Счастливый билет - Элла Уорнер 11 стр.


- В отличие от Микки Стюарта, Леонора, я никогда не вел себя с женщинами непорядочно и не собираюсь этого делать сейчас. Мне не хочется, чтобы ты входила в мой дом с чувством, что подвергаешься там риску. И если тебе кажется, что ты вынуждена поступать против своего желания, я отвезу тебя в какое-нибудь другое место, в какой-нибудь семейный дом...

- Нет. Все в порядке, - запротестовала она, испытывая полный сумбур в мыслях. - Я доверяю тебе, Эдвин. Видит Бог, ты доказал свою порядочность, и мне остается только искренне поблагодарить тебя за все твои хлопоты.

Он кивнул, но взгляд его по-прежнему не отрывался от Леоноры, словно ища в ее глазах хотя бы искру сомнения.

- Я помещу тебя в комнате для гостей. Думаю, что будет лучше всего, если завтра ты поедешь со мной на станцию. Сможешь подняться, одеться и быть готовой позавтракать в половине седьмого?

Леонора чувствовала себя слишком измученной, чтобы спорить о чем-либо.

- Да, если в комнате есть будильник и он работает.

- Я все устрою.

Приняв окончательное решение, он вылез из машины, прихватив с собой чемодан Леоноры, и открыл ей дверь прежде, чем она сообразила выбраться сама.

- Спасибо, - пробормотала Леонора, ступая неверными ногами на землю.

- Хочешь опереться на мою руку? - вежливо предложил он.

- Со мной все в порядке. Я просто устала.

Слишком устала даже для того, чтобы хотя бы попытаться понять, какие чувства испытывает сейчас Эдвин, что думает о ней. В нем было слишком много всего: доброта, заботливость, жесткость и вместе с тем ответственность в принятии решений, умение управлять ситуацией, уважая, однако, при этом мнение других людей.

Леонора и желала опереться на него, и боялась, как бы не дать повода для того, чтобы Эдвин посчитал ее за женщину, описанную Микки Стюартом, позволившую, к примеру, переспать с собой вчера, чтобы получить защиту сегодня.

Хотя это было совсем не так.

Оставалось надеяться, что Эдвин понимает, что это была лишь неконтролируемая вспышка страсти, спровоцированная его мужскими достоинствами, только и всего. Хотя, по правде говоря, едва ли можно винить его за эти сомнения. В нее было брошено достаточно грязи, что-то обязательно прилипло, и Микки, без сомнения, приложил к этому все старания.

Боясь коснуться Эдвина хотя бы случайно, Леонора держалась на безопасном расстоянии от него. Войдя в дом, они прошли вдоль длинного центрального холла и свернули в отходящий под прямым углом коридор. Пройдя еще немного, он открыл одну из дверей, включил свет и поманил ее за собой.

Комната выглядела очень уютной, старинная медная кровать была накрыта лоскутным покрывалом, гардеробы и шкафы из прекрасно отполированного кедра придавали обстановке какой-то домашний вид. Впустив ее внутрь, Эдвин поставил чемодан у кровати и, подойдя к столику рядом, указал на стоящий на нем будильник.

- Половина шестого тебе подойдет? - спросил он.

- Да. Спасибо.

Заведя будильник, Эдвин указал на расположенную между двумя гардеробами дверь.

- Ванная здесь. Если хочешь, я могу приготовить тебе какое-нибудь горячее питье или...

- Нет. Мне бы только лечь в постель. Спасибо за заботу, Эдвин. Извини, что доставила тебе столько беспокойства!..

- Ты тут ни при чем, - многозначительно отрезал он. - Главное, забудь о Стюарте. Больше ты его не увидишь, обещаю.

Как раз это ее не очень страшило. Глядя, как Эдвин направляется к двери, Леонора вдруг почувствовала, что не может допустить, чтобы сегодняшние гнусные инсинуации оставили след в его памяти, посеяли сомнения в ее искренности.

- Эдвин...

Этот зов о помощи остановил его. Из-под нахмуренных бровей на нее глядели ожидающие продолжения глаза.

