- Что касается меня, - продолжал он, - то я написал самый благоприятный рапорт, пытаясь выгородить вас. У нас с вами были столкновения, но я не могу признать очевидного факта - из вас получится превосходный солдат, как только вы осознаете всю важность дисциплины!
Внезапно Камилла забыла о своих обидах. Неожиданное признание шевалье заставило ее иначе взглянуть на все случившееся. Она догадалась, каких усилий это стоило гордому Филиппу - он воздал должное ее воинским талантам, хотя она была всего лишь женщиной, а он привык относиться к слабому полу с надменным презрением!
Впервые он обращался к ней без раздражения, без вызова, без иронии! Он просто старался утешить ее, видя, как она страдает. Он хотел помочь ей, значит, не испытывал к ней ненависти!
Пораженная этой мыслью, девушка отпустила гриву Черного Дьявола и начала с жадным вниманием всматриваться в Филиппа, который стоял всего в нескольких метрах от нее.
Нет, ей это не приснилось - именно он говорил с ней так ласково и так нежно! Он стоял в привычной позе, слегка выставив вперед одну ногу и склонив голову, что подчеркивало природную грацию движений и стройность фигуры.
Солнечные лучи, идущие из бокового окна, освещали его тонкое мужественное лицо, прямую сильную шею, широко развернутые плечи. Какой у него решительный изгиб губ, какой высокий лоб, какой глубокий, пронизывающий взор!
Этот обольстительный облик вновь пробудил в Камилле прежнее смятение, с которым ей почти удалось справиться за предшествующие дни. Сердце у нее бешено заколотилось, и чувства вспыхнули вновь. Оглушенная и растерянная, она завороженно смотрела на Филиппа, готовая по малейшему знаку броситься в его объятия. Ему нужно было сделать только шаг, и она уже не смогла бы противостоять неудержимому порыву.
Но дворянин застыл на месте, сохраняя дистанцию. Заметив, как изменилось настроение Камиллы, он держался настороже, сознавая опасность. Он видел слегка приоткрывшиеся губы девушки, словно бы взывавшие о поцелуе, светло-голубые глаза, потемневшие от страсти, и чувствовал, как его самого охватывает глубочайшее волнение.
Он был слишком опытен в делах любви, чтобы не понять нависшую над ними обоими угрозу. Инстинкт подсказывал ему, что нужно немедленно отступить, прежде чем свершится непоправимое. Однако это было свыше его сил: он не мог уйти, поддавшись колдовскому очарованию этой девушки, не мог оторвать от нее глаз, не мог вымолвить ни слова, страшась нарушить чары.
Но тут в конюшню вошел, насвистывая, молодой конюх, и действие магии внезапно прекратилось. Молодые люди словно бы очнулись от сна, и шевалье первым нарушил молчание.
- Сейчас мы с вами простимся, - медленно произнес он. - Уже завтра ваша жизнь войдет в нормальное русло. А пока старайтесь не делать глупостей!
- Я попробую, - ответила Камилла, пытаясь говорить твердо.
Дворянин встретил эти слова насмешливой улыбкой, а затем откланялся. Судя по всему, к нему вернулось прежнее дерзкое высокомерие!
40
На следующий день Камилла вернулась в свои прекрасные покои во дворце де Ферриньи. В спальне она с удивлением обнаружила три новых платья - портной закончил их, пока она находилась в карауле. Одно платье домашнее, два других - вечерние. Это были великолепные наряды из шелка: бледно-розового с изумрудными цветочками; темно-синего с голубыми камелиями; наконец, кремового с коричневой вышивкой.
Камилла, вскрикнув от восхищения, бросилась к Зефирине, чтобы обсудить с ней достоинства своих новых туалетов. Три дня, проведенные в мужском обществе, пробудили в ней желание вновь почувствовать себя женщиной.
Но, когда она постучала в дверь к графине, горничная сообщила ей, что хозяйка уехала.
- Мадам скучала без вас, поэтому решила вернуться в Монкальери. К тому же господин граф сказал ей, что король предоставил вам апартаменты во дворце!
