– Погодите! Все имущество описано и находится в ведении финансового управляющего, назначенного по делу о банкротстве. Мы не можем ничего отсюда брать! Это будет равноценно краже.
– У самих себя? – вспылила Серена, окидывая Лиззи надменным взглядом, и предупредила: – Не становись на нашем пути. Мы знаем, что делаем. И мы справимся быстрее, если ты не будешь нам мешать.
Лицо Энни из розового сделалось пепельно-серым. Она всегда боялась Серену. Лиззи заслонила собой экономку, продолжая терпеливо разъяснять:
– Я не позволю вам красть у самих себя. Все имущество должно быть продано в счет уплаты долгов. Финансовый управляющий может позволить нам забрать кое-какие из наших личных вещей, но, пока такого разрешения не дано, мы должны оставить тут все, как есть.
– А это и есть мои личные вещи, – повел вокруг себя рукой лорд Фэйн, пошатнувшись при этом.
– Разумеется, это так, дорогой, – проворковала Серена. – Ты ведь среди них вырос.
"Она сказала "дорогой"? Так вот кто подначил отца!" – подумала Лиззи и возразила:
– Но ты-то среди них не выросла, так что держи свои руки подальше от этих вещей.
Заметив, что мать сунула в карман дорогое старинное пресс-папье, Лиззи подошла к ней и заставила вернуть его обратно на полку.
Схватив дочь за плечи, Серена грубо оттолкнула ее со своего пути и сердито воскликнула:
– Никто не помешает нам забрать нашу собственность!
– А вот тут вы не правы, – раздалось от входной двери.
Глава 12
– Чико! – резко выдохнула Лиззи.
– Я так и знал, что застану вас здесь… Серена… Реджинальд… – негромко произнес он, и от угрозы, прозвучавшей в его голосе, по спине Лиззи пробежали мурашки.
Чико снял шарф, закрыл за собой дверь и, не сводя с родителей Лиззи пристального взгляда, заметил:
– Вы теряете осторожность. Нельзя забывать запираться, когда входите в дом, но, как я понимаю, вы были слишком заняты тем, что его грабили.
– Убирайся! – взвизгнула Серена, прячась за спину мужа.
– Я уйду тогда, когда сам решу это сделать. Но раз уж мы все собрались вместе, думаю, это идеальный момент для того, чтобы разобраться со старыми обидами и отделить правду от лжи.
– Лжец – это ты! – крикнула Серена.
– Я еще не сказал ни слова, – заметил Чико. – Но это так похоже на тебя: ты всегда обвиняла меня во всем. И что же такого я сделал тебе, Серена, не напомнишь нам?
– Да как ты посмел задать такой вопрос при моей дочери? Поди сюда, Лиззи. Иди к мамочке. Я тебя защищу.
– Я так не думаю! – воскликнула Лиззи. – Я предпочитаю сама составить свое мнение, непредвзятое. Так как двенадцать лет назад я была почти ребенком, на которого не обращали внимания, мне будет интересно послушать, что у вас есть сказать.
Серена скинула с плеч шубу, под которой оказалось платье с низким вырезом, облегавшее фигуру, как вторая кожа. Чико чуть не рассмеялся вслух. В этом вся Серена – никогда не упускает шанса кого-нибудь соблазнить. Должно быть, она решила: кто знает, какая возможность предоставится на похоронах. Чико старался держаться подальше от этой женщины, но она, осмелев и перестав прятаться за своего нетвердо стоящего на ногах супруга, начала кружить вокруг гостя. Чико подумал, что неплохо бы бросить Серену в озеро, чтобы охладить ее пыл, так ведь она непременно пойдет ко дну, учитывая, сколько дорогих побрякушек на себя нацепила.
К его удивлению, первым нарушил затянувшееся общее молчание Реджинальд. Он расправил плечи и медленно произнес:
– Тебе тут не место, мальчишка. Сейчас время семейной скорби. Будь у тебя хоть немного порядочности, ты бы это понял и удалился.
– Так, значит, вы тут вовсе не для того, чтобы обчистить этот дом до нитки? – ровным тоном поинтересовался Чико.