- Я никогда не пользовалась сексом... - Леонора помолчала, пытаясь найти нужные слова, способные исправить, возможно, сложившееся у него впечатление. - Как инструментом для получения выгоды.

- Леонора, если бы ты действовала подобными методами, то выбрала бы своей мишенью Чарли, - спокойно сказал он. - Тебе не о чем волноваться. Ни я, ни Чарли не имеем ни малейшего повода хоть в чем-то обвинять тебя. - На глаза ее навернулись слезы. - Ты завоевала право на нашу поддержку и защиту, - продолжил Эдвин. - Так что отдыхай спокойно, зная, что ты ее имеешь, а мы тебя не подведем.

Леонора кивнула, не в силах выговорить ни слова. Никогда в жизни никто не поддерживал ее так, как сейчас, не верил в нее до такой степени. Это почти позволяло ей чувствовать себя своей в семье Ридсов.

Эдвин ласково коснулся ее щеки.

- Я очень уважаю тебя за то, чего ты добилась в жизни, Леонора, - с явной симпатией произнес он. - Это говорит о сильной воле, о способности к выживанию. Не позволяй этому гнусному негодяю ломать твою жизнь, ты стоишь миллиона таких, как он. Стюарт - грязь, а ты золото. Поверь мне!.. Я знаю... - Взяв ее за плечи, Эдвин слегка пожал их. - Утро вечера мудренее. Хорошо?

- Хорошо, - внезапно охрипшим голосом повторила она.

Его губы искривились в легкой усмешке.

- И кто знает? Может быть, мы с тобой еще не закончили разговор о браке.

С этими словами он ушел.

Насколько все это было серьезно, Леонора не имела ни малейшего понятия, но одна мысль о такой возможности сняла отягчавший ее сердце груз.

Что ж, утро вечера мудренее.

Глава тринадцатая

На следующий день Леоноре не пришлось много стараться, чтобы забыть о Микки Стюарте. Она в буквальном смысле попала в другой мир. С безопасного места в кабине самолета Эдвина она наблюдала за волшебным искусством пилотов двух других самолетов, носящихся из стороны в сторону, выгоняя скот из-под деревьев и отгоняя его от водных артерий. Шум моторов сбивал их в стада и заставлял двигаться к загонам.

Внизу, на земле, сбившихся в кучу животных разделяли на отдельные группы, перегоняемые из загона в загон по мере того, как их число росло. К обеденному времени было обработано несколько сот голов, отправленных на накопительные дворы, на которых клеймили молодых телят и отбирали скот на продажу. За завтраком Эдвин рассказал ей, что на станции содержится около тридцати шести тысяч голов, из которых шесть ежегодно отправляется на рынки страны. Однако больше всего он гордился не этими цифрами, а своей программой разведения молодняка. В разных частях станции разводились разные породы, но в данном месте находились одни африкандеры, красивые животные красноватой масти, хорошо приспособленные к самому сухому климату.

Передвижение этих необычного цвета животных по бурой, выгоревшей прерии представляло собой незабываемое зрелище. В ремесле скотовода до сих пор оставалось множество древних приемов, привносящих элемент опасности. Дикая природа и непредсказуемость поведения полудиких животных, привыкших бродить там, где им заблагорассудится, как бы бросали человеку вызов. Однако вся эта процедура оставляла впечатление великолепной слаженности - люди и машины на земле, поддерживаемые людьми и машинами в воздухе, заставляли порядок брать верх над хаосом.

Так вот в чем заключалась жизнь Эдвина, подумала Леонора, пораженная самим размахом дела, пониманием людьми самой его сути, их опытом и умением предугадывать события, безошибочным выбором нужного места и времени, а самое главное, уникальной гармонией с окружающей природой.

Они пообедали на берегу реки, недалеко от резервуаров с запасами горючего. Эдвин был на дружеской ноге со своими скотоводами, ему были рады. Леонору тоже приняли довольно радушно. Разожгли костер, на котором вскипятили котелок воды для чая. Все уселись в тени деревьев и начали поглощать пресные лепешки с ломтями холодного мяса. Мужчины завели деловой разговор, а она просто погрузилась в мир окружающих ее видов и звуков.

