Кристи знала, что приняла правильное, более того – единственно возможное решение. Если бы она осталась в Лондоне, Дэвид мог уговорить ее поехать с ним в Голливуд, но это означало бы, что она согласна вступить с ним в связь. А потому Кристи безжалостно обрубила все связи с Лондоном, оставив обжитую квартиру и нескольких подруг. Грустно было признать, что за восемь лет столичной жизни она обрела так мало друзей, но ей всегда были присущи замкнутость и скрытность, особенно после катастрофы, пережитой в год собственного семнадцатилетия.
Скрипнув зубами при этом воспоминании, Кристи открыла боковую дверь и прошла на теплую кухню.
Дом родителей располагался в десяти милях от города, в самом конце узкой дороги, обрамленной с обеих сторон живой изгородью. Марсдены въехали в него сразу после свадьбы, когда отец купил долю в адвокатском деле. Теперь, когда бывшие партнеры либо умерли, либо ушли на пенсию, Пол руководил конторой один, передав ряд вопросов молодому клерку-стажеру.
Солидный каменный дом Марсденов надежно защищал их от суровых зим, обычных для этих мест. Кристи очень хорошо помнила, как в детстве брела через глубокий снег к автобусной остановке и вместе с другими детьми ехала в школу на другой конец Сетондейла. Это были славные дни. Жизнь тогда казалась простой и понятной, и она чувствовала себя счастливой даже тогда, когда дети изводили ее, обзывая за рыжий цвет волос "морковкой".
Что было, то прошло! – философски заключила Кристи, раскладывая еду по тарелкам. Она уже успела побывать наверху, в спальне у матери, и накормить ее легкой диетической пищей.
– Мне звонили из хирургического отделения и сказали, что днем к маме зайдет врач. Если не ошибаюсь, это должен быть доктор Браун? – рассеянно спросила она, усаживаясь за стол.
– Нет, – сказал отец и поднял на нее глаза. – Разве мать не говорила тебе? Браун ушел на пенсию перед самым Рождеством, и теперь фельдшерским пунктом заведует Доминик Сэвидж.
Кристи поперхнулась и чуть не уронила вилку на стол.
– Доминик? Я думала, он в Америке.
– Он действительно был там, но решил вернуться. По-моему, очень правильный и мудрый шаг. Его дед был единственным врачом на всю округу, с него, собственно говоря, и началось здравоохранение в Сетондейле. Отец Сэвиджа тоже был врачом, так что…
– Но мне казалось, что Доминик такой… честолюбивый, что ли…
– Люди меняются, – улыбнулся отец, и в глазах его мелькнуло озорство. – Взгляни на себя, к примеру. Было время, когда при одном звуке имени Доминика ты заливалась краской.
Кристи принужденно улыбнулась, хотя в душе была охвачена паникой.
– А кто из Нас не влюблялся в подростковом возрасте, папа? Слава Богу, рано или поздно мы вырастаем и забываем про все эти глупости. Я тогда, наверное, всех вас раздражала до безумия, особенно Доминика…
– Ну, не знаю… Мне всегда казалось, что он тоже питал к тебе слабость!
Питал слабость! Если бы отец знал… Кристи никак не ожидала встретить здесь Доминика Сэвиджа. Вот тебе покой и безмятежность! С приездом, дорогая Кристи!
Она не была уверена, что сможет спокойно посмотреть ему в лицо. Теперь, когда все в ее жизни перевернулось вверх дном, Кристи ощущала себя беззащитной и уязвимой… Она вздрогнула, вспомнив пронзительный взгляд серых глаз Доминика, его спокойный и властный голос, разбивающий в пух и прах все ее аргументы.
Сердце Кристи готово было выпрыгнуть из груди. Будь у нее такая возможность, она села бы на первый же поезд до Лондона и осталась там, но было поздно: мосты сожжены. Кроме того, следовало считаться с родителями. Мать нуждалась не только в уходе, но и, главным образом, в присмотре – деятельная по натуре, она могла соскочить с кровати и приняться за домашние дела. Кристи понимала, как тяжело лежать прикованной к постели, а потому делала все, чтобы поднять больной настроение и заставить ее выполнять предписания врача.
