- Откуда ты знаешь, что не смогу? Пожалуйста, Брюс, не упрямься, позволь мне помочь тебе, - взмолилась она, сжимая его ладонь. - Мне больно видеть тебя в постоянном напряжении. - Слезы потекли из ее глаз, капая на их руки. - Пожалуйста, дай мне помочь тебе.
Клэр почувствовала облегчение, когда он бережно уложил ее рядом с собой. Она обхватила его за шею и притянула к себе. Зарывшись лицом в его грудь, она заплакала еще громче, так, что затряслись плечи. Брюс обнял ее и держал, пока она не успокоилась.
Когда слезы окончательно высохли, она подняла голову и робко улыбнулась. - Извини за истерику. Сама не знаю, что на меня нашло.
- Ничего, бывает, - скупо улыбнулся он в ответ. - Это последствия шока, потому что я тебя напугал.
Она была не согласна, но спорить не стала.
- Я еще не рассказывала тебе о своей работе? - спросила она, пытаясь отвлечь его и себя от мрачных размышлений и тяжелых воспоминаний.
- Вряд ли тебе нужно работать.
- Дело не в этом.
- А в чем?
- Приятно сознавать, что я приношу кому-то пользу, что я кому-то нужна. Вскоре после того, как тебя осудили, я ушла из отцовской компании, а после его смерти продала свои акции, так что я больше не совладелица "Фолкнер и Стэнли". У меня остался только небольшой трастовый фонд. Деньги от продажи акций я положила в банк под проценты и пошла работать в реабилитационный центр матери и ребенка. Ты же помнишь, мне всегда этого хотелось.
- Да, я помню, - коротко отозвался Брюс. - С каким судьей ты работаешь?
- С Тиной Лэнгтон.
- Какая она?
- Она замечательная. Я всегда восхищалась ею. Но видеть ее в работе - одно удовольствие. Я попросилась работать с ней после одного сложного случая с миссис Брэндон и ее пятилетней девочкой. Муж постоянно избивал ее и ребенка, но делал это так, что на теле не оставалось никаких следов, на людях же притворялся любящим мужем и папочкой. Миссис Брэндон пару раз обратилась в полицию, но не было никаких доказательств избиения, к тому же все соседи в один голос утверждали, что Ник Брэндон - идеал мужа и отца, так он сумел запудрить всем мозги. Слава богу, кто-то подсказал миссис Брэндон обратиться в наш центр. Тина быстро нашла способ доказать рукоприкладство Ника. Ему дали год тюрьмы и на пять лет лишили отцовских прав.
- Ты всегда любила детей, - заметил он, и его голос дрогнул.
Я любила нашего ребенка, подумала она. Любила всем сердцем, хотя и потеряла его. Клэр попыталась отогнать мучительные воспоминания о выкидыше, который случился во время процесса над мужем. Она тогда едва не умерла и умоляла отца устроить так, чтобы Брюса хотя бы на час отпустили из-под стражи и привели к ней в больницу. Ей просто необходимо было увидеть его, подержать его за руку, выплакаться у него на груди. Но отец пришел и сказал, что ее муж, узнав о том, что она потеряла ребенка, больше не пожелал ее видеть и настаивает на разводе. Это был тяжелейший удар для Клэр, но она отказывалась верить в это до тех пор, пока не увидела документы о разводе. Но даже после этого она пыталась увидеться с Брюсом в тюрьме, хотела убедиться, что развод действительно то, чего он хочет.
Это был очень тяжелый период в жизни Клэр, но она пережила его и даже нашла в себе силы простить Брюса, понимая, что, будучи преданным и невинно осужденным, он обозлился на весь свет. Но на нее? Ведь она так любила его и так хотела ребенка. Все окончательно прояснилось только после того, как она прочитала дневник отца.
- Клэр? - Голос Брюса вывел ее из задумчивости.
- А? Извини, я задумалась. О чем мы говорили? Ах да, о Тине. Мы подружились с ней, несмотря на разницу в возрасте. Она помогала мне с оформлением наследства, когда умер отец. - Клэр почувствовала, как при упоминании об отце Брюс весь напрягся, но не могла же она вечно избегать этой темы.
