Уголок рта Эндрю слегка приподнялся. Ничего себе дополнительная нагрузка! Говорить с Гейл о сексе… Что может быть приятнее? Только ответ на вопрос о местонахождении ее братца.
Лавкрафт взял ручку, записал в блокноте "доктор Нортон" и дважды подчеркнул ее фамилию. Пожалуй, все к лучшему… Это даст ему еще один повод вступить в более близкий контакт с интересующим его объектом.
О'Коннор толкнул Уэстона локтем в бок и весело пробасил:
- Ага! Похоже, Лавкрафт уже познакомился с нашей очаровательной докторшей!
Эндрю отложил ручку.
- Имел такое удовольствие, - осторожно ответил он. В его груди что-то напряглось. Конечно, ревность тут была ни при чем. Но тогда почему ему захотелось щелкнуть старого Пита Уэстона по его носу картошкой? При виде его широкой улыбки Лавкрафт заскрежетал зубами.
- Ты уже пригласил ее куда-нибудь? - спросил Пит.
- С чего ты взял, что я ею заинтересовался?
- С того, что ею интересовалось все мужское население Оуквуда, - ответил Уэстон.
Щелчок по носу отменяется. Лучше дать ему в глаз. Так, чтобы надолго запомнил.
- И получало от ворот поворот, - добавил О'Коннор.
Эта фраза доставила Эндрю огромное удовольствие. Его самолюбие было польщено.
- Серьезно? - забывшись, спросил он.
Уэстон фыркнул, а О'Коннор бросил на Лавкрафта красноречивый взгляд.
Секс тут ни при чем, твердо сказал себе Эндрю. Мой интерес к этой женщине чисто профессиональный.
Главным образом.
Однако к концу недели дело не продвинулось ни на дюйм. В субботу Эндрю был далек от своей цели так же, как в понедельник. То ли Гейл сознательно избегала его, то ли ему просто почудилось, что их влечет друг к другу. Что ж, пожалуй, оно и к лучшему.
Но возбуждение, неизменно охватывавшее его при мысли о красавице-докторше, говорило само за себя.
Недовольно нахмурившись, Эндрю с треском захлопнул папку, в которую смотрел уже час с лишним, и небрежно бросил ее на крышку несгораемого шкафа, в котором хранились остальные документы по делу Кристофера Нортона. Он раз за разом просматривал маршрут поездок, предпринятых Гейл за последние двенадцать месяцев, пока не вызубрил его наизусть. Поскольку прошлый уик-энд Гейл дежурила в окружной больнице, эти выходные были у нее свободными. Но благодаря жучку, вмонтированному в ее телефон, Эндрю знал, что утром в пятницу ей позвонили из больницы и спросили, не сможет ли она взять пару дополнительных смен. Гейл тут же согласилась, и Эндрю возблагодарил судьбу. Этим можно было воспользоваться. Он не мог тайком забраться в квартиру соседки при свете дня. Вероятность того, что его кто-то заметит, была слишком велика.
Через двадцать минут Эндрю понял, что если он будет сидеть в четырех стенах, то просто сойдет с ума. Можно было бы прогуляться по городу, но суббота приближается к концу и те немногие магазины, которые работают в уик-энды, либо уже закрылись, либо закрываются. Оставалось пойти либо на школьный стадион, либо к старикам в гольф-клуб, либо в одну из трех местных пивных. Последнее привлекало его еще меньше, чем первое и второе. Даже во времена учебы в университете, когда попойки считались непременным атрибутом студенческой жизни, он чаще всего брал на себя обязанности того, кто развозит пьяных приятелей по домам. От наркотиков и алкоголя Эндрю тошнило, но, когда начинались расспросы, он предпочитал помалкивать. Не следовало ворошить прошлое. Кому какое дело, что его родная мать была наркоманкой?
Он скучал, не находил себе места и злился на брюнетку с нижнего этажа. Шесть драгоценных дней ушло на слежку за человеком, который каждое утро уходил в клинику, возвращался на закате и гасил свет еще до наступления полуночи. Во время четырех ничем не примечательных телефонных разговоров он не слышал даже звуков включенного телевизора.
