Встреча вышла прохладной, Ленка как будто держала дистанцию. Таська к такому приему была не готова и пыталась сообразить, чем Федосеева, собственно, недовольна.
Знала бы, ноги бы ее не было в этом Хомутове, за семь тысяч верст от дома в Крылатском.
Хм. Хомутово… Назвали же…
Таське во всем мерещились знаки судьбы, и от такого грубого намека небес у нее заболела голова. Хомутово было – не могло не быть – знаком!
Куда тебя занесло, Таисия?
Порывшись в сумке, Таська нашла пачку жвачки, там же, в сумке, надорвала обертку и сунула украдкой в рот сразу две подушечки.
Детская попытка скрыть свое аварийное состояние не укрылась от Ленки.
– Ты что, набралась в самолете?
Таська поморщилась:
– Нет, это я дома еще. Меня девчонки провожали.
В жидкой массе пассажиров рейса UN-103 они ждали багаж.
Завидев на транспортерной ленте сумку, Таська ухватилась за нее обеими руками, но снять не успела – лента поволокла Таську вместе с сумкой дальше.
Ленка досадливо отстранила коротышку Таську, легко сняла с ленты имущество и покатила к выходу.
Сунув талон дежурной, Таська ходко потрусила следом.
Выкатив сумку на пустынную, умытую недавним дождиком площадь, Федосеева направилась к стоянке машин, разместившейся здесь же, на площади.
На площади Таську посетило чувство глубокого презрения – таким все вокруг оказалось провинциальным: здание аэровокзала, сама площадь, горстка машин и даже плоские горы вокруг.
На щелчок пульта в руке у Федосеевой отозвалась грязно-голубая "Нива".
Устроив сумку в пасть багажника, Ленка кивнула Таське:
– Прыгай.
Таська нырнула в задохнувшийся салон. Ленка устроилась за рулем, вставила в замок ключ зажигания.
– Как там Славик, как Егор? – Глаза шарили по приборам.
"Улизнула в свой Корсаков и забыла обо всем", – седьмым чувством угадала Таська.
– Егор все так же, а Славик к выписке готовится. Аппетит, правда, еще не ахти, а выглядит ничего, молодцом. Особенно в сравнении с Егором. Несколько раз к нему сын приезжал, и бывшая наведывалась, – не отказала себе в удовольствии Таська.
– Держись, подруга, – сумрачно кивнула Ленка и, лихо развернув машину, рванула с площади навстречу сопкам.
Поняв ее дословно, Таисия вытянула из пазов и накинула на себя ремень безопасности.
Ленка нацепила очки от солнца, чуть приспустила стекло и, глядя на летящее навстречу полотно дороги, сообщила:
– Встречаемся с Анохиным завтра, на рыбалке.
– Где-где? – Таська мгновенно пришла в ужас. Рыбалку она не переносила всеми фибрами, и вообще всем видам спорта предпочитала шопинг.
Хомутово осталось позади, они выскочили на федеральную трассу, и по обеим сторонам дороги потянулся одинаково унылый темный лес, изредка проскакивали одиноко стоящие лиственницы с изломанными кронами.
Внезапно Таську охватило волнение: как-то вдруг она ощутила и осознала эти семь тысяч верст, отделяющие ее от дома.
Откинув выбившуюся из заколки прядь, она осторожно скосилась на Ленку.
Ветерок овевал Ленкину сосредоточенную физиономию, трепал волосы.
– Объясняю еще раз: Анохин пригласил нас на рыбалку.
Волевым усилием Таська подавила в себе острое желание послать неведомого Анохина в длительное эротическое, как говорил Егор, путешествие.
Подумав так о муже, Таська внутренне сжалась. Неужели глаголы будущего времени из речи придется исключить? Будущее время – это действие, которое совершится после момента речи. Неужели ее Егор все уже совершил?
Горло перекрыли близкие слезы.
Этого не может, не должно быть! Это неправильно!
Лесу не было конца. Свобода и безлюдный простор, парящий над трассой, усиливали тоску.
– Боже, зачем же такие сложности? – сумела выговорить Тася, имея в виду рыбалку.
