Ее взгляд ласкал его широкие плечи, мускулистую спину, стройную талию, крепкие ягодицы. Прилив желания нахлынул на нее, она сбросила одежду и кинулась к нему, под прозрачную струю. У нее захватило дыхание, на коже выступили пупырышки.
- Т-ты л-лгун… С-стоун… Вода как л-лед…
Он рассмеялся, позабавленный.
- Ничего, моя храбрая девчонка, сейчас я тебя разотру - жарко станет! - Откинув ее длинные волосы на свою левую руку, правой он стал тереть намыленным носовым платком ее шею, спину, руки, потом грудь. Джинни испытывала мучительное наслаждение, а он, смеясь, спрашивал: - Ну, как, понравилось, миссис Чепмен? Вы разрешите для практики называть вас этим именем?
- Пожалуйста, это очень приятно. И под этим душем тоже приятно. Я намочила волосы, так помой мне их сильнее уж я не замерзну.
- С удовольствием, - охотно согласился он и, следуя указаниям Джинни, дважды промыл и расчесал ее мягкие кудри.
- Какие у вас волшебные руки, сэр, - промурлыкала она. Я стала такая мягкая, словно расплавилась.
- Ах, так вам понравилось, миссис Чепмен? - сказал он, впившись в ее рот поцелуем. Их языки затанцевали, лаская друг друга. Ее скользкие влажные руки ласкали его лицо, а он продолжал водить намыленным платком по ее телу. - А вот так нравится? - спросил он, растирая ее талию и ягодицы. Джинни чувствовала, что ее кожа пылает под ледяной струей и ветром; от его ласкающих прикосновений у нее закружилась голова… вот-вот оторвется и улетит, словно воздушный шарик. Он оторвался от ее рта и приник к груди. Опустив глаза, она смотрела, как он обводит языком твердеющие соски. Ей не было стыдно, она ощущала, что их любовь прекрасна.
Его рот оторвался от ее груди и снова прильнул к ее губам, она страстно ответила ему. Его взгляд впивал ее лицо, а пальцы ласкали нежные щеки. Большим пальцем он раздвинул ее губы, почувствовав, что они дрожат. Джинни вся трепетала от любви и желания.
- Как ты прекрасна, Джинни, - прошептал он хрипло. - Ты понимаешь, что заполонила мою душу?
- А ты - мою, - отозвалась она, глядя в его черные глаза с длинными ресницами, лаская взглядом его смуглое лицо. Она нежно вылизывала его палец, и зов страсти отдавался в каждой клеточке его тела. Его дыхание участилось.
- Ты - первая женщина, которую я полюбил. Я не хотел этого признать, сопротивлялся любви. Но не мог изгнать тебя из своего сердца. Я страдал, не веря, что такая женщина, как ты, полюбила полукровку, бастарда. Я много раз терял тебя, Джинни, мне больно вспоминать об этом.
- Ты никогда не терял меня и не потеряешь, любовь моя, никогда. Ты - единственный мужчина, которого я полюбила и буду любить. Как я боялась, что ты не полюбишь меня, или полюбишь - и не захочешь в этом признаться. Я боялась, что твоя любовь существует только в моем воображении. Я хочу всегда быть с тобой, Стоун Чепмен.
- Когда я с тобой, Джинни, я словно безумный. Хочу касаться тебя, ласкать, целовать без конца. Хочу слышать твой смех, видеть твою улыбку, видеть тебя, что бы ты ни делала. Говорить с тобой, охранять тебя, дарить тебе счастье. Если бы я не был начеку, моя пылающая красавица, я сгорел бы в твоем огне.
- Значит, огонь поглотил бы огонь, любимый! Это ты поглотил меня, я вся в тебе, от макушки до пят.
- Мне самому странно, что я говорю о любви - это впервые в моей жизни. Я всегда старался держать свои чувства в узде, но тебе я хочу раскрыться целиком, до самого конца, - тебе, Джинни. Ты - самое замечательное, что я встретил в жизни, Джинни. Я не знал, что способен на такие чувства. Ты вызвала их к жизни, Джинни, и с тобой я могу разделить их. Ты отвлекала меня от всего, завладела мною: моими мыслями, временем, энергией. У меня теперь мозги набекрень, я думаю только о тебе. Я сожалею, что обманывал тебя в прошлом, Это не повторится.
