- Интересуюсь? - повторила она, пытаясь вспомнить, спрашивал ли ее об этом еще хоть кто-нибудь. Вот так прямо - определенно никогда.
- Вы поете? Рисуете акварели? Втыкаете иголку в кусок ткани, растянутую на таком специальном кольце?
- Это называется вышивание, - несколько раздраженно ответила она. Его голос звучал почти насмешливо, как будто он не ожидал, что у нее могут быть хоть какие-то интересы.
- Вы этим занимаетесь?
- Нет. - Она ненавидела вышивание. Всегда. И у нее всегда получалось ужасающе.
- Вы играете на музыкальных инструментах?
- Я люблю стрелять, - резко ответила она, надеясь, наконец, прекратить беседу. Сказанное не было правдой в полной мере, но и не являлось ложью. Она не не любила стрелять.
- Женщина, любящая оружие, - протянул он.
О Господи, да этот вечер никогда не закончится! Она расстроенно вздохнула.
- Это что, какой-то особенно длинный вальс?
- Я так не думаю.
Что-то в его тоне привлекло ее внимание, и она подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как он улыбается.
- Он просто кажется длинным. Потому что я вам не нравлюсь.
Она задохнулась. Да, это правда, но он не должен был произносить ее вслух!
- Открою вам секрет, леди Оливия, - прошептал он, наклоняясь к ней так близко, как только допускали приличия. - Вы мне тоже не нравитесь.
* * *
Несколько дней спустя сэр Гарри все так же не нравился Оливии. И неважно, что она с ним больше не говорила и даже ни разу его не видела. Она знала о его существовании, этого было достаточно.
Каждое утро горничные, входя в ее комнату, отдергивали шторы, и каждое утро, как только горничные уходили, Оливия вскакивала с постели и рывком задергивала их обратно. Она не желала давать ему ни единого повода снова обвинить ее в подглядывании.
И потом, кто ему запретит самому шпионить за ней?
С того музыкального вечера она даже из дому ни разу не выходила. Она симулировала простуду (ведь так просто заявить, что заразилась от Уинстона!) и сидела дома. И вовсе не потому, что опасалась новой встречи с сэром Гарри. Ну, право, какова вероятность, что они одновременно выйдут на улицу? Или, наоборот вернутся домой? Или увидятся на Бонд-стрит? Или у Гунтера? Или на балу?
Она просто не может на него наткнуться. Об этом она почти не думала.
Нет, гораздо важнее было избегать собственных подруг. Мэри Кадоган заехала к ней на следующий же день после концерта, а потом еще через день, и еще через день. В конце концов, леди Ридланд пообещала ей прислать записку, как только Оливия почувствует себя лучше.
Оливия даже подумать не могла, что возьмет и расскажет Мэри Кадоган о своем разговоре с сэром Гарри. Вспоминать о нем - и то было неприятно, а она, похоже, только этим и занималась. А уж рассказывать кому-то…
Этого почти достаточно, чтобы простуда переросла в чуму.
Что я ненавижу в сэре Гарри Валентайне
Автор: обычно благожелательная
Леди Оливия Бевелсток
Я думаю, он считает меня неумной.
Я знаю, он считает меня недоброй.
Он заставил меня танцевать с собой.
Он танцует лучше меня.
Однако, после трех дней добровольного заточения Оливия умирала от желания вырваться за стены дома и сада. Решив, что раннее утро - лучшее время, чтобы избежать людей, она завязала капор, застегнула перчатки и направилась к своей любимой скамейке в Гайд-парке. Ее горничная (в отличие от Оливии обожавшая вышивание) шла следом, сжимая свое рукоделие и жалуясь на ранний час.
Стояло чудесное утро - голубое небо, пухлые облачка, легкий ветерок. Идеальная погода, ведь правда? И никого вокруг.
- Иди сюда, Салли, - позвала Оливия горничную, тащившуюся в дюжине шагов позади.
- Еще очень рано, - стонала Салли.