– Это для тебя, может, сложно, а для него рыбалка – естественная среда. Он же рыбак.
– Ладно, чего уж там, – вяло согласилась Таська, – а сколько сейчас времени?
– Десятый час.
– Вечера или утра?
Ленка быстро посмотрела на пассажирку:
– Ну, ты совсем плохая, мать. Утра, конечно.
– Куда мы едем?
– На мою родину – в Корсаков. Познакомишься с бытом местного населения.
– Далеко это?
– Тридцать восемь кэмэ, примерно полчаса езды. Значит, план такой. У меня дома шаром покати, – отрывисто излагала Ленка, – так что пообедаем где-нибудь по пути, потом я тебя отвезу домой, а сама поеду в магазин. Вечером вернусь, что-нибудь соображу на ужин.
– Елки. День пустой получится, – с неудовольствием заметила Тася.
– Ничего, зато пораньше спать ляжешь. Завтра Анохин заедет за нами в четыре утра.
Таська выпрямилась на своем месте, физиономия у нее вытянулась.
– Во сколько? – В прежней беспечной жизни Тася, конечно, слышала о том, что некоторые чудаки, мучимые рыболовным зудом, встают ни свет ни заря, но чтобы в четыре… Сама-то она была не просто совой, а совой в кубе.
– В четыре утра. Рыбалка, знаешь ли, – глубокомысленно изрекла Ленка.
– Садист он, а не рыбак, – лениво огрызнулась Таисия, – так я и думала. Как с таким человеком договариваться?
– Это что-то вроде проверки на вшивость, – объяснила Ленка и повернула ручку радиомагнитолы.
Салон наполнился звуками зарубежной попсы, и это можно было расценивать как приглашение заткнуться и помолчать, что Таська и сделала.
Примерно через полчаса вдоль трассы стали попадаться на редкость убитые развалюхи, по всему чувствовалось, что приближается населенный пункт.
"Корсаков – город рыбаков", – значилось на указателе, дорога резко ушла влево, и Таська вытянула шею: справа, как в замедленной съемке, разворачивался вид на залив и лощину с россыпью домов.
Ленка прикрутила звук приемника и прервала молчание.
– Корсаков выходит в бухту Лососей, – с непередаваемым превосходством сообщила она, – при царе здесь был пост Корсаковский, потом япошки оттяпали его у нас и назвали Отомари. В сорок пятом наши снова отбили поселок у япошек.
Таськино невежество простиралось далеко за пределы географии. Ленкины экскурсы в историю ее интересовали так же мало, как математика, химия и остальные школьные предметы. Единственная склонность, которая наблюдалась у Таськи с детства, – склонность к иностранным языкам, но она осталась невостребованной.
Сейчас ее больше всего интересовала оживленная бухта – по ней шныряли катера и лодки.
По уходящей за горизонт водной глади скользили сейнеры и длинные плоские суда, оглашая окрестности насморочными гудками, – кунгасы, пояснила Ленка, прервав экскурсию.
Задетая Таськиным невниманием, она совсем замолчала и через несколько минут парковалась у четырехэтажного новехонького розовато-серого здания с башенкой и эркерами, кокетливо поблескивающими на солнце.
– Здесь неплохо кормят, – снизошла до объяснения Ленка, вынимая ключ из замка зажигания.
Кафешка радовала глаз отсутствием клиентов и опрятностью. В зале приглушенно звучал блюз, и Таська почувствовала себя героиней приключенческого романа.
"Пельмени рыбные", – значилось в меню.
Таська брезгливо сморщила носик, оскорбленная в лучших чувствах Ленка процедила:
– Попробуй. Когда еще доведется побывать на Сахалине.
Поборов предубеждение, Тася уступила и согласилась.
Обильно сдобренные растаявшим сливочным маслом, присыпанные укропом, пельмени оказались сочными, ароматными и большими – рот радовался. Распробовав, Таська налегла на еду и забыла, что ее беспокоило.
Какой-то червь точил ее… Ах да!
