Гвендолин кивнула. Она невольно вспомнила, как сегодня другой мужчина уже сидел так близко от нее и сжимал ее руку. Какая огромная разница между Николасом Кармайклом и Уолтером МакНорманом! От первого хотелось убежать как можно дальше, ко второму хочется прижаться и никогда не отпускать его от себя…
Девушка вздрогнула. Эти мысли могут быть очень опасны, ведь если Уолтер догадается, то последствия даже страшно себе представить.
- А чем именно занимается ваш брат?
- Играет на бирже, - ответила Гвендолин и машинально добавила: - И ищет себе богатую невесту.
Это было уже лишнее. С запоздалым сожалением девушка вспомнила слова леди Джулии об отношении Уолтера к подобным бракам. Гвендолин очень не хотелось, чтобы он с презрением стал относиться к ее брату. В Конце концов, это задумка леди Сесилии, а не Джеймса…
Уолтер нахмурился. Гвендолин ужасно захотелось протянуть руку и расправить морщинку, прорезавшую его гладкий лоб.
- Не самое подходящее занятие для мужчины, - заметил он.
Гвен всей душой была с ним согласна, но необходимо было принять во внимание все аспекты проблемы. Она могла привести сотни причин, чтобы оправдать Джеймса, но предпочла сделать вид, что не находит ничего отвратительного в таком поведении.
- Нормальное занятие. Не хуже любого другого, производства виски, например, - холодно заметила она.
- Вижу, вы хорошо осведомлены о моих делах, - усмехнулся Уолтер, вставая.
Первым порывом Гвендолин было схватить его за руку и потянуть обратно. Как он посмел покинуть ее? Но она вовремя опомнилась.
- Итак, Джеймс МакНорман считает, что сможет поправить свои дела с помощью женитьбы? И у него есть кто-либо на примете? - спросил Уолтер.
Гвендолин была удивлена. Неужели Уолтер действительно не в курсе, что его любимая Марион собирается замуж за Джеймса? Леди Джулия упоминала о том, что ему никто не говорил об их планах, но Гвендолин не могла поверить в то, что он на самом деле ни о чем не подозревает. Или это просто искусная комедия, разыгрываемая непонятно зачем?
- Мы думали… как-то так получилось… - пролепетала Гвендолин, не зная, как затронуть столь щекотливый вопрос. - Одним словом, его хотят познакомить с Марион.
- Марион? Никогда не слышал ничего более смешного! - Уолтер запрокинул голову и захохотал.
Гвендолин нахмурилась. Что такого веселого в ее словах? Или Уолтер настолько уверен в чувствах Марион, что не воспринимает их затею всерьез? Как он может так вести себя, ведь он женат на ее сестре!
- Между прочим, мисс Гастингс обо всем осведомлена и ничего не имеет против этого знакомства, - брюзгливо сказала Гвендолин.
- О, Марион - большая любительница всяческих авантюр! - иронично воскликнул Уолтер, но сжигаемая ревностью Гвендолин усмотрела в его насмешке только оскорбленную любовь.
- Значит, мама ловко все устроила, - заговорил Уолтер через некоторое время, как будто обращаясь к себе. - Одним ударом двух зайцев… Весело! Никогда не думал, что у моей матери такая склонность к профессии свахи!
Гвендолин никак не могла понять, к чему он клонит. Но разъяснение не заставило себя долго ждать.
- Ну с братцем у нее вряд ли что-то выгорит, - продолжал Уолтер, - а вот сестричка - это настоящий успех…
Этого Гвендолин уже вынести не могла.
- О чем вы говорите?
- Не притворяйтесь такой невинной, Гвендолин, - резко бросил Уолтер. Его глаза потемнели, он обвиняюще разглядывал девушку.
- Вы приехали в Питхарли вовсе не затем, чтобы поправить здоровье и наладить родственные связи, не так ли? У вас были вполне определенные намерения.
Гвендолин невольно покраснела и опустила голову.
- Вы решили прокатиться по стране и заодно присмотреть себе женишка!
Девушка вздрогнула, словно ее ударили.
