31
"Мама, а почему ты всегда говорила, что Гарри - жеребец?"
Переплывая бухточку, Лаки с улыбкой вспоминала вопрос дочери. "Жеребец Гарри" оказался тем самым тренером, который в прежней жизни посещал ее дважды в неделю. Узнав что она вернулась, Гарри тут же примчался, чтобы "помочь размять бедра". Как можно так себя холить?! Определенно, персональный тренер - постыдная блажь! Лаки поблагодарила и отказалась от его услуг. Она прекрасно разомнется сама - при помощи того же плавания.
Сначала она плыла на спине, потом перешла на баттерфляй. Вдали виднелись небоскребы Вайкики, серебрящиеся на солнце. По дорожке между виллами к пляжу приближался какой-то мужчина. До него было слишком далеко, чтобы узнать, кто это, но чем-то он напомнил ей Грега.
- Прекрати! - приказала она себе вслух. Ей всюду мерещился Грег. От такой безумной любви недолго спятить.
А потом она увидела бегущую за мужчиной собаку. Доджер?! Лаки чуть не захлебнулась от радости и повернула к берегу. Ей ничего не стоило вообразить, что они находятся на Мауи. Сейчас Грег войдет в воду, как прежде... но вместо него в воду, мотая хвостом, залез Доджер.
- Умница!
Лаки стояла среди пены и гладила пса по голове, не решаясь поднять глаза на Грега. Когда же она наконец сделала это, то обнаружила, что он улыбается - впрочем, довольно натянуто.
Может быть, он не одобряет ее легкомысленное бикини? Но у нее было ровно тридцать три купальника, с большинства из которых не сняты ценники! Было бы глупо покупать еще один... Она и так выбрала самый скромный из всей коллекции.
- Привет! - Лаки очень старалась, чтобы ее голос звучал беспечно. Ей хотелось кинуться ему на шею, но онa знала, что, поступив так, уже не сможет его отпустить. - Ты приехал натаскивать Доджера или с другой целью?
- Нет, просто без Доджера я бы не сел в самолет. Мой банковский счет в таком катастрофическом состоянии, что у меня не оказалось денег на билет. Но "Алоха Эйр" перевозит спасателей бесплатно, вот я и захватил в аэропорт Доджера. Они решили, что мы летим кого-то спасать, и посадили нас без билета.
- Тебе нужны деньги? Я сейчас сбегаю домой и...
- Не надо, Коди дал мне немного. Я переночую у Клода Уинстона. Это мой давний приятель, врач из местного университета. Кстати, именно он разработал инъекцию для тюленей.
- Вот оно что... - Лаки не могла скрыть разочарования: - Значит, ты по делу?
- Нет, я прилетел, чтобы поговорить с тобой. Грег поднял темные очки на лоб. Как хорошо она знала этот его серьезный взгляд!
- Что-нибудь с Абби? - Он покачал головой и взял ее за руку. - С Сарой или детьми?
- Да нет же, с ними все в порядке. Где нам лучше поговорить?
Лаки повела его в ближнюю рощицу финиковых пальм, по пути наблюдая задним краем глаза. Ей казалось, что она никогда еще не видела Грега таким напряженным и сосредоточенным.
В тени она уселась на плоский камень. Грег пристроился рядом, Доджер примостился у ног Лаки, глядя на нее влюбленными глазами.
- Скажи же наконец, что произошло! Он стиснул сильными пальцами ее ладонь.
- Тебе что-нибудь говорит номер С-311 ? Лаки целую минуту ломала голову. Номер казался
смутно знакомым, но она не могла вспомнить, что он означает?
- Нет, ничего.
- За день до того, как за тобой явился Брэд, в институт привезли корма, и ты за них расписалась. Вместо подписи ты поставила С-311. Наверное, раньше ты очень часто повторяла этот номер, если твоя рука сама вывела его. Ведь люди обычно расписываются автоматически.
- Врачи говорили, что это рано или поздно произойдет. Но почему номер, а не фамилия?
Грег посмотрел ей в глаза, и она прочла в его взгляде сострадание.
- Выяснилось, что ты сидела в тюрьме. Заключенных называют не по фамилиям, а по таким номерам.
