Найти мать Руби оказалась несложно, в телефонном справочнике была всего одна Айрис Стоукс, и когда я увидела рядом с этим именем название "Собачий дворец любви и заботы", мне стало ясно, что у меня есть надежное прикрытие, которое позволит задавать любые вопросы, какие только в голову придут.
Айрис протянула руки к Флафи. Я затаила дыхание, мысленно приготовившись услышать визг парикмахерши, когда моя малышка вонзит в ее пухлую руку свои острые зубки. Но ничего не случилось: Флафи была парализована страхом.
- Иди ко мне, дорогая, - проворковала толстуха, направляясь в отдельный кабинет. - Я знаю, ты немного испугана, но тетя Айрис о тебе хорошо позаботится, вот увидишь.
Передник колыхался, цветки лотоса, нарисованные на нем, покачивались. Айрис заученным движением поставила Флафи на металлический столик и пристегнула к ее ошейнику короткий поводок, который не давал четвероногому клиенту сбежать. Заглянув в уши Флафи, Айрис покачала головой.
- Ай-ай-ай, вижу, что тобой давно не занимался личный парикмахер.
Собачка испустила громкий, полный ужаса вой. Я подошла ближе.
- Послушай, Флафи, леди до тебя еще даже не дотронулась!
Флафи посмотрела на меня выпученными глазами.
- Обслуживание по полной программе? - спросила Айрис.
Я кивнула. Моя подружка начала скулить.
- Ничего, если посижу рядом? - спросила я. - Иногда это ее успокаивает.
И многозначительно посмотрела на Флафи в надежде, что та по моему взгляду поймет - если не станет сопротивляться, ей будет обеспечен прекрасный уход.
Айрис меня, похоже, не слышала. Она деловито перебирала заколки, расчески, бутылочки, аэрозольные баллончики и прочие принадлежности, предназначенные для того, чтобы превратить Флафи в настоящую леди.
- Хэм! - вдруг рявкнула Айрис.
Из подсобки появился худощавый мужчина. Он был очень стар и передвигался осторожно, словно боялся переломиться пополам.
- Этой красавице нужно принять ванну, - с улыбкой сказала Айрис. - Позаботься, чтобы она провела некоторое время и в джакузи.
Флафи снова заскулила. Айрис отстегнула ошейник и передала собачку в руки Хэму. Тот пробурчал что-то нечленораздельное и ушел, унося под мышкой своей костлявой руки мою малышку. Я догадывалась, что это небольшое путешествие обойдется мне недешево.
- Откуда вы о нас узнали, дорогая? - вежливо спросила Айрис, разглядывая меня, как экзотическую птицу. В этом не было ничего удивительного: на мне были черные брюки-стрейч со штрипками, тонкая безрукавка тигровой расцветки и черные туфли на пятидюймовых каблуках. Я считаю, что любой выход в свет надо рассматривать как возможность рекламы.
Я вспомнила о Руби, загрустила, и это отразилось у меня на лице.
- Мне рассказала о вас мать Руби Даймонд.
С парикмахершей произошла разительная перемена. Дороти Ламур исчезла, на ее месте появилась скорбящая мать. Айрис старалась скрыть свои чувства, но безуспешно, ее глаза наполнились слезами. Женщина засуетилась, принялась бесцельно перекладывать вещи с места на место и уронила на пол ножницы.
- Она говорила вам обо мне? - тихо спросила она и замолчала, ожидая, в каком ключе я пойму ее вопрос.
Я подошла еще ближе - так, что могла прикоснуться к мягким складкам ее платья.
- Мы с Руби были почти как сестры, - ответила я, - и я хочу выяснить, кто ее убил. А вы?
В комнате стало тихо, мы обе затаили дыхание. Из глубины дома послышалось шарканье Хэма и звук льющейся воды. Наконец Айрис выдохнула.
- Я бы ни за что ее не отдала, но у меня не было выбора, - тихо сказала она и заплакала. - Это было давно, много лет назад, у меня не было родных, некому было помочь. Мой муж сошел с ума и бросил нас, у меня уже был маленький мальчик. Как я могла прокормить двух малышей? Я не знала, что делать.