- Моя мать, несомненно, приложила к этому руку. У нее огромный талант и опыт в этом деле. Она прирожденная сваха. Что ж, я могу принести ей свои поздравления. Бедняга Кармайкл настолько пленился вами, что вот-вот сделает вам предложение! Ради миллионов его отца стоило проделать столь долгий путь в наш холодный край. После того, как Николас сделает вам предложение, ваше здоровье, несомненно, значительно поправится!
Кровь бросилась Гвендолин в голову. Какое право он имеет так оскорблять ее?! Даже если допустить, что все, сказанное им, правда, то где же повод для презрения и насмешки? Разве девушка не может желать выйти замуж и искать себе достойного мужа? Разве ее брат не вправе мечтать о богатой невесте? Так делалось во все времена, и Уолтер не должен смотреть на нее так, как будто она совершила ужасное преступление!
- Даже странно, что все произошло так быстро, - продолжал Уолтер со все большим озлоблением, - по-моему, вы не принадлежите к категории женщин, способных пленять с первого взгляда…
Это стало последней каплей. Гвендолин разозлилась до такой степени, что не находила больше слов. Зачем объяснять этому человеку то, что он физически не в состоянии понять? Она медленно встала и с достоинством произнесла:
- Если сэр МакНорман считает возможным оскорблять гостью в собственном доме, то это не означает, что я готова выслушивать его оскорбления.
Тон Гвендолин привел Уолтера в чувство. Он схватился за голову и сокрушенно произнес:
- Я ненормальный! Как я мог наговорить такое! Простите меня, Гвендолин, прошу вас. Это мой итальянский темперамент, унаследованный от матушки. Порой я совершенно не могу себя контролировать. Я не хотел вас оскорбить, я не понимал, что говорю…
С этими словами он подходил все ближе и ближе к девушке. Гвендолин стояла как зачарованная. Она отказывалась понимать этого человека. В чем причина этих неожиданных приступов ярости? Посторонний человек не станет рассуждать с таким пылом о вещах, которые его совершенно не касаются. Она еще могла посочувствовать Уолтеру, когда разговор коснулся Марион и Джеймса, но чем вызвана его злость относительно ее скромной персоны?
- Я вас не понимаю, Уолтер, - честно призналась Гвендолин, испытывая горькое удовлетворение при мысли, что, пусть неизвестно почему, но мысль о ее возможном замужестве раздражает его.
Лицо Уолтера побледнело. Было видно, что его терзают какие-то эмоции, но он не решается дать им выход. Он стоял так близко от Гвендолин, что она могла бы протянуть руку и дотронуться до него. Девушка удивлялась сама себе. Одна ее часть искренне возмущена поведением Уолтера и чувствует себя оскорбленной, но другая… Другая наслаждалась этим разговором, наслаждалась обществом Уолтера, его близостью и откровенностью.
- Скажите, Гвендолин, зачем вам нужен этот Кармайкл? - наконец проговорил Уолтер через силу. - Вы… любите его?
Вопрос был настолько неожиданный, что Гвендолин на секунду лишилась дара речи. Любит ли она Николаса Кармайкла? Кто может интересоваться этим? Только сам Николас. Или человек, который неравнодушен к ней…
У Гвендолин перехватило дыхание. Впервые нескромное предположение, что Уолтер испытывает к ней симпатию, закралось к ней в голову.
Нет, этого не может быть. Он женат на Констанции, он влюблен в Марион. Они знакомы всего неделю. Он сам признал, что она некрасива. Воспоминание об этом придало Гвендолин сил. Она отступила на шаг и ледяным тоном сказала:
- Я не понимаю, какое отношение мои чувства имеют к нашему разговору.
- Но ведь вы собираетесь за него замуж? - настаивал Уолтер.
Гвендолин тут же указала ему на преждевременность его вопроса.
- Мне трудно сказать, собираюсь ли я за него замуж или нет, до того, как он сделает мне предложение.
Страдание исказило лицо Уолтера.
- Но когда он сделает, вы согласитесь?
- Если он сделает, - поправила его Гвендолин, увиливая от ответа.