- Как он умер? - наконец спросил он.
- Цирроз печени. Отец умирал очень тяжело и мучительно.
- Если ты ждешь от меня сочувствия к старику, то у меня его не найдется.
- Я не жду твоего сочувствия, Брюс, потому что знаю, что он был за человек. И сколько зла причинил нам обоим. Мне пришлось ухаживать за ним во время болезни. Это было нелегко, особенно когда он потребовал, чтобы его оставили дома.
- Почему ты не наняла сиделку?
- Я нанимала шестерых в течение двух с половиной месяцев. Отец превращал их жизнь в сущий ад. Седьмая сиделка продержалась до конца потому, что он уже был без сознания.
- Ты всегда преклонялась перед ним. Видеть его тяжелобольным наверняка было для тебя нелегким испытанием.
Удивленная его неожиданным сочувствием, она согласилась.
- Да, это было нелегко, но не потому, что я обожествляла его. По правде говоря, я всегда боялась его неодобрения и потратила годы, завоевывая его уважение. Из-за этого я даже пожертвовала делом, которое мне нравилось, и пошла работать в его компанию, но он все равно всегда был недоволен.
- Он был недоверчивым ублюдком и злобным тира…
Клэр ладонью закрыла его рот.
- Не надо, Брюс, прошу тебя. Бог наказал его, послав долгую и мучительную смерть за то, что он сделал с тобой… с нами, поэтому не растрачивай себя понапрасну. Его больше нет, и он уже никому из нас не причинит зла.
Брюс взял ее руку, поднес к губам и поцеловал теплую ладонь.
- Разумом я понимаю, что ты права, но забыть или простить - выше моих сил.
- Я тебя понимаю и не прошу, чтоб ты простил его. Но все же хочу еще раз тебе напомнить, что его больше нет, а твоего оправдания можно добиться, обратившись в суд за пересмотром дела.
Она чувствовала, как бьется его сердце под ее ладонью.
- Чем еще ты занималась все эти годы? - поинтересовался он.
Она приподнялась и поцеловала его в подбородок, радуясь тому, что он стал гораздо спокойнее.
- Просто жила, день за днем, неделя за неделей, год за годом, как большинство людей.
Он внимательно посмотрел на нее.
- О чем еще ты хочешь мне рассказать?
- Еще я два раза в неделю работаю на добровольных началах в детской больнице Святого Павла. Там открыли отделение детской онкологии.
Брюс присвистнул.
- Тяжелая работа, требующая огромной самоотдачи. Почему ты взялась за это?
- Дети - замечательные создания. У них я научилась мужеству. - И это помогает мне смириться с потерей нашего ребенка, добавила она про себя.
- Ты сильно изменилась.
- Раньше я была незрелой и наивной, но теперь я стала намного мудрее.
Неожиданно он перевернулся на бок и улегся к ней лицом, рукой придвинув ее ближе к себе. Клэр прижалась к нему, чувствуя тепло его тела.
От ее прикосновения Брюс вздрогнул и весь напрягся.
- Ты дразнила меня, рассказывая байки о других мужчинах…
- Ты спрашиваешь или утверждаешь?
- Утверждаю.
- Да, я дразнила тебя, но только потому, что разозлилась.
- Значит, это правда, что никто не прикасался к тебе с тех пор, как мы расстались?
- Я никогда тебя не обманывала, Брюс. И не собираюсь. Слишком многое поставлено на карту.
- Почему, Клэр? Мы же разведены, и ты имеешь полное право начать новую жизнь.
Она молчала. Неужели он не видит, что она по-прежнему любит его и всегда любила?
- Клэр…
Она проглотила комок в горле и прошептала:
- Мне больше никто не нужен.
Брюс перестал дышать и словно зачарованный смотрел на нее. Клэр понимала, насколько еще хрупко его доверие, и не пыталась ни в чем его убедить. Она облегченно вздохнула, когда он нежно положил ее голову к себе на плечо и обнял, прижав к себе ее вздрагивающее тело. Как же ей не хватало его ласковых объятий! Как она скучала по их спокойным разговорам, даже по их редким ссорам! И как она скучала по нему, своему мужу, возлюбленному, другу!