Горе Айрис было искренним, она взволнованно теребила подол платья, застывший взгляд был обращен в прошлое.
- Мой сын был старше, он уже мог о себе заботиться, но Руби Ли была совсем малышкой. Я даже не могла оставить девочку дома, чтобы пойти на работу. - Айрис задрожала, все ее массивное тело сотрясалось от воспоминаний о пережитых страданиях. - И я приняла самое трудное решение за всю мою жизнь. Я одела Руби в нарядное розовое платьице с перламутровыми пуговками и такой же розовый летний капор и отнесла ее в приют. Я оставила дочку у них.
В это время вернулся Хэм с Флафи - она была завернута в розовое полотенце, из которого выглядывала только головка. Мы с Айрис посмотрели друг на друга и обе расплакались. Хэм замялся, недоумевая, почему вид чихуахуа в полотенце поверг нас в такое уныние, и сделал то же самое, что любой мужчина на его месте - притворился, будто ничего не заметил.
Он подошел к металлическому столику, осторожно поставил на него дрожащую Флафи и пристегнул ее к ремешкам. Выполняя эту операцию, он временами поглядывал на Айрис, на его лице появилось сочувственное выражение, но он ни разу не посмотрел ей в глаза. Наконец Хэм закончил свою работу и в растерянности вышел. Айрис, казалось, вообще не заметила, что Хэм входил в комнату, но машинально подошла к столику.
- Все будет хорошо, дорогая, - ласково сказала она. - Никто не причинит тебе вреда.
Она обращалась не к Флафи.
- Для нее нашли хорошую семью, - продолжала Айрис. - Уева - городок маленький, можно было ожидать, что они постараются отправить девочку подальше. Сначала так и сделали. Руби временно отдали в семью, которая живет где-то в нашем округе, там ждали, что я передумаю или у меня появятся средства, и я смогу ее забрать, но деньги не появились.
Глаза Айрис были полны боли и отчаяния. Она взяла щипчики и начала брить мою малышку. У Флафи с самого начала было не так уж много шерсти, поэтому я решила, что если ее якобы побреют, это ей особо не повредит. У самой Флафи, по-видимому, было на этот счет иное мнение, но она стояла неподвижно.
- А что случилось с отцом Руби? - спросила я. - Почему он не помогал вам деньгами?
Айрис прервала работу и подняла на меня взгляд, потускневший от безнадежности.
- Мужа поместили в психиатрическую лечебницу. К тому времени когда я встала на ноги, Руби была для меня потеряна.
Айрис выбрала из батареи бутылочек и баночек баллончик с аэрозолем и побрызгала Флафи одеколоном. Собачка громко фыркнула.
- Я, конечно, знала, где она. У Джейн Даймонд, которая всю жизнь мечтала о ребенке, но не могла его родить, вдруг откуда ни возьмись появилась маленькая девочка. Она могла только мечтать о темноволосой девочке с большими глазами, пока у нее не появилась моя. - Айрис пожала плечами. - Я получила то, что заслужила. Мы все получили по заслугам.
- Что вы имеете в виду?
- Я потеряла мою малышку и сама в этом виновата. А Джейн Даймонд ее получила. Она любила девочку как родную, и со временем они стали родными. Я могла только наблюдать со стороны за тем, как растет моя дочка, как она заканчивает школу, идет на выпускной бал… - Айрис впервые за все время разговора посмотрела прямо на меня. - Не поймите меня превратно, я не хочу сказать, что все должно было быть по-другому. Что я могла дать своей девочке? - Она обвела взглядом помещение собачьей парикмахерской и покачала головой. - Я вышла замуж во второй раз, из этого тоже ничего не получилось. Мой муж даже усыновил моего сына, но… примерно через шесть лет он сбежал. К тому времени я открыла салон красоты для собак.
Айрис вздохнула и занялась ушами Флафи.
- Есть такая пословица: обманутый однажды достоин сожаления, обманутый дважды достоин презрения. Когда номер второй сбежал, я была к этому готова. Мы с Майклом кое-как продержались. А потом появился Хэм.