Однако для раздражения у Эндрю были и другие, личные причины. Во-первых, он не мог избавиться от мыслей о Гейл. Мыслей, которые его тревожили. Эндрю тяжело вздохнул. Может быть, он слишком долго обходился без женщины? Может быть. Иначе он не стал бы обращать внимания на фантазии, переполнявшие его мозг. Если так, то небольшое физическое упражнение поможет ему сосредоточиться на работе и отвлечься от мыслей о дрожащем от желания теле Гейл.
Обнаружив во дворе сарайчик, он нашел там садовый инвентарь и старую ручную косилку, требовавшую смазки и заточки ножей.
Хотя погода стояла слишком жаркая и влажная даже для юга, следующие четыре часа Эндрю тщательно подстригал живую изгородь, а потом пропалывал круглую клумбу. Затем после долгих поисков он нашел в углу сарая потертый красный ящик для инструментов, вооружился полупустой масленкой и оселком, сел на ступеньках крыльца Гейл и начал разбирать косилку.
- Можно спросить, что вы делаете?
Эндрю поднял глаза и с удивлением увидел смотревшую на него Гейл. В глазах молодой женщины горело любопытство. Она была одета соответственно погоде - в шорты цвета хаки и белый топ. Ее нога в белой кроссовке стояла на нижней ступеньке, рука держалась за перила. Видимо, Гейл увидела его, когда собралась подняться к себе.
Он вытер пот со лба снятой час назад рубашкой.
- Я подумал, что это место следует привести в порядок.
- Знаете, у миссис Тревор есть садовник.
- Тогда она должна гнать этого бездельника в три шеи.
Она пожала плечами и помедлила. Эндрю был готов поклясться, что Гейл размышляет, дотронется ли он до нее, когда она будет проходить мимо.
Эндрю сделал вид, будто ему нет до нее никакого дела, и занялся ножом косилки. Хотя солнце клонилось к западу, но воздух был душным и влажным. Его тело заливал пот. Жара была бы невыносимой, если бы не легкий ветерок с моря, обдувавший кожу и слегка шелестевший древесной листвой.
Входная дверь захлопнулась, после чего раздался скрежет раздвижной двери-экрана. Он дождался ее возвращения. Ну и что дальше? Оборудование включено. Если она будет кому-то звонить или кто-то позвонит ей, это будет записано. Может быть, придумать благовидный предлог, чтобы снова войти к ней в квартиру? Во второй раз фокус с неработающим телефоном не пройдет. Что ж, на худой конец можно попросить взаймы пару яиц или чашку сахарного песку. Да, конечно, есть курс "Охрана здоровья старшеклассников", но какой смысл говорить об этом сейчас, если до начала занятий в школе еще две недели?
Не успел он придумать приемлемый план, как дверь снова открылась.
- Вы не боитесь умереть от обезвоживания организма? - отрывисто спросила она, не отодвигая экрана.
Эндрю услышал в голосе Гейл нотку нетерпения, но еще раз провел оселком по ножу и только потом обернулся. Сомневаться не приходилось: она была раздосадована. Ее соболиные брови сошлись на переносице. Эндрю не видел ее глаз, однако был уверен, что в них сверкают золотистые искры. Он мог бы поспорить на свой значок агента ФБР, что эта досада была невольной.
Причин для ее недовольства могло быть множество. Какая из них верна? В Эндрю проснулось любопытство. Может быть, она сердится на себя за то, что позаботилась о его здоровье? Или это объясняется нежеланием уступать собственным инстинктам? Тем самым инстинктам, которые вспыхнули в нем в то роковое утро, когда они столкнулись на ее крошечной кухне?
- Док, со мной все в порядке, - ответил он и заставил себя вернуться к прежнему занятию. Проверять, горят ли в ее глазах золотые искорки, не следовало. Он осторожно провел пальцем по краю ножа. Неплохо. Весьма довольный собой, Эндрю принялся точить другую кромку.
- Вы вспотели. Если не выпьете большого количества жидкости, вам грозит обезвоживание.
Эндрю снова оглянулся на нее и широко улыбнулся. Докторша следила за ним. И требовала внимания.