Серена взорвалась:
– Да как ты смеешь? – Она подошла и встала напротив Чико, наклонив голову и глядя исподлобья, словно рассерженный бык. – Ты всего лишь мальчишка-оборванец из трущоб.
Чико чуть не рассмеялся. Ну что можно ответить на такое обвинение? Во-первых, вряд ли его можно назвать мальчишкой – ведь он тут возвышается над всеми на целую голову. А во-вторых, даже суммы, которую он тратит на мелкие расходы, хватит, чтобы купить десять Роттингдинов.
– Ты не находишь, что это вульгарно – обсуждать в такую минуту сословные различия?
– Обсуждать такое уместно всегда! – возразила Серена, гордо выпрямившись, и добавила: – Я вижу, ты не отрицаешь мои слова?
– А почему я должен это делать, если я горжусь своим происхождением? Я никогда не скрывал, откуда я родом. И теперь я помогаю другим мальчишкам-оборванцам из трущоб.
Видя, что угрозы и оскорбления на Чико не действуют, Серена решила сменить тактику и плаксивым голосом произнесла:
– Так же, как помог мне?
– Раз уж ты сама заговорила об этом… Я действительно когда-то испытывал к тебе жалость, но лишь до момента, когда узнал, какова твоя натура и что тебе нужно.
– "Что мне нужно"? Потрудись объясниться, – надменно произнесла Серена, надеясь, что Чико не заговорит о ее сексуальных домогательствах в присутствии дочери.
Так и случилось. Чико, глядя на Лиззи, пояснил:
– Твоя мать утаила от тебя мои письма, потому что была очень зла на меня. Ведь я не влюбился в нее, как она ожидала. Мне в те дни так было необходимо твое заступничество!
– И я бы обязательно тебе помогла, – горячо ответила Лиззи и, повернувшись к матери, добавила: – Я не отвечала на эти письма, потому что ты их перехватывала.
– Я защищала тебя, моя дорогая!
– От этого ужасного человека? – Лиззи обратила на Чико взгляд, в котором читалась мольба о прощении.
Зато ее родители теперь отводили глаза. И неудивительно: ведь их наконец вывели на чистую воду.
– Ты пыталась соблазном завлечь меня в свой порочный мир, Серена. А когда я отказался иметь с тобой дело, возвела на меня ложное обвинение.
Когда мать Лиззи в ответ с деланым удивлением вскинула голову, Чико подумал, что она выбрала не ту стезю: этой женщине следовало податься в актрисы.
– Не знаю, о чем ты говоришь, – запротестовала она, приложив руку к груди, словно собираясь упасть в обморок.
– Серена! – воскликнул лорд Фэйн. – Нет смысла лгать об этом сейчас. Нам нужно, чтобы он убрался отсюда. И если для этого нужно всего лишь извиниться перед ним, сделай это, пожалуйста.
– Прошу, сделай это, – тихо добавила Лиззи, желая, чтобы эта сцена поскорее закончилась и родители убрались прочь из Роттингдина.
Отец посмотрел на нее с широкой улыбкой, не сомневаясь, что дочь снова на его стороне, но Чико понял, что Лиззи просто хочет наконец раскрыть их обман.
– Ну ладно. Я солгала! – сердито воскликнула Серена, словно во всем были виноваты все, кроме нее. – Но кто-то же должен был ответить за те слухи, что гуляли по деревне, – и уж точно не я!
– Так я стал для тебя козлом отпущения? – ровным голосом спросил Чико.
– А почему бы не ты?
– Итак, подведем итог, – обратился Чико к Серене, глядя на Лиззи. – Я никогда к тебе не прикасался, никогда ни к чему не принуждал и никогда не участвовал в твоих играх. Так?
– Можно подумать, я бы позволила это тебе, оборванцу, – фыркнула Серена. – Ты рехнулся?
– Нет. Я в своем уме, – заверил ее Чико. – Но в то время ты не была настолько привередливой.
– Ты был юным и аппетитным, – небрежным тоном заявила мать Лиззи. Даже Реджинальда эти слова изумили, а Серена продолжала: – Ты добился, чего хотел. Надеюсь, тебе полегчало. Я желаю, чтобы теперь ты убрался отсюда.