Она, конечно, еще вполне ничего, не выпала из обоймы, симпатичная и молодая, но рыбаки – это… не ее калибр. Как все пойдет? Вдруг они с Анохиным испытают взаимную и острую неприязнь?
– Какой он, этот Анохин? – меча пельмени, спросила Таисия.
– Как тебе сказать? – орудуя вилкой, отозвалась Ленка. – Нормальный мужик: могуч, вонюч и волосат. Со своими тараканами, конечно, но во время путины не пьет – это у него такое золотое правило. Рыбалка не терпит дилетантов, а Николай – профи. Про рыбалку он знает все: что про скальную, что про глубинную – как и какую сеть ставить, чтоб в море не снесло, в каких местах.
– Местный?
– Конечно. Кто бы к нему пошел в бригаду, если бы он не был местным? Тут, знаешь, никто чужим не верит. Особенно москвичам. Имей в виду на всякий случай.
У Таськи пельмень пошел "не туда", она закашлялась.
– Так ты же говорила, что этот Анохин согласился работать с нами, – запив пельмень соком, прохрипела она.
– Во-первых, не работать, а встретиться, и не с нами, а с тобой, – отмежевалась Ленка, – он согласился с тобой встретиться, потому что я попросила и потому что я назвала имена Егора и Славика. Так что тебе придется на пузе вертеться, подруга, чтобы не упустить Анохина. Если с ним не получится, вряд ли вообще с кем-то получится. Тогда надо будет искать по побережью другие бригады. А это время и деньги, сама понимаешь.
Таська отложила вилку. Настроение стремительно падало.
– Ни фига себе. Я что, порыбачить прилетела? Одни билеты чего стоили, и что – все зря?
– Так это от тебя зависит, Тась.
Таська оскорбилась:
– Ты на что намекаешь?
Ленка округлила глаза и фыркнула:
– Даже не мечтай. Никто не покусится на твою честь. Если ты, конечно, сама этого не захочешь. Но ты сама посуди: Егора Анохин знает, а тебя первый раз увидит. Муж и жена, конечно, одна сатана, но как ты поведешь бизнес – неизвестно.
Сахалинская Ленка разительно отличалась от московской. До Таськи дошло, что поддержки ждать неоткуда.
– И что я должна делать? – растерянно спросила она.
– Ну что ты как маленькая? Компанию поддержать, не смотреть волком. Что еще? Улыбаться приветливо, не строить из себя столичную штучку. Спесь не выказывать. Словом, произвести благоприятное впечатление, чтобы Анохин согласился улов продать не кому-то, а тебе, такой хорошей. Только не переиграй – здесь это не катит.
– А какой у него улов будет? – задала Таська сакраментальный вопрос.
Ленка подкатила глаза и развела руками:
– Кто же это может знать?
– Ну, примерно.
– Вот сама и спросишь у него.
От сытой еды у Таськи в голове сделалось пусто, захотелось спать, под джазовую композицию она доклевала остатки гигантской порции, отвалилась на спинку стула и подозвала официантку – девицу в коротенькой юбчонке и далекими от совершенства ногами.
– Я угощаю, – лениво бросила Ленка, отводя Таськину руку с кошельком.
– Спасибо, – заплетающимся языком выговорила Таська. – Лен, может, в магазин заедем сначала, а потом домой?
– Зачем тебе?
– Да надо же что-то на рыбалку купить. Надо задобрить этого… Анохина. – Таську так и подмывало сказать – аборигена, но она вовремя вспомнила о Ленкиных корнях.
Провожая глазами ноги официантки, удалившейся за сдачей, Ленка вяло кивнула:
– Заедем, если надо.
* * *
Ровно в четыре утра Таська с Ленкой, как две тени отца Гамлета, выползли из подъезда двухэтажки.
Ленкина куртка, в которую пришлось облачиться Таське, была размера на три больше и смотрелась на ней как попона на собаке.
Скамейку, двор и ближайшие деревья окутывала темень – фонари не горели.
Ленка пристроила на скамейку рюкзак, в котором что-то подозрительно брякнуло, Таська мешком плюхнулась рядом, перебирая в уме, что могло брякать.
