Неудивительно, что это место не пользовалось популярностью. В его стенах вас не могли ни слышать, ни любоваться вами.
Нед пошел вдоль одного из коридоров, и мелкий гравий поскрипывал под его ногами. Он не сомневался в том, что Лидия знает лабиринт гораздо лучше, чем сказала. Но он был намерен выиграть приз. Он пройдет по этому зеленому океану словно вдоль скалистого берега.
Он взглянул наверх, изучая свет и тени, касающиеся верхушки живой изгороди, и попытался определить свое местонахождение по положению солнца. Если бы он взял чуть западнее, то в конце концов нашел бы путь к центру, а не возвратился туда, откуда начал. Он сделал вторую попытку, выбрав на сей раз другой коридор. К несчастью, эта попытка оказалась не более успешной, чем предыдущая, и он всего лишь углубился в лабиринт, так и не найдя его центр.
Он снова остановился и оглядел зеленые стены, которые показались ему такими же безликими, как гладкая поверхность моря молодому неопытному матросу. Ему надо лишь найти один огромный бук. Разве это так трудно? Наверное, он сможет его откуда-то увидеть. Но коридоры лабиринта оказались слишком узкими, так что было невозможно что-либо увидеть, кроме неба, а сама изгородь - слишком густой и колючей, чтобы на нее взобраться. Ему оставалось только шагать вперед. Утешало лишь то, что он, кажется, слышал женский голос, сердито пробормотавший слово, которое совершенно не подобает произносить леди, из чего он заключил, что, несмотря на самоуверенность, у Лидии тоже возникли какие-то трудности. Он усмехнулся с некоторым злорадством.
В конце концов его вывело к буку вовсе не его мастерство штурмана, а какой-то очень толстый кролик. Он появился в том месте, которое Нед только что тщательно осматривал, и с безразличным видом поскакал по коридору, явно хорошо знакомый с лабиринтом и совершенно равнодушный к присутствию Неда. Очевидно, он здесь жил: вдали от шума и опасностей остальной части Гайд-парка, - и, судя по упитанности, был хорошо знаком со свежей травкой, растущей на газоне в центре.
Нед решил, что будет лучше последовать за кроликом, чем бродить здесь в полном одиночестве. В конце концов кролик, видимо, либо направляется из лабиринта, либо к центру, чтобы пообедать. Нед шел за кроликом, но не подходил слишком близко, опасаясь, что тот испугается и постарается удрать сквозь изгородь, хотя при его габаритах ему было бы гораздо легче убежать по коридору, чем продираться сквозь заросли.
Двадцать минут спустя, когда он решил отказаться от этой затеи, устав ждать, пока кролик, остановившись бог знает в который раз, почешет свое ухо - у проклятого создания, наверное, было много блох, - он заметил свет, проникающий сквозь одну из стен лабиринта. Пройдя мимо абсолютно равнодушного кролика, он остановился как вкопанный под аркой, выходившей на небольшой круглый газон. В центре рос бук, гигантское дерево с розовыми, кремовыми и зелеными листьями.
Взглянув на другую сторону поляны, он заметил еще один вход. Но Лидии там не было. Он победил. Несмотря на попытку обмануть его, он все-таки добрался…
В тридцати футах к северу от входа зеленая изгородь зашуршала, и с нее полетели листья. Он с удивлением увидел, как кто-то, стоя на четвереньках, продирается сквозь отверстие внизу изгороди, прокладывая путь смятой шляпкой. Лидия.
Высвободившись из зарослей, она вскочила на ноги и отряхнула испачканные землей юбки. И тут она подняла глаза и заметила его. Она замерла на месте. Он улыбнулся. У нее округлились глаза.