Меня вдруг осенило: Хэм - ее третий муж. Старый, тощий как жердь Хэм. Айрис словно прочла мои мысли.
- Да, это он. Намного старше меня, примерно в возрасте моего первого мужа, но по крайней мере он не сумасшедший. - Женщина усмехнулась своим мыслям. - Хэм, конечно, немного туговато соображает, но зато любит меня и никуда не денется. Все, кого я любила, исчезли. - Она перестала работать и вздохнула. - Даже Майкл. У него какие-то неприятности, и теперь он со мной не разговаривает.
Словно по сигналу, Хэм в подсобке замычал свой бесцветный мотивчик.
- А что случилось с отцом Руби? - спросила я. - Он так и не вышел из психлечебницы?
На лице Айрис появилась гримаса отвращения.
- Ну а как же, вышел! Умники из Таллахасси решили, что нехорошо держать сумасшедших в сумасшедшем доме, где им самое место, и придумали такую штуку, называется "деинституционализация". Знаете, что это значит? - Она не стала ждать моего ответа. - Что "мы больше не тратим на вас деньги налогоплательщиков, возвращайтесь туда, откуда вас забрали, и отравляйте жизнь нормальным людям".
Мое сердце забилось быстрее. Безумный отец Руби вернулся в Уевахитчку! Интересно, как он отнесся к тому, что Руби удочерили?
- Он вернулся сюда, в Уеву?
Айрис медленно кивнула, одновременно открывая пластиковую коробку с разноцветными бантиками.
- Да, он вернулся и ведет себя так, будто его возвращение для нас - большой праздник, вроде как День независимости и Рождество, вместе взятые. Все такой же псих, как и раньше.
- Как долго… - Я запнулась, вопросов у меня было так много, что я не знала, какой задать раньше.
- Он провел в психушке пятнадцать лет. Посмотрели бы вы на него - волосы торчат во все стороны, глаза горят. Пожелал, видите ли, взглянуть на своих детишек! - Айрис фыркнула. - Даже не помнит, что развелся со мной! Много было проку от его лечения!
- И где он сейчас?
- Да везде, во всем городе. Во всех "Новостях", в журнале "Тайм", повсюду.
Я озадаченно посмотрела на нее.
- Что-то я не пойму, о чем вы.
- Девочка, вы когда-нибудь слышали о художнике, написавшем "Посигналь, если любишь Иисуса"?
- Уоннамейкер Льюис? Отец Руби - Уоннамейкер Льюис?
Айрис кивнула. Выбрав ярко-желтый бантик, она отклеила маленький квадратик с изнаночной стороны и решительно прилепила украшение на макушку голой, как бильярдный шар, головы Флафи.
- Он самый, единственный и неповторимый, - подытожила Айрис. - Папочка-мультимиллионер. - Она негромко рассмеялась. - Вот только Руби он не вернет ни за какие деньги. Конечно, он заработал их лишь после того, как его выпустили, но факт остается фактом, Руби мертва, а он жив. По-моему, это как-то несправедливо.
Айрис снова переключила внимание на Флафи.
- Ну разве не прелесть? Давай-ка протрем эту шкурку, чтобы она заблестела. - Айрис взяла небольшой тюбик с каким-то маслом и выдавила немного. Масло оказалось прозрачным, а его запах почему-то напомнил мне о публичном доме. - Вот это тебе подойдет! - с энтузиазмом сказала она. Флафи застонала…
- А Руби не знала, кто ее настоящие родители? Айрис подняла голову, ее взгляд стал колючим.
- Нет! Я бы ни за что не позволила Руби пройти через этот ад дважды! Не знаю, откуда ее папаша, вернее, жалкая пародия на отца, о ней узнал, но могу сказать, на его месте любой порядочный человек оставил бы дочь в покое. О том, кто взял Руби, знали только я, Майкл, Хэм и он. И это правильно.
Айрис снова переключила внимание на Флафи, которой уже до смерти надоели и "собачий дворец", и его хозяйка. В данный момент бедняжка передними лапками пыталась стряхнуть с головы ненавистный бант.