- Я верю тебе, Клэр.
- Это прогресс.
- Мне хотелось думать о тебе самое плохое, - признался он. - Так было легче тебя ненавидеть.
- Возможно, я была плохой женой, но я никогда не лгала тебе.
- Ты не была плохой женой.
- Не защищай меня. Меня не было рядом, когда ты больше всего нуждался во мне. А я не могла.
- Я знаю. Ты сделала аборт и несколько недель после него болела.
Она подняла на него глаза, в которых снова стояли слезы.
- Я не делала аборт, Брюс. Я знаю теперь, что мой отец так сказал тебе, но у меня был выкидыш.
С лица Брюса исчезло тепло.
- Ты же сказала, что никогда не лгала мне, так не начинай сейчас.
- Но это правда! У меня произошел выкидыш, и я едва не умерла. Никто не делает аборты на шестом месяце.
- Очевидно, делают, ведь ты сделала.
- Да пойми же, это очень опасно! Да и как я могла, ведь я так любила тебя, нашего ребенка! Как ты мог поверить, что я способна на такое?!
- Но ведь…
- Пожалуйста, - умоляюще перебила она его, - выслушай меня. Когда началось кровотечение, я потеряла нашего ребенка, а потом… попросила отца устроить так, чтобы тебя выпустили хотя бы на час и привели ко мне. Я и подумать не могла, что он солжет тебе… нам обоим. Я узнала о том, что он сделал, только прочитав его дневник. - Клэр подняла на него полные муки глаза.
И Брюс, охваченный нерешительностью и уже не понимавший, чему верить, заглянул в эти глаза, и увиденное едва не заставило его обезуметь от раскаяния. Они были полны слез. И мольбы. И еще в них светилась правда. Обнаженная, невыносимая, разрывающая сердце истина.
- Брюс, - с трудом прошептала она. - У нас была девочка.
- О боже! - простонал он, рывком притягивая ее к себе. - О боже!
Клэр прильнула к нему, прижавшись мокрой щекой к обнаженной груди, не в силах сдержать боль и скорбь даже в его объятиях.
- Я… назвала ее Элинор в честь твоей матери.
Но Брюс почти не слышал ее. Его мозг терзали ужасные видения: Клэр одна в больничной палате, ей больно, страшно, а его нет рядом…
- Пожалуйста, не надо, - молил он, прижимая Клэр к себе все крепче, зарываясь лицом в ее волосы. - Пожалуйста, нет.
- Я не смогла пойти на ее похороны, - хрипло пробормотала Клэр, - потому что не было сил… Я долго болела. Отец сказал, что позаботится обо всем.
Мучительная боль, охватившая Брюса при этих словах, стальными когтями рвала сердце, полосовала душу, едва не бросила его на колени.
- Господи… - выдавил он, судорожно стискивая руки, стараясь защитить ее собственным телом, беспомощно пытаясь исцелить раны, которые были нанесены ей ее отцом… и им самим.
Клэр подняла к нему залитое слезами лицо, умоляя его о поддержке и утешении.
- Я попросила его засыпать гроб Элинор розами.
- О, пожалуйста, дорогая, - запинаясь, пробормотал Брюс. - Пожалуйста, не нужно.
Сквозь туман собственной скорби Клэр распознала невыносимую тоску и боль Брюса, увидела его искаженное мукой лицо, и нежность наполнила ее сердце.
- Не страдай, - шепнула она, не вытирая слез, и осторожно коснулась пальцами жесткой щеки. - Теперь все кончилось. Правда открылась. Я нашла дневник отца и приехала сюда. Я не хотела тебе рассказывать, хотела, чтобы ты сам прочитал, но так даже лучше. Теперь я смогу попросить у тебя прощения…
Брюс откинул назад голову и судорожно сглотнул, пытаясь избавиться от застывшего в горле комка.
- Простить тебя? - выдохнул он. - За что?