- Это мнение профессионала?
Он по-прежнему не видел ее глаз, но мог поклясться, что эти глаза слегка прищурились.
- Просто наблюдение.
Хрипловатый тембр ее голоса вызывал в мозгу Эндрю множество образов, ни один из которых не имел отношения к ее профессии.
- Стало быть, вы за мной наблюдали?
Гейл открыла рот, но тут же закрыла его. Черт побери, ну когда же он увидит ее глаза?
- Это не то, что вы думаете. Просто… В общем, пейте побольше воды. Теперь я действительно высказываю мнение профессионала. - Дверь захлопнулась, после чего послышалось звяканье цепочки.
Эндрю пожал плечами и снова занялся косилкой. Это была не та беседа, на которую он рассчитывал. Во всяком случае, она ничуть не способствовала их сближению.
Он провел оселком по тупому ножу и подумал, что по сравнению с бездарно потраченной неделей данную встречу можно считать относительным успехом.
Она заметила его. Заметила и разволновалась. Если это так, то он рассчитал правильно и рано или поздно выйдет на след Кристофера Нортона.
Эндрю снова услышал скрежет металла о металл, а затем звяканье цепочки.
Когда дверь открылась во второй раз, он поднял глаза. Гейл отодвинула экран и вышла на крыльцо.
- Вы что-нибудь ели? - Легкая досада, на которую он обратил внимание в прошлый раз, не исчезла из ее голоса. Золотые крапинки в зеленых глазах стали более заметными и яркими.
Боже, что за глаза! Интересно, какими они становятся в минуту страсти?
Эндрю пожал плечами и принял беспечную позу, хотя испытываемые им чувства не имели ничего общего с беспечностью. Он находился совсем рядом с целью, но должен был притворяться равнодушным, чтобы не спугнуть удачу.
- После ланча нет. А что?
Она сунула руки в карманы шорт и нахмурилась.
- У меня есть замороженный палтус. Для одной слишком много, а выбрасывать жалко…
- Док, вы приглашаете меня на обед?
Она шумно выдохнула.
- Думаю, да.
Эндрю улыбнулся и положил на ступеньку нож и оселок.
- У нас с вами получится настоящее свидание, - сказал он, поднимаясь.
- Гмм… нет, это не свидание.
Эндрю только улыбнулся. Пусть называет их встречу как хочет. Они станут ближе, а это самое главное. Почти самое главное, поправился он.
Глава 4
- Это не совсем южное блюдо, но зато полезное, - срывающимся голосом сказала раздосадованная Гейл, ставя блюдо с вареным рисом на барную стойку, где уже были салат и морковь с сахаром. Оставалось надеяться, что Эндрю Лавкрафт не обратит внимания на ее дрожащие руки.
Эндрю снял с плиты сковородку с жареным палтусом.
- Вот и хорошо. Такое блюдо для янки в самый раз. - На его губах играла лукавая улыбка, от которой у Гейл гулко забилось сердце.
Он сел на указанное ею место и налил два бокала вина. Гейл разложила палтус на тарелки и забралась на табуретку, стоявшую наискосок. Пока Эндрю жарил рыбу на портативном гриле, оставленном кем-то из предыдущих квартиросъемщиков, она раз пять переставляла табуреты и наконец остановилась на варианте, при котором разделявшее их расстояние оказывалось максимальным. Их взаимная физическая тяга была такой, что у Гейл покалывало кончики пальцев. Если бы они сели рядом, то непременно коснулись бы друг друга бедрами, коленями или лодыжками. А такое прикосновение могло оказаться спичкой, брошенной в стог сена.
Она откашлялась и протянула ему стеклянную вазу с морковью.
- Стало быть, янки? И откуда же вы родом?
Эндрю взял вазу, и его смуглые пальцы коснулись пальцев Гейл. Этого следовало ожидать, и все же дрожь, пробежавшая по телу Гейл до самых кончиков грудей, удивила и раздосадовала ее. Почему именно сейчас? Почему ее дисциплинированные, крепко спавшие гормоны выбрали именно это время, это место и этого мужчину, чтобы проснуться и выйти из повиновения? Почему это случилось именно тогда, когда она собралась оставить тихий прибрежный городок и начать новую жизнь?