Лаки вскрикнула. Как ни отвратительна ей была женщина в зеркале, неужели она оказалась способна на поступки, за которые карают тюрьмой?
- Откуда ты знаешь?
- ФБР проверило номер. Коди позвонил начальнику тюрьмы в Монтане. Я тоже с ним поговорил. Мы даже расспросили о тебе тюремного психолога.
Правда о ее прошлом оказалась нестерпимо болезненной. Мало того, что она плохая мать, самовлюбленная пустышка; она еще совершила преступление! С этим было невозможно смириться.
- За что меня посадили?
Грег обнял ее за голые плечи.
- Тебе было семнадцать лет и одиннадцать дней, с юридической точки зрения - совершеннолетие. Твой дружок ограбил ночной магазинчик; ты сидела в его машине, когда он выстрелил в продавца. От ранения продавец скончался.
Лаки смотрела на неге широко раскрытыми глазами. Его слова отдавались у нее в мозгу отвратительным эхом. Соучастница убийства! Ее охватила ярость, хотелось крикнуть, что все это неправда. Она боролась с собой, напрягая все силы.
Грег молча привлек ее к себе, и Лаки поняла, что бы она ни совершила в прошлом, он любит ее всем сердцем. Она облегченно вздохнула и прижалась к его груди.
- Как же это меня угораздило?
- Ты показала, что не знала о его намерении совершить ограбление, но тебя все равно приговорили за соучастие в убийстве к двадцати двум годам. Ты отсидела десять лет и еще несколько месяцев.
Лаки в отчаянии смотрела на волны, обрушивающиеся на золотой пляж. Прожить треть жизни за решеткой! Невероятно! Она с содроганием вспоминала даже считанные дни, проведенные в каталажке на Мауи. В неволе она чувствовала себя недочеловеком, полным ничтожеством.
Номер... Конечно, она не помнила, как сидела в тюрьме, но отлично знала, что значит быть ничем - номером, а не личностью. STO унизительно и страшно. Ее охватило отчаяние, граничащее с тошнотой.
В таком случае надо благодарить судьбу за свое беспамятство! Камера в Мауи - и та была для нее сущим адом. Разве можно жить, помня о десяти долгих годах заключения?
Но кем же она была прежде? Как докатилась до тюрьмы?
- Что еще ты узнал? - тихо спросила Лаки.
- Доктор Кармайкл, психолог, рассказала о тебе довольно много. Судя по всему, она проявляла к твоему делу особенный интерес.
- Ей известно, есть ли у меня родня?
- Если и есть, то разве что совсем дальняя. Твои родители не состояли в браке. Об отце вообще ничего не известно.
- Моя мать умерла? - спросила Лаки, вспомнив слова Брэда.
- Да, погибла в автомобильной аварии, когда тебе было шесть лет. - Грег сделал паузу; казалось, он хочет сообщить ей что-то еще, но никак не может собраться с духом. - Тебя отдали на воспитание в другую семью. Ты почти не умела говорить.
- Я была немой?!
Невероятно! Двухлетняя дочка Сары уже тараторила вовсю, четырехлетняя Джулия и вовсе говорила совсем как взрослая.
- Почему я молчала в шесть лет?
- Вряд ли мы сумеем получить ответ. Наверное, у тебя была такая сильная психическая травма, что ты боялась говорить. Помнишь, ты думала, что тебя зовут "Заткнись"? Очевидно, всякий раз, когда ты хотела что-то сказать, мать орала на тебя, требуя заткнуться.
Вместо жалости к самой себе Лаки почувствовала страшный стыд.
- Господи, ведь я делала то же самое! Я кричала на Джулию. Брэд рассказывал мне...
- Брэд говорил, что ты била дочь?
- Нет, но...
- Значит, тебя нельзя сравнить с твоей матерью. Ранние годы человека - источник самых глубоких впечатлений. Ты пережила страшные испытания, а неосознанно воспроизводила потом поведение, которое было тебе знакомо. Это свойственно многим людям, подвергавшимся в детстве жестокому обращению. Однако ты боролась с собой. Ты срывалась на Джулию, но ни разу не подняла на нее руку.
