- Конечно, зови меня Нан… Можно бы и Нанна, как в детстве называла… о теперь ты взрослая молодая женщина. И красавица - он может тобой гордиться.
Джинни собралась с духом и решилась спросить:
- Почему уехала моя мама и забрала меня с собой?
От этого вопроса Нэн вздрогнула.
- Я не должна обсуждать это с тобой, - возразила она кротко, но твердо. - Спроси его. Но прошу тебя, Джоанна, подожди. Успеешь все узнать. Дай ему мирно порадоваться твоему приезду - он так счастлив!
За завтраком - очень вкусным и обильным - Джинни рассказала Бену и Нэн о своих приключениях. О путешествии в фургоне, о похищении бандитами, о чудесном спасении проводником по имени Стив Карр…
- Парень заслуживает награды, - сказал Бен, - но ты и сама действовала решительно и умно. Ты - моя подлинная дочь, Джоанна.
- Она же едва не погибла, - вздохнула Нэн.
- Да, временами было трудно, да и страху натерпелась, - признала Джинни. - А проводник заслуживает благодарности не только за то, что меня спас, но и за то, что хорошо подготовил всех нас к испытаниям дороги. Мистер Эвери был добр ко мне, но, конечно, если б я знала о его замыслах, я бы не поехала с ним.
Бен вздохнул.
- Я понимаю, что последствия войны могли выбить из колеи такого человека, как Чарльз Эвери, - да упокоится его душа в мире! Все мы делаем ошибки. К счастью, нас здесь ничто не затронуло, и Правительство Реконструкции, как оно себя называет, не причинило нам никаких хлопот.
- Я рада этому, сэр, потому что во многих других местах все ужасно. - Джинни рассказала о разоренных районах, через которые она проезжала.
- Да, - мрачно отозвался Бен, - такие бедствия обошли нас стороной, благодарение Богу. И благодарю Его за то, что Он привел тебя ко мне, Джоанна. Надо будет отблагодарить этого человека, Стива Карра. Я верну ему деньги - это большая сумма для простого работяги! - и награжу его. - Он помолчал и попросил решительно: - Ну, теперь расскажи мне о своей матери!
Джинни посмотрела на него с удивлением, - ее удивила эта просьба в присутствии Нэн. Бен понял ее взгляд и мягко сказал:
- Нэн для меня словно сестра, а тебе - тетка. Я уже говорил тебе, что она член нашей семьи. У нас нет между собой секретов.
Джинни за эти часы убедилась, что Бен искренне любит дочь… Эта комната… его взгляд, сияющий радостью… Нет, он не лжет. Может быть, в прошлом он был иным и переменился, а может быть, Стелла лгала. Ах, кто же из них лгал, кому поверить? Что произошло между ними и сломало судьбу ее милой подруги, Джоанны?
- Если хочешь, я выйду, Джоанна! - услышала она голос Нэн.
Джинни поняла, что та превратно истолковала ее задумчивость, и улыбнулась:
- Нет, Нэн, нет… Останьтесь и слушайте. Это грустная история, и мне трудно начать. И лучше даже, если он будет слушать ее в вашем присутствии - ведь многое причинит ему боль. - Джинни собралась с духом и продолжала: - Пожалуйста, не думайте, что я хочу причинить боль, но я расскажу всю правду, хотя эта правда иногда безобразна. Дочь не должна осуждать свою мать, но я видела, что мать порой бывала эгоисткой, поступала импульсивно, дух ее был в смятении. Я жила с ней и знаю это; наверное, помните это и вы, отец, и вы, Нэн. Я нежно любила ее, но должна признать, что она часто ошибалась в жизни. Самой большой ее ошибкой было то, что она увезла меня от вас, лишила отцовской заботы и нежности… и жила она не так, как подобает.