Здесь, на земле, Леонора могла слышать топот копыт и мычание скота, ощущать запах и вкус поднимаемой им пыли и наблюдать за небесным танцем продолжающих свою работу самолетов. Это давало ей такое острое ощущение реальной, земной жизни, которого она никогда ранее не испытывала и которое странным образом опьяняло, как будто в вены ей впрыснули какой-то наркотик.

Знойный день, казалось, купался в дрожащем мареве света, и, когда Эдвин поднялся на ноги, сигнализируя об окончании обеда, ей почудилось, что от него самого тоже распространяется аура света, добавляя фигуре монументальности. Он остановил взгляд на ней, и эти магнетические голубые глаза словно заглянули прямо ей в душу, устанавливая между ними нечто большее, чем просто физическую связь.

Его первобытная империя была одновременно суровой и прекрасной, и у Леоноры возникло странное ощущение, будто ее спрашивают: может ли она стать частью этой империи, принять ее сердцем и жить в ней той жизнью, которой живет он?.. И в этот момент она поняла, что, если не сможет честно сказать "да", у их отношений нет будущего. Создать семью на основе одного лишь сексуального влечения невозможно, если, конечно, у него действительно есть подобное намерение. Эта земля предъявляла на Эдвина свое первоочередное право - с самого его рождения - и если она не сможет разделить его чувства, то потеряет то, что делает его таким, каков он есть.

- Пора двигаться дальше, - произнес Эдвин с едва заметным вызовом в голосе и протянул ей руку, помогая подняться на ноги.

Он не спросил, устала ли она и не хочет ли остаться в лагере у реки. Принять его руку означало изъявить желание быть вместе с ним, видеть вещи его глазами, принять образ жизни, который он ведет, решить, сможет ли она вписаться в эту жизнь. Это понимание пришло к ней интуитивно, а когда его рука обхватила ее запястье, между ними возникла чисто физическая общность.

Всю дорогу к самолету он не выпускал ее руки, и эта близость заставляла сердце Леоноры петь от радости. Все говорило о том, что он хочет ее, что ничего не изменилось. Не в силах противиться искушению, Леонора слегка пошевелила пальцами, с наслаждением ощутив грубую и теплую кожу его ладони, лучше всяких слов свидетельствующую о надежности своего хозяина.

Эдвин бросил на нее вопросительный взгляд.

- Ты промолчала весь обед.

- Мне нечего было сказать.

- Хотя бы задавала вопросы...

- Не хотела вмешиваться.

- Мне не хочется, чтобы ты чувствовала себя здесь посторонней, Леонора.

- Я и не чувствую. Просто хотелось послушать, кое-что понять для себя.

- Ну и что ты поняла?

Теперь взгляд его стал еще более пристальным.

- По-моему, любая женщина, желающая оторвать тебя от этого мира, должна быть слепа, глуха и бесчувственна. Она просто не понимает, что ты един с ним, неотделим от него.

На его губах появилась какая-то странная улыбка.

- Тебя это отталкивает?

- Нет. Это заставляет меня хотеть узнать как можно больше, Эдвин, - ответила Леонора, совершенно не покривив при этом душой.

Последовал очередной быстрый, внимательный взгляд, затем долгий, задумчивый вздох.

- Если твое любопытство перерастет в скуку, думаю, я об этом узнаю. У меня богатая практика в распознавании подобных симптомов.

Ей нечего было возразить на это скептическое замечание, вызванное, без сомнения, опытом общения с другими женщинами. Только время могло помочь выяснить, какие именно чувства она к нему испытывает... или будет испытывать. И все же Леонора почему-то была уверена в том, что Эдвин Ридc никогда ей не наскучит. В самой природе этого человека было что-то особенное, и она не могла себе представить, что когда-нибудь он потеряет для нее привлекательность.

Под конец дня тысяча голов скота из трех гигантских загонов была перегнана на скотные дворы, и самолеты разлетелись по местам своих стоянок. Обратно они с Эдвином летели в наступающей уже темноте, будто сквозь километры пустоты, но Леонора уже знала, что впечатление это обманчиво и жизни здесь больше, чем где бы то ни было.