- Дорогая, - воскликнула Айрис, - настоящие леди так себя не ведут! Успокойся.
Опытной рукой женщина нацепила ошейник Флафи, украшенный фальшивыми бриллиантами, на место и одновременно отстегнула поводок, который держал ее в плену. - Ну вот, возвращайся к мамочке.
Айрис бережно передала мне Флафи и встала передо мной, глядя мне в лицо покрасневшими, припухшими от слез глазами.
- Я не возьму с вас платы за услуги, - сказала она, - поскольку вы ищете убийцу моей девочки. Когда найдете, сообщите мне, я сама его убью. Я не смогла оставить дочку у себя, не могла ее спасти, но, клянусь Богом, я за нее отомщу!
Глаза Айрис вспыхнули, крупное тело затряслось от гнева, лицо вдруг стало таким красным, что я испугалась, как бы с ней не случился удар, и хотела уже звонить в Службу спасения. Но тут в комнату, шаркая, вошел Хэм, и напряжение спало.
Несколько секунд мне казалось, что сам воздух парикмахерской насыщен гневом и насилием, но это ощущение прошло так же внезапно, как и возникло, словно облачко на миг набежало на солнце и проплыло дальше, и все вокруг снова стало светлым, розовым. Опасность стала казаться мне такой же далекой, как детство Руби. Но, как и детство, иллюзия безопасности прошла очень быстро. Нам с Флафи предстояло столкнуться с большими неприятностями, я это сознавала, и разве это давало мне право втягивать в переделку моих друзей и родственников?
Глава 20
Флафи объявила мне бойкот. Мы ехали обратно по тихим улицам Уевы, по машине гулял ветер, влетавший в открытые окна, все было так же, как час назад, но у нас обеих настроение было другим. Желтый бантик улетел в окно и превратился в воспоминание, но встреча с Айрис Стоукс была, по-видимому, еще свежа в памяти Флафи. Мы с моей лапочкой думали об одном и том же человеке, и это хорошо, но если для Флафи образ Айрис был связан с ее душевной травмой, то я размышляла о другой, более серьезной беде.
Руби Ли Даймонд жила и умерла у всех на виду, как в аквариуме. Насколько я понимала, Айрис Стоукс глубоко заблуждалась, полагая, что только членам семьи было известно, чью дочь взяла на воспитание Джейн Даймонд. Да и как можно утаить такое в крошечном городишке, где все со всеми знакомы? Возможно, Руби единственная не знала того, что было известно половине города. Но сейчас об этом узнала и я, и появилась еще одна ниточка, которая могла привести к разгадке, - сумасшедший папаша Руби Ли.
Разыскать Уоннамейкера Льюиса не составило проблемы, он и сам хотел быть на виду. Автор нашумевшей картины "Посигналь, если любишь Иисуса" выбрал себе место с проницательностью профессионального торговца - в самом центре города, на перекрестке главных улиц, рядом с единственной в городе бакалейной лавкой, заправочной станцией и магазином рыболовных принадлежностей.
Студия Уоннамейкера представляла собой жалкую лачугу, где когда-то торговали медом, - во всяком случае, об этом по-прежнему извещала вывеска, болтавшаяся на честном слове на ветке дуба. Грязно-коричневое строение под проржавевшей жестяной кровлей вполне могло бы остаться незамеченным, если бы Уоннамейкер не предпринял кое-какие шаги к тому, чтобы этого не случилось.
Вся площадка вокруг домика была забита волчками и вертушками. Чего тут только не было: и вырезанные из дерева фигурки Дядюшки Сэма, выкрашенные во все цвета радуги, и огромные медведи, покрытые текстами из Священного Писания, и фирменный знак Уоннамейкера - плакаты с надписью "Посигналь, если любишь Иисуса". Одна вертушка выделялась из общей массы и даже выступала на дорогу: это был Иисус с вращающимися руками - когда дул ветер, руки крутились. По крайней мере мне показалось, что так было задумано. Контуры ветряка действительно напоминали традиционные изображения Спасителя, но на этом сходство кончалось. У этого Иисуса был горящий взгляд, он был одет в широкую мантию, а на груди у него красовался американский флаг. Над головой Иисуса был нимб, над ним парили два ангела, один из которых держал мигающую неоновую вывеску: "Открыто. Посигналь, если любишь Иисуса".