- За то, что все эти годы считала, что ты отказался от меня потому, что я потеряла нашего ребенка. Так сказал отец, и я ему поверила. Прости меня.
Брюс вынудил себя открыть глаза и взглянуть в прекрасное лицо.
- Это я должен просить у тебя прощения за то, что поверил, будто ты могла предать меня и избавиться от ребенка. Боже, каким же идиотом я был!
- Все прошло. Не думай больше об этом, - мягко произнесла она, приникая лицом к его груди, но он, казалось, не слышал ее.
Минуты текли в молчании. Наконец Брюс заговорил снова, и Клэр поняла, что он не может больше ни о чем думать.
- Тебе было очень больно, когда все это случилось? - выдавил он наконец.
Клэр опять попыталась уговорить его не думать о прошлом, но ясно осознала, что он просит разделить с ним беды, которые по праву должен был разделить с ней тогда, и предлагает запоздалую возможность обратиться к нему за утешением, в котором она так нуждалась. И она поняла, что хочет этого даже сейчас, через столько лет. Сидя на кровати в кольце его рук, она ощущала медленное, успокаивающее поглаживание его ладони по голове и плечам, и неожиданно годы отлетели прочь, растворились и исчезли, и они снова были любящими мужем и женой, и он был ее опорой и надеждой.
- Я спала, когда все началось. Что-то разбудило меня… какое-то странное чувство, и я включила лампу. А когда посмотрела вниз, увидела, что простыня и одеяло намокли от крови. Я закричала. Соседи вызвали "скорую" и позвонили отцу. Потом начались схватки, и я помню только, как звала тебя, когда санитары выносили меня на носилках… и сирены вопили в ночи. Я пыталась закрыть уши, чтобы не слышать этого воя, но мне все время делали уколы, а санитары держали меня за руки.
Клэр прерывисто вздохнула, боясь, что, если попытается заговорить, снова заплачет. Рука Брюса легла ей на спину, притягивая ее ближе, и она нашла в себе мужество продолжить:
- И следующее, что я помню, писк какого-то аппарата, а когда я открыла глаза, то увидела, что лежу на больничной постели и от рук отходит множество пластиковых трубок. Светило солнце, рядом сидела медсестра, но, когда я попыталась расспросить о ребенке, она погладила меня по руке и велела не беспокоиться. Когда я снова открыла глаза, была ночь, а у постели толпились доктора и сестры. Я и их спросила о ребенке, а они заверили меня, что мой врач сейчас придет и будет все отлично. Тут я поняла, что мне лгут… что я потеряла ребенка.
Клэр замолчала, съежившись при воспоминании о том, что случилось дальше. И Брюс, словно почувствовав, что она испытывает, положил руку ей на щеку, вжимая лицом в то место, где тревожно билось его сердце.
- Расскажи, - прошептал он, и в его прерывающемся голосе слышались нежность и грусть. - На этот раз я рядом и тебе не будет так больно.
- Доктор объяснил, что я родила девочку и что было сделано все возможное, чтобы спасти ее, но она оказалась слишком маленькой. - Горячие слезы хлынули по щекам. - Слишком маленькая, - повторила она, всхлипнув. - Я всегда думала, что новорожденные девочки должны быть маленькими! "Маленькие"… такое красивое слово… такое женственное… - Она ощутила, как пальцы Брюса впиваются в ее спину, и это отчаяние придало ей сил. Тяжело вздохнув, Клэр проговорила: - Она не могла дышать как следует, потому что оказалась слишком маленькой. Доктор спросил, что я хочу сделать, и, когда я сообразила, что он говорит об… имени… и похоронах, начала умолять отца привезти тебя в больницу. Отец сказал, что это невозможно, и поэтому я решилась. Назвала ее Элинор, потому что подумала, что тебе понравится, и велела отцу купить как можно больше розовых роз и положить ей в гроб карточку от нас с тобой, где было написано: "Мы любили тебя".
- Спасибо, - прошептал он, и Клэр внезапно поняла, что щека мокра не только от ее слез.
Наконец она открыла ему все. И спокойствие, смешанное с огромным облегчением, снизошло на нее. Брюс снова заговорил, и было очевидно, что он тоже сумел взять себя в руки.