Чико бросил взгляд на побледневшее лицо Лиззи:
– А ты хочешь, чтобы я ушел?
Неожиданно твердым голосом она ответила:
– Я хочу, чтобы ушли отец и Серена. Хотя бы потому, – обратилась она к ним, – что вас нельзя оставлять здесь без присмотра. Вам нельзя доверять. А мне необходимо приготовить все для завтрашних поминок.
Лорд Фэйн не нашел что на это возразить.
Серена, направляясь к выходу, заявила:
– Мы вернемся, когда будут вскрывать завещание.
"В этом можно не сомневаться", – подумал Чико и повернулся к Лиззи.
– Я оставлю вас одних, – тактично сказала экономка.
– Извини, Энни. – Едва за отцом и матерью закрылась дверь, Лиззи словно ожила. – Позволь представить тебе Чико. Может, ты помнишь, он приезжал сюда из Бразилии в гости много лет назад. Чико, это Энни, преданная подруга моей бабушки.
– И твоя, – с нежной улыбкой добавила пожилая женщина. – А мне и вправду знакомо ваше лицо, – добавила она, повернувшись к Чико и пожимая ему руку.
– Пожалуйста, не лишайте нас вашего общества, – обратился к ней Чико.
– Я все равно уже собиралась уходить домой, – заверила экономка и начала надевать пальто.
– Я остановился в пабе, в деревне, – помогая ей, пояснил Чико. – Со мной из Бразилии приехала моя помощница, Мария. Не могли бы вы немного пообщаться с ней, чтобы она не чувствовала себя одиноко?
– Конечно, почему бы и нет, – согласилась Энни. – Я приглашу ее сегодня к нам на чай. – Она посмотрела на Лиззи. – А завтра я вернусь сюда.
– Спасибо, Энни, – поблагодарил Чико, с облегчением увидев, что Лиззи улыбнулась. Она выглядела такой измученной. – Не беспокойтесь, я пригляжу за ней, – заверил он экономку, подождал, пока за ней закроется дверь, и мягко произнес: – Ну, как ты тут справляешься?
– Нормально, – ответила Лиззи.
Она казалась такой напряженной, но разве ее можно за это винить? Столько всего случилось за такой короткий промежуток времени. И неудивительно, что Лиззи не знает, чего ожидать от своего гостя. А сам Чико, взглянув на нее, понял, как скучал по этой женщине.
– А как ты? – спросила она.
– Чувствую себя куда лучше теперь, когда правда вышла наружу.
– Мне очень жаль, что в твой первый визит в Роттингдин случилось такое. А я почти ничего не знала о том, как все было на самом деле.
– Твоя бабушка сказала мне, что ты тогда была очень замкнута в себе. И к тому же тебе было всего пятнадцать лет. Откуда ты могла узнать правду?
– Тогда расскажи ее мне сейчас.
Чико посмотрел на Лиззи и вспомнил ее слова о том, как она изменилась. Это правда. Перед ним уже вовсе не та девчонка, какой он ее запомнил. Но Лиззи всегда была сильной, а сейчас стала еще сильнее, благодаря своей бабушке и прошедшим годам. Она заслуживает того, чтобы знать правду. Лиззи ее выдержит.
– "Вечеринки" твоих родителей на самом деле были разнузданными оргиями. Твои отец и мать называли их "представлениями" и приглашали людей участвовать в них за плату.
– Они превратили Роттингдин в бордель? – ошеломленно произнесла Лиззи. – Неудивительно, что моя бабушка вмешалась. Теперь я понимаю, откуда все эти слухи, ходившие по окрестностям, и почему надо мной насмехались в школе. Должно быть, все всё знали, кроме меня. Это было больнее всего, потому что я не могла себя защитить, не зная, в чем дело. – Помолчав, она сказала: – Спасибо за то, что рассказал мне правду, и за то, что поверил, что у меня хватит сил ее принять. Для меня это очень много значит.
Они еще помолчали, а затем Лиззи тихо выговорила:
– Я ведь хорошо знала тебя, Чико, и должна была тебе поверить, понять, что для твоего внезапного отъезда есть веская причина. И она в самом деле была.