- Перестаньте играть со мной, Гвен! - Уолтер рванулся к девушке, схватил ее за плечи и как следует встряхнул.
Его руки были сильными и горячими, сквозь тонкую ткань блузки Гвендолин ощутила тепло его ладоней. И почему меня угораздило влюбиться именно в этого мужчину? - отстраненно подумала она. Как было бы хорошо, если бы мое глупое сердце выбрало Кармайкла…
- Вот уж не думала, что ваша итальянская кровь заводит вас так далеко, - прошептала Гвендолин, с сожалением отодвигаясь от Уолтера. Дух противоречия заставил ее продолжить: - Раз уж вам так важно знать, то да, я выйду замуж за Николаса Кармайкла, если он попросит меня стать его женой!
На Уолтера было страшно смотреть. Он сжал зубы так, что на скулах проступили желваки.
- Но вы не любите его, не так ли? - пробормотал он. - Не может быть, чтобы вы питали какие-то чувства к этому мальчишке…
- Нет, я не люблю его, - устало согласилась Гвендолин. Этот спор о ее чувствах уже начал надоедать ей. - Но какое это имеет значение?
- И вы готовы продать себя? - продолжал Уолтер, не обращая внимания на ее слова. - Вы, леди Гвендолин из Гвендильского замка?
Гвендолин поджала губы. Легко Уолтеру рассуждать! Он никогда не знал, что такое нужда! Она не имеет права быть такой же разборчивой. Просто не имеет права.
- Да, я, леди Гвендолин из Гвендильского замка! - воскликнула девушка с горечью. - И если бы на ваших глазах, Уолтер, ваш дом, ваша крепость, единственное наследие ваших предков разваливалось на куски, вы бы и не такое сделали, чтобы спасти его!
- Значит, все дело только в замке? - спросил Уолтер вполголоса.
Девушка молчала. У нее больше не было сил возражать. Конечно, можно было бы ответить, что Николас - очень милый молодой человек и что со временем она научится любить его… Но к чему ложь? Она слишком ясно сознавала, что вряд ли найдется мужчина, который сумеет занять в ее сердце место Уолтера МакНормана.
Только об этом Уолтеру было совсем необязательно знать.
- А как же любовь, Гвендолин? - спросил Уолтер, слово в слово повторяя ее вопрос, заданный леди Джулии во время их прогулки. - Представляете ли вы себе, что значит жить бок о бок с человеком, к которому вы ничего не испытываете? Ведь вам придется не только встречать его за завтраком, обедом и ужином. Вы должны будете постоянно общаться с ним, делить с ним свои радости и невзгоды. Спать с ним в одной постели, наконец…
Уши Гвендолин предательски заалели. Этот аспект до сих пор не приходил ей в голову. Но вопрос Уолтера пробудил в ней воспоминания о сегодняшних прикосновениях Николаса. Девушка точно знала одно - ее ощущения в тот момент были весьма далеки от приятных…
- Я… я привыкну, наверное, - проговорила она смущенно. - Со временем.
- Неужели ваш брат не может найти более достойного способа поправить дела семьи?
Гвендолин пожала плечами.
- Джеймс не очень любит Гвендиль, - нехотя призналась она. - Он неоднократно говорил, что не прочь продать его. Я боюсь, что даже если он и поправит свои дела удачной женитьбой, наш замок останется в том же состоянии, что и сейчас…
- И вы решили подстраховаться, - закончил за нее Уолтер. - Похвально.
- Почему бы и нет? - с вызовом спросила Гвендолин. Она терпеть не могла, когда ее жалеют, а сейчас в тоне Уолтера ей явственно почудились сочувственные нотки. - Мне двадцать три года и давно пора замуж, как утверждает моя мать. У меня нет ни приданого, ни, как вы справедливо заметили, привлекательной внешности, чтобы рассчитывать на большое количество претендентов на мою руку. Девушка в моем положении должна быть счастлива, когда такой молодой человек, как мистер Кармайкл, обращает на нее внимание. А что до любви… Где ее искать? Да и зачем?
Одни неприятности от нее, сокрушенно добавила про себя Гвендолин.