Потом в сгустившейся тьме показались искорки огней, и Леонора поняла, что это огни центральной усадьбы. Она очень обрадовалась возвращению домой. Это было очень странно - чувствовать, что огни приветствуют тебя, как гостеприимный маяк, приглашающий в безопасный порт. Какое непривычное ощущение...

Может быть, эти огни просто символизировали для нее дом, о котором она так мечтала, место, где человек чувствует себя своим, свет после тьмы, постоянную, надежную реальность, которая никуда не денется, неважно, плохи или хороши твои дела, главное достижение человечества, не меняющееся веками, и вот теперь воплотившееся для нее в Эдвине, предложившем ей заботу и защиту, безопасность, комфорт, любовь?..

Может ли он полюбить ее? Этот вопрос назойливо крутился в голове, сначала по дороге от посадочной полосы к дому и потом, когда принимала душ и переодевалась. Хлещущие по коже струи горячей воды заставили Леонору почувствовать свое тело, вспомнить, как хорошо оно подходило к телу Эдвина. С большим трудом ей удалось отвлечься от этих воспоминаний и подумать о том, чего именно ждет он от нее в будущем. Ведь одного секса недостаточно.

Она надела мягкое черное облегающее платье, которое надо было носить без бюстгальтера, зная, что оно придает ей более доступный вид, и желая показать, что с ним она согласна на все. Это было бесспорной, абсолютной правдой, и Леонора не собиралась больше закрывать на нее глаза или поддаваться страхам по поводу возможных последствий.

Когда они встретились в гостиной, чтобы выпить перед обедом, мужские достоинства Эдвина вновь произвели на нее столь сильное впечатление. Дрожащими от возбуждения пальцами Леонора приняла предложенный бокал, но, постаравшись не коснуться ее, Эдвин сел подальше, демонстрируя полное самообладание.

Взяв себя в руки, Леонора засыпала его вопросами о станции, о ее работниках, и это помогло ей немного отвлечься от назойливых и не совсем скромных мыслей.

За ужином разговор то и дело затухал, и это пугало Леонору, понимающую, что возникающее молчание тотчас же заполняется все нарастающим эмоциональным напряжением. Ведь Эдвину может показаться, что кроме интима их ничего не связывает. Ей же нужно было больше, гораздо больше!.. Она желала его всего.

К сожалению, сам интерес к миру Эдвина только усиливал ее влечение к нему. Его ответы помогали лучше понять, что он из себя на самом деле представляет. И все это соответствовало представлению Леоноры об идеальном мужчине, знающем свое дело во всех тонкостях, относящемся к людям как к равным, нацеленном на достижение наилучших результатов во всех своих начинаниях.

После ужина они прошли в его офис, где Эдвин показал ей висящую на стене карту "Райского Уголка", отметив места пастбищ различных пород скота и объяснив, как они будут перемещаться в ближайшие месяцы, что дало Леоноре истинное представление о масштабах станции. В теперешнем ее восторженном состоянии станция казалась Леоноре королевством с Эдвином во главе, их, возможно, будущим раем.

Он все объяснял и объяснял, но она уже потеряла нить разговора. Взгляд ее не отрывался от гуляющей по карте мускулистой руки и широких плеч, от сильной загорелой шеи, хорошо видной в раскрытый ворот рубашки. Она даже не заметила, что он замолчал.

Медленно обернувшись, Эдвин опустил руку на плечо Леоноры и, притянув к себе, пристально заглянул ей в глаза. Сообразив, что ее поймали на невнимательности, Леонора подняла на него умоляющие глаза и даже немного покраснела от легкого укола стыда.

- Мне вовсе не надоело. Просто...

Она чувствовала, как пересохло у нее в горле, жадный взгляд Эдвина разжег в ней ответный огонь. Он осторожно отвел в сторону упавшую на лоб Леоноры прядь волос, затем провел кончиками пальцев по щеке, губам, и это нежное прикосновение заставило ее замереть в ожидании.