Его улыбка расплылась еще шире. Нет уж, он не позволит ей победить, после того как она…
Подхватив испачканные юбки, она помчалась к дереву. Он тоже бросился вперед. Ноги у него были длиннее, но брюки чертовски узкие, а она задрала юбки значительно выше колен. Они неслись к центру, как кусочки металла - к магниту: у нее только пятки сверкали, а он шагал семимильными шагами. Она поднажала, он тоже ускорил шаги. Десять ярдов, пять, два. Она протянула руку, и… он обхватил ее за талию и не позволил ее пальцам прикоснуться к серому стволу бука, до которого оставалось всего несколько дюймов.
Она взвыла, выражая протест, но он продолжал держать ее на своем бедре в горизонтальном положении над землей. Потом он протянул свободную руку и постучал по стволу бука костяшками пальцев.
- Я победил, - сказал он.
- Это несправедливо! - воскликнула она.
- Несправедливо? - эхом отозвался он. - Как и, скажем, вход в лабиринт до начала состязания или пролезание сквозь проделанные кроликом дыры в изгороди, вместо того чтобы следовать по коридорам?
- Я что-то не припомню, чтобы запрещался творческий подход, - сказала она с таким достоинством, какое могла позволить себе женщина, подвешенная в воздухе.
Он сразу же пришел в себя, поняв, что все еще небрежно держит ее на руках с фамильярностью старого друга. У него перехватило дыхание. Больше всего на свете ему хотелось поцеловать ее. Но он поставил ее на ноги и взялся рукой за низко нависшую ветку, чтобы не позволить себе схватить Лидию, прижать к себе и, наконец, узнать, каковы на вкус ее губы.
- Для присуждения мне победы есть все основания, - сказал он, стараясь говорить нормальным тоном.
Ее шелковистые каштановые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, возле виска в них застрял листочек. На щеке красовалась тонкая красная царапина.
- Определить победителя крайне спорно, - произнесла она.
- Но вы не выиграли. - Он протянул свободную руку и сбросил зацепившийся листочек. Она продолжала смотреть ему в глаза, но слегка покраснела.
- Только лишь потому, что вы воспользовались своей превосходящей физической силой, чтобы не позволить мне победить. - Дыхание у нее было учащенным. - Мой же маленький обман ни в коей степени не замедлил вашего продвижения.
- Есть ли у меня какая-то возможность выйти победителем из этого разговора?
- Сомнительно.
- Понятно. Я так и думал, - сказал он. - Смею предположить, что, поскольку вы убеждены, что я несправедливо обошелся с вами, вы полагаете, что я должен признать вас победителем.
- Это был бы весьма достойный поступок настоящего спортсмена, - заявила она.
Его губы дрогнули в улыбке.
- В таком случае позвольте мне извиниться, леди Лидия. - Он увидел, что ее глаза заблестели в предвкушении победы. - Я вел себя неспортивно, но… - он наклонился к ней, все еще не выпуская из рук толстую ветку над ним, - я все же победил, а вы проиграли.
Она пристально посмотрела на него, потом лукаво улыбнулась и грациозно склонила голову.
- Вы и впрямь выиграли, капитан, - сказала она. - Теперь говорите, что победитель желает получить от меня?
Она могла бы возразить или отказаться, а то и найти способ расторгнуть их сделку, но вместо этого она продемонстрировала честность, сообразительность и, к сожалению, полное незнание низменных импульсов мужчины. Такая доверчивость! Господи, как он ее любит!
- Вашу руку, - прошептал он. Удивленная, она поморгала, и он понял, что, сам того не желая, высказал вслух желание своего сердца. Но он не имел права, он еще не сказал ей о том, что у него пусты карманы, что кредиторы настойчиво требуют у его семьи уплаты долгов и что у него мало перспектив и очень много обязательств. Поэтому он протянул ей свободную руку, вцепившись другой рукой в ветку над головой, и придал своим словам совсем иное значение.
Когда ее взгляд упал на протянутую руку, она наморщила лоб.
- И это все? - спросила она. - Вы просите всего лишь рукопожатия?
- Да, - ответил он с достойной восхищения самоуверенностью. - А вы бы что попросили?
Она посмотрела ему прямо в глаза.