Стоило ему оказаться поблизости, как ее женские эмоции вырывались из-под контроля. Впрочем, в его отсутствие творилось то же самое, и это было хуже всего. Почему при воспоминании о его красивых губах и необыкновенных глазах у нее начинает кружиться голова? А его взгляд… Кажется, что он уже изучил ее тело, как свое собственное.
Увы, избавиться от этих непрошеных мыслей было так же легко, как остановить солнце.
Ничего, подумала она, протягивая руку за блюдом с рисом. Бывали времена и похуже.
- Вообще-то, из Род-Айленда, - сказал он.
Гейл снова залюбовалась его поразительно красивым лицом. Его кривоватый нос был сломан по крайней мере однажды. Но зато глаза… О, любую девушку сразили бы глаза такого необычного оттенка. А взгляд этих темно-лиловых глаз был таким сексуальным, что у Гейл дух захватывало. В мятеже ее прежде послушных гормонов сыграли роль и длинные пушистые ресницы. Добиться такого эффекта не могла бы ни одна женщина, вооруженная тюбиком с лучшей тушью на свете.
И рот тоже хорош, думала она, рассеянно отделяя вилкой кусочек рыбы. Эти губы - нижняя гораздо полнее верхней - можно было назвать только чувственными. Определенно чувственными, другого слова не подберешь, думала Гейл, следя за их движениями.
- Док?
Его голос был достаточно громким, чтобы заставить ее вернуться к действительности. Гейл оторвала взгляд от губ Эндрю и посмотрела ему в глаза.
- Вы что-то сказали? - Да, конечно, сказал. Его губы двигались, а она следила за ними как школьница, готовая разрыдаться от любви.
Эндрю с улыбкой следил за тем, как она пытается восстановить свое обычное хладнокровие.
- Прошу прощения. Что вы сказали? - повторила она вопрос.
- Я спросил, откуда вы родом.
Гейл ковыряла вилкой рис. Она привыкла приправлять правду ложью, но всегда рассказывала одну и ту же историю. Родных у нее нет. По крайней мере таких, о которых можно говорить в открытую. Для всех она - Гейл Нортон, единственный ребенок покойных Алана и Эдит Нортон. Отвечая на этот вопрос, она не хотела слишком искажать факты. Конечно, можно было говорить, что брат тоже умер. Суеверной Гейл не была, однако не дерзала бросать вызов судьбе. А вдруг это окажет влияние на судьбу Кристофера? Ложь Гейл не пугала, но она предпочитала просто не упоминать о существовании брата.
- Из Монтаны.
Эндрю потянулся за бокалом.
- Далековато от родных.
- У меня нет родных. - Привычная ложь легко сорвалась с ее губ. Слишком легко. - Но Виргиния от Род-Айленда тоже не так уж близко.
Он не торопясь поднес бокал к губам и сделал глоток.
- Мои родители на пенсии, - наконец сказал Эндрю. Можно ли рассказать ей все? Глупая мысль. В конце концов, это ей есть что скрывать. Он сделал еще один глоток и отставил бокал. - Мой старик преподавал историю в средней школе, а мать была учительницей домоводства.
- И поэтому вы тоже решили стать учителем? Пошли по Стопам родителей?
- Пожалуй… Кстати, о преподавании. Причард сказал, что мне следует связаться с вами.
Ее вилка застыла на полпути.
- Директор Причард? Связаться со мной? Почему?
Он отодвинул пустую тарелку и положил на стойку загорелые руки.
- Старик решил приструнить тренеров, и я оказался в самой гуще битвы, - криво улыбнувшись, сказал он. - Конечно, могло быть и хуже, но вряд ли. Мне поручили вести факультативный курс для старшеклассников.
- Кажется, догадываюсь. Он предпочитает тратить деньги на академические курсы, а не на спорт?
- Похоже на то.
- Старая война, - кивнула Гейл. - Не принимайте это на свой счет. - Она прожевала кусочек палтуса, а затем спросила: - Но какое это имеет отношение ко мне?