Мои родители такие презренные люди. То, что они глупы, я поняла и сама, пока подрастала, видя это своими глазами. Но то, что они сделали тебе… – Она в отчаянии схватилась за голову. – Ну почему, почему я все время пыталась их оправдать?
– Ты всегда будешь к ним снисходительна, – мягко ответил Чико. – Ведь они – твои родители. Эти узы очень крепки.
– А как же ты? – с тревогой взглянула на него Лиззи. – Я покинула тебя в беде. Все эти годы непонимания после того, как о тебе распространили такие мерзкие слухи…
– Не беспокойся об этом. Все осталось в прошлом.
– Это так. Но действительно ли мы оба оставили прошлое позади?
– Моя спина достаточно широкая, чтобы заслонить его.
Лиззи покачала головой, словно давая понять: ей еще понадобится какое-то время, чтобы переварить то, что она сегодня услышала.
Чтобы отвлечь ее, Чико заявил:
– У тебя тут явно не все в порядке. Я бы хотел тебе помочь.
– Это не беспорядок, – возразила она, оглянувшись по сторонам. – Мы готовимся к ежегодной рождественской вечеринке.
– Я говорю вовсе не о рождественских украшениях.
– А о чем?
– Гордость – это замечательно, но ею не оплатишь счетов, – напрямик сказал Чико. – Я хочу помочь тебе выпутаться из сложной ситуации. – Увидев, что Лиззи непонимающе уставилась на него, он пояснил: – Я предлагаю тебе деньги. Столько, сколько тебе нужно.
– Сколько мне нужно?
– Тебе, должно быть, кажется, что для того, чтобы спасти Роттингдин, требуется очень большая сумма. Но для меня такие деньги – не проблема.
Взгляд Лиззи стал жестким.
– Это моя ответственность.
– Я не пытаюсь навязать тебе свою опеку. У меня есть благотворительный фонд…
– Так теперь я – объект твоей благотворительности?
– Нет. Но ты можешь потерять поместье, а мне хотелось бы помочь тебе сохранить его для вашего рода. Твоя бабушка тоже когда-то помогла мне.
– Это мой дом. Мне его и спасать. Я очень признательна тебе за предложение помощи, но не могу ее принять.
– Ты предпочитаешь отказаться от нее и подвергнуть твоих людей риску оказаться вышвырнутыми на улицу?
– Это несправедливо.
– Неужели?
– А если я приму твое предложение, в чем подвох?
Чико посмотрел на Лиззи с недоумением:
– Я не понимаю, о чем ты.
– Всегда в подобных предложениях есть подвох. Неужели ты просто дашь мне свой банковский чек с невписанной в него суммой и ничего не захочешь взамен?
– Ну, это не совсем так, – признал он, проведя рукой по волосам, чтобы выкроить немного времени на раздумья.
– Так в чем подвох?
– Вот как я поступлю. Я открою отдельный счет и положу на него средства, необходимые для выплаты всех долгов кредиторам и на ремонт Роттингдин-Хауса, а также я пошлю моих лучших управляющих, чтобы они обо всем позаботились. А после – это очевидно – ты вернешься со мной в Бразилию.
– Не вижу в этом возвращении ничего очевидного. По крайней мере, для меня.
– Так ты не хочешь закончить учебный курс, сыграть товарищеский матч и получить свой диплом?
– Я хочу все это, но без всяких дополнительных условий. Мы оба знаем, что произойдет, если я вернусь. Мне ни к чему обвинения, что я получила свой диплом через постель.
– Этого не случится. Тебе вовсе не нужно спать с боссом, чтобы закончить курс.
– А еще я не хочу, чтобы ты разбрасывался ради меня деньгами. Иначе я вечно буду перед тобой в долгу.
– Ты не будешь мне ничего должна. Я ведь уже сказал тебе…
– Насколько ты богат? – перебила его Лиззи. – Здесь, в Роттингдине, мы помогаем друг другу независимо от толщины своих кошельков. Есть у меня деньги или нет, я все равно найду способ помочь своим людям. Я их не подведу.
– Ты не хочешь их подвести. Но без крупных финансовых инвестиций тебе поместье не спасти. И где еще ты собираешься достать деньги?