- Конечно же, поцелуя.
Глава 19
То, чего Лидия больше всего боялась в себе, подтвердилось: она была распутницей. С того момента как Нед обхватил рукой ее талию - пусть даже для того лишь, чтобы выиграть состязание, - у нее разыгралось воображение, и в голову полезли всякие бесстыдные мысли, от которых у нее перехватило дыхание.
Увидев его протянутую руку и поняв, что он хочет всего-навсего обменяться с ней рукопожатиями, как это делают спортсмены, она не сумела скрыть свое разочарование.
Она опустила глаза, лицо ее залилось краской. Она испугалась, что он все поймет и ему, как настоящему джентльмену, будет неловко за нее…
- Лидия.
Она повернулась к нему, и его рот осторожно опустился на ее губы. Его губы были нежными, гораздо нежнее, чем она себе представляла, и твердыми.
Она прильнула к нему и положила ладони на его грудь, смутно сознавая, что, кроме губ, он ничем не прикасается к ней. Но его губы!.. Они с лихвой компенсировали это упущение. Он целовал не спеша, осторожно перемещаясь с верхней губы на нижнюю и обратно, втягивая и потирая. Ее неровное дыхание смешивалось с его дыханием, под натиском новых ощущений у нее кружилась голова.
Она прижалась к его груди, чувствуя его тяжелое дыхание. Он был теплый и твердый на ощупь, словно нагретый камень, а она была похожа на расплавленный воск - мягкая и податливая. Он провел кончиком языка по линии соединения губ, и у нее подкосились колени. Не в силах оторваться, она закинула руку ему на шею и прижалась к нему. Губы ее раскрылись, чтобы впустить его язык.
По его крупному телу пробежала дрожь. Как будто откуда-то издалека она услышала женский возглас, означающий капитуляцию и страстное желание, и поняла, что это кричала она. Его язык, теплый, мускулистый и по-мужски напористый, глубоко погрузился в ее рот.
Но вдруг он неожиданно прервал поцелуй, поднял голову, так что ей пришлось снять руку с его шеи, и выпрямился. Глядя куда-то мимо нее, он тяжело дышал. То, что заставило его остановиться, явно не доставляло ему удовольствия. Не улыбаясь, он взглянул на нее серьезными глазами.
- Леди Лидия…
- Только не извиняйтесь, - предупредила его она дрожащим голосом.
- Но я должен извиниться, потому что, воспользовавшись отдаленностью этого места и ставкой в этом детском состязании, проявил полное отсутствие выдержки. Я обещал вам вести себя так, чтобы не пострадала ваша честь, а теперь вот…
Он печально покачал головой, преисполненный чувства вины.
Боже милосердный! Если бы ему хоть на мгновение пришло в голову, что она умышленно создала для него такую ситуацию, когда он будет вынужден сделать ей предложение…
- Я не считаю себя скомпрометированной, - пробормотала она.
- Я тоже так не считаю, - торопливо сказал он. - Вы неправильно меня поняли.
- В таком случае скажите, как вас следует понимать? - спросила она обиженным тоном.
- Прежде чем сказать то, что вы имеете полное право ожидать от меня и что я больше всего хотел бы сказать вам, я, как джентльмен, должен кое-что сообщить.
- Говорите, если считаете это необходимым, - холодным тоном сказала она.
Он нервно проглотил комок в горле, взглянул в сторону, потом снова на нее. Все еще держа руки за спиной, он расправил плечи, словно капитан, идущий на сближение с вражеским судном.
- У меня сложились неблагоприятные обстоятельства.
Она была готова услышать что угодно, но только не это.
- Неблагоприятные?
Он кивнул.
- Моя фамилия старинная и уважаемая, и я всегда носил ее с гордостью. Джостен-Холл, мое родовое гнездо, был символом благородства и прочности моей семьи. На протяжении дюжины поколений он вызывал восхищение всех, кто там побывал. - Он взглянул на нее. - Я говорю это вам с надеждой, что вы поймете мою привязанность к тому, что является всего лишь камнями, скрепленными известковым раствором, и землей.
