- Сколько ты переберешь женщин, прежде чем угомонишься? - сказал он, шумно выдыхая воздух через ноздри. - Я даже не подозревал, что ты настолько лжив и подл! Что ты такой негодяй!
- Нет! - Я продолжал размышлять над словами Анны. Я ничего не понимал. Неожиданно у меня вырвалось:
- Почему она это сказала?
- Потому что она честнее, чем ты! Наступила мертвая тишина. Потом он взорвался:
- Смотри, чтобы она не умерла от родов до того, как вы обвенчаетесь. Это было бы уже слишком! Чертов норвежский кобель!
Я слушал его лежа. Конечно, я понимал его. Аксель! Милый, милый Аксель!
- Это не правда! - выдохнул я.
- Может, это и преувеличение, но не очень сильное, - процедил он сквозь зубы.
- Я говорю про Анну. Это не правда. Я не спал с ней. Никогда. Я…
Он смерил меня ледяным взглядом:
- Пытаешься выкрутиться? Хочешь представить Анну лгуньей, чтобы сохранить дружбу со мной? Тебе нужны все - и я, и Анна. Ты хуже, чем я думал. Мне следовало бы размазать тебя по стене в этой несчастной…
- Поверь мне! Я говорю правду!
Он подошел к кровати с таким видом, что я невольно приподнялся. И снова смерил меня взглядом. От макушки до пяток. Посмотрел в глаза. "Сейчас он меня прикончит, - подумал я. - И хорошо! Скорей бы конец".
- Как думаешь, чего она добивалась, преподнеся мне эту гнусную ложь? - прохрипел он, низко нагнувшись над кроватью.
Я понимал, что мое дело плохо. Надо мной навис отлично оснащенный фрегат. Мощные гики… Правда, паруса плохо зарифлены и в любую минуту могут отхлестать меня по лицу.
- Не знаю.
Он меня не ударил. Нет. Но не спускал с меня глаз.
- Черт бы тебя побрал! - сказал он наконец. Уже спокойно.
Я с облегчением сел и пошарил на ночном столике в поисках трубки и табака.
- Ты мне веришь? - живо спросил я. Слишком живо.
- Верю? Я верю, что Вениамин Грёнэльв просто мерзавец! И ты столько лет был моим другом! Ну а если б она и солгала? Значит, у нее есть на то причины! Неужели ты этого не понимаешь? Зачем же ты выдал ее мне? Почему как мужчина не взял все на себя? Струсил?
Он вырвал у меня из рук табак и трубку, вернулся на свой стул, потом долго набивал трубку и раскуривал ее.
- Ты прав.
Аксель закатил глаза, скрывшись за облаком дыма.
- Но я хотел этого, - признался я. - Я очень хотел обладать Анной!
- В таком случае у нас есть хоть что-то общее, - сухо сказал он без тени улыбки.
В ту минуту я понял, почему так люблю Акселя. Я думал об этом все время, пока он произносил свои циничные слова. Вряд ли я понял их смысл. Но он как будто оправдал меня. Все стало просто, и теперь с этим легко было покончить. Наконец Аксель смилостивился надо мной.
- Как ты собираешься поступить с Анной? - спросил он.
- Ты прекрасно знаешь, что я ей тоже не нужен.
- А если понадобишься?
Я вздохнул и пожал плечами:
- Возьму с собой в Рейнснес.
На губах у Акселя заиграла злая усмешка.
- Вот это да! Ты делаешь успехи! Я хочу присутствовать, когда ты ей это предложишь. Мне доставит удовольствие лицезреть твой первый мужской поступок.
Я счел, что мне не следует отвечать на его слова.
- А если она согласится поехать с тобой в твою ледяную пустыню? - спросил он.
Я почувствовал, что Аксель готовит мне ловушку.
- Этого не случится, - заверил я его.
- Почему же? Зачем же она лжет и наговаривает на себя то, что может пагубно отразиться на ее репутации? И все это ради тебя!
- Я не отвечаю за то, что она говорит!
Он кивнул. И продолжал кивать некоторое время.
- Подумать только, Вениамин Грёнэльв понял наконец, как проста любовь. Он не откажется от любви, но и не приложит ни малейших усилий, чтобы добиться ее! Он не отвечает за то, что говорит Анна! И не задумывается, почему она так говорит! Он! Который мечтал переспать с невестой своего друга! Вот твое евангелие любви и дружбы! Поздравляю!