- Вы не должны так думать о себе, Гвен, - покачал головой Уолтер. - Вы очаровательная девушка, и если бы вы не относились к себе так строго, вы бы увидели, что вы вызываете восхищение, где бы вы ни появились. Николас Кармайкл - всего лишь первая ласточка. Удивительно, что до сих пор вы не отдали никому свое сердце…
- Вы же сами сказали, что я некрасива, - мстительно напомнила ему Гвендолин, чувствующая себя на вершине блаженства после слов Уолтера.
- Я не имел в виду это, - досадливо поморщился он. - Вы не бросаетесь сразу в глаза, как, например, Марион, но зато потом от вас невозможно оторваться. Чувства, которые вызывает она, поверхностны и ни к чему не обязывают, но зато вы, Гвендолин, внушаете настоящую страсть…
Уолтер говорил безо всякого выражения, но его глаза выражали целую гамму эмоций. Гвендолин боялась посмотреть на него, боялась выдать желаемое за действительное, боялась жестоко обмануться. Но глаза Уолтера магнитом влекли ее к себе. Огонь, горевший в них, согревал сердце девушки и пробуждал в нем надежду.
Наступила тишина. Гвендолин стояла, загипнотизированная взглядом Уолтера, и не думала о том, что своим поведением выдает свои чувства с головой. Впрочем, если бы она была способна размышлять в тот момент, она бы сразу поняла, что поведение Уолтера тоже говорит о многом.
Но Гвендолин не была в состоянии проводить какой-либо анализ. Она вся находилась во власти неизвестных дотоле ощущений. Ожидание, надежда, любовь и отчаяние - все перемешалось в ее сердце, и она едва сознавала, что происходит с ней сейчас.
Гвендолин не поняла, как она очутилась в объятиях Уолтера. Она только почувствовала, что его руки крепко обнимают ее за талию, а она обхватила его за плечи и прижимается щекой к его груди. Сердце Уолтера неистово колотилось, и Гвендолин завороженно слушала этот ритм страсти.
Она была сейчас бесконечно счастлива. Гвендолин не задавала ни себе, ни ему никаких вопросов. Она не думала ни о прошлом, ни о будущем. Настоящее сузилось для нее до пределов этой заставленной книгами комнаты. Не существовало ни Констанции, ни Марион, ни Николаса, ни ее обожаемого Гвендиля - только сильные руки Уолтера, обнимающие ее, и биение его сердца…
11
Дневник леди Гвендолин
25 ноября.
Мир перевернулся с ног на голову. Все изменилось, я не нахожу ничего привычного ни в себе, ни в окружающих. Я по-прежнему леди Гвендолин Маргарита Эрнестина МакНорман, но кроме имени и титула во мне не осталось ничего прежнего. Я желаю того, что еще вчера приводило меня в ужас, а жизнь, которую я вела раньше, кажется мне теперь отвратительной и недостойной.
Я не знаю, сколько времени Уолтер обнимал меня. Сейчас я спрашиваю себя, не сон ли это, но события, произошедшие потом, вполне убеждают меня в том, что он действительно обнимал меня! Как я жалею сейчас о том, что не воспользовалась возможностью и не сказала ему о своей любви. Но я была слишком потрясена и не могла вымолвить ни слова. Неужели Уолтер интересуется мною? Почему это объятие не длилось вечно?
Однако сейчас бесполезно задавать себе эти вопросы. Все закончилось и вряд ли повторится снова, потому что сказочные мечты не сбываются в нашей жизни. Не успела я как следует насладиться близостью Уолтера, как суровая реальность вторглась в мой мир и безжалостно разрушила его…
Видимо, мне суждено постоянно попадать впросак в библиотеке Питхарли. Надо же было так случиться, чтобы Николас Кармайкл и Джимми Батлер вздумали заглянуть в библиотеку именно в тот момент, когда Уолтер обнимал меня. Я вся горю от стыда, когда вспоминаю их лица. Наверное, Уолтеру следовало вообще запереть дверь библиотеки. И тогда гостям не пришлось бы лицезреть весьма пикантную сценку - леди Гвендолин в объятиях хозяина Питхарли. Женатого человека, между прочим!