Я подумала, что у сестры Мэри Кэтрин много чего нашлось бы сказать по этому поводу. Перекрестившись на всякий случай, я свернула на площадку для парковки Флафи, вероятно, почуяв еще одну не слишком приятную встречу, спрыгнула с переднего сиденья и забилась в самый дальний угол.
- Каждому свое, девочка, - сказала я. - Если ты не хочешь лишний раз подстраховаться, если тебя не пугает перспектива вечно гореть в геенне огненной, можешь оставаться в машине.
Ответом мне было рычание. Я поняла, что Флафи - язычница и гордится этим.
"Остерегайтесь! - призывал большой лозунг. - Сатана повсюду! "
- Чертовски верно подмечено, - пробормотала я. "Иоанн 3:16" - гласил другой плакат.
- Лаватини 24:7, - ответила я.
Я поднялась на террасу студии Уоннамейкера и огляделась в поисках признаков иной жизни, кроме вечной. Ветерок, влетавший в окна, лишенные стекол, медленно вращал лопасти подвешенного под потолком вентилятора.
- Есть кто-нибудь дома? - крикнула я, осторожно ступая по дощатому полу. - Мистер Льюис, йо-хо!
Я немного подождала, убедилась, что мне никто не отвечает, и поняла, что пора вернуться к машине.
- Тем хуже для вас! - обиженно проорала я. - Я люблю Иисуса.
Тишина. Все это" казалось нелепым. Если творчество Льюиса оценивается так дорого, с какой стати его шедевры торчат без присмотра перед домом? Где же охранники, которых полным-полно в модных галереях - я сама видела по телевизору?
Я дошла до машины и взялась за ручку дверцы, когда Флафи издала звук, который можно считать собачьим эквивалентом вопля ужаса.
- Его здесь нет… - Низкий глубокий голос напугал меня так, что я подпрыгнула на добрых пару футов.
Резко развернувшись, я обнаружила перед собой одного из самых огромных, высоченных темнокожих мужчин, какие мне только попадались. Великан был одет в драный комбинезон.
- Святые угодники! Матерь Божья! Вы нарочно пытались меня напугать, или у вас это само получилось?
Гигант несколько мгновений таращился на меня, словно в его большой голове мыслям требовалось время, чтобы цепь замкнулась и образовался ответ.
- Сейчас время дневного сна, - наставительно сообщил он. - Не бери ничего, и не попадешь в ад. - Он стоял неподвижно и так близко ко мне, что я чувствовала себя крайне неуверенно и неуютно. В этом странном человеке что-то было не так. А потом он вдруг улыбнулся, и прекрасная белозубая улыбка совершенно преобразила его лицо. - Иисус любит маленьких детей, - сказал он. - Возвращайся после дневного сна.
- Обязательно, - пообещала я, открывая дверь и садясь за руль.
Флафи все еще визжала во всю мощь своих маленьких легких.
- Пока!
Я завела мотор и выехала на улицу. Флафи, ободренная отъездом, запрыгнула на заднее сиденье, поставила передние лапки на край открытого окна и грозно залаяла, ее лай сулил всяческие несчастья обидчикам.
- Давай, Флафи, - крикнула я, - продолжай в том же духе, и в следующий раз я возьму тебя с собой.
На заднем сиденье внезапно стало тихо.
Я заехала на автостоянку перед магазином рыболовных принадлежностей, поставила машину в той части, что находилась подальше от студии безумного художника, и зашла в телефонную будку, чтобы разыскать адрес Роя Делла. Если Рейдин и мамуля всерьез вознамерились взять в осаду его дом, то мне самое время поехать и проверить, как там дела. Зная Рейдин, я бы не удивилась, если она уже в доме, пьет чай. Зная маму, я могла предположить, что она готовит Лулу "нормальную еду" и читает ей лекцию о супружеской верности и наказании за смертный грех.
Как же я была далека от истины!