Рюкзак был забит под завязку.
Три бутылки водки, ложки, нож и две железные кружки, сахар, чай, конфеты, помидоры, огурцы (соленые и свежие), картошка, две головки лука репчатого, зелень, купленная у теток возле магазина, и два нарезных батона.
Не очень-то полагаясь на удачу, Таська втихаря запихнула в наружный карман рюкзака еще две банки шпрот – так-то вернее будет – плюс средство от комаров в аэрозоле, с изображением вампира в черном балахоне с капюшоном и с косой в кулаке.
Чем-то комар напоминал Таське себя, самоубийцу.
Смещение часовых поясов и посиделка, устроенная вечером, сделали свое дело, Таська раздирала рот, зевая.
В голове клубились какие-то обрывочные воспоминания вчерашнего разговора на Ленкиной эклектичной кухне, где допотопная мебель соседствовала с первоклассной японской бытовой техникой.
Что-то о Турции. Ах да!
Вино развязало Ленке язык, и она заявила, что сахарный диабет у Славки – ее рук дело. В том смысле, что в тоннеле она загадала желание про Славку. Чтобы он наконец стал надёжей и опорой, чтобы вылечился и все такое.
Это что ж получается? Что их с Ленкой желания повлекли за собой аварию?
Мысль об этом настолько завладела Таськой, что она едва не пропустила появление устрашающих размеров джипа.
Шорох шин замер у скамейки, из джипа на асфальт вывалилось чудище и заговорило простуженным басом:
– Давно ждете?
– Нет-нет, Николай, только что вышли, – засуетилась Ленка, и Тася сообразила, что это и есть Анохин.
Ленка не соврала.
Рыбак был могуч, вонюч (аромат убойного парфюма шлейфом следовал за Анохиным и в считаные секунды распространился по всему двору) и волосат (бородат), к тому же экономно цедил слова. Представить, что с таким можно о чем-то договариваться, не хватало воображения.
Джип, на котором Анохин подкатил к Ленкиному дому, был под стать хозяину: такой же мрачный и могучий – "хаммер".
– Это ваше? – прогудел рыбак и ткнул пальцем-сосиской в скамейку, на которой темнело два пятна. Тут он рассмотрел Таисию.
– Утро доброе. – Таська не столько увидела, сколько почувствовала на себе острый взгляд.
Сонная, взъерошенная, она ощущала себя бесформенной кучей в куртке с чужого плеча, поэтому улыбка получилась жалкой.
– Доброе утро.
– Наше, – бодро поддакнула Ленка, отвечая на вопрос о рюкзаке. Не без удовольствия Таська отметила, что подруга тоже чувствует себя слегка пришибленной, хоть и хорохорится перед рыбаком.
– Грузитесь, а то и так опаздываем. – Подхватив рюкзак, Анохин скрылся за машиной.
Дивясь, как можно опоздать забросить удочку в воду, Таська через стекло заглянула в салон – на заднем сиденье просматривалась тощая мужская фигура маргинального вида. Впереди, рядом с водителем, место тоже было занято.
От страха у Таськи подогнулись колени.
Пока она в панике соображала, как отвертеться от прогулки на природу с тремя незнакомцами, задняя дверь распахнулась, и из нее вырвалось облако перегара.
– Садитесь, девушки, не стесняйтесь. – Голос был молодой и задиристый.
– Спасибо, – все так же нарочито бодро откликнулась Ленка и подтолкнула Таську к "хаммеру".
Таська попятилась и приготовилась отказаться от выпавшей ей чести, но Ленка, бестия, поймала ее за пустой рукав и подтянула к себе.
– Не тупи, – шикнула она, – больше такого шанса может не быть. Сейчас или никогда.
Проклиная все на свете, Таська поднялась на ступеньку, юркнула в салон и осторожно примостила задницу на кожаное сиденье рядом с тощим хмырем.
Устроившись за рулем, Анохин похлопал по плечу пассажира рядом:
– Это Боря Захарьин, мой помощник, а это мой друг Гена Перетолчин. – Он показал затылком назад.