Доминик Сэвидж вернулся в Сетондейл! Кто бы мог такое предположить!
Отец поднялся наверх – посидеть с женой. Доминик должен был появиться в три, и Кристи напряженно думала, куда бы улизнуть. Она снова вспомнила обстоятельства их последней встречи и вспыхнула от стыда.
Действительно, в семнадцать лет она была по уши влюблена в Доминика, но родители не знали, что именно из-за него Кристи приняла решение оставить дом и уехать сначала в колледж, а затем – в Лондон. После той кошмарной сцены Кристи не могла видеть Доминика и попросту сбежала из Сетондейла куда глаза глядят. И, возможно, зря, потому что той же осенью Доминик отправился на стажировку в Америку.
Преследуемая воспоминаниями, Кристи металась по кухне, как затравленный зверь. Ей нужно было выйти, вдохнуть свежего воздуха, остыть и собраться с силами.
Девушка схватила старую куртку, висящую в кладовке, путаясь в рукавах, надела ее и выскочила на крыльцо.
Небо стало еще более сумрачным и зловещим, запах снега ощущался острее. На склоне холма пастух и овчарка загоняли в стадо овцу. Кристи зашагала вперед. Холодный ветер рвал и трепал ее волосы, остужая лицо. Она шла знакомой тропинкой в направлении предгорий, и чем дальше уходила от дома, тем легче ей становилось.
Кристи миновала внушительное здание в георгианском стиле – бывший дом приходского священника. Потревоженный пес залился лаем. Интересно, подумала Кристи, кто теперь здесь живет? Надо будет спросить у родителей.
Снег валил крупными хлопьями. Пора было поворачивать к дому. Кристи поглядела на часы. Десять минут четвертого. К тому времени, когда она вернется, Доминик, должно быть, уже уйдет. Разумеется, она не может всю жизнь прятаться от него, но сегодня, еще не оправившись от шока, вызванного известием о его возвращении, девушка не желала видеться с бывшим другом.
Конечно теперь, имея за плечами опыт самостоятельной жизни, Кристи могла бы с юмором взглянуть на свои подростковые страсти. Могла бы. Вся проблема в этой частице "бы". Ей ведь так и не удалось преодолеть то чувство стыда и отвращения по отношению к самой себе, которое, вольно или невольно, внушил ей Доминик.
Она ненавидела его. Ненавидела за то, что он лишил ее уважения к самой себе. За то, что он был свидетелем ее унижения…
Судорожно вздохнув, Кристи подняла воротник куртки и, закрыв лицо от снега, двинулась домой.
2
До дома оставалось рукой подать. Чтобы не вязнуть в снегу, Кристи вышла на проезжую часть. Погруженная в свои грустные мысли, она не сразу услышала шум подъезжающего сзади автомобиля, и в последнюю минуту инстинктивно метнулась в сторону обочины, но поскользнулась и упала, больно ударившись.
Машина резко затормозила и с трудом остановилась у самого кювета. Дверца хлопнула, и к Кристи подбежал какой-то человек. Она подняла глаза и обомлела.
– Доминик! – вырвалось у нее.
За восемь лет он совсем не изменился, разве что стал чуточку солиднее. Те же густые черные волосы, те же живые серые глаза. Как и раньше, Доминик словно излучал энергию, восхищавшую всех, кто его знал.
Не говоря ни слова, он помог ей подняться, и Кристи невольно пожалела, что не надела вместо старой куртки и джинсов новенький спортивный костюм, купленный в Лондоне в канун Рождества.
Господи, подумала она, ну почему встреча с Домиником должна была произойти именно в тот момент, когда она к этому меньше всего готова и похожа скорее на того, прежнего, семнадцатилетнего подростка, чем на искушенную и даже слегка уставшую от жизни женщину.
– С тобой все в порядке, Кристи? – спросил он с улыбкой, которая грела ее до тех пор, пока она не попыталась перевести их легкие дружеские отношения во что-то более глубокое и интимное. Глядя в его сияющие радостью глаза, можно было подумать, что той страшной сцены не было вовсе. Неужели он успел обо всем этом позабыть?..