- Ты прав. Накричав на нее, я спешила признаться ей в любви. - Лаки взъерошила свои короткие волосы. Она была страшно зла на себя. - Я ее совершенно запутала. А ведь сколько твердят: не путайте детей, будьте последовательны!
- Больше ты не срываешься, а это самое главное. Лаки поудобнее устроила голову у него на плече и прикрыла глаза. Как ни ужасна была женщина по имени Келли, она хотела знать о ней все.
- Что еще ты узнал?
- Твоя приемная мать была доброй, набожной женщиной. Она жалела тебя, но считала умственно отсталой: ведь ты все время молчала. Она советовалась с врачами, пыталась разговорить тебя, но это ей не удавалось. И вот однажды ты запела в церкви.
- Поэтому я и знаю "Господню благодать", - тихо проговорила Лаки.
У нее разрывалось сердце: сколько она ни силилась, никак не могла вспомнить эту чудесную женщину, у которой хватало любви и терпения на такого трудного ребенка. Лаки казалось, что она должна быть похожа на Сару, отдающую близким всю себя, ангела-хранителя семьи.
- Услышав, как ты поешь, она загорелась надеждой, и в конце концов ты действительно заговорила. Она отдала тебя в школу и помогала изо всех сил, чтобы ты не отставала: ведь одногодки опережали тебя на два класса. Твоя жизнь сложилась бы совершенно по-другому, если бы эта женщина прожила подольше.
- Она умерла? Как печально! Мне хотелось бы с ней поговорить, поблагодарить ее...
- По данным, имеющимся у доктора Кармайкл, она была пожилой вдовой и умерла от сердечного приступа. Ты начала кочевать по приемным семьям, нигде подолгу не задерживаясь. У доктора Кармайкл есть только данные социальной службы, и из них следует, что твоя успеваемость неуклонно ухудшалась. Ты стала дерзкой, вспыльчивой, чуть что, лезла в драку, связалась с плохой компанией...
- Неужели обо мне нельзя сказать ничего хорошего? Может быть, я занималась спортом? Ты сам говорил, что я прекрасно плаваю...
Прежде чем ответить, Грег помолчал, взвешивая слова.
- Да, ты состояла в команде по спортивному плаванию. В тюремной команде.
Лаки вдруг пришло в голову, что Джулия очень скоро начнет расспрашивать ее о детстве и юности. Разумеется, ей не обязательно открывать всю подноготную, пока она не вырастет и не поумнеет. Но когда у матери такое темное прошлое... Боже, неужели ее будет стыдиться собственная дочь?!
- Доктор Кармайкл пыталась на тебя повлиять, умерить твою вспыльчивость, но ты не переставала ссориться с другими заключенными и с охраной. Тебя несколько раз сажали в карцер. Ты была настоящей одинокой волчицей, отказывалась с кем-либо дружить. Первые пять лет ты проработала на кухне, а по вечерам посещала тюремную школу.
- Теперь понятно, почему у нас повар. Брэд говорит, что я ненавижу готовить. Но у меня сохранились эти навыки, потому что я посвятила готовке слишком много времени. И вот что "любопытно: я не помню, чтобы это занятие вызывало у меня ненависть!
Грег печально улыбнулся.
- Ты так упорно училась и так прогрессировала, что тебя приняли в специальный компьютерный класс. В тебе проснулся замечательный талант. Сам начальник тюрьмы поручил тебе перевести их архивы на новые носители.
- Хоть одно доброе дело!
Он покачал головой и крепче обнял ее.
- Не совсем. Ты оказалась такой умницей, что стерла из тюремных архивов все упоминания о себе. В их банках данных не осталось ровно ничего, даже отпечатков твоих пальцев! Вот почему Коди не мог получить о тебе никакой информации. Тебя опознали по фотографии, но сказали, что в тюрьме ты была длинноволосой шатенкой.
- На всех фотографиях, которые мне показывал Брэд, у меня длинные волосы. Я сходила к Себастьяну, своему парикмахеру. Он не мог поверить, что я осветлилась и завилась. Наверное, я очень гордилась своими волосами. Чего ради мне понадобилось их обесцвечивать?