Джинни почувствовала, что эта, впервые в жизни, полная откровенность и самоотдача повергают самого Стоуна в смятение, и она, как будто не замечая его волнения, шутливо возразила:
- Я бы предпочла не отвлекать тебя, а неудержимо привлекать.
- Вот как! - улыбнулся и Стоун, словно избавившись от непривычного напряжения, благодарный за ее уловку: - Так и есть, женщина, так и будет. Но отвлекать-то та отвлекаешь, и мне надо быть настороже. Не то ты справишься со мной легче, чем опытный ковбой с мустангом-жеребенком. У меня есть мое дело, и мне будет нужно и отвлекаться от тебя.
- Ну конечно! - весело согласилась она и, уткнувшись в его плечо, прошептала: - Я так люблю тебя и хочу тебя, Стоун…
Обвив руками его шею, она прильнула к его губам, и он поцеловал ее так, что у нее перехватило дыхание. Она чувствовала, что настал миг торжествующей любви, жаждала разделить его нежность и страсть. Она горела страстью, изумляясь, что желает ласкать его неистово, бесстыдно, словно куртизанка. Он застонал от желания и сжал ее в объятиях. Он осыпал поцелуями ее лицо, повторяя снова и снова, что любит ее. Его рука с намыленным платком скользнула вниз и раздвинула ее бедра, достигнув сокровенного местечка, скрывающего ее женскую сущность.
Джинни чувствовала себя как крепость, которая неистово желает сдаться победителю. Каждая клеточка ее тела призывала Стоуна, а сокровенная женская плоть словно пылала огнем.
- Ты сводишь меня с ума, Стоун. Я хочу тебя сейчас же, - простонала она.
Стоун торопливо смыл с их тел мыло, поднял ее на руки и понес в хижину. Он положил ее на узкую койку и лег на нее. Чувствуя неистовое желание, он боялся, что слишком быстро кончит, но Джинни простонала:
- Скорей, а то я умру от голода, я безумно хочу тебя.
Он повиновался, глубоко дыша, стараясь управлять собой, но Джинни так неистово рвалась к нему, что он уже не мог владеть собою. Остановившись на минуту, он прошептал хрипло:
- Подожди, любовь моя. Это только передышка.
- Не медли, Стоун. Я готова, больше чем готова… - прошептала она в ответ.
Он с новой силой ринулся в нее, как будто только и ждал этого призыва. Музыка любви зазвучала в ее теле, все громче и могущественнее, и наконец наступило крещендо.
Кровь Стоуна бурлила, стук в ушах раздавался, словно военный танец апачей, танец победы.
- Я люблю тебя, Джинни Марстон, - прошептал он.
Они нежно поцеловались и замерли, испытывая счастье и покой. Оба знали, что теперь они едины телом и духом и единое будущее лежит перед ними.
Стив снова поцеловал ее с такой нежностью, что она заплакала от счастья. От теперь принадлежал ей, союз их был нерушим.
Словно читая ее мысли, Стив сказал:
- Ты - моя, Джинни. Ничто нас не разлучит. И никаких тайн от тебя больше не будет. Никогда.
Они еще немного отдохнули, но тут у Джинни заурчало в желудке - время близилось к полудню, а они еще не завтракали.
Стоун засмеялся и сказал:
- Пойдем вместе готовить, ты заодно и волосы высушишь перед огнем, не то озябнешь с мокрой головой.
- Если озябну, я теперь знаю восхитительный способ согреться. - Она обольстительно улыбнулась.
- Готов служить вам, леди, вот только поем и отдохну.
- Это изумительно, - сказала Джинни, сытая и умиротворенная, отпивая из чашки горячий кофе.
- Да, согласен, неплохой образ жизни. Мы можем жить так на ранчо - я присмотрел место для нашего дома.
- А твой отец согласится?
- Счастлив будет! И матери ты по душе. Оба с нетерпением ждут от нас внуков.
Джинни радостно улыбнулась.
- Если мы будем так усердствовать, внуки появятся до свадьбы.
- Так это отлично! Давай сейчас же поженимся в Денвере! К чему тянуть?