Это сейчас я могу вспоминать об этом с юмором, хотя и горьким. Но тогда невозможно было описать мой ужас. У Николаса и Джимми вытянулись лица, и они встали как вкопанные, не зная, что сказать. Я была готова сквозь землю провалиться. Однако что меня поразило больше всего, так это поведение Уолтера. Он и не подумал меня опустить, а обнимал с прежней нежностью, словно в библиотеке по-прежнему никого не было. Интересно, что бы произошло, если бы я последовала его примеру. Может быть, Николас и Джимми просто повернули бы обратно и оставили бы нас в покое? Но такого не случилось, потому что я, которая всегда так гордилась своей выдержкой и умением сохранять хладнокровие в любых ситуациях, поступила самым позорным образом. Я вырвалась из рук Уолтера и выбежала из библиотеки, оставив мужчин объясняться.
Я не представляю себе, что делать дальше. Несомненно, известие о том, что Уолтер обнимал меня в библиотеке, уже облетело весь дом. Сегодня уже слишком поздно, чтобы выходить и я могу спокойно отсидеться в своей комнате, но завтра… завтра мне придется выйти ко всем, и как я это переживу, я не знаю. Я, леди Гвендолин, позволяю Уолтеру МакНорману, женатому человеку, обнимать себя!
Самое ужасное, что мне ни капельки не стыдно, и если бы у меня была возможность повернуть время вспять, я бы сделала все точно так же. Я люблю Уолтера, и поистине не моя вина, что он уже связал свою судьбу с другой женщиной! Если Марион Гастингс считает себя вправе питать чувства по отношению к мужу сестры, то чем же хуже я, посторонний человек?
Я поражаюсь сама себе. Как такие мысли могут приходить мне в голову? Я дрянная, испорченная девчонка, мои благородные предки ужаснулись бы, если бы знали, о чем я думаю. Я всего неделю в Питхарли, а успела натворить таких дел! Я была искренне готова выйти замуж только ради денег, и вдобавок влюбилась в женатого мужчину!
Мама бы очень удивилась…
26 ноября.
Сейчас уже утро, но я все равно пишу. Дневник - единственное средство для меня хоть как-то привести в порядок мысли. Признаюсь сразу - завтрак я пропустила. Просто струсила и сказалась больной. Я не могу спуститься в столовую и хладнокровно сидеть за одним столом с его женой, Марион. Я не вынесу их злобы и его равнодушия. Ведь Уолтер наверняка действовал под влиянием момента, сегодня он уже должен сожалеть о том внезапном порыве. Мне нужно время, чтобы успокоиться.
Через два часа я собралась с духом и достаточно проголодалась, чтобы отважиться покинуть пределы своей комнаты. Словно преступница я кралась по коридору, молясь про себя, чтобы мне на пути никто не попался. Мне повезло, и я беспрепятственно добралась до кухни. Милейшая миссис Нитц, известная искусница по части мясных блюд и сладкого, была несколько удивлена, увидев меня, но, будучи благовоспитанной особой, ничего не спросила. Она налила мне кофе и дала булочки, оставшиеся после завтрака. Я и не догадывалась, что до такой степени хочу есть. Видимо, осознание грядущей беды не настолько сильно терзало меня, чтобы я потеряла всякий аппетит.
Поблагодарив миссис Нитц, я ушла, справедливо полагая, что мое странное поведение вскоре станет предметом обсуждения всей прислуги Питхарли. Они ни за что не упустят случая посудачить на мой счет. Но мне теперь все равно. Если меня обсуждают в гостиной, то почему бы им на кухне не делать то же самое?
И по-прежнему все та же проблема стоит передо мной. Что же делать дальше? Снова укрыться в комнате и притвориться больной? Но я же не могу прятаться до бесконечности. Когда-нибудь мне придется выйти хотя бы для того, чтобы уехать из Питхарли. К тому же я больше не могу выносить неизвестность. Любые насмешки посторонних людей лучше самоистязания. Значит, мне пора взять себя в руки и пойти куда-нибудь, где есть возможность встретить других - в холл, курительную комнату, библиотеку…