Оттолкнув его руку и отряхиваясь от снега, Кристи огрызнулась:
– В полном порядке, но твоей заслуги в этом нет. – Улыбка на лице Доминика медленно погасла. – Ты всегда водишь машину, не думая о безопасности пешеходов? – набросилась она на него. – Или у вас, медиков, так принято?
Доминик нахмурился.
– К твоему сведению, я ехал достаточно медленно, чтобы затормозить в любой момент, хотя по этой дороге, кроме меня, почти никто не ходит и не ездит, – подчеркнуто любезно сказал он, не отрывая взгляда от ее бледного лица…
Кристи чувствовала, что ведет себя просто глупо, но она никак не могла оправиться от шока при этой внезапной встрече. Уж лучше бы она дождалась его дома, в знакомой обстановке, подготовившись и собравшись с мыслями. Там она могла принять его в одном из тех дорогих и элегантных нарядов, которые надевала, сопровождая Дэвида на официальные приемы, тем самым продемонстрировав Доминику, что не зря провела эти восемь лет и знает цену жизни.
Она откинула волосы со лба, почувствовав, что рука у нее дрожит. Доминик это тоже заметил.
– Ты точно в порядке? – спросил он и протянул руку, чтобы помочь ей, но Кристи испуганно шарахнулась в сторону. – Садись в машину, – решительно приказал он. – Я отвезу тебя домой. Как ваш семейный доктор, я…
– Мне ты не доктор! – вырвалось у нее помимо воли.
Доминик странно посмотрел на нее.
– Кристи, – глухо сказал он, наклоняя голову, – согласись, что бессмысленно стоять здесь и спорить. До дома почти полторы мили, и даже если ты ничего не повредила, возможен шок от падения.
Спорить с Домиником было бесполезно всегда, а особенно теперь, когда нервы у Кристи совсем сдали, сердце колотилось как сумасшедшее, а дыхание никак не желало выравниваться.
Разумеется, он был, как всегда, прав – она действительно пребывала в шоке, но вовсе не из-за того, что упала.
Нервно передернув плечами, она двинулась к новенькому "БМВ" последней модели. Доминик распахнул перед ней дверцу, и, когда она садилась в машину, тела их соприкоснулись.
Кристи отпрянула в сторону.
– Что случилось? – недоуменно спросил он.
Ну что он, на самом деле не понимает? – с досадой подумала Кристи.
– Ничего. Просто я не люблю, когда посторонний мужчина норовит прижаться ко мне.
Доминик, опустив голову, пристально посмотрел на нее. Как прозектор на вскрытое тело! – раздраженно подумала она.
– Так, значит, посторонний мужчина! – зловеще усмехнулся он.
Кристи стало не по себе. Длительная прогулка и тяжелые мысли утомили ее, а эта неожиданная встреча была последней каплей. Отступив на шаг от машины, она устало сказала:
– Я не хочу, чтобы ты подвозил меня, Доминик! Как-нибудь дойду до дому пешком.
И прежде чем он успел остановить ее, девушка, не оборачиваясь, побрела по дорожке. Только дойдя до калитки, она различила шорох шин и догадалась, что Доминик неотступно следовал за ней.
Что ж, как врач, он сделал все возможное, и его профессиональная совесть чиста! – желчно подумала она, открывая парадную дверь дома.
– Дочь, это ты? – спросил отец, спускаясь в холл. При виде ее мокрой одежды брови его взмыли вверх. – Что случилось, Кристи? Такое впечатление, что ты все это время играла в снежки и каталась на санках!
– Примерно так и было, – угрюмо отозвалась Кристи.
Отец нахмурился.
– Ты в порядке? – забеспокоился он.
– Да… Просто поскользнулась на дороге и упала в снег. К счастью, ничего серьезного, если не считать уязвленного самолюбия. Как мама?
– Стремительно идет на поправку, – по крайней мере, так сказал Доминик. А впрочем, ты сама сможешь поговорить с ним, – вечером он придет к нам на ужин. – Заметив, что Кристи вздрогнула, отец виновато пояснил: – Это Берта пригласила его. Она переживает, что Доминику тоскливо одному в бывшем доме священника. Я, кстати, и не знал, что он поселился там.