Пульс Джинни забился учащенно.
- И ты готов бросить странствования по вольным просторам и жить в стенах дома с требовательной женой и крикливыми ребятишками?
- Это все весьма привлекательно для меня, женщина!
- Боже мой, как ты изменился, мой брыкливый проводник! Как ты раньше боялся дома и семьи! - Она сунула ему в рот кусочек хлеба. Стоун удержал ее пальцы и облизал их, черные глаза его блестели растроганно.
- Ты изменила меня, Джинни, спасибо за это. Ты выявила мое лучшее "я", о котором я и сам не знал, и заставила меня понять самого себя. Если б в марте мне кто-то сказал, что в июле я женюсь, я сказал бы этому парню, что он спятил.
- Я могу сказать о себе то же самое. Но Стив Карр полонил меня, а Стоун Чепмен связал по рукам и ногам.
- Мы созданы друг для друга, Джинни, - серьезно сказал Стоун.
- Да, моя любовь. И судьба так считала - все время сталкивала нас. На дороге, на ранчо, и вот теперь здесь.
- Удивительно. Мой Дух-Хранитель был добр ко мне в этом году.
- Ты должен мне все рассказать о народе твоей матери.
- Скоро они уйдут в прошлое, Джинни. Белые люди истребили их и зашали в резервации, где гибнут их тела и души.
- Я сожалею, Стоун; это очень печально для тебя и твоей матери.
- Это жизнь, Джинни: выживает сильнейший. Белых людей больше, оружие у них лучше, вот они всем и завладели в стране моих предков.
- И еще потому, что они алчные. Может быть, со временем все изменится.
Он покачал головой и сказал:
- Никогда.
- Кто знает? Вот мы с тобой изменились. Посмотри на меня: неженка-барышня, южная леди храбро одолевает пути Дикого Запада… благодаря знакомству с грубияном-проводником. Перемены возможны. Все возможно: мы оба - тому доказательство.
Стив улыбнулся и кивнул:
- Ты права, женщина.
Они еще поели в молчании, потом Джинни спросила:
- Ну, так что мы будем делать?
- Завтра отдохнем, в четверг поедем в Денвер. Я пошлю по телеграфу запрос отцу - не получил ли он письма от Мэтта. В ожидании его ответа мы поженимся и запустим в ход план разработки рудника. Начнем работу сами, а когда соберемся домой, вкладчиков найти будет нетрудно - здесь то и дело возникают компании, в этих краях много месторождений.
- Отлично. Но не будем забывать про Фрэнка. Надо держаться настороже. Если отец…
- Но мы же убедились, что отец давно не появлялся в этих краях. Все-таки я завтра порыскаю в округе и узнаю, кто тут обосновался и сделал заявку. Я скоро вернусь, женщина; запрись и не показывайся.
- А я без тебя отскребу эту грязную комнату, чтобы следующий день провести более приятным образом.
- Ты права, женщина. Ишь ты, я заарканил умную девчонку.
- Я приготовлю обед и сменю белье на кроватях. Жаль, что они приколочены к стене, не то бы мы их сдвинули - они слишком узкие.
- А вот это неумно. Куда же мы положим твоего отца? И что он скажет, увидев сдвинутые вместе кровати, - со смешком возразил Стоун и предложил: - Еду я приготовлю. Скоро нам придется закрыть ставни - гроза надвигается. Не подливай масла в лампу. Посидим в темноте, а там и спать пора. - Он снова усмехнулся и подмигнул ей.
Джинни была несказанно счастлива видеть его таким веселым и умиротворенным.
- Посидим, вот еще, - надув губки, возразила она. - По мне лучше лечь… или еще чем-нибудь заняться.
- Ну, женщина, - проворчал он, - не раскаляй меня как железо в огне… не то я поставлю на тебе свое тавро!
Джинни сдернула с себя плед и посмотрела на свое обнаженное тело:
- Да где ж ты найдешь на мне местечко без своего тавра? Каждый дюйм моего тела заклеймен буквами "С.Ч." Если не веришь - проверяй, пожалуйста.
- Ты - такой соблазн, что надо мне поскорей приготовить еду, не то придется делать это завтра. За работу, женщина!