Лишившись возможности поговорить о нарядах со своей подругой, принцесса решила пойти в фехтовальный зал Королевского батальона. Мундир она по-прежнему надевала с трудом, но жилет уже могла носить, поскольку рубцы на плечах слегка зажили.
Войдя в просторный зал, где тренировалось несколько пар, она поискала взглядом Филиппа, но того нигде не было видно. Зато к ней тут же устремился шевалье ди Кастелло-Тальмонди.
- Камилла! - воскликнул он с лучезарной улыбкой. - Беллисима донна! Вы все здесь осветили своим присутствием!
Девушка, подавив улыбку, попыталась придать своему лицу суровое выражение:
- Фабрицио, я уже просила вас несколько умерить ваши чувства. Я солдат, прошу вас не забывать об этом!
- Это свыше моих сил. Когда я смотрю на вас, меня охватывает счастье, и я возношу благодарственную молитву Создателю, сотворившему подобную красоту…
- В таком случае смотрите в другую сторону, иначе я не буду с вами разговаривать.
- Как вы жестоки!
- Да, я настоящее чудовище. Слушайте, давайте лучше пофехтуем вместе.
Они направились за рапирами, и Камилла спросила с напускным равнодушием:
- Шевалье д’Амбремона сегодня утром не будет?
- Только не говорите мне, что тоже влюбились в него. Все придворные дамы словно обезумели и от крыто бегают за ним!
- Вот еще! Мне просто надо вручить ему рапорт о караульной службе, поэтому я и спрашиваю.
- Вы с ним слегка разминулись: он вышел за несколько мгновений до вашего прихода. Полагаю, спешил на свидание… Очередная красотка!
Камилла не ответила, хотя ухмылка Фабрицио ей очень не понравилась.
Они встали в позицию, и девушка начала схватку с таким ожесточением, какого давно не испытывала, но тут же осеклась в своем порыве, ибо каждый удар отражался болью в спине. В конце концов она уступила Кастелло-Тальмонди по всем статьям, отчего ее дурное настроение еще более усилилось.
- Клянусь честью, - воскликнул ее противник, - вы сегодня не в себе!
Не удостоив итальянца ответом, Камилла пошла к выходу. Все сегодня складывалось неудачно: Зефирина уехала, Филипп где-то пропадал, и в довершение всего этот глупый фат сумел взять над ней верх в поединке на шпагах!
Не подозревая о том, какое вызывает раздражение, Фабрицио кинулся следом за девушкой, умоляя отправиться вместе с ним на комедию и принять его в качестве своего рыцаря на ближайшем королевском балу. Камилла настолько устала от него, что готова была пообещать все, лишь бы избавиться от докучного воздыхателя.
Вернувшись к себе, она решила переодеться, чтобы отправиться ко двору. Но какое платье надеть? Большинство нарядов оказались слишком тесными для ее спины, истерзанной королевской плеткой, другие - чересчур открытыми, что было еще хуже.
Внезапно она вспомнила о просторном домашнем платье, которое пришлось как нельзя более кстати. В принципе такие наряды предназначались для собственной гостиной, но постепенно строгости этикета смягчились - Камилла могла появиться в таком виде на людях. Ей, правда, не очень шли широкие платья, однако ткань была восхитительной, а кружева - роскошными.
Принцесса хотела во что бы то ни стало показаться при дворе. Дед должен убедиться, что она не затаила обиды, - пусть на плечах у нее еще сохраняются рубцы, недоразумение осталось в прошлом. Для этого было необходимо принять участие в королевской прогулке, тогда она сможет засвидетельствовать свое почтение монарху.
Она пообедала в одиночестве, а затем отправилась во дворец. Увидев в саду короля, окруженного придворными, она смело подошла к нему и присела в глубоком реверансе.
- Мадемуазель де Бассампьер, - ласково промолвил Виктор-Амедей, - мы счастливы снова видеть вас.
Он улыбнулся, и Камилла воспряла духом - король больше не гневался на нее! На радостях она любезно приветствовала подошедшего к ней Микаэля, и тот даже осмелился взять ее за руку. Молодой человек, расхрабрившись, страстно поцеловал ей пальцы, но она тут же отдернула руку - положительно он слишком много себе позволял!
Вокруг короля толпились придворные, следя за малейшим его движением. Впрочем, в этом скоплении создавались свои небольшие группы, объединенные общими интересами или взаимной приязнью. Камилла подошла к герцогине д’Амбрициано, которая стала с любопытством расспрашивать ее о караульной службе.
- Ах! - со вздохом произнесла темноволосая красавица. - Как я вам завидую! Мне бы тоже хотелось вести жизнь, полную приключений и опасностей…
- Приключений хватает, вы правы. Но у офицера имеется множество обязанностей и далеко не всегда приятных, так что порой и я завидую жизни придворной дамы.
Тут Камилла заметила шевалье д’Амбремона, который смотрел на нее с лукавой усмешкой. Безусловно, он слышал ее последние слова.
Она отвернулась; внезапно ей стало стыдно, ибо она вспомнила о событиях предшествующей ночи. Продолжая беседовать с герцогиней и ее приятельницами, она украдкой поглядывала на Филиппа. Но тот уже не обращал на девушку внимания, ухаживая за молодой особой довольно красивой наружности. Камилла без труда признала в ней женщину, которую он обнимал в тот вечер. Казалось, офицер забыл обо всем на свете, и сердце принцессы мучительно сжалось. Но досада ее сменилась злорадным удовлетворением, когда она увидела, что шевалье через несколько минут принялся расточать любезности другой даме. Камилла мысленно обозвала его петухом, который горделиво разгуливает на птичьем дворе, - стоило этому красавцу мигнуть, как глупые курицы с кудахтаньем устремлялись к нему!
Его красота, победоносная элегантность и расчетливая небрежность в обращении делали его подлинным покорителем женских сердец.
Герцогиня, поймав взгляд Камиллы, брошенный на Филиппа, сказала доверительно:
- Неотразим, правда? Половина придворных дам вздыхает по этому красавцу!
Девушка вспыхнула, словно бы ее поймали на месте преступления.
- Должна признаться, что это меня немного удивляет, - ответила она. - Среди офицеров шевалье д’Амбремон ведет себя совершенно иначе! Не думала, что его так прельщает нежное воркованье.
- Вам повезло, поскольку вы видите его в истинном свете. При дворе он надевает маску, чтобы скрыть свои подлинные чувства. Это даст ему возможность не вступать ни с кем в слишком серьезную связь.
Камилла молча смотрела на герцогиню. Под обличьем беззаботного добродушия таился глубокий ум - мадам д’Амбрициано умела читать в сердцах людей! Сколько же пришлось ей испытать, чтобы познать человеческую натуру? Ведь при дворе каждый был занят лишь собой! Камилле очень хотелось расспросить ее о пережитом, но она не посмела - этикет запрещал подобную нескромность по отношению к знатной даме.
Герцогиня, словно бы угадав ее мысли, улыбнулась:
- Сама жизнь часто делает нас проницательными…
Король остановился в небольшой рощице. Было так жарко, что он снял камзол, оставшись в одном жилете, и большинство придворных последовали его примеру.
Тут же начались игры. Все стали вести себя гораздо непринужденнее, как если бы вместе с верхней одеждой были отброшены и строгости церемониала. Самые отчаянные затеяли игру в жмурки, хотя на палящем солнце было тяжело даже стоять, а не то что бегать.
Камилла не рискнула присоединиться к играющим. Она смотрела, как кавалеры со смехом вьются вокруг одной из дам с завязанными глазами, окликая ее и притрагиваясь к ней, а затем отскакивая в сторону, чтобы увернуться от ее рук.
Одобрительно взирая на эту ребяческую забаву, девушка в одиночестве прохаживалась между роскошных цветущих клумб, с наслаждением вдыхая душистые ароматы.
Когда она вошла в пустынную аллею, за спиной у нее возник Филипп:
- Камилла, мне нужно с вами поговорить.
Она обернулась, слегка взволнованная тем, что он уже во второй раз назвал ее по имени. Молодой офицер также снял камзол и был совершенно неотразим в бежевом шелковом жилете, который подчеркивал стройность и мощь его фигуры. Казалось, шевалье чего-то опасается, поскольку он тревожно озирался и не спешил приступить к делу.
- Пойдемте! - сказал он, беря ее за руку и увлекая за кусты.
Камилла не знала, идти ли ей за ним или же, напротив, возмутиться этой властной фамильярностью. Но прикосновение горячей руки Филиппа словно бы лишило девушку способности сопротивляться. Впрочем, в поведении дворянина не было ничего угрожающего.
Убедившись, что они надежно укрыты от всех взглядов, он со значением посмотрел на свою спутницу. В нем не осталось теперь ничего от легкомысленного и самодовольного фата, каким он выглядел несколько минут назад. Девушку очень заинтриговало его странное поведение.
- Что случилось? - спросила она, стараясь не показывать, что любуется обольстительным офицером.
- Я виделся с этим венгром, вашим оруженосцем.
- С Тибором?
- Да. Я побывал в той мансарде, где он прячется, чтобы узнать, как идут дела.
Внезапно вернувшись на землю, Камилла забыла о красоте Филиппа и пристально уставилась на него, словно пытаясь прочесть свою судьбу. - Я решил, что мне лучше упредить вас, - произнес он сурово, борясь с волнением, которое вызывали в нем эти светло-голубые глаза. - Не сомневаюсь, что вы раньше или позже отправились бы туда… Я знаю ваше упрямство.
- Возможно, вы правы. Но что сказал вам Тибор?
- Судя по всему, он действует успешно, и расследование продвигается. Он полагает, что через несколько дней представится еще одна возможность выйти на след главаря.
- Когда же?
- Потерпите секунду! Я рассказал вам об этом только по одной причине - чтобы вы не вздумали рисковать понапрасну, расхаживая по этому опасному кварталу! В самой операции вы участвовать не будете!
Дворянин произнес эти слова с угрозой, но Камилла не дала себя запугать:
- Весьма сожалею, но не вам решать, что я должна и что не должна делать.
- Мы пришли к единому мнению с вашим учителем фехтования: вместо вас на дело пойду я.
- Об этом не может быть и речи! - бросила она.
- Посмотрим!
- Вот именно посмотрим! Каким образом вы собираетесь удержать меня?
- Я могу рассказать обо всем королю, а уж он примет необходимые меры.
- Неужели вы посмеете? - вскричала Камилла, внезапно испугавшись.
Филипп молча смотрел на нее.
- Нет, - сказал он наконец с тяжелым вздохом, - этого я не сделаю, вы правы.
- В сущности, если мы все организуем как следует, - зачастила Камилла, торопясь использовать это небольшое преимущество, - то все пройдет гладко. Иначе и быть не может, раз вы принимаете участие…
Последние слова она произнесла с искренним убеждением, но шевалье ответил холодно:
- Не пытайтесь улестить меня.
- У меня этого и в мыслях не было! Согласитесь, что дело не такое уж сложное.
- Мы еще поговорим об этом, - сказал он просто.
Это прозвучало как обещание. Окрыленная Камилла одарила офицера чарующей улыбкой и упорхнула. Филипп задумчиво смотрел ей вслед. Он говорил себе, что такую амазонку действительно невозможно удержать. Конечно, он мог воспользоваться своими правами командира и приказать ей оставаться в казарме, но, в сущности, не хотел этого делать.
Он понимал ее чувства и не мог не уважать ее упрямого желания довести до конца дело, из-за которого девушка перенесла столько опасностей. На ее месте он поступил бы точно так же. Поэтому следовало уступить ей, но при этом бдительно присматривать, чтобы она не натворила глупостей.
Приняв это решение, шевалье вернулся в круг придворных, окружавших короля.
41
Встретившись с Филиппом на следующий день, девушка обсудила с ним все детали предстоящей операции. Для пущей надежности им требовался еще один человек. Пьер, будучи юношей хрупким и несведущим в военном деле, мало подходил для такой цели. Но к кому обратиться? Кто достоин полного доверия?
- Я знаю только одного, - сказала Камилла. - Это Микаэль.
- Я подозревал, что вы предложите именно его. По правде говоря, сам я сделал бы тот же выбор: Ландрупсен нам подходит. Он смел, честен… И всецело вам предан!
Девушке показалось, что в последних словах офицера сквозит насмешка. Она спросила себя, не ревнует ли Филипп к датчанину? Но на лице молодого дворянина застыло выражение холодного равнодушия, и она решила, что у нее разыгралось воображение. К тому же шевалье д’Амбремон никогда не привлек бы к делу человека, с которым находился бы во враждебных отношениях.
Итак, они договорились посвятить Ландрупсена в свой план, нисколько не сомневаясь в его согласии. Действительно. Микаэль не колебался ни секунды - когда речь шла о помощи Камилле, он был готов абсолютно на все…
Все детали обговорили за несколько минут. Нужно было помочь Тибору в слежке за подозрительным человеком, который и должен был вывести их на главаря.
Основная трудность состояла в том, что у негодяя были сообщники. Они выходили плотной группой, в одинаковой одежде и на полпути рассыпались в разные стороны, чтобы запутать следы. Именно это обстоятельство и помешало Тибору. Но вчетвером друзья могли надеяться на удачу.
Итак, оставалось лишь ждать сигнала от венгра!
Наконец однажды утром Филипп появился у Камиллы. В тот день она, как обычно, встала очень рано, чтобы прокатиться на Черном Дьяволе, а затем вернулась домой с намерением принять ванну. Она сладка нежилась в теплой воде, когда ей доложили о приходе шевалье д’Амбремона.
Девушка на мгновение растерялась, потом выскочила из ванны и заметалась. Мокрые волосы прилипли к спине и плечам, тонкий халатик облепил еще влажное тело. Она не знала, на что решиться: принять молодого офицера немедленно - иными словами, в весьма непрезентабельном виде - или же одеться должным образом, что потребовало бы значительного времени? Ей было известно, какой нетерпеливостью отличается шевалье, а потому она склонилась к первому варианту - нужно выйти к Филиппу сейчас же, поступившись правилами приличия. В конце концов, он уже видел ее в полотняной рубахе!
Если Филипп и удивился, увидев прелестную наяду, то ничем этого не показал. Ей самой пришлось принести извинения:
- Я никого не ждала сегодня утром! Было так жарко, когда я вернулась из конюшни, что мне захотелось принять ванну…
- Простите меня, что я пришел без предупреждения, - сказал он, внимательно разглядывая полуодетую девушку. - Но у меня для вас два послания - от короля и от Тибора.
- Правда? - спросила Камилла, пытаясь сохранить хладнокровие под оценивающим взором офицера.
- Да. Боюсь, впрочем, что одно из них противоречит другому. Ваш учитель фехтования назначил дату нашей операции.
- Наконец-то! Когда же это произойдет?
- Послезавтра днем. Досадно, что король также посылает вам приглашение на бал в честь австрийских послов.
- Что же здесь досадного?
- Бал, представьте, назначен на послезавтра. Король желает, чтобы вы непременно присутствовали. По этому случаю наш монарх велел вручить вам подарок.
С этими словами Филипп поставил перед девушкой черный бархатный футляр. Он не спускал с нее глаз, желая знать, как примет она столь роскошный и столь неожиданный дар.
Камилла медленно открыла футляр и достала ожерелье из аквамаринов и подобранные в тон серьги. Каждый камень был необычайной величины и в золотой оправе очень искусной работы. Без сомнения, то были истинно королевские украшения!
- Какая прелесть! - прошептала она. - Но отчего король решил сделать мне подарок?