Сила и спокойствие, исходившие от этого затылка, подействовали на Таську успокаивающе, и она решила повременить с обмороком.
Пытаясь рассмотреть столичную гостью при ночном освещении, Боря оглянулся назад, чуть не свернув шею, а Гена сунул Таське шершавую ладонь:
– Боря – это я.
– Меня все знают, – спохватилась Ленка, – а это моя подруга и жена Егора Бинча, Таисия Бинч.
– Можно Тася, – бесцветным голосом прошелестела Таська.
– Как первые впечатления от острова? – проявил вежливый интерес Гена. Запах перегара усилился.
– Нормально, – промямлила Таська. В чужой компании она всегда чувствовала себя неловко и по большей части молчала.
– Мы еще нигде не были, – полезла с объяснениями Ленка, – я в магазине с утра до вечера – у меня неприятности, а Таисия отдыхала после перелета.
– А, ну да. Слышали, слышали. Перелет был трудным. Градус надо повышать, а не понижать, – мерзко хохотнул Гена, и у Таськи мгновенно загорелись щеки. Ленка-змея успела насплетничать.
– Ничего вы не угадали. – Стараясь держаться подальше от Гены, Таська подалась вперед, придвинулась к разъему между передними сиденьями. – Я спала в самолете.
Ночь как будто загустела, только мелькали фары редких встречных машин.
– За водой сейчас заедем, – пробасил Анохин, – и все – на финишную прямую.
Все надолго замолчали.
Незаметно выглянул край неба, занавешенный тучами, в салон вполз ленивый рассвет. Таська воровато оглянулась на похрапывающего соседа.
Вытянутое узкое Генино лицо украшал длинный искривленный нос, седая суточная щетина выглядела неухоженной, но вполне безопасной.
Двухполосная дорога летела навстречу – пустынная и продуваемая.
Таську разморило, она привалилась к Ленке и тоже задремала. Сквозь дрему слышала, как Ленка спросила:
– Коль, а куда едем?
– На озера, кажись, – вместо Анохина неуверенно ответил Борис, и Таське почудился отголосок спора за выбор места рыбалки.
– На какое?
– А вот сейчас и решим, куда податься, – встрепенулся и завозился рядом с Таськой длинноносый Гена, – на Тунайчу или на Буссе.
– Давайте на Тунайчу, – загорелась Ленка, – я была там года два назад – фантастическое место.
Джип сбросил скорость, Таська выпрямилась и потерла занемевшую шею.
– А почему не на море? – спросила она, чтобы что-то спросить.
– А зачем нам море? На озере рыбалка интересней.
– А что ловить будем?
– А все, что будет ловиться.
Таська почувствовала себя полной дурой и заткнулась.
Анохин подрулил к домику с фанерной вывеской "Продукты", троица вывалила из машины, впустив в салон утренний стылый воздух, протопала по ступенькам в магазинчик и скрылась из вида.
– Придурки, – обиженно пробормотала Таська.
Ленка толкнула ее локтем в бок:
– Не дуйся. Ребята так шутят.
– Да пошли они.
– Э, – окоротила подругу Ленка, – ответ неверный. Это не ты им нужна, а они тебе. Это не они к тебе прилетели, а ты к ним.
В каждом Ленкином слове присутствовала голая обидная правда, и Таська испытала острую потребность пожаловаться.
– Такое чувство, будто я им навязываюсь.
– Так и есть. Здесь полно таких, как ты, перекупщиков.
– Если я им совсем не нужна, зачем мы встречаемся?
Ответить Ленка не успела – в дверях магазинчика возникли мужчины. Каждый тащил перед собой ящик пива.
Таська хрюкнула.
Устроив ящики в багажник, спутники расселись по местам, и джип мягко тронулся.
Борис протянул девушкам бутылку:
– Пиво будете?
Таська покачала головой: ее и так не привлекала поездка, а с полным мочевым пузырем она превратится в кошмар.
– Дай глотну, – не отказалась Ленка.
– Ну, вперед и с песней! – радовался жизни Гена.
– По местам стоять, с якоря сниматься, – вторил Борис.