- Я понимаю, - сказала она. - Как-то раз вы сказали, что вернулись домой. Дом представляет собой место, где человек находит успокоение, не так ли? Это место, откуда он черпает силу, где он чувствует себя в безопасности. Все это я тоже ценю. Но мне это обеспечивают друзья, а не какое-то место.
- Вы готовы многое сделать, чтобы сохранить вашу дружбу?
"Они - это все, что у меня осталось", - подумала Лидия.
- Так же как вы - для своего фамильного гнезда.
- Именно так, - согласился он и покачал головой, вспомнив о том, что его тревожило. Сделав глубокий вдох, он продолжил: - Когда я вернулся домой с моря, мне сообщили, что Джостен-Холл в опасности и что, если не найти какое-нибудь средство спасения, его придется продать.
- В опасности? Кто ему угрожает?
- Экстравагантные поступки членов моего семейства, неразумное управление, неурожаи, нестабильность послевоенной экономики, "хлебные законы" и скверные излишества, допускаемые моими несчастными родственниками, - спокойно сказал он.
Когда смысл его слов дошел до нее, она запаниковала. О нет! Только не это! Насколько все это серьезно? Может быть, его понимание трудностей подразумевает продажу нескольких экипажей…
- Ваша семья испытывает… финансовые затруднения? - спросила она. Задавая такой вопрос, она поступала слишком смело, но ей было необходимо знать правду.
Он печально усмехнулся.
- Моя семья - полный банкрот.
У нее неожиданно подогнулись колени, и она опустилась на траву. Он наклонился, чтобы помочь ей встать, но она была твердо намерена получить ответ на свой вопрос, поэтому не обратила внимания на его руку.
- Но в вашем распоряжении имеются личные средства, - сказала она, глядя на него. - Капитанская доля от всех кораблей, которые вы захватили. И я уверена, что в финансовых вопросах вы придерживаетесь консервативного подхода… - Она замолчала, не договорив фразу.
Он опустил руку.
- Боюсь, что, кроме своего имени, колоссальных финансовых обязательств и невероятно расточительной семьи, мне нечего предложить какой-либо молодой леди. - Он сделал паузу. - Не считая меня самого.
"Боже, он так же беден, как я".
Она глядела на него словно пораженная молнией, не понимая, как за какие-то несколько коротких минут жизнь из такой соблазнительной превратилась в ужасную.
- Мой долг - сделать все, что в моих силах, чтобы сохранить то, что создавалось несколькими поколениями моих предков, - сказал он. - Однако я не могу сказать больше, пока не увижу вашу реакцию.
И тут она поняла еще кое-что. Он не знал, что она тоже "полный банкрот". Да и откуда ему это знать? Она делала все возможное, чтобы никто, в том числе и он, об этом не узнал. Он, должно быть, думает, что она баснословно богата… Боже милосердный, он искал богатую супругу, как и она - богатого супруга.
Нет, нет, нет…
Она закрыла глаза и начала хохотать. Она не могла остановиться. Она закрыла лицо руками, и из ее глаз покатились слезы. И она не могла бы сказать, что заставило ее плакать - трагичность ситуации или абсурдность.
- Леди Лидия? - услышала она его обеспокоенный голос. - Лидия?
- Извините. Простите меня. Со мной все в порядке. Я… - Она прижала ко лбу костяшки пальцев. Все произошло слишком быстро: поцелуй, ожидаемое ею и почти уже сделанное им предложение, признание в катастрофическом положении семьи.
- Лидия? - услышала она встревоженный голос Неда.
Она открыла глаза. Надо взять себя в руки. Надо сказать что-нибудь.
- Капитан, - произнесла она, все еще сидя у его ног. - Боюсь, что мы провели последние недели, прокладывая один и тот же курс и имея в виду один и тот же пункт назначения.