- Уже половина седьмого, - заявила Оливия и несколько секунд стояла, подождая горничную.
- Это и есть рано.
- В обычное время я бы с тобой согласилась, но так уж вышло, что я, похоже, перевернула в своей жизни новую страницу. Ты только посмотри, как кругом хорошо. Солнышко светит, в воздухе звучит музыка…
- Я не слышу никакой музыки, - проворчала Салли.
- Птички, Салли. Птицы поют.
Салли это не убедило.
- Эта ваша новая страница - может, вам перевернуть ее обратно?
Оливия подмигнула.
- Все будет не так уж плохо. Мы придем в парк, сядем, насладимся солнышком. Ты займешься вышиванием, я - газетой, и никто не будет нас отвлекать.
Увы, через какие-то жалкие пятнадцать минут к ним буквально подбежала Мэри Кадоган.
- Твоя мама сообщила мне, что ты здесь, - сказала она, задыхаясь. - Значит, ты поправилась?
- Ты говорила с моей матерью? - спросила Оливия, отказываясь верить своему невезению.
- Она еще в субботу пообещала послать мне записку, как только тебе станет лучше.
- Моя мать, - пробормотала Оливия, - исключительно обязательная женщина.
- И не говори!
Салли подвинулась, едва оторвав взгляд от своего вышивания. Мэри устроилась между ними и ерзала туда-сюда до тех пор, пока ее розовую юбку и зеленую юбку Оливии не разделил дюйм скамейки.
- Я хочу знать все, - сказала Мэри низким, дрожащим от возбуждения голосом.
Пару секунд Оливия подумывала, не разыграть ли непонимание, но какой смысл? Они обе прекрасно знали, о чем говорит Мэри.
- Рассказывать особенно нечего, - ответила она, хрустнув газетой в попытке напомнить Мэри, что она пришла в парк почитать. - Он узнал во мне свою соседку и пригласил на танец. Все было очень цивилизованно.
- Он что-нибудь говорил о своей fiancйe?
- Конечно, нет.
- А о Джулиане Прентисе?
Оливия закатила глаза.
- Ты и, правда, думаешь, что он стал бы рассказывать совершенно чужому человеку, да еще и женщине, как поставил кому-то синяк под глазом?
- Нет, - мрачно согласилась Мэри. - Это было бы слишком прекрасно. Клянусь тебе, я ни от кого не могу узнать деталей.
Оливия изо всех сил изображала, что разговор навевает на нее скуку.
- Ладно, - продолжила Мэри, ничуть не смущенная недостатком реакции со стороны собеседницы. - Расскажи мне о танце.
- Мэри. - Это был полустон-полурык. Грубо, конечно, но Оливии абсолютно не хотелось ничего рассказывать.
- Ты просто обязана, - настаивала Мэри.
- В Лондоне, без сомнения, произошло еще что-нибудь интересное, кроме моего короткого скучного танца с сэром Гарри Валентайном.
- Не то, чтобы, - ответила Мэри. Потом пожала плечами и, зевая, перечислила: - Мать Филомены утащила ее в Брайтон, Энн заболела. Наверное, та же простуда, что у тебя.
Вряд ли, подумала Оливия.
- Никто не видел сэра Гарри с того самого вечера, - добавила Мери. - Он никуда не ездил.
Оливия ничуть не удивилась. Скорее всего, он сидел за столом и что-нибудь строчил. И, возможно, на нем была странная шляпа.
Точно она не знала. Она целыми днями не выглядывала в окно. И даже не смотрела на окно. Во всяком случае, не больше шести-восьми раз.
Ежедневно.
- О чем же вы тогда говорили? - спросила Мэри. - Я знаю, ты с ним говорила, я видела, у тебя двигались губы.
Пылая негодованием, Оливия развернулась к подруге.
- Ты следила за моими губами?!
- Да, ладно тебе. Как будто ты никогда этого не делала.