Кристи тяжело вздохнула, чувствуя, что ей никак не удастся увильнуть от ужина.
– Но тебе ни о чем не надо беспокоиться, – поспешно заверил ее отец. – Мать просила передать, что в холодильнике есть все необходимое… И потом, – Пол замолчал и смахнул слезу со щеки, – нам с Бертой очень не хватает его родителей. Мы так славно проводили время вчетвером…
Кристи стало неловко за свой эгоизм. Отец Доминика умер четыре года назад, и мать переехала к незамужней сестре в Беркшир. Сэвиджи были давними друзьями ее родителей, и она понимала их чувства. Но вот что побудило Доминика вернуться в Сетондейл?
– Мама проснулась? – спросила она. – Хочу проведать ее.
– Да, она хорошо выспалась и говорит, что уже начинает тяготиться вынужденным бездействием. Доминик заявил, что еще неделю ей придется провести в постели.
Когда Кристи вошла в родительскую спальню, ее мать – женщина с высокими кельтскими скулами и зелеными, как у дочери, глазами – сидела, откинувшись на подушки. Берта Марсден замечательно сохранилась для своих лет.
Она расцвела улыбкой при виде Кристи.
– А, вот и ты, дорогая! Иди сюда, сядь рядом, поболтаем. Невыносимо лежать без дела, но Доминик настаивает, а если он говорит, что так надо, приходится терпеть. – Она внимательно посмотрела на дочь и, понизив голос, поинтересовалась: – Ты, разумеется, уже знаешь, что он вернулся?
Берта, в отличие от мужа, догадывалась, что для Кристи всякие разговоры о Доминике Сэвидже – что соль на раны. Она не могла не заметить разрыва их отношений восемь лет назад, – за этим наблюдал весь Сетондейл. Но миссис Марсден так и не поняла, что случилось. Доминик всегда вел себя предельно деликатно и великодушно. Убедившись, что ее дочь впадает в ярость при любом упоминании об этом человеке, Берта старалась не задавать лишних вопросов. И теперь она спокойно сообщила:
– Я пригласила Доминика на ужин. Ты знаешь, мужчина, который живет один, даже толком еду не умеет себе приготовить.
– Что за ерунду ты говоришь, мама! – вспылила Кристи. – С чего ты взяла, что мужчины не в состоянии сами о себе позаботиться?
– Я вовсе не считаю Доминика беспомощным, Кристи, – мягко промолвила мать. – Разумеется, он может жить самостоятельно. Но у него так много работы, что вряд ли остается время не спеша приготовить любимую еду и с удовольствием съесть ее. Поэтому я и решила пригласить его. В холодильнике есть рагу, которое можно будет подать на ужин.
– Хватит о Доминике и прочей ерунде! Тебе нужны покой и отдых, – нетерпеливо оборвала ее Кристи, подумав, что временами мать бывает просто невыносима! Берта только что перенесла болезнь сердца, и при этом у нее хватает душевных сил и энергии заботиться о желудке какого-то Доминика Сэвиджа.
Кристи отправилась в спальню переодеться. Она вовсе не стремилась поразить воображение Доминика, но, даже не признаваясь себе в этом, переживала, что при встрече с ним выглядела так непрезентабельно.
Она остановила выбор на элегантном, проверенном в бою – на одном из приемов в Лондоне – платье, которое было куплено по настоятельному совету Дэвида в одном из дорогих лондонских магазинов. Сшитое из джерси цвета верблюжьей шерсти, оно очень шло к отливающим медью волосам Кристи. Платье мягко облегало линии тела и, без сомнения, призвано было соблазнять мужчин.
Разглядывая себя в зеркале, Кристи поняла, почему Дэвид настоял на покупке, – с его стороны это явилось знаком внимания и намеком на увлеченность ею еще до того, как он выразил свои чувства в словах.