- Твой отец пришел ко мне в тюрьму, сказал, что ты не захотела иметь ребенка от осужденного, сделала аборт и требуешь развода. Я был так потрясен твоим предательством и так зол, что не мог ни о чем думать. У твоего отца уже были с собой бумаги на развод, и я не раздумывая подписал их.
- А мне он сказал, что это ты потребовал развода, потому что я потеряла ребенка, а без ребенка не нужна тебе.
Брюс еще крепче прижал ее к груди.
- Будь он проклят! Он не должен был отнимать у меня все самое дорогое в этой жизни. - Он помолчал немного, затем заговорил вновь: - Господи, если бы я знал, что так нужен тебе, что тебе больно и страшно, что ты зовешь меня, никакая сила на земле, никакая тюрьма не помешала бы мне прийти к тебе.
Клэр вымученно улыбнулась.
- Ты не сумел бы помочь мне.
- Не сумел?
Клэр покачала головой.
- Для меня сделали все возможное, как и для Элинор. Но было уже поздно.
- Ты не права, - сказал он, сжимая ладонями ее залитое слезами лицо, осторожно вытирая соленые капли. - Будь я рядом с тобой в больнице, наверняка смог бы помочь.
- Как? - дрожащим голосом прошептала она.
- Вот так, - выдохнул он и, все еще не отнимая рук, наклонил голову и коснулся губами ее губ. Бесконечная нежность его поцелуя совершенно лишила Клэр сил и воли, и слезы опять покатились по лицу. - И вот так… - Его губы скользнули к уголкам ее глаз, и Клэр ощутила прикосновение его языка, слизывающего горячие капли. - И вот так. - Он бережно уложил ее на кровать и лег сам, осторожно, словно хрупкую драгоценность, обнимая ее.
Через некоторое время он услышал ее ровное дыхание и понял, что она, утомленная эмоциональным взрывом, наконец уснула. Он тоже пытался уснуть, но сон не шел к нему. Он размышлял о том, что только что узнал от Клэр истину, столь прекрасную и одновременно печальную, что сердце до сих пор болезненно сжималось при одной мысли об этом. Нет, Клэр не трусиха, не предательница. Она никогда не предавала его, не убегала от материнства. Брюс скорчился от стыда при мысли о том, что он говорил и делал последние несколько дней, как он угрожал ей, пытался запугать, как по его вине она едва не утонула…
Он с нежностью посмотрел на спящую Клэр. Его жена, подумал он с гордостью, не скрывается и не бегает от вещей, заставивших бы большинство его бывших знакомых поджать хвост.
Узнав правду, Клэр проехала через всю страну, не побоялась добраться до его дома в грозу, чтобы привезти дневник, чтобы все объяснить, зная, что придется столкнуться с его нескрываемой враждебностью, просто с грубостью.
Но она была неизменно терпелива и нежна, выдержала все его нападки и несправедливые обвинения, даже его ненависть и презрение, и отдавалась ему со всем пылом страсти и щедростью своей открытой души. А он… он ее не достоин.
С этой неутешительной мыслью Брюс и уснул.
Клэр проснулась от того, что яркое солнце светило ей прямо в глаза, проникая даже сквозь закрытые веки. Она чуть приоткрыла их и несколько секунд лежала неподвижно, пытаясь сообразить, где она находится. Потом воспоминания о прошедшей ночи разом нахлынули на нее, и она вновь прикрыла глаза от радости и облегчения. Она все рассказала Брюсу! Он все знает и больше не презирает ее! Она провела ночь в его постели, и он обнимал и прикасался к ней с нежностью и любовью. Любовью? Да, она не могла ошибиться. В его глазах светилась любовь. Он все еще любит ее, даже если сам не осознает этого. Он пытался возненавидеть ее, презирать, считая, что она предала его и избавилась от их ребенка, но в глубине души продолжал любить ее, несмотря ни на что. Теперь ее главная задача - убедить его вернуться к нормальной жизни и в том, что они по-прежнему любят друг друга и должны быть вместе.