Он встал и собрался уходить. Я не успел опомниться, как он был уже у двери.
- Ты уходишь?
- А я и не приходил, - буркнул он.
- Мы больше не друзья?
- Во всяком случае, сегодня. - Голос его звучал устало.
- Ты не скажешь ей… что я выдал ее? - попросил я. Аксель посмотрел на меня с жалостью.
- Нет! - коротко бросил он.
* * *
Теперь настал его черед избегать меня. Даже в клинике. Я неукоснительно соблюдал распорядок хирургического отделения профессора Саксторпа. Моя жизнь подчинялась его строгим правилам и запаху карболки.
Ежедневно мое мужество подвергалось серьезному испытанию - вопреки обычаям и приличию я ходил в акушерское отделение и вымаливал молока для ребенка на Стуре Страндстреде. Молоко я относил к бабушкиной двери. Несколько раз я слышал, как за дверью плакала девочка.
В мае у нас с Акселем начался шестинедельный курс по акушерству, но мы так и не помирились.
От Дины по-прежнему не было ни слуху ни духу.
Я нарочно изводил себя мыслями, что сейчас Аксель и Анна гуляют у озера или пошли в Тиволи. Эти мысли вызывали усталость. Мне хотелось заснуть и не просыпаться.
У себя на Бредгаде я аккуратно выносил ведро с нечистотами, словно это было делом моей жизни. Я даже постарался выяснить свое материальное положение. Мне было ясно, что я должен просить, чтобы мне продлили срок ординатуры до моего отъезда домой. Домой? Значит, я полагал, что смогу избежать судебного процесса?
В свое оправдание хочу сказать, что не собирался писать Андерсу или посылать ему телеграмму с просьбой прислать немного денег для бабушки Карны.
Постепенно я восстановил в памяти наш последний разговор с Акселем. Вспомнил его обвинения. Попытался вспомнить и нашу последнюю встречу с Анной. Но все это как будто больше не имело ко мне отношения.
Я вытащил сочинения Кьеркегора. Не потому, что хотел снова перечитать их, а просто чтобы спастись от самого себя.
"Страх и трепет": "…лишь тот, кто обнажает меч, получает Исаака. Тот, кто не станет трудиться, не получит хлеба, но будет обманут так же, как боги обманули Орфея, показав ему мираж вместо возлюбленной; обманули потому, что он был чувствителен, а не храбр, потому, что он был кифаредом, а не настоящим мужчиной… таким, который, желая работать, кормит собственного отца".
Эти постулаты помогали мне сдерживать свои чувства.
ГЛАВА 16
Однажды вечером я пошел в пивную, потому что не мог больше оставаться на Бредгаде один на один с кандидатом Вениамином Грёнэльвом и вдовой Фредериксен.
Увидев Акселя, я понял, как сильно мне его не хватало. Он сидел один. В углу. Под керосиновой лампой.
Я подошел к его столику. Нерешительно выждал некоторое время. Он вяло кивнул, и я сел.
- Пришел поклониться старым святыням?
- Хотел посмотреть, начала ли расти борода у новых желторотых в Регенсене, - ответил я.
Он мрачно кивнул.
- С бородой все не так просто, нет! - сказал он, помолчав.
- Я угощаю!
Нам принесли пива, но он по-прежнему не подавал признаков жизни.
- У тебя был трудный день? - спросил я.
- Я чуть не умер от смеха, - ответил он.
- Даже так?
- Да!
Я отпил немного и огляделся по сторонам. Решил, что мне нужно снять пальто. Снял и снова сел рядом с ним. Он все не поднимал головы.
- Аксель, послушай! - взмолился я.
- Не кричи! - крикнул он так, что официантка с подносом вздрогнула.
- Кого ты хочешь убить? Меня? Или кого-нибудь другого?
- Я не убиваю людей, - отрезал он.
- Тогда в чем дело?
- А это вопрос!
Я вдруг сообразил, что он имеет в виду. Мы сидели, глядя в разные стороны, словно были незнакомы друг с другом.
- Я был на похоронах, - неожиданно сказал он. - О Господи!
Я насторожился:
- Да?
- Она думала, что это я… мне пришлось, черт подери, втолковать ей, что отец ребенка не я, а ты…
- Благодарю за заботу! А почему ты заговорил об этом сейчас? Чтобы помучить меня?
- Да, да, угадал, только успокойся! - громыхнул он. Я был невозмутим, но старался не встречаться с ним глазами. Он снова принялся за свое:
- Ты ее видел?
- Кого?
- Девочку.
- Да.
- Похожа она на тебя?
- Прекрати! - взмолился я.
Через некоторое время я не выдержал:
- Угощаю водкой!
- Какой ты щедрый сегодня! - презрительно бросил он.
- Какой уж есть.
- Ты виделся с Анной? - равнодушно спросил он, когда нам принесли водку.
- Нет. А ты?
- Виделся. - Он кинул на меня злобный взгляд.
- Я скоро уезжаю домой, - неожиданно сообщил я.
- Еще бы! Здесь у тебя земля горит под ногами! Это было уже слишком. Я отодвинул рюмку и встал.
Надел пальто. Его глаза следили за мной.
- Пойду! - Я кивнул на прощание.
Он как будто не заметил моего эффектного жеста.
- А где твоя мать? Все еще за границей? Она поправилась? - спросил он, словно мы все еще сидели за столиком друг против друга.
- Она и не была больна.
- Но ведь ты ездил в Берлин из-за ее болезни?
- Я с ней не встречался, - уклончиво ответил я.
- Вот как?
- Да.
- Но ведь ты привез ее виолончель?.. Я думал, что из-за болезни она больше не может играть. Если не ошибаюсь, она раньше играла?
- Да, какое-то время. Брала уроки.
- Я так и понял. А теперь, значит, перестала?
- Да.
- Она тоже собирается вернуться домой?
- Нет.
- Да сядь же ты в конце концов! Чего ты злишься? Это я должен злиться, а не ты! - заорал он.
Я пожал плечами и сел на кончик стула.
- Странные у вас там женщины, на Северном полюсе! Ты не находишь? - Он даже улыбнулся.
Я промолчал.
- Она хорошо играет? Виртуоз?
- Не думаю.
- А как она сама считает?
- Никак.
- Ты не спрашивал?
- Я же тебе сказал, что я ее не видел! Нельзя ничего спросить у женщины, которую последний раз видел еще в детстве!
- Ты хочешь сказать, что твоя мать когда-то просто уехала из дому?
- Что-то в этом роде.
- О Создатель! И давно? Сколько тебе тогда было?
- Не помню… Кажется, четырнадцать…
- Вот черт!.. - пробормотал он и подергал себя за бороду. - А я-то считал, что знаю тебя! Оказывается, мне многое еще неизвестно…
Я молчал, но мне был ясен его намек.
- Я не знал, что она уехала так давно. А из-за чего? Чтобы учиться играть на виолончели? Или была какая-нибудь другая причина? - спросил он.
- Поехала учиться играть на виолончели. Насколько мне известно, - солгал я.
Мы помолчали. Аксель обхватил рукой рюмку. Я посмотрел на свои руки. Ни он, ни я не занимались физическим трудом. Мои руки для этого не годились. По сравнению с руками Акселя они выглядели слабыми и хрупкими. Я унаследовал от Дины ее длинные пальцы. Впрочем, кто знает? У Иакова пальцы тоже могли быть длинные. У Акселя же кулаки были как кувалды. Словно кто-то подсунул пастору сына кузнеца.
- Ты хочешь сказать, что не нашел ее? И далее не знаешь, где она сейчас?
- Примерно так.
- А ты искал? Или смирился?
- Перестань! Неужели ты думаешь, что я просто так прокатился в Берлин?
- Ты отсутствовал недолго.
- Ее нет в Берлине!
Он настойчиво дергал себя за бороду.
- А если сейчас съездить туда? - Его голос был похож на шепот, влетевший ночью в открытое окно.
- Зачем?
- Узнаешь, хочет ли она тебя видеть. Как она живет.
- Я пытался. Впрочем, меня больше не интересует, как она живет!
Он пристально посмотрел на меня, потом зажмурился, и лицо его скривилось.
- Меня не проведешь! С тех пор как она уехала, не прошло ни одного дня, чтобы ты не думал о ней!
- Ха!..
- Я не прав?
- Почему же, иногда думал…
- Мы едем!
- Мы?