- Говори откровенно, Джоанна, - сказал Бен. - Мы знаем правду о ней. Она вышла за меня замуж потому, что я был богат и удачлив, а я женился на ней, потому что она была красива, нежна, очаровательна, и я думал, что она станет прекрасной женой и матерью. Но я не понял сразу ее характера. Я не виню только ее - мы не подходили друг другу, так что часто происходили столкновения, в которых оба бывали виновата. Я не должен был отпускать ее, но я думал, что она быстро опомнится и вернется. Я должен был забрать тебя сразу, но думал, что маленький ребенок должен находиться с матерью, а она была хорошая мать и любила тебя. Я здесь тяжким трудом создавал это ранчо; потом началась гражданская война. Страна была в смятении. Я не мог встать ни на одну сторону - обе были неправы, и северяне и южане. - Он перевел дыхание и продолжал: - Я вынужден был защищать свои земли и против янки, которые хотели их захватить, земли, предназначенные тебе и твоему брату, Джоанна! И я решил тогда, что если уменьшу содержание Стеллы, то она скорей вернется домой и привезет тебя. Я считал, что она не сможет содержать вас обеих - она слишком избалована, - и вернется. Билеты я обещал прислать по первому требованию. Но я ждал много лет, и ждал напрасно. Прости меня, Джоанна, если я поступал неправильно! Но я не мог послать Стелле деньги на возвращение - она бы истратила их совсем на другое. Я не хотел, чтобы вы нуждались. Как же вы жили?
Джинни выслушала рассказ Бена с неприятным чувством. У него было много денег, и он не посылал их жене и дочери, хотя мог предположить, что обрекает их этим на нужду. Все же он признал, что, может быть, не прав. Может быть, он думал, что последнее средство заставить неумолимую Стеллу вернуться - это оставить ее без единого пенни. Но ведь он мог догадаться, что своим решением обрекает на нужду и своего ребенка. И слова "прости меня" - как она сказала однажды Стиву - неравноценны причиненным страданиям.
Собравшись с мыслями, Джинни продолжала свой рассказ:
- Истратив ваши деньги, что она взяла, бежав из Америки, моя мать стала… любовницей английского лорда.
Бен выпрямился в своем кресле:
- Как! Мать моей дочери жила во грехе? Я думал, она вышла замуж по английским законам, не разводясь со мной.
- Сначала мама думала, что он ее любит и женится на ней, но это было не так. Поэтому, наверное, она и не развелась с вами - чтобы иметь возможность вернуться в Америку. Я подросла, лорд счел меня помехой и поместил в пансион в Лондоне. Мне тогда было тринадцать. После этого я редко их видела. Но в пансионе мне не было плохо. Я подружилась с девочкой из Джорджии, с ней и вернулась в Америку после смерти мамы, на одном корабле. Когда мама умерла в феврале, лорд перестал платить за мое содержание в пансионе. В сундучке мамы я нашла деньги и приехала пароходом в Саванну. Я ведь нашла и письмо, где вы просили маму прислать меня или приехать вместе со мной.
Джинни увидела, что Бен побледнел, опасаясь, что мог написать в этом письме о том, о чем дочь не должна была знать. Но Джинни смотрела на него ясным взглядом, и он успокоился. Джинни подумала, что, если б она узнала тайну отношений Бена и Стеллы - какую-то ужасную тайну, судя по волнению Бена, - то просьба Джоанны была бы ею уже выполнена.
- Я хотела увидеть вас, и вот я здесь. Может быть, я поступила необдуманно, тогда простите меня - я бываю иногда импульсивна, как мама.
- Ты поступила правильно, Джоанна. Ты замечательно поступила. Я так рад тебе.
- Когда мы приплыли в Саванну, то увидели, во что война превратила южные края. Это было ужасное зрелище. Ну а потом я договорилась с мистером Эвери. Он казался порядочным и достойным доверия. И я поехала в Техас в его фургоне. Телеграфировать вам я боялась - думала, что вы не разрешите мне приезжать.
- Бог с тобой, девочка, как ты могла такое подумать! Я же люблю тебя, нуждаюсь в тебе.
- Могла - мы ведь не знаем друг друга, так долго жили в разлуке.
- Теперь всю жизнь будем узнавать друг друга и никогда не разлучимся! Обещаю это. Надеюсь, Джоанна, ты не винишь меня, причина нашей разлуки - слабости и пороки твоей матери. Я знал, что она начинает меня ненавидеть, и поэтому отпустил ее. Я не давал ей развода, потому что не в силах был отказаться от тебя. Я надеялся, что она опомнится и вернется.