- Извините, но до меня не доходит смысл сказанного вами, - сказал он, наморщив лоб.
- Я тоже стала жертвой обстоятельств, которые вы кратко описали как экстравагантные поступки, неразумное управление, неурожаи, нестабильность послевоенной экономики, "хлебные законы" и скверные излишества. Иными словами, капитан, - она чуть заметно улыбнулась, - если ваша семья живет в долгах, то мы с вами соседи по несчастью.
- Понятно.
Он отнесся к этой новости с большей выдержкой, чем она! Он по крайней мере не шлепнулся на заднюю часть. Его брови сошлись на мгновение на переносице, но быстро снова разгладились. Чему тут удивляться? Нед был джентльменом с идеальным самообладанием. Но на сей раз она отнеслась к его сдержанности без одобрения. Ей очень не понравилось, с какой легкостью он примирился с концом их отношений, у которых не было будущего. Но его сердце, возможно, не было затронуто так сильно, как ее собственное. Она не сомневалась, что он испытывает к ней нежные чувства. Но насколько они глубоки? Такие же, какие Элинор испытывала к своему спаниелю? Она его очень любила, но когда пес начал пачкать восточный ковер, Элинор сразу же отправила его жить на ферму. Или такие, какие испытывает Сара к принцу Карвелли, ради которого она выставляет себя на посмешище?
Не было смысла размышлять об этом. Нед не станет теперь просить ее руки - не станет, если только не почувствует себя обязанным. А она не примет его предложение, если, несмотря ни на что, он его сделает, как бы велико ни было искушение. Она не настолько глупа.
Такой брак мог бы быть… приемлемым, даже если бы это означало, что леди должна жить отдельно от своих друзей, в незнакомой обстановке, но только в том случае, если бы леди была уверена в любви своего мужа и если бы руки ее просили, несмотря на ее бедность, а не потому, что мужчина чувствовал себя обязанным поступить так. Но если бы джентльмен не любил леди всем сердцем, страстно и преданно, для леди было бы катастрофой выйти за него замуж, сознавая, что, женившись на ней, он расплачивается за это своей честью и поворачивается спиной к тем, кого действительно любил. И тогда она останется по-настоящему одна.
Она посмотрела на него. Он напряженно вглядывался в ее лицо, ожидая, когда она начнет говорить.
- Ну что ж, ситуация сложилась забавная, не так ли? Оба мы ищем супругов, которые смогли бы избавить нас от наших финансовых проблем, и заканчиваем… на этом. - На последнее слово ее веселого тона не хватило. Ну да ладно.
Она поджала под себя ноги и оттолкнулась от земли. Он немедленно оказался рядом, взял ее за руку и, как подобает, вежливо держа другую руку за спиной, помог ей встать. Она выпрямилась и отступила в сторону, придя в отчаяние от того, что сразу же испытала сильное чувственное влечение.
Господи, да она хуже, чем любая распутница.
Он шагнул следом за ней и слегка наклонил голову, чтобы лучше разглядеть выражение ее лица. Она чувствовала, что он явно искал какого-нибудь признака того, что она признает необходимость достижения какого-то взаимопонимания между ними, и, будучи джентльменом… Господи! Она начала ненавидеть это слово! Оно позволяло мужчине очень многое прятать под его прикрытием! Он сразу же все поймет, если решит, что она признает это, и будет действовать соответственно, потому что джентльмен не даст молодой леди беспочвенного повода считать, что ей делают предложение.
Она должна скрыть от него то, что чувствует. И хотя Лидия давным-давно овладела искусством сохранять при любых обстоятельствах вежливое выражение лица, сейчас она не доверяла себе. Ведь она никогда прежде не была влюблена.
- Ну что ж, капитан, - сказала она, отряхивая безнадежно испорченную юбку. - Хотя нас обоих постигло разочарование, мы можем извлечь некоторое утешение из того факта, что речь у нас не шла о любви.
Он вздрогнул. У нее участился пульс.