Оба рассмеялись, и каждый занялся своим делом.
Через полчаса налетела буря. Стоун закрыл ставни и запер дверь, убрал на крышу хижины веревку и лестницу.
- Давай лучше потушим лампу, - сказал Стоун, - не то на завтрашний вечер масла не хватит. Ты готова?
- Да, сэр, - застелила обе кровати чистым бельем. Вам которая - справа или слева?
- Начнем с той, на которой ты лежишь.
Джинни откинула с плеч плед, он упал к ее ногам.
- Сегодня - на этой, а завтра - на той!
Стоун улыбнулся, сбросил брюки и потушил лампу.
Джинни потягивалась, словно довольная кошечка. Ее разбудило скворчание сала на сковороде; в воздухе стоял запах свежесваренного кофе.
- Доброе утро! - сказала она своему будущему мужу, склонившемуся над плитой. Он сразу обернулся к ней:
- Не только доброе, но и прекрасное, хотя не такое прекрасное, как ты! Завтрак почти готов.
Буря отбушевала ночью, ставни и двери были открыты, в хижину вливался солнечный свет. За окном пели птицы, шумел водопад. В комнате потрескивали дрова в плите и шипело на сковороде сало.
- Почему ты не разбудил меня?
- Ты плохо спала в дороге, отсыпайся. Да еще днем у тебя была утомительная работа. Съешь горячий завтрак, и я за тебя спокоен - снова будешь в форме.
- Ты замечательный мужчина, Стоун Чепмен. Обычно представители твоего пола норовят вытащить женщину из постели, чтобы живей принималась за домашнюю работу. Спасибо, что ты не такой!
- Такие мужчины ведут себя глупо и эгоистично. Я ведь всегда сам готовил для себя. Ну, вставай же, госпожа соня!
Оба засмеялись; Джинни отбросила одеяло, встала, ополоснула в тазике лицо, стараясь не думать, что так же умывался здесь по утрам отец, и расчесала волосы.
- Чем я могу помочь? - спросила она Стива.
- Наливайте себе кофе и садитесь, мадам.
Стив наложил ей в тарелку жареной ветчины с соусом и бисквитов.
- М-м, - сказала Джинни, вдыхая запах еды и кофе, - сущий рай!
Стоун смотрел, как она съела все до последнего кусочка с таким выражением лица, будто ничего вкуснее в жизни не едала, и думал, как он счастлив сидеть рядом с ней, глядеть на нее, говорить с ней и делать то, что доставляет ей радость. А радость ей доставляло малейшее проявление доброты и чуткости с его стороны. Она была удивительной, необычной - он сознавал это, удивляясь, что избалованная, выросшая в богатом доме девушка так неприхотлива и ничуть не высокомерна.
Поэтому нам где угодно будет хорошо вдвоем, думал Стоун.
- Замечтался? - поддразнила Джинни.
- Да, от тебя заразился - сны наяву! - отшутился он.
Допив свой кофе, она спросила:
- О чем же ты все-таки думаешь?
- Строю планы на будущее, Джинни; знаешь, как я тебя люблю, как горжусь, что ты - моя? Я словно заново родился.
Покраснев от удовольствия, Джинни встала и обняла Стоуна; он притянул ее к себе на колени. Его пальцы блуждали по ее щеке; она прижалась головкой к его обнаженной груди и слушала стук его сердца. Вдруг она удивленно подняла голову:
- Ты побрился?
- Для того чтобы не колоть своей щетиной это нежное личико, - усмехнулся Стоун.
Она провела рукой по его подбородку и сказала:
- А мне бородка нравилась…
Они целовались, пока страсть не разгорелась с новой силой и не привела их на этот раз на левую койку.
Потом оба выкупались, оделись и поцеловались на прощание, хотя Джинни ждала Стоуна домой к концу дня.
- Не выходи из дома, женщина, и даже в окно не выглядывай, пока я не позову тебя. Я назову тебя по имени, больше никому не откликайся. Здесь бродят отчаянные бандиты и отпетые мошенники. Если кто-нибудь будет просить хлеба или уверять, что он ранен, болен, - даже не откликайся, не открывай! Понятно?
- Да, сэр. Будьте осторожны и возвращайтесь пораньше.