Да, если бы она вернулась, подумала Джинни, это было бы лучше для нее самой и Джоанны… И произнесла это вслух:
- Да, отец, лучше бы она вернулась. Так ужасно, когда дочь растет без отца.
Бен допил свой остывший кофе и улыбнулся.
- Это был долгий и тягостный разговор для нас обоих. Но неизбежный. Теперь иди отдохни после тяжелой дороги. Мы поговорим еще и вечером, и завтра - у нас теперь много дней впереди.
- Ты прав, отец. Да, это был трудный разговор, и я устала.
Все трое встали из-за стола; Нэн, которая не сказала ни слова во время беседы отца с дочерью, ласково улыбнулась Джинни.
Джинни вошла в комнату Джоанны и осмотрелась. Обстановка была богатая и изящная: красивая мебель из вишневого дерева, ковер с цветочным узором на навощенном полу. Покрывало на кровати, обивка мебели и занавеси были тоже с цветочным узором и тех же тонов, что ковер: зеленые, голубые, розовые и цвета слоновой кости. На туалетном столике лежали серебряные гребни и расчески, и стояли бутылочки с одеколоном. Настольная лампа - масляный светильник - из матового стекла, два медных канделябра по бокам настенного зеркала - все убранство комнаты было любовно продумано и выполнено со вкусом.
"Как чудесно было бы Джоанне в этой комнате! - печально подумала Джинни. - Как ужасно, что родная дочь навсегда потеряна Беком, а Джинни, приехавшая сюда по ее просьбе, должна бояться разоблачения тягостного для нее обмана! Но нет, они не заподозрили меня", - решила Джинни, вспоминая бурную радость Бена и спокойную приветливость Нэн. Она испытывала чувство вины, и ей хотелось скорее выполнить просьбу Джоанны и покончить с обманом. Бен и Нэн не заподозрили ее, но ведь еще приедет Стоун! И он может быть недоволен возвращением сестры или окажется прозорливее, чем отец Джоанны и Нэн… - Да, Джоанна, ты возложила на меня трудную миссию. Помоги мне, Боже, справиться с ней!
Джинни снова оглядела любовно убранную комнату и начала открывать шкафы. Подарки, о которых говорила Нэн! Шкафы были набиты подарками. Детские игрушки, безделушки, радующие душу молодой девушки: перстенечки, брошки, шарфы, ленты, шали, сумочки, книги, изящный письменный прибор. Всевозможные вещи, входящие в обиход девушки из богатой семьи. А Джоанна была лишена всего этого! Жестоко поступила Стелла, но виноват и Бен. Как ужасно, что Джоанна оказалась яблоком раздора между родителями. Зато у нее была подружка, которая любила ее нежнее родной сестры… и Джоанна так же любила меня, печально подумала Джинни. Еще раз она горько оплакивала потерю подруги - родного сердца в суровом мире.
На миг пришло желание отомстить Бену - ведь причиной болезни и смерти Джоанны были и ее душевные терзания, и тревога из-за родителей… Но виноват ли Бен? Или Стелла? Какая мрачная тайна! Солгала ли Стелла? Женщина, которая открыто жила во грехе и уехала от мужа, шантажировав его скандалом, могла солгать. Ведь засомневалась и Джоанна, которая верила матери! Но как же считать невиновным человека, отказавшегося от дочери из боязни скандала? Обречь ее на нужду, на жизнь без отцовской заботы! Может быть, Бен так возненавидел Стеллу, что боялся ее возвращения вместе с дочерью. А может быть, он и не нуждался в дочери - у него был сын, о котором он так любовно говорил Джинни…
- Почему мой отец предатель и отказался содержать родную дочь? - спрашивала перед смертью Джоанна. - Годы и годы он не присылал денег, мы с матерью нуждались. Он должен расплатиться за свой грех. Моя мать умерла из-за него, а я жила в нищете и одиночестве. Обещай мне узнать о том, что произошло в прошлом между моими родителями, узнать всю правду. Обещай мне, что ты заставишь его страдать, как страдали мы с матерью. Но если мать лгала и он невиновен, подари ему немножечко счастья, пусть он порадуется, пока ты поживешь с ним, - ведь мы так похожи… А потом скажи ему о моей смерти и уезжай искать своего отца.