- Понятия не имею. - Грег погладил ее по мокрой голове. - Какие коротенькие! И больше не завиваются. Ты похожа на зеленоглазую фею.
- Себастьян советует снова отрастить волосы и больше не дурить. Но я, может быть, останусь стриженой. Не хочу быть похожей на себя прежнюю.
- Понимаю, что у тебя на душе. - Он поцеловал ее в кончик носа. - Я всегда буду тебя любить - и с короткими волосами, и с длинными.
Лаки отвернулась: она не хотела переживать все это снова. Один раз они уже расстались, и второго раза она бы не выдержала. Но как ей хотелось быть достойной любви, которой светился его нежный взгляд!
- Все-таки непонятно, почему я не помнила собственного имени. Хорошо, я прожила десять лет под тюремным номером, но потом-то опять превратилась в Келли!
- Причина есть, и очень веская. - Грег посмотрел ей прямо в глаза. - В свидетельстве о рождении ты значишься Абигейл Сью Рестон.
- Абигейл?! Поразительно! Стоило тебе попросить меня придумать имя для тюлененка - и это слово само сорвалось у меня с языка!
- Знаю. Оно оставалось у тебя в подсознании: очевидно, мать иногда называла тебя по имени. Ну а приемная мать почему-то звала тебя Руди.
- Неужели? - Лаки едва не свалилась с камня. - Теперь понятно, почему я назвала так акуленка. Мозг подсказал мне мое собственное имя...
- Видимо, да. Видишь, как много у тебя было имен, начиная с "Заткнись!". У доктора Кармайкл записано, что в старших классах ты называла себя "Дасти". Неудивительно, что ты не могла вспомнить свое настоящее имя.
- Значит, перебравшись сюда, я в очередной раз назвалась по-новому?
- Да. Перед самым освобождением ты связалась с 'Каким-то человеком по Интернету, и он предложил тебе работу на Гавайях - так, по крайней мере, помечено в рапорте. Освободили тебя досрочно. По мнению доктора Кармайкл, ты была крепким орешком, но больше всего на свете боялась опять угодить в тюрьму.
Лаки задумалась. Теперь понятно, почему Брэд так мало о ней знает.
- Судя по всему, я никому здесь не рассказывала о своем прошлом. Уверена, что психолог права: меня преследовал страх снова оказаться в тюрьме.
- Кто же станет осуждать тебя за скрытность? Очень многие не доверяют человеку с судимостью. По словам доктора Кармайкл, ты была полна решимости выйти замуж за богача и жить как принцесса. - Грег
запнулся, устремив взгляд на роскошную виллу, которую она теперь звала своим домом. - Что ж, твое желание исполнилось...
"Нет, не исполнилось! - хотелось крикнуть ей. - Я хочу жить в домике у моря с тобой и Джулией. И с нашим с тобой малышом".
- Не знаю, как мне удастся искупить все свои проступки. Оказывается, я еще хуже, чем женщина в зеркале! Я законченная стерва. Я...
Грег провел пальцем по ее губам.
- Я решил рассказать тебе все это сам, потому что знаю, как тебе тяжело считать себя дурным человеком. - Он сжал ладонями ее лицо, заставил поднять глаза. В его взгляде было столько любви и тревоги за нее, что Лаки чуть не расплакалась. - Перестань себя грызть, Лаки! Тебе просто не было предоставлено шанса зажить достойной жизнью. Тебе не за что себя ненавидеть. То, что ты пережила, типично для многих детей, подвергавшихся в родной семье жестокому обращению. Такие дети, как правило, становятся трудными подростками, а потом, повзрослев, вступают в конфликт с законом.
- Не всегда, - возразила она. - Не все люди, над которыми издевались в детстве, попадают в тюрьмы.
- Верно, - согласился он. - Но если ты ознакомишься со статистикой, то увидишь: основные поставщики преступного мира - проблемные семьи, где мучают детей.
Лаки покачала головой.
- Все равно, я не хочу винить в своих ошибках других. Я сама несу ответственность за свои поступки, даже если не помню, как их совершала.
Она бы, наверное, разрыдалась, если бы Грег не смотрел на нее с такой любовью. Лаки почувствовала: он готов принимать ее такой, какая она есть.