Замечание было не просто правдивым, а неопровержимым, поскольку Оливия проделывала это с Мэри. Но ответ - нет, возражение - было вполне уместно, поэтому Оливия коротко фыркнула и ответила:
- Я никогда не следила за тобой.
- Но могла бы, - уверенно ответила Мэри.
Тоже правда, но Оливия не собиралась ее признавать.
- Так о чем вы говорили? - снова спросила Мэри.
- Ни о чем особенном, - солгала Оливия и снова, на сей раз уже громче, зашуршала газетой. Она уже просмотрела светскую колонку - она обычно начинала читать газету с конца - но хотела еще прочесть парламентский отчет. Она делала это всегда. Каждый день. Даже ее отец не читал парламентских отчетов ежедневно, а ведь он являлся членом палаты Лордов.
- Ты выглядела сердитой, - настаивала Мэри.
"Я сердита сейчас", - хотелось зарычать Оливии.
- Так ты сердилась?
Оливия заскрипела зубами.
- Ты ошибаешься.
- Я так не думаю, - произнесла Мэри тем невыносимо напевным тоном, который использовала исключительно, когда считала, что знает, о чем говорит.
Оливия бросила взгляд на Салли, как раз втыкавшую иголку в ткань и изо всех сил изображавшую, что не подслушивает. Потом снова посмотрела на Мэри, словно давая ей понять - не при слугах!
Это не решало проблему с Мэри, но, по крайней мере, отодвигало ее.
Оливия снова зашуршала газетой и расстроенно опустила взгляд на свои руки. Она забрала газету еще до того, как дворецкий ее прогладил, и вся измазалась в типографской краске.
- Фу, какая гадость, - произнесла Мэри.
Оливия не нашлась, что ответить, кроме:
- А где твоя горничная?
- А, там, - ответила Мери, махнув рукой куда-то назад. И тут Оливия поняла, что допустила ужасный промах. Мэри тут же повернулась к Салли и сказала: - Ты ведь знакома с моей Женевьевой правда? Пойди, поболтай с ней.
Салли была прекрасно знакома с Женевьевой и отлично знала, что способности последней объясняться по-английски, по меньшей мере, ограничены, но поскольку Оливия не могла вдруг вскочить и закричать, чтобы Салли не говорила с Женевьевой, той пришлось собрать свое вышивание и отправиться на поиски.
- Вот так, - гордо констатировала Мэри. - Чисто сработано. Теперь расскажи мне, какой он? Он красивый?
- Ты его видела.
- Нет, красив ли он с близкого расстояния? Эти глаза … - Мэри поежилась.
- О! - воскликнула Оливия, внезапно кое-что вспомнив. - Они карие, а вовсе не сине-серые.
- Не может быть. Я совершенно уверена…
- Ты ошиблась.
- Нет. Я в таких вещах никогда не ошибаюсь.
- Мэри, я видела его лицо вот с такого расстояния, - заявила Оливия, показав расстояние на скамейке между ними. - Уверяю тебя, у него карие глаза.
Это привело Мэри в ужас. Наконец она помотала головой и сказала:
- Наверное, это из-за того, как он на тебя смотрит. Так пронзительно! Вот я и решила, что у него голубые глаза. - Она моргнула. - Или серые.
Оливия закатила глаза, а потом уставилась прямо перед собой, надеясь, что все на этом и закончится. Но Мэри не так-то просто было сбить с толку.
- Ты так и не рассказала мне о нем, - заметила она.
- Мэри, тут не о чем рассказывать, - настаивала Оливия. Она расстроенно посмотрела себе на колени. Ее газета превратилась в мятую, совершенно нечитабельную груду бумаги. - Он пригласил, я согласилась.
- Но… - выдохнула Мэри.
- Что "но"? - Оливия начала терять терпение.
Мэри вдруг сжала ее руку. Натурально сжала. Сильно.
- Ну что еще?
Мери указала пальцем в направлении пруда Серпентайн.
- Там.
Оливия ничего не видела.
- На лошади, - прошипела Мэри.
Оливия посмотрела чуть левее и вдруг…
О нет! Не может быть!
