нее было абсолютно пусто. Он смотрел на нее с выражением, ничего не говорящем о нем, но странным образом, много говорящим о ней. Ей пришлось напомнить себе, что он не знает всех ее секретов. И не знает ее.
О, Господи, да кроме этого недоразумения с подглядыванием у нее и не было никаких секретов!
Но и этого он тоже не знал.
Негодование придало ей сил, и она кивнула - легко и вежливо, - идеальный жест, чтобы дать собеседнику отставку. После чего, напомнив себе, что она - леди Оливия Бевелсток, и чувствует себя уверенно в любой ситуации, она развернулась и ушла.
И была несказанно счастлива, что споткнулась только в холле, где он уже не мог ее видеть.
Глава 4
Все прошло отлично.
Гарри с удовольствием наблюдал как леди Оливия спешит покинуть помещение. Не то, чтобы она шла быстро, нет, но плечи ее были слегка напряжены, и она держалась рукой за платье, приподнимая подол. Не высоко - не так, как это обычно делают женщины, собираясь бежать. Но все же, она его приподняла, конечно, неосознанно, так словно пальцы ее считали, что пора приготовиться к бегству, хотя их хозяйка твердо решила сохранять спокойствие. Она знала, что он видел, как она за ним шпионит. Конечно, он и так это знал. А если бы не был уверен в этом три дня назад, когда глаза их встретились, то получил бы доказательство вскоре после этого: она плотно задернула занавески и носа не высовывала в окно с той самой секунды, как он ее обнаружил.
Явное признание вины. Ошибка, которой не допустил бы ни один профессионал. Если бы Гарри был на ее месте…
Конечно, Гарри никогда не оказался бы на ее месте. Ему не нравилось шпионить - никогда не нравилось, и в Военном Министерстве прекрасно об этом знали. И все же, при прочих равных, его бы не обнаружили.
Ее ошибка подтвердила его подозрения. Она именно такая, какой кажется - типичная, скорее всего избалованная великосветская девица. Возможно, любопытнее многих. Бесспорно привлекательнее многих. Расстояние - не говоря уже о двух слоях стекла - искажало впечатление не в ее пользу. Он не мог как следует разглядеть ее лицо. Он видел форму - что-то среднее между овалом и сердечком. Но он не видел ее черт, не подозревал, что глаза у нее расставлены несколько шире, чем обычно, или что ресницы у нее на три тона темнее бровей.
Волосы он разглядел вполне отчетливо - мягкие, светлые, слегка вьющиеся. Сейчас они должны были бы выглядеть менее соблазнительно, чем когда свободно вились по плечам, но странным образом, именно сейчас, в свете свечей, с этим локоном, спускающимся вдоль шеи…
Он хотел бы коснуться ее. Хотел бы мягко потянуть локон, просто чтобы посмотреть, как он спружинит и вернется на место, стоит только отпустить, а потом он хотел бы по одной вынуть все шпильки, наблюдая как каждая прядь вырывается из прически, медленно превращая леди Оливию из ледяного идеала в буйную богиню.
О Господи!
Теперь он сам себя презирал. Ведь знал же, что не надо читать тот сборник поэм перед тем, как сюда идти. Да еще и по-французски. Этот чертов язык всегда опьянял его.
Он не мог припомнить, когда в последний раз так реагировал на женщину. В его защиту надо сказать, что он в последнее время настолько безвылазно сидел у себя в кабинете, что чрезвычайно редко встречался с женщинами, на которых он мог бы хоть как-то отреагировать. Он жил в Лондоне уже несколько месяцев, но Военное министерство, не переставая, посылало ему то один документ, то другой, и все переводы всегда оказывались крайне срочными. Если же каким-то чудом ему удавалось разгрести всю работу, Эдвард тут же по уши увязал в проблемах - долги, пьянство, неподходящие женщины - Эдвард был не слишком разборчив по части пороков, а Гарри не мог собраться с духом и оставить братца разгребать последствия своих ошибок самостоятельно.
А это означало, что у Гарри редко оставалось время на собственные ошибки - а именно на ошибки по женской части. Вообще-то, Гарри не привык жить, как монах, но, право, как же давно он в последний раз…?
Он никогда не влюблялся и не знал, насколько истинно заявление, что в разлуке любовь крепнет, но после сегодняшнего вечера понял точно, что от воздержания мужчина становится мрачным.
Надо срочно отыскать Себастьяна. Общественная жизнь кузена никогда не огранчивалась одним событием за вечер. Куда бы он отсюда ни направился, там, несомненно, будут дамы сомнительного поведения. Гарри непременно пойдет с ним.
Гарри направился к дальнему концу комнаты, собираясь найти что-нибудь выпить, но только сделал шаг вперед, как услышал с десяток возгласов и сдавленный шепот:
- Этого в программе не было!!!
Гарри глянул туда, глянул сюда, потом проследил за общим направлением взглядов и обернулся к сцене. Одна из девиц Смайт-Смит снова заняла свое место и, похоже, готовилась экспромтом (Господи, пожалуйста, пусть это будет хорошо подготовленный экспромт!) сыграть соло.
- Иисус милосердный, - услышал Гарри и совсем рядом увидел Себастьяна, глядящего на сцену с выражением, в котором ужаса было явно больше, чем любопытства.