- Вот и хорошо, - нежно сказал Грег. - Я знал, что ты не станешь искать для себя оправданий. Постарайся забыть о прошлом и думать о том, что тебе дали шанс, какого большинству людей не выпадает ни разу в жизни. Удар по голове - и полное перерождение личности!
- Очень надеюсь, что так оно и есть. Ах, Грег, ты не представляешь! Меня боялась собственная дочь, все, кто меня знал, были готовы к приступам моей раздражительности. Себастьян назвал меня капризной примадонной. И почему из ребенка, которого прижигали сигаретами, вырастает эгоистичная стерва? Ведь я, наоборот, могла бы научиться жалеть людей...
- Поведение диктуется внутренним содержанием человека. Можно забиться в угол, стать слабым и робким, а можно и огрызаться. Вряд ли мы узнаем о тебе все, но и так ясно, что ты не только огрызалась, но и сражалась за себя.
- Во мне говорили злоба и эгоизм!
- Не без этого. Но разве найдется человек, не совершавший ошибок? Зато теперь тебе предоставлен шанс стать такой, какой ты сама пожелаешь.
- Надо же! Потребовалась черепная травма, чтобы превратить меня в пригодного для общения человека и приличную мать! - Она покачала головой. - Что ж, я постараюсь сделать так, чтобы ты мог мной гордиться.
- Я горжусь тобой и всегда буду гордиться, мой ангел.
У Лаки заныло сердце при мысли, что Грег, зная о ней все, продолжает ее любить. То, что чувствовала к нему она, невозможно было выразить словами.
- Обещай, что будешь стараться возродить свой брак. Ты заслуживаешь счастья, Лаки, а я хочу только одного - чтобы ты была счастлива.
- Разве ты меня больше не любишь? - она поняла, что сейчас разрыдается.
- Конечно, люблю! Два года назад, потеряв Джессику, я поклялся себе, что больше ни одна женщина не причинит мне такой боли. Но я ошибся. Разлука с тобой оказалась в сто раз невыносимее. Мы не должны больше видеться, Лаки: зачем напрасно себя терзать? Я верю, что тебя ждет прекрасная жизнь. Джулия - чудесная девочка, Брэд тоже кажется славным малым. Забудь обо мне, думай только о своей семье.
Лаки подавила рыдание, сознавая его правоту: пока где-то рядом был Грег, ее брак находился под угрозой.
- Я тебя никогда не забуду. Где бы я ни оказалась, что бы ни делала, я всегда буду тебя любить. Если бы все сложилось иначе...
- Не надо так говорить. "Если бы" не в счет. Существует единственная реальность: твоя дочь и муж. - Он опустил руку в карман. - Я кое-что тебе привез. Впрочем, теперь это скорее всего ни к чему: у тебя ведь столько драгоценностей...
Грег сунул ей зуб Руди на золотой цепочке.
- О, спасибо! Я буду его носить, не снимая. Наверное, это звучит глупо, но мне кажется, что он приносит мне счастье. - Лаки надела цепочку с акульим зубом на шею. - Как же мне повезло, что ты меня нашел! Ты преподнес мне величайший на свете дар - возможность познать настоящую любовь.
Грег притянул ее к себе, и она припала к его груди. Его глаза выражали такую бездонную печаль, что в ней впору было потонуть. Этот человек любил ее и помог своей любовью преодолеть самый страшный в жизни кризис. И что же получил в благодарность? Только страдание.
Их губы соприкоснулись в нежном поцелуе, полном боли и горечи. Сильные руки, однажды спасшие Лаки от смерти, стиснули ее в прощальном объятии. Синие глаза, в которых она так часто читала понимание и любовь, в последний раз заглянули ей в душу.
- Прощай, Лаки. Будь счастлива.
Грег отпустил ее и щелкнул пальцами. Доджер насторожился, выжидательно глядя на Лаки, а потом побрел за хозяином по пляжу к дорожке, то и дело оглядываясь: очевидно, пес недоумевал, почему Лаки осталась сидеть на камне...
- Прощай, любовь моя, - прошептала Лаки, когда они скрылись из виду. - Желаю тебе счастья.