Кристи привела в порядок непослушные рыжие волосы и приступила к макияжу – наложила легкие зеленоватые тени на веки, подкрасила тушью от природы светлые ресницы, подрумянила высокие скулы и слегка подчеркнула оттенок ярких, красиво очерченных губ.
Надев туфли на высоких каблуках, она скептически оглядела свое отражение. Да, теперь Кристи выглядела как настоящая взрослая женщина. Она с удовлетворением отвернулась от зеркала, не решившись заглянуть себе в глаза и отметить легкую дрожь чуть припухших губ.
Когда преобразившаяся Кристи явилась в кухню, отец с восхищением оглядел ее. Но она держала себя в этом рабочем, по сути дела, наряде так непринужденно и деловито, что он воздержался от каких-либо комментариев или расспросов.
Девушка достала из холодильника замороженное рагу и начала готовить ужин. Ей, конечно, не удастся избежать общего застолья, но, как только ужин закончится, можно уйти, сославшись на усталость. В конце концов, саркастически подумала она, Доминику вряд ли будет интересно мое общество.
Но Кристи тут же вспомнила, какой широкой открытой улыбкой засияло его лицо при встрече, и по сердцу у нее словно ножом полоснуло. Со стороны могло показаться, что он искренне рад увидеть ее. Что ж, наверное, это еще одна профессиональная привычка – никогда не выказывать своих истинных чувств.
Мать временно сидела на диете, и Кристи, пока не пришел Доминик, поднялась наверх, чтобы покормить Берту легкой кашей и салатом.
– Боже, какая прелесть! – всплеснула руками мать, увидев платье. Уже многие годы оторванная от столичной жизни, Берта, тем не менее, сохранила обостренный интерес к моде и могла по достоинству оценить наряд Кристи.
– Это Дэвид мне его выбрал, – рассеянно пояснила девушка, не замечая, как по лицу матери пробежала тень. – Я сомневалась, пойдет ли мне этот фасон, и долго сопротивлялась, но он настоял на своем.
– Да, Дэвид – настойчивый человек, иначе он не добился бы такого успеха… – Берта помолчала, а потом добавила: – Нам с отцом казалось, что работа у него приносит тебе удовольствие, поэтому твое решение нас очень удивило. Надеюсь, ничего серьезного не случилось?
– Не волнуйся, мама, – улыбнулась Кристи. – Отцу я уже сказала… В общем, Дэвида пригласили на работу в Голливуд.
– А он не мог бы взять тебя с собой в Америку?
Кристи отрицательно покачала головой. Она уже поняла, к чему клонит мать.
– Наверное, мог бы. Но он сам не предложил этого, а я не стала навязываться. Впрочем, все только к лучшему. Теперь я свободна и могу провести какое-то время с тобой и папой. До тех пор, конечно, пока вы не скажете, что мне пора слезть с вашей шеи и жить своим умом.
– Кристи, дорогая, – волнуясь, сказала Берта, – это твой дом. Мы рады твоему возвращению, и потому не надо говорить, будто… – Она замолчала и прислушалась. – Кажется, это машина Доминика. Будь добра, спустись, открой ему. Отец стал глуховат и часто не слышит звонка в дверь.
Кристи неохотно поплелась вниз. Проходя мимо кабинета, она увидела спину работающего отца. По-видимому, мать была права, он и в самом деле не услышал звонка.
Спустившись в холл, она открыла входную дверь. Поток холодного воздуха ворвался в дом, и девушка невольно поежилась.
На пороге стоял Доминик – в брюках военного покроя и свитере. При виде Кристи брови его взлетели вверх, а в глазах мелькнуло что-то вроде растерянности.
– Пойду скажу отцу, что ты прибыл, – официально объявила она. – Ужин будет готов с минуты на минуту.
Отец, страшно смущенный тем, что не расслышал звонка, рассыпался в извинениях перед Домиником.
– Я попрошу Кристи, чтобы она накрыла стол в кухне, – сказал он. – Дело в том, что гостиная у нас выходит окнами на север и там сейчас очень холодно. Ну, ты не стой, проходи и располагайся как дома. Впрочем, зачем я это говорю, – ты не раз бывал у нас в прежние времена…