- За тобой должок, - злорадно прошептал Гарри Себастьяну на ухо.
- Я думал, ты перестал считать.
- Это - неоплатный долг.
Девушка заиграла.
- Пожалуй, ты прав, - признал Себастьян.
Гарри бросил взгляд на дверь. Это была очень славная дверь, идеально-пропорциональная, а главное, ведущая прочь из комнаты.
- Мы уже можем уйти?
- Нет еще, - уныло ответил Себастьян. - Бабушка…
Гарри поглядел на старую графиню Ньюбери. Она сидела вместе с остальными вдовами, широко улыбалась и всплескивала руками.
Он повернулся обратно к Себастьяну.
- Она разве не глухая?
- Почти, - признал Себастьян. - Но отнюдь не глупая. Заметь, она направила свою слуховую трубку прочь от сцены. - Он повернулся к Гарри с хитрым блеском в глазах. - Кстати, я тут видел, что ты познакомился с очаровательной леди Оливией Бевелсток.
Гарри не стал утруждать себя ответом, а ограничился легким кивком.
Себастьян наклонился к нему и раздражающе понизил голос.
- Ну и как, она все признала? Собственное ненасытное любопытство? Неуемную страсть к тебе?
Гарри со страдальческим видом повернулся к кузену.
- Ты осел.
- Ты говоришь это постоянно.
- Правда не стареет.
- Я тоже, - слегка улыбаясь, ответил Себастьян. - Я считаю, что оставаться незрелым весьма удобно.
Соло на виолончели дошло до чего-то, напоминающего крещендо, и зрители все как один затаили дыхание в ожидании долгожданной кульминации, за которой просто обязан следовать финал.
Но финала не последовало.
- Это жестоко, - заметил Себастьян.
Гарри моргнул, поскольку виолончель заскрипела октавой выше, чем раньше.
- Я что-то не видел здесь твоего дяди, - заметил он.
Губы Себастьяна сжались, по углам рта обозначились тоненькие морщинки.
- Он только сегодня после полудня прислал записку с извинениями. Я даже раздумывал, не подставил ли он меня специально. Но он для этого недостаточно умен.
- Ты знал?
- О музыке?
- Я бы использовал другое слово.
- До меня доходили слухи, - признал Себастьян. - Но ничто не могло подготовить меня к…
- Такому? - пробормотал Гарри, почему-то не находивший в себе сил отвести глаза от девушки на сцене. Она с любовью обнимала свою виолончель и, видимо, была совершенно поглощена музыкой. Казалось, она наслаждается игрой, как будто для нее звучали совсем иные звуки, не те, что слышали все остальные. Может, так оно и было… счастливица.
Интересно, на что это похоже - жить в собственном мире? Видеть вещи такими, какими они должны быть, а не такими, какие они есть на самом деле? Без сомнения, виолончелистка должна была отлично играть. В ней чувствовалась страсть и, если верить тому, что мамаши Смайт-Смит рассказывали до концерта, она практиковалась ежедневно.
Как должна была бы сложиться его собственная жизнь?
Он не должен был иметь отца, который пил чаще, чем дышал.
Он не должен был иметь брата, упорно повторяющего отцовский путь.
Он не должен был…
Он заскрипел зубами. Он не должен был тонуть в жалости к самому себе. Он выше этого. Он сильнее и…
Внезапно он почувствовал, что атмосфера неуловимо изменилась и по привычке, как всегда, когда ощущал что-то необычное, посмотрел на дверь.
Леди Оливия Бевелсток. Он не был до конца уверен, но с его места казалось, будто она разглядывает греческую урну за головой девицы Смайт-Смит.
Что она делает?
- Ты пялишься, - прозвучал раздражающий голос Себастьяна.
Гарри не обратил на него внимания.
- Она и впрямь красивая.
Гарри не обратил на него внимания.
- И очаровательная. Но никем еще не очарованная. До сих пор не помолвлена.
Гарри не обратил на него внимания.
- И вовсе не из-за недостатка претендентов из числа достойных холостяков Британии, - продолжил Себастьян, которого, как всегда ничуть не смутило отсутствие ответа. - Они постоянно просят ее руки. Увы, она постоянно отказывает. Я даже слышал, что старший Уинтерхоу…
- Она холодная, - отрезал Гарри, несколько резче, чем рассчитывал.
Голос Себастьяна стал восторженно-насмешливым.
- Прошу прощения?
- Она холодная, - повторил Гарри, вспоминая их краткий разговор.
Она держалась с ним, как чертова королева. Каждое ее слово тогда было пропитано холодом, а теперь она даже не снисходит до того, чтобы взглянуть на несчастную виолончелистку.
Если быть честным, он вообще удивился, что она сегодня пришла. Такие мероприятия не для подобных ей ледяных алмазов чистой воды. Наверное, ее заставили.
- А я-то уже было надеялся на ваше совместное будущее… - прошептал Себастьян.
Гарри развернулся, обдумывая какой-нибудь уничтожающий, или, по крайней мере, максимально язвительный ответ, но характер музыки неожиданно изменился и виолончелистка снова достигла крещендо. На сей раз оно просто обязано было привести к финалу, но публика не желала полагаться на удачу, и гром аплодисментов разразился еще до того, как отзвучали последние ноты.