Эндрю вздохнул и вновь взял бокал.
- Секс для старшеклассников.
Должно быть, Лавкрафт шутит. Она вспомнила, что помогала Эмме Роулинг читать курс, когда та начала преподавать этот предмет два года назад. Гейл рассказывала школьникам о различных методах предохранения, подчеркивая, что наиболее приемлемым способом является воздержание. Но подростки есть подростки. Уроки уроками, и все же Гейл знала, что влияние гормонов часто приводит к экспериментам в области секса, опасным для эмоционального и физического здоровья детей. Что ж, по крайней мере после ее лекций подростки были более подготовлены к этому вопросу и заканчивали школу, понимая, что такое безопасный секс.
Она положила вилку на тарелку.
- Вы что, шутите? - спросила она, надеясь, что Эндрю поддразнивает ее. Мысль о том, что мужчина, сумевший пробудить ее либидо, будет показывать старшеклассникам, как пользоваться презервативами, шокировала ее.
- Нисколько, док. - В голосе Эндрю звучал смех. - Ничего себе картинка: я показываю классу, как надевать презерватив на банан.
Гейл потянулась к бокалу, сделала паузу, а потом жадно глотнула из бокала.
- Вообще-то я пользуюсь огурцом, - произнесла она. - Так школьникам понятнее. Контраст цветов и все такое…
Он испустил негромкий сексуальный смешок.
- Не чересчур ли?
- Вы и сами когда-то были подростком. И наверняка предпочитали, чтобы девочки ассоциировали вас с огурцом, а не с бананом.
Эндрю прыснул со смеху, заставив Гейл улыбнуться. Внезапно она поняла, что все ее усилия тщетны. Бороться с чувством, которое влечет их друг к другу, бессмысленно. Даже если бы она собиралась укладывать вещи и завтра уезжать в Нью-Йорк или Бостон. Она знала, что Эндрю испытывает то же самое. Это чувствовалось в его улыбке, в смехе, но главным образом во взгляде. Когда Эндрю смотрел на нее, его глаза становились вдвое темнее.
- Мне не приходило в голову, что огурец… более правилен с точки зрения анатомии.
Ее ответный смешок был слегка истерическим. Она отставила бокал.
- Почему мы об этом заговорили?
Эндрю пожал плечами.
- Вы сами начали, док.
Нет, неправда. Начал он.
- Давайте сменим тему, - предложила она.
- Любопытно.
- Что любопытно?
- Что вы хотите сменить тему. Мне казалось, что вы не прочь поговорить об… анатомии.
Гейл встала и дрожащими руками начала убирать посуду со стойки.
- Вы слишком много себе позволяете, тренер. - А чего он хотел? Чтобы она легла на спину и крикнула: "Возьми меня"?
- Энди.
Она повернулась и увидела, что Эндрю стоит в каком-нибудь полуметре. То, что он перекрыл единственный путь к бегству, заставило Гейл занервничать.
- Вы слишком много себе позволяете, Энди.
Эндрю потянулся к ней, но Гейл отпрянула и пятилась до тех пор, пока не уперлась бедром в край буфета.
- В самом деле? - спросил он.
Ее временное тактическое отступление потерпело неудачу. Точнее, полностью провалилось, потому что он подошел вплотную, Наклонился, положил ладони на крышку буфета и Гейл оказалась зажатой между его сильными загорелыми руками. Они не прикасались друг к другу, но разделявшее их пространство трещало от электричества.
Каким-то чудом Гейл умудрялась дышать, но это было еще хуже: ее дразнила опьяняющая смесь запаха мыла и слегка мускусного аромата чистого мужского тела.
- Я не собираюсь терять голову, - сказала она и облизнула внезапно пересохшие губы кончиком языка. - Я пригласила вас в гости просто по-соседски.
- Тогда почему вы так нервничаете, док? - негромко и вкрадчиво спросил он.
- Потому что вы слишком близко.
Он приподнял бровь и пожал широкими плечами.
- Не слишком. Как бы я мог вас поцеловать, если бы находился на другом конце комнаты?
- Поцеловать? - прошептала Гейл, с ужасом понимая, что ее слова звучат как приглашение.