- Будет исполнено! - Он вскочил на гнедого и исчез за деревьями.
Джинни заперла дверь изнутри и осмотрелась в хижине. Огонь был потушен, чтобы дымок не выдал издали присутствия людей в хижине. Но вблизи ее присутствие выдаст лошадь… и ее могут украсть… Джинни на всякий случай зарядила ружье, но потом вспомнила наставления Стива: "Не открывай! Не показывайся! Не подавай голоса!"
"Повинуйся, женщина!" - сказала она себе.
Женщина! Вот в чем дело. Он недаром беспокоится за нее - она вспомнила алчные взгляды бандитов из шайки Барта… Да, Стоун прав: она должна затаиться, ничем не выдавая своего присутствия в хижине.
Он вернулся во второй половине дня. Она порывисто обняла и поцеловала его, как только он вошел.
- Как я рада, что ты вернулся!
- Ух ты, если меня так встречают после короткой отлучки, что же будет, если я на неделю уеду?
- А то будет, что я веник об твою спину обломаю, если на неделю вздумаешь уехать! - Она сердито ткнула его кулаком в живот. Стоун откинул голову и засмеялся.
- А ведь на ранчо мне придется на несколько месяцев от тебя уезжать. Слыхала про перегоны скота?
Джинни читала о них в ковбойских романах.
- А я с тобой буду ездить!
- Ну, как же, и бэби под мышкой! Нет, это ни к чему.
- Это хитрая уловка, чтобы сбежать на пару месяцев от жены.
Он поцеловал ее в кончик носа.
- Да не волнуйся, отец любит перегоны и будет заниматься ими, пока не состарится, а я буду управлять ранчо в его отсутствие.
- Ну, а еще какую хитрую уловку ты придумаешь, чтобы удирать от жены!
- Никакой! - победоносно ответил Стоун.
- Попробуй только. Чего доброго любовницу заведешь! Или мальчика.
- Что за разговоры! Где ты такого набралась, женщина?
- В Англии у многих мужчин есть любовницы и любовники. И в Америке - тоже.
- Но не у меня. Стоуну Чепмену нужна только женщина - ты, Джинни.
Она покраснела.
- Прости, что я глупая и ревнивая. Я так тебя люблю и с таким трудом тебя завоевала! Поэтому я так боюсь тебя потерять…
Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.
- Я всегда буду с тобой, женщина. Я люблю тебя. Да другим женщинам я и не нужен, такой упрямый и грубый. Что ты во мне нашла?
- Любая женщина сочтет за счастье быть твоей. Мне просто повезло, что ты этого не понимаешь. Если бы мне предложили выбирать между тобой и серебряным рудником, я бы выбрала тебя. Хочешь, я отдам его тебе?
Стоун знал, что она говорит искренне.
- Я не возьму его, он твой.
- Половина все равно твоя.
- Заявки на имя Клэя нет, она была сделана после его смерти на твое имя. Рудник принадлежит тебе, если Мэтт…
- Для меня не имеет значения, каким образом была сделана заявка. Клэй был компаньоном отца, и половина рудника принадлежала ему, а после его смерти, по завещанию, тебе.
- Но ты не представляешь, какое это богатство…
- Фрэнк говорил, что миллионы. Деньги - это замечательная вещь, Стоун, особенно когда ты беден. Но счастья они не дают. Моя семья была богата, и все разлетелось в пух и прах. Любовь и друзья - надежнее денег. Я хотела бы не иметь этого рудника, если это вернуло бы к жизни мою Джоанну и твоего Клэя.
- Я верю тебе, Джинни, мы будем жить и работать на ранчо, и у нас будет все, что нам нужно.
Она просияла.
- Мы можем помогать твоему племени, купим много земли, где им будет хорошо и просторно. Купим им еды, одежды, построим школу. Их не надо превращать в белых, навязывать им чужой образ жизни, но помочь им мы обязаны, не то этот недобрый мир поглотит их.
- Ты - чудо, женщина, - изумленно и восторженно воскликнул он, - всегда думаешь о других. Как во время путешествия в фургонах. Слабая, неопытная, ты заботилась обо всех своих подругах. Твой план - замечателен.
- Значит, надо его осуществить.