Но поцелуя не последовало. Глаза Эдвина не отрывались от ее лица, а руки, поласкав шею и плечи, осторожно сняли с плеч бретельки платья и неторопливо спустили их вниз. Платье, скользнув по тут же отвердевшим от возбуждения соскам, мягко улеглось у ее ног.

По-прежнему не сводя с Леоноры глаз, он с нескрываемой жадностью исследовал каждый сантиметр ее обнаженной кожи, прошелся сначала вниз по спине, потом вновь поднялся к плечам, возбуждая те места, о которых она ранее не имела ни малейшего представления, и наконец достиг возбужденных грудей.

Сегодня спешить им было некуда. Обоюдное желание, нараставшее в течение всего дня, можно было удовлетворить не торопясь.

Леонора, перешагнув через лежащее на полу платье, прильнула к Эдвину. Эластичные кружевные трусики - все, что осталось на ней из одежды, но никакого стыда не было и в помине. Ей было так легко, радостно и свободно с ним, словно они знали друг друга целую вечность.

Леонора нащупала нижнюю пуговицу рубашки Эдвина. Глаза его блеснули страстным огнем, тут же подавленным усилием воли.

- Позднее, если тебе этого захочется, - прохрипел он, - но сначала вот это.

Прежде чем она успела понять его намерения, Эдвин поднял ее на руки и перенес в спальню, положил на покрытую мягким покрывалом кровать, очень широкую и длинную, с пышными подушками в голове. Свет сюда проникал лишь через открытую дверь, что не давало как следует разглядеть окружающее. Но это мало интересовало Леонору, для которой в данный момент не существовало ничего кроме Эдвина.

Сняв с нее трусики, он провел нежной рукой по бедрам и лодыжкам, заставив трепетать от возбуждения. Затем, отступив, разделся, ни на минуту не отрывая от нее взгляда.

- Я так часто, так ярко представлял себе это!.. Как ты лежишь здесь, на моей постели, ожидая меня, желая меня... И нас разделяет лишь то небольшое время, которое нужно, чтобы соединиться. Даже не знаю, в чем тут дело. Просто непреодолимое желание, противиться которому было невозможно.

- Да, - прошептала Леонора.

- В тот вечер, когда ты в первый раз вошла в мою жизнь... - негромко проговорил он, - я подумал: эта женщина создана для меня... Нет, разум был ни при чем... Я тебя сразу почувствовал своей. Словно знал давным-давно, но почему-то забыл и вдруг вспомнил... И потом каждый раз, когда видел тебя, происходило то же самое, я сразу чувствовал тебя своей, независимо от того...

Независимо от чего? - хотела спросить она, но Эдвин заставил ее замолчать долгим, страстным поцелуем. Леонора зажмурилась, целиком отдавшись этому пьянящему поцелую. Он опустился рядом с ней, его мускулистое бедро раздвинуло ее ноги, широкая теплая ладонь накрыла грудь... Поцелуй становился все более и более страстным.

- Ты создана для меня, - хрипло прошептал Эдвин, на мгновение оторвавшись от губ Леоноры.

Его нежная рука опускалась все ниже и ниже, и вот уже пальцы тронули шелковистые завитки волос на лобке. Она тихонько застонала от нестерпимого желания.

- Знаешь ли ты, как сильно мне хотелось сделать тебя своей? - бормотал он, покрывая поцелуями шею Леоноры. - Целовать тебя, оказаться внутри тебя...

Губы Эдвина сомкнулись на ее твердом соске, горячий быстрый язык стал ласкать его в таком ритме, что вскоре Леонора затрепетала всем телом, а внизу живота все сильнее разгоралось желание.

Внезапно Эдвин отстранился, вызвав у Леоноры протестующий возглас, и перенес свои ласки туда, в самое средоточие ее женского естества, шире раздвинул ноги и поцеловал так же крепко, как ранее целовал в губы.

- Нет!.. Нет!.. Я хочу тебя... внутри... - простонала она, хватая Эдвина за волосы и отводя его голову в сторону.

Назад Дальше