- Это он?
Оливия не ответила.
- Сэр Гарри, - уточнила Мэри.
- Я знаю, о ком ты говоришь, - рявкнула Оливия.
Мери вытянула шею.
- Похоже, это именно сэр Гарри.
Оливия и не сомневалась, не столько потому, что он сильно походил на означенного джентльмена, сколько потому, что - с ее-то счастьем - кто же еще это мог бы быть?
- Он отлично держится в седле, - восхищенно прошептала Мэри.
Оливия решила, что самое время подумать о Боге и помолиться. А вдруг он их не заметит. А вдруг освещение…
- Похоже, он нас увидел, - воскликнула Мэри вне себя от восторга. - Помаши ему. Я помахала бы сама, но мы не представлены.
- Не смей его поощрять! - прорычала Оливия.
Мэри на секунду повернулась к ней.
- Я так и знала, что он тебе не понравился.
Оливия страдальчески закрыла глаза. Подумать только, все намечалось как одинокая мирная прогулка. Оливия размышляла, скоро ли Мэри подхватит от Энн простуду. И что можно сделать, чтобы ускорить заражение.
- Оливия, - прошипела Мери, толкая подругу под ребра.
Оливия открыла глаза. Сэр Гарри уже находился гораздо ближе и явно направлялся к ним.
- Интересно, а мистер Грей тоже с ним? - с надеждой произнесла Мэри. - Знаешь, он может оказаться наследником лорда Ньюбери.
Когда сэр Гарри приблизился - без своего кузена, возможно-наследника-графства - Оливия изобразила на лице напряженную улыбку. Она отметила, что он здорово держится в седле, и лошадь у него отличная - гнедой красавец-мерин с белыми "носочками". Сэр Гарри был одет в костюм для верховой езды - настоящей, а не ленивой рыси по парковой дорожке. Темные волосы растрепало ветром, щеки слегка разрумянились, он просто должен был выглядеть проще и дружелюбнее, но Оливия с некоторым презрением подумала, что для этого ему пришлось бы улыбнуться.
Сэр Гарри Валентайн не спешил расточать улыбки. Во всяком случае, не в ее сторону.
- Леди, - произнес он, остановившись перед скамейкой.
- Сэр Гарри, - Оливия не смогла себя заставить произнести что-то еще, ей вообще еле удалось разжать зубы.
Мэри ее стукнула.
- Позвольте представить Вам мисс Кадоган, - произнесла Оливия.
Он изящно склонил голову.
- Счастлив с Вами познакомиться.
- Сэр Гарри, - прощебетала Мэри, кивнув в ответ. - Чудесное утро, Вы не находите?
- Весьма, - ответил он. - Вы согласны, леди Оливия?
- Конечно, - натянуто произнесла та и повернулась к Мэри, надеясь, что он сделает то же и обратит все свои последующие вопросы к ней.
Но он, конечно же, этого не сделал.
- Раньше я не встречал Вас в Гайд-парке, леди Оливия, - сказал он.
- Обычно я не выхожу из дома так рано.
- Нет, - проговорил он. - Полагаю, у Вас в это время дня есть необычайно важные дела дома.
Мэри поглядела на нее с любопытством. И впрямь, утверждение выглядело загадочно.
- Разнообразные дела, - продолжил он, - наблюдение за людьми…
- А Ваш кузен тоже ездит верхом? - быстро спросила Оливия.
Он насмешливо поднял брови.
- Себастьяна редко можно встретить до полудня, - ответил он.
- А Вы встаете рано?
- Всегда.
Еще один пункт в списке его недостатков. Оливия не возражала против ранних подъемов, но ненавидела людей, которые им радовались.
Оливия ничего не ответила, нарочно стараясь продлить паузу до неловкости. Возможно, он уловит намек и уйдет. Любой человек в здравом уме смекнул бы, что две леди, сидящие на скамейке, просто не в состоянии вести беседу с джентльменом на лошади. От необходимости так долго смотреть вверх у нее уже затекла шея.