– Я найду где, – упрямо ответила она.
– Мне бы очень хотелось в это верить, но в данном случае тебе одной не справиться.
Лиззи обхватила плечи руками.
– Ты, кажется, сказал, что снял комнату в деревне?
– Да, в пабе.
Она многозначительно посмотрела на Чико, давая понять, что ему пора уходить.
– Позволь пожелать тебе доброй ночи, – церемонно произнес он.
– Спокойной ночи, Чико. – Лиззи подошла к двери и распахнула ее. – Спасибо за то, что оказался здесь, когда был мне так нужен.
Он сухо улыбнулся:
– Мне почему-то кажется, что ты и без меня отлично бы справилась.
– Может быть, – согласилась Лиззи со слабой улыбкой. – Но я рада, что мы наконец добились правды от моих родителей.
– Мы не узнали от них ничего нового. Но, как ты и сказала, неплохо, что мы вывели их на чистую воду, хотя ты, наверное, была шокирована, увидев их на пороге.
– Это уж точно, – согласилась Лиззи, прислонившись спиной к двери и глядя Чико в глаза. – Но куда больше я удивилась, увидев тебя.
– Рад, что сумел помочь, – сухо ответил он. – Доброй ночи.
Проходя мимо нее, он наклонился и легко коснулся губами ее губ, но, не удержавшись, углубил поцелуй.
– Так ты снова меня бросаешь? – спросила Лиззи, когда Чико отстранился.
– Почему снова? – мягко спросил он. – Я ни за что не уехал бы двенадцать лет назад, позволь Эдуардо мне остаться. Но что я мог тогда предложить тебе? Мечты, которым мы предавались вдвоем? Я должен был следовать за Эдуардо. У меня не было своих денег, чтобы поступать, как мне хочется… – Помолчав, он добавил: – Сегодня тебе не стоит оставаться одной. Я попрошу Энни вернуться и побыть с тобой.
Глава 13
Миниатюрная фигурка Лиззи была укутана от ледяного ветра в черное мешковатое пальто и шарф размером с небольшую попону. Волосы развевались вокруг лица. Она казалась бледной и напряженной, но владела собой. Кладбище и даже прилегающие к нему улицы были заполнены людьми. Играли волынки, пел школьный хор. Лиззи ожидала, что похороны будут скромными и на них будет куда меньше народу. Но собралась вся деревня Роттингдин и жители окрестных деревень. В этот день даже местные магазины были закрыты: кому продавать товары, если все на похоронах?
Чико подошел к могиле и бросил на полированную крышку гроба красную розу. Лиззи была рада, что старый друг здесь, рядом. Его присутствие ободряло ее.
Когда церемония уже близилась к концу, она повернулась к нему:
– Спасибо, что приехал.
Чико указал на стоящую рядом с ним женщину:
– Помнишь Марию?
– Конечно, – тепло улыбнулась ей Лиззи. – Это очень любезно с вашей стороны проделать такой далекий путь.
– Я должна была присутствовать тут. – Мария крепко, с искренним теплом обняла Лиззи и мягко произнесла: – Прими мои соболезнования. Чико рассказывал мне о том, какой замечательной была твоя бабушка.
– Да, – кивнула Лиззи.
– О, я вижу Энни, – сказала Мария. – Я обещала ей помочь на поминках. Вы оба извините меня, если я вас оставлю?
– Разумеется.
И снова Лиззи осталась наедине с Чико, чей взгляд проникал ей в самое сердце.
– Я должна задержаться и поблагодарить всех, кто пришел, – пояснила она. – Тебе вовсе нет смысла стоять тут и мерзнуть.
– Я если я этого хочу?
– Я не могу тебе этого запретить, но неужели тебе не надоедает все время изображать благородного рыцаря?
– Я могу быть и плохишом.
О да! И она это знает лучше всех. По телу Лиззи сразу разлился жар желания.
Чико оставался рядом с ней, пока она принимала соболезнования от всех присутствующих, а когда последним с утешениями подошел местный священник, Чико решил, что пора удалиться.
– Разве ты не вернешься вместе со всеми в дом? – сказала ему в спину Лиззи.
Он повернулся и ответил: