- Если не возражаете, мы можем продолжить осмотр, - сухо произнесла она, направляясь к выходу. Возмущенный тем, что она опять ускользает от него, шевалье почувствовал неодолимое желание схватить ее и как следует проучить: она ведет себя как самая настоящая капризная девчонка и заслуживает хорошего урока! Но, когда он увидел, как она, хрупкая и изящная, достойно, словно королева, направляется к лестнице, гнев его мгновенно улетучился, уступив место радости. Рядом с этим сокровищем он чувствовал себя счастливейшим из людей, и на сегодняшний день это чудо и продолжает отказывать ему в любви. Одним прыжком он догнал ее.
- Идемте, - любезно произнес он, галантно беря ее за руку. - Пожалуйста, сюда.
77
Филипп и Камилла обошли замок; они исследовали каждый его закоулок, и время прошло незаметно. Прозвенел колокол, призывая их к обеду, и они поспешили присоединиться к маркизу де Пери-Бреснелю, ожидавшему их, чтобы идти к столу. К платью Камиллы кое-где прицепилась паутина, свидетельствовавшая о неуемном любопытстве девушки. Ей хотелось все увидеть, все потрогать, и ее не отпугивали ни заброшенные ходы, ни покрытые пылью и паутиной светильники.
Все это время Филипп держал ее за руку. В какой-то момент, когда она, желая доказать ему свою независимость, попыталась отойти о него, он, как заправский шалун, спрятался в темноте среди старинной мебели, а потом, внезапно появившись, испустил такой изумительный вопль, что его жертва завизжала от страха.
Камилла упрекнула его за подобное ребячество, однако больше не пыталась вырвать руку из его руки.
- Как вам понравилось наше жилище? - с улыбкой спросил маркиз, весело глядя на приставшие к белокурым волосам Камиллы паутинки.
- Просто сказочно. Оно достойно стать обителью фей!
- Надеюсь, Филипп вел себя разумно и рассказал вам не слишком много страшных историй, способных лишить сна любого.
- Он вел себя безупречно, - поспешила ответить Камилла, опустив голову.
- Тогда все прекрасно… Да, кстати, Филипп, у меня возникли кое-какие трудности с одним строптивым арендатором, который столь нагло обкрадывает меня, что я это даже заметил. Ты знаешь, как меня огорчают подобные вещи. Не мог бы ты сегодня после полудня нанести этому человеку коротенький визит?
- Разумеется! Вы поедете со мной, Камилла?
- Не вмешивайте ее в столь прозаические дела, - отрезал старый дворянин. - Уверен, она предпочтет остаться здесь, чтобы, воспользовавшись прекрасной погодой, прогуляться в моем обществе; надеюсь, вы согласны, дорогая?
- С радостью!
- Значит, договорились. Мы вдвоем займемся работами в саду, а Филипп возьмет на себя это тягостное дело. Он настолько уверен в себе, что ему всегда удается за несколько минут сделать то, на что мне нередко приходится тратить больше месяца!
- Без сомнения, он прирожденный полководец! - заметила Камилла, украдкой бросив на шевалье лукавый взгляд; д’Амбремон не понимал, как ему следует понимать этот взгляд.
Он заметил, что, когда они были не одни, Камилла не боялась подшучивать над ним.
Сразу после трапезы шевалье ускакал; маркиз и девушка долго смотрели ему вслед, а потом вместе направились гулять в парк. Старый дворянин показывал гостье различные чудесные растения, тщательно подобранные для каждого уголка сада. Он делился с ней трудностями, которые пришлось преодолевать, выращивая некоторые цветы, рассказывал об особенностях редких и экзотических растений. Камилла восхищено слушала его.
- Посмотрите на этот цветок, - сказал маркиз. - Такого вы здесь больше нигде не встретите. Мой второй племянник, Жюстен Мак-Рей, привез мне его с Карибских островов.
- Ах да, этот пират!
- Почему - пират? Он тоже находится на службе у короля Сардинии! Конечно, он всегда немножечко фрондирует, однако это отважный моряк, не боящийся ходить в Америку. Каждый раз, приезжая ко мне, он привозит очередной отросток какого-нибудь редкостного растения. О, к сожалению, не все цветы выживают в нашем климате, однако мне удалось вырастить некоторые из них.
- Все это бесподобно, - воскликнула Камилла. - Но если говорить честно, то мне больше всего понравился ваш садик с розами. Я еще никогда не видела такой красоты!
- Превосходно, тогда идемте туда, - ответил маркиз, увлекая ее в небольшой палисадник, скрытый высокой стеной от любопытных взоров.
Они проникли в святая святых садовода, и маркиз с наслаждением вдохнул аромат чудесных цветов.
- Это просто божественно! - воскликнула Камилла, склонившись над одним из цветков.
- Маркиза очень любила розы; это для нее я устроил этот садик… - И дворянин принялся рассказывать о своей жене, вспоминая счастливые моменты их жизни. - Мы познали счастье во всей его полноте. Мы сожалели только о том, что у нас не было детей; это приводило маркизу в отчаяние. Представьте себе, однажды она даже пыталась убедить меня развестись с ней, чтобы жениться на другой женщине, которая даст мне наследников!
- Но вы не согласились:
- Конечно, нет! Как бы я стал жить без нее? А потом однажды мы поехали в Версаль, в гости к моей сестре, которая жила там с мужем, ныне покойным бароном д’Амбремоном, и двумя маленькими сыновьями. Там мы увидели Филиппа… Ему было года четыре. Это был всеми заброшенный ребенок.
- Почему?
- Его мать - светская женщина; у нее хватало иных забот; где ей было возиться с младенцами?! Она еще что-то делала для старшего, Франсуа: как наследник, он заслужил некоторого внимания с ее стороны, но заботиться о Филиппе - это уж слишком. Мы предложили забрать мальчика на время; на него было жалко смотреть, когда он слонялся по длинным холодным коридорам дворца вместе с другими детьми, отданными под присмотр равнодушных кормилиц. Сначала он приезжал сюда раз в год и всего лишь на месяц. Постепенно мы стали удерживать его все дольше, и в конце концов он жил здесь по полгода, а потом возвращался в Версаль. Однажды его матери пришла в голову мысль отдать его в семинарию: она захотела сделать из него аббата! Вообразите себе: Филипп в сутане!
- У меня воображения не хватит.
- Разумеется, он неоднократно сбегал из семинарии, так что в конце концов его вообще перестали брать в какие-либо школы. В отчаянии, что его не удалось пристроить, мать согласилась окончательно доверить его нам.
- Каким он был в то время?
- Очень трудным. Дикий, необузданный ребенок, отвергающий какую-либо дисциплину, но необычайно отзывчивый на ласку! Моя супруга, сама кротость и доброта, была с ним необычайно терпелива, и постепенно нам удалось приручить его. Начав хорошо питаться, он быстро обрел свою удивительную силу, которой отличается до сих пор. У него очень рано появилась склонность к оружию, и мы наняли для него лучших учителей.
- Но потом он ездил в Версаль?
- Да, став взрослым, он несколько раз побывал там, но ему не понравилось. Возможно, потому, что это место было связано для него с печальными воспоминаниями… Как бы там ни было, он решил отдать свою шпагу на службу Виктору-Амедею, который очень быстро выделил его среди прочих и назначил его на ту высокую должность, которую, как вам известно, он теперь занимает. Я не часто бываю в Турине, но каждый раз меня изумляло то уважение, с которым король отзывался о Филиппе.
- Так оно и есть. Король не раз говорил мне, что у него нет более преданного подданного и более блестящего офицера. Я уверена, вы справедливо можете гордиться им.
Маркиз, улыбаясь, наклонился, чтобы выдрать несколько случайных сорняков. Он прекрасно видел, с каким живым интересом слушала Камилла рассказ о детстве Филиппа. С равнодушным видом он спросил:
- А вы сами что о нем думаете?
- О ком?
- О моем племяннике, разумеется.
- Я разделяю мнение короля.
- Да, разумеется, с официальной и профессиональной точки зрения. Но как женщине он вам нравится?
- Как вам сказать… Да… конечно! Впрочем, разве найдется женщина, которая сумеет устоять перед ним? Он наделен столькими достоинствами!
- Вы говорите это как-то неуверенно.
Камилла опустилась на колени возле старого дворянина и тоже принялась выдергивать сорняки.
- Это правда, у нас с ним очень непростые отношения, - призналась она. - Иногда его поведение приводит меня в отчаяние!
- Я тоже был таким в его возрасте. Совершенно несносным! Но все изменилось в тот день, когда я женился; из легкомысленного шалопая я превратился в мудреца, из ветреника - в однолюба. И это чудо сотворила любовь! О! Вначале маркизе все давалось непросто; сколько ей пришлось вытерпеть, прежде чем она сумела приручить меня! Но в конце концов она своего достигла. И знаете почему? Потому что я любил ее и она любила меня. А лучшим советчиком может быть только сердце.
- Без сомнения…
- Как только Филипп найдет женщину своей жизни, он сразу же изменится. После женитьбы он тотчас прекратит все свои похождения.
- Я в этом сомневаюсь.
- Почему?
- Вы, наверное, не знаете, что ваш племянник настоящий донжуан. Он не умеет довольствоваться одной женщиной: ему нужны все женщины сразу!
- Мне известно обо всех его излишествах. Однако я уверен, что Филипп поступает так потому, что еще не встретил настоящую женщину. Не станете же вы меня уверять, что все эти придворные ветреницы, которые, забыв о пристойности, предлагают ему себя, заслуживают его уважения! Филипп развлекается с ними, и он совершенно прав. Для жизни ему нужна не смазливая куколка, но настоящая девушка, нежная и прекрасная, обладающая достаточно твердым характером, чтобы суметь укротить его. Ему нужна… кто-нибудь вроде вас!
От изумления Камилла едва не упала и, схватившись за розовый куст, оцарапалась его шипами.
- Простите, - пролепетала она, увидев, что сломала ветку.
- Боже мой, дитя мое, вы поранились! Идемте, царапину надо промыть.
Он повел ее к очаровательному фонтанчику, бившему прямо из стены, и, не переставая упрекать себя, промыл ей ссадину.
- Это моя вина, я слишком резко выразился. Я обязан был помнить, что юные девы необычайно чувствительны и их легко разволновать. Но что вы хотите, я старею, и мое самое горячее желание - видеть Филиппа счастливым. А с той самой минуты, когда я впервые увидел вас вместе, я твердо уверился, что вы созданы друг для друга.
Камилла печально улыбнулась:
- Поверьте, мне бы очень хотелось доставить вам эту радость. Но это невозможно.
- Почему? Если по-настоящему захотеть, то ничего невозможного не существует. Я очень богат, и после моей смерти все перейдет к Филиппу, ему совершенно не обязательно жениться на богатой невесте. Я уверен, он женится на вас без всякого приданого, если вас волнует именно это. Филипп не самая худшая партия, и, думаю, ваш опекун не станет возражать.
- Дело не в этом, - ответила она, не сумев сдержать насмешливой улыбки, когда маркиз стал приводить свои доводы, дабы убедить ее.
- Однако… ведь Филипп вам нравится, разве не так?
Взгляд девушки был красноречивее всяких слов.
- Тогда в чем же дело?
- Прежде всего, я была бы очень удивлена, узнав, что Филипп собирается жениться, тем более на мне.
- Согласен, но если все именно так и обстоит? - настаивал старый дворянин.
Некоторое время она с нежностью взирала на него: мысль о ее браке с Филиппом так воодушевляла его! Но разве можно объяснить ему, что она - принцесса Савойская?
- Даже в таком случае, - решительным тоном ответила она, - это невозможно.
- Тогда скажите, может быть, у вас есть какие-то особые причины питать к нему неприязнь? Он причинил вам зло?
Она опустила голову:
- В самом деле, в прошлом мы немного ссорились…
- И в чем была причина? - явно обеспокоенно спросил маркиз.
Она решила пощадить старика:
- Не волнуйтесь, ничего особенного. Но я не могу выйти замуж. Я нахожусь на службе у короля.
- Но это же не навсегда.
- Возможно, навсегда.
Маркиз почувствовал, что настаивать дальше просто неприлично.
- Что ж, тем хуже! - философски заметил он. - Но, каким бы ни было ваше решение, знайте, что оно нисколько не умалит моей привязанности к вам, и ворота моего замка всегда широко открыты для вас.
- Спасибо.
- Возьмите, - произнес он, срывая и протягивая ей розу. - Я никогда не рву роз, но для вас можно сделать маленькое исключение! И в доказательство, что вы не держите на меня сердца за мою нескромность, я прошу вас, окажите мне милость и называйте меня по имени.
- А как ваше имя?
- Паламед. - И, ведя Камиллу к цветущему кусту, он совершенно бесстрастно принялся рассказывать ей о розах, словно их предыдущей беседы не было и в помине.
Вернувшись из своей поездки, Филипп нашел их склонившимися над цветком и внимательно разглядывавшими тончайший замысловатый рисунок его лепестков.
- Вижу, вы нашли занятие, равно увлекшее вас обоих, - радостно воскликнул он. - Если только, конечно, вы не составляете заговора…
- Тебе удалось наставить этого человека на правильный путь?
- Да, мне кажется, я сумел внушить ему надлежащие чувства. Он вынужден был признать, что перешел границы допустимого.
- Благодарю тебя. Ты всегда прекрасно справлялся с подобными делами. Признаюсь вам, я ненавижу решать такого рода вопросы, - доверительно обратился Пери-Бреснель к Камилле. - К счастью, мое состояние позволяет мне жить, не касаясь их, даже если мои арендаторы меня обкрадывают. Есть столько приятных занятий! У меня мой сад, музыка…
- А вы еще и музыкант?
- Немного. Я играю на флейте, но как любитель.
- Но это же чудесно! Мне бы очень хотелось вас послушать.
- Что ж, один из моих соседей разделяет мое пристрастие к музыке и раз в неделю наведывается ко мне со своей скрипкой. С ним вместе приходит его дочь, она играет на клавесине, на котором некогда играла моя супруга. Они будут здесь как раз завтра вечером: если вам угодно послушать наше скромное трио…
- Завтра мы уезжаем, - отрезал Филипп. - К несчастью, нам необходимо вернуться в Турин.
- Уже? - разочарованно воскликнула Камилла.
- Да. Скажите лучше мне, - сказал шевалье, обнимая за плечи Камиллу и дядю и увлекая их из сада, - о чем это вы здесь без меня беседовали? Я очень любопытен и хотел бы все знать.
- Разумеется, мы говорили о вас!
Филипп поморщился:
- Плохое или хорошее?
- О, только плохое, - лукаво ответила Камилла, разражаясь звонким смехом.
Они вернулись в замок и расположились в удобных глубоких креслах в большой гостиной; разговор зашел о музыке, они принялись сравнивать достоинства и недостатки немецких и итальянских композиторов. По просьбе Камиллы маркиз исполнил несколько пьес на флейте; но внезапно вспомнил, что его вчерашняя партия с Филиппом была всего лишь отложена, и настоял, чтобы племянник вернулся за шахматную доску.
- У меня просто превосходная позиция, - улыбаясь, произнес он, - и я уверен, что выиграю.
- Но, быть может, Камилла предпочтет иное занятие?
- Нет, нет, - ответила она. - Я понаблюдаю за игрой, это даст мне возможность немного поучиться, ибо я очень плохой игрок.
Она уселась на низенькое креслице неподалеку от игроков, которые вели дружелюбное, но беспощадное сражение. Она задумчиво наблюдала за ними, с интересом следя, как разворачиваются события на шахматной доске. Понемногу внимание ее переключилось на шевалье. Тот был полностью погружен в обдумывание шахматных ходов, поэтому она могла сколько угодно наблюдать за ним, не рискуя оказаться замеченной.
Она думала о том, что рассказал ей маркиз, и пыталась представить себе маленького Филиппа, мятежного и ранимого. Он не признавал никакого порядка, сказал Пери-Бреснель, чем несказанно удивил девушку: для нее офицер являл собой живое воплощение суровой военной дисциплины. Он преобразился, когда маркиза подарила ему свою материнскую любовь; быть может, старый дворянин был прав, утверждая, что любовь поистине творит чудеса!
Сама того не желая, она была глубоко взволнована словами маркиза. Она изучала лицо Филиппа, его тонкие и мужественные черты; ее взгляд задержался на твердо очерченных и чувственные губах, выдававших бурный темперамент шевалье. Неужели д’Амбремон, столь уверенный с виду, в душе страдал от одиночества? Он, всегда такой надменный и властный, неужели он в отчаянии искал и не мог найти любовь?
Именно в этот миг девушку охватило неодолимое желание обнять его, крепко прижаться к нему и осыпать его самыми нежными ласками. Любовь к этому восхитительному мужчине шквальной волной захлестнула ее и понесла по своему океану. Только сейчас она поняла, что безумно влюблена в этого человека.
Словно угадав, что происходит в ее душе, Филипп устремил на нее свой уверенный взор, и, несколько секунд взоры их слились в едином пылком сверкающем чувстве.
- Я выиграл! - воскликнул Пери-Бреснель.
Очарование мига было разрушено. Камилла поздравила победителя.
- Браво, Паламед! - радостно произнесла она, хотя сердце ее все еще продолжало отчаянно колотиться.
- О, не стоит меня переоценивать, у меня просто больше практики, чем у племянника, вот и все, - тоном ложной скромности ответил маркиз.
Не отрывая взора от девушки, Филипп медленно приблизился к ней:
- Не будет ли вам угодно немного прогуляться по парку в моем обществе?
Она не успела ответить. В гостиную вошла служанка и доложила, что стол будет накрыт через полчаса.
- Вам придется отправиться на прогулку после ужина, - сказал Пери-Бреснель, - а теперь пора идти переодеваться.
Шевалье не стал возражать. Он знал, что вечерняя трапеза для дяди - своего рода священный ритуал, и, хотя он испытывал мучительнейшую потребность остаться наедине с Камиллой, он тем не менее направился к себе в комнату и занялся туалетом.
78
Когда д’Амбремон спустился вниз, дядя, уже переодевшийся к ужину, ждал его в гостиной; завидев племянника, он устремился к нему навстречу:
- Филипп, мне надо с тобой поговорить.
- Что случилось?
- Сегодня после обеда я немного побеседовал с Камиллой.
- Да, я это знаю. И что же? Я тоже это прекрасно понял, - ответил Филипп, пряча улыбку.
- Существует некое затруднение. Не вдаваясь в подробности, она упомянула о некоем моменте, о неких ссорах, которые были у вас в прошлом. Она отказалась рассказать подробнее, но мне кажется, что именно в этих недомолвках и кроется причина ее настороженного отношения к тебе.
Филипп нахмурился.
Маркиз настаивал:
- Между вами произошло что-то неприятное и она до сих пор не может этого забыть?
- Да.
- Нечто серьезное?
- Довольно… Я пытался изнасиловать ее.
Старый дворянин вздрогнул и поспешил опуститься в кресло, сраженный словами Филиппа.
- Но это еще не все, - продолжал шевалье. - Я засадил ее в тюрьму, заковал в цепи, жестоко обходился с ней, унижал… Ах, а потом я чуть не задушил ее!
Маркиз недоверчиво смотрел на племянника, не в состоянии вымолвить ни слова. Однако Филипп, не обращая внимания на смятение дяди, безжалостно продолжал:
- Но и она со своей стороны не осталась в долгу: она высмеяла меня, опозорила в глазах короля; на три дюйма вонзила мне в плечо свой клинок; обманула меня… и еще множество подобных выходок.