Она подняла руку и потерла шею, надеясь, что он поймет намек. Но тут - поскольку совершенно очевидно, что все в это утро было против нее, даже она сама - на нее накатили чрезвычайно несвоевременные воспоминания. О ее воображаемых бубонах. И о чуме. О ее бубонной разновидности. И, господи помоги ей, она рассмеялась.
Но ей нельзя было смеяться, не сейчас, когда рядом с ней сидит Мэри, а сэр Гарри взирает на нее сверху вниз, и она заставила себя держать рот закрытым. Но смешинка рвалась наружу, нашла путь через нос, и Оливия чихнула. Совершенно неизящно. И щекотно.
И от щекотки в голос расхохоталась.
- Оливия? - удивилась Мэри.
- Нет, ничего, - произнесла та, махнув на Мэри рукой и отвернувшись, чтобы скрыть лицо. - Правда, ничего.
Сэр Гарри, благодарение Господу, промолчал. Правда, видимо, только потому, что счел ее умалишенной.
Но Мэри - с Мэри было совсем другое дело, она никогда не понимала, что нужно оставить человека в покое.
- Оливия, ты уверена? Потому что…
Оливия все еще сидела, уставившись себе на плечо, потому что каким-то образом точно знала, что, как только повернется, рассмеется снова.
- Я просто кое о чем подумала, вот и все.
- Но…
И тут Мэри неожиданно отстала от нее.
Оливия почувствовала бы облегчение, но она знала, дело вряд ли в том, что Мэри неожиданно обрела чувство такта. И она, конечно, оказалась права, Мэри замолчала вовсе не из доброго отношения к Оливии. Она замолчала потому что…
- Ой, Оливия, посмотри! Твой брат!
Глава 6
Гарри как раз направлялся домой. Он привык кататься верхом по утрам, даже в городе. Он уже собирался выехать из парка, когда заметил сидящую на скамейке леди Оливию Бевелсток. Гарри счел этот факт достаточно интересным, чтобы остановиться и быть представленным ее подруге, но после нескольких секунд банальной беседы решил, что не считает ни одну из них достаточно интересной, чтобы отвлекать его от работы.
Тем более, что из-за леди Оливии Бевелсток он и так серьезно опаздывал с переводами. Она, правда, прекратила за ним следить, но причиненный ею вред оказался непоправимым. Каждый раз садясь за стол, он чувствовал на себе ее взгляд, даже прекрасно зная, что она плотно задернула занавески. Факты в данном случае совершенно не имели отношения к делу, стоило ему поглядеть на ее окно, и он терял как минимум час рабочего времени.
Это происходило следующим образом.
Он смотрел на окно, поскольку оно было здесь, и вовсе не смотреть на него просто не получалось, разве что он тоже поплотнее задернул бы шторы, чего он делать не собирался, ведь он сидел в кабинете целыми днями. Итак, он смотрел на окно и сразу думал о ней, потому что, ну, в самом деле, о чем ему еще было думать, видя окно ее спальни? И тут же начинал раздражаться, поскольку: а) она не стоит его энергии; б) ее там даже нет; в) из-за нее у него работа стоит. "В" неизменно приводило его в еще большее раздражение, на этот раз направленное на себя самого, поскольку: г) ему явно не хватает умения сосредоточиться; д) это же просто дурацкое окно и всё; и е) если уж так распускаться из-за женщины, то пусть эта женщина ему хотя бы нравится!
На пункте "е" он обычно испускал длинный стон и заставлял себя, наконец, вернуться к переводу. И, как правило, работал целую минуту или две, а потом снова бросал взгляд на окно, и вся эта чертова бессмыслица повторялась с самого начала.
Именно поэтому, увидев, как при упоминании о брате по лицу леди Оливии Бевелсток пробежало облачко крайнего беспокойства, он решил, что нет, он еще не должен возвращаться к работе. После всех причиненных ею неприятностей, он прямо-таки жаждал понаблюдать, как будет мучиться она сама.