О Джоанна, думала Джинни, разве ты понимала, о чем ты меня просишь? А если он умрет с горя, узнав правду о тебе? А если этот его приемный сын отвергнет меня, не захочет, чтобы я жила на ранчо? Наша полночная тайна оказалась намного опасней, чем ты думала…
Следующие четыре дня прошли очень интересно: Джинни объездила все ранчо, сблизившись с Беном и Нэн, познакомившись с управляющим ранчо Бэком Петерсом и со всеми работниками. Все на ранчо обожали Бена, и Джинни он нравился все больше и больше. Может быть, он был иным и изменился за эти годы, так что Джоанна, будь она жива, простила бы и полюбила его. Джинни понимала, что чем дольше продлится ее обман, тем больнее будет для Бена разоблачение. И все же она чувствовала, что у нее ненадолго хватит сил для обмана. Чем дольше приходилось ей изображать дочернюю нежность к Бену, тем острее грызла ее тоска по родному отцу. Она беспокоилась о нем. Как давно она получила от него последнее письмо, а ведь он писал в нем, что находится в опасности! А если он убит? Тогда она должна разоблачить преступников. Что, если она не найдет даже его следов в Колорадо и узнает, что серебряный прииск уже принадлежит другому? Тогда она будет бродить бесприютная в Колорадо… Но разве лучше прожить всю жизнь на этом ранчо в Техасе под именем Джоанны Чепмен? Нет, потому что она - не Джоанна. Поскорее бы вернулся Стоун: увидев двух мужчин вместе, она поймет, любит ли Бен сына больше, чем дочь, любит ли он Джоанну подлинной отцовской любовью… Стелла говорила, что он любит только Стоуна. Однажды Джинни украдкой зашла в комнату этого таинственного для нее Стоуна. Это была обычная комната одинокого мужчины, с множеством одежды в шкафах и на крючках в ванной. Что удивило Джинни - одежда была почти совсем не ношеная - очевидно, у Стоуна был любимый костюм, который он брал с собой. По одежде она представила себе мужчину ростом в шесть футов, худого. Фотографий Стоуна не было - ни в этой комнате, ни в других. Но в гостиной над камином висел портрет Стеллы с Джоанной на руках, сделанный незадолго до их отъезда в Англию.
В комнате Стоуна было много книг - очевидно, он любил читать, но Джинни не нашла ни писем, ни альбомов.
Бен Чепмен и Нэн не отвечали на ее расспросы о Стоуне, уверяя, что лучше ей самой составить о нем суждение, когда он приедет. Джинни перестала расспрашивать и наблюдала. О любовнице, о которой рассказывала Стелла, только так и можно было выяснить - не могла ведь она спрашивать "отца" напрямик. В доме не было женщин, кроме Нэн; комнаты ее и Бена находились на разных концах длинного коридора. Наверное, у Бена была любовница на стороне, но, может быть, он уже и перестал к ней ездить?
Может быть, Бен был романтически влюблен в Нэн, и все эти годы, что она была в доме кухаркой и экономкой, относился к ней более пылко, чем к сестре. Она-то, как заметила Джинни, нередко глядела на него нежно и любовно. И вот теперь, когда Бен свободен, они могут соединиться. Какие приятные романтические фантазии, Джинни! А как с твоими собственными романтическими мечтаниями? Вспоминает ли о тебе Стив, возвращался ли он в форт Смит, получил ли твое письмо… Сколько вопросов… - ни одного ответа.
Любовь и романтика привели меня к одиночеству, пронзили душу болью… "Где ты, Стив? - думала Джинни. - Тоскуешь ли ты обо мне, как я о тебе? Должна ли я написать тебе? Нет, еще нет. Я должна выполнить здесь дело, за которое взялась. Я люблю тебя и томлюсь по тебе. Хочу, чтобы ты чувствовал то же самое…"
В пятницу в город прибывал обоз из Джорджии. Бен убедил Джинни не ездить за своим имуществом самой - его заберут работники с ранчо, - не то преступники обнаружат, где она находится, и захотят мстить. Она послала с работниками письма своим четырем подружкам - Мэри, Элли, Люси и Руби, где просила их написать свои адреса. Джинни очень хотелось повидать подруг, но совет Бена был разумным.
Когда Джастин Бек Питерс вернулся с ее вещами, Джинни, занеся их в комнату, сразу разыскала и посадила на кровать куклу, объяснив Нэн, что это - "подарок подруги". Джинни счастлива была обрести снова талисман своего детства.
Прочитав письма от подруг, она узнала, что Стив в обоз не возвращался. От Виксбурга до Далласа обоз доехал без всяких осложнений.
Что ж, теперь можно уезжать, решила Джинни. Она разуверилась в виновности Бена, а если он и был в чем-то виновен, то искупил это годами горького раскаяния и тоски по потерянной дочери. Она дала ему шесть дней счастья, прожив с ним рядом это время. Теперь она оставит ему письмо Джоанны, раскрывающее тайну, а сама уедет. Деньги на билет в Колорадо лежат в шкафчике - Бен дал ей денег, велев тратить сколько угодно и на что угодно.
Зачем ей оставаться на ранчо? Она ее бросит Бена в одиночестве, у него есть Нэн и любимый сын. Она сделала то, что обещала - выполнила полночный обет, данный Джоанне. Зачем оставаться? Джинни не хотела задерживаться даже на день.
Но на следующее утро она поняла, что отъезд придется отложить из-за обычного женского недомогания. Ей пришлось бы три дня промучиться в духоте и грязи почтовой кареты. Поеду во вторник, назначила она себе срок.
Слава Богу, она хоть не беременна. Порыв страсти, бросивший ее в объятия Стива, не имел последствий. Какая была бы горькая ирония судьбы, если бы ее первое дитя родилось, чтобы стать таким же озлобленным бастардом, как его отец. Любовь делает людей неистовыми и безрассудными. Но разве любовь не стоит любой жертвы, которую ради нее приносишь, любой цены, которую за нее платишь? Она не могла ответить самой себе. Что она должна сделать из любви к Джоанне, своему отцу, Стиву?
Все ли она сделала для Джоанны? Нет, она не спросила Бена, почему его покинула Стелла, и он унесет эту тайну в могилу. Ради памяти Джоанны она должна заставить его раскрыть этот секрет. И Джинни решила покинуть ранчо на следующей неделе.
В форте Смит человек, который занимал мысли Джинни, отмечал свой день рождения. Он не мог поверить, что она ушла из его жизни. Письмо ее было язвительным и страстным, и он понял почему: капитан Купер уехал, не передав письма. Никто не видел, как она уехала. Она не была записана пассажиркой ни на пароходе, ни в почтовой карете. Лошадь ее исчезла. Ему сказали, что в тот день из города уехала только одна женщина, Кора Майерс, жена солдата, переведенного из форта Смит в форт Билкнап в Техасе. Куда же она исчезла? Никаких следов… Стив чувствовал, что тоска сжала его сердце, словно змея… змея, заползшая в его душу после смерти его лучшего друга. А теперь он потерял и Анну! Красавицу и умницу Анну, которая поняла его, как никто до сих пор не понимал. Она сказала ему, что он растравляет свои душевные раны и поэтому они не заживают… И не подпускает к себе никого, кто бы помог ему залечить эти раны. Как она была права! И еще она сказала, что настанет время, когда он захочет отринуть свое тяжелое прошлое и примет помощь того, кто захочет помочь ему в этом. И вот - время настало, а ее нет. Он признал справедливость ее слов о том, что беды ожесточили его, ожесточили даже больше, чем он думал до встречи с Анной. И это ожесточение, словно едкая кислота, разъедало его душу - и разрушит ее совсем, если Анна не спасет его. Стив не винил ее в том, что она уехала, - его небрежность оправдывала ее поведение. Она даже имела право счесть его предателем. Но это было не так. Он просто не сразу осознал, что она ему необходима, что он любит ее. А теперь он, наверное, ее потерял. Его беспокоила какая-то тайна, скрытая в ее письме. Она могла быть в опасности, а он бессилен помочь ей. Проклятье! Он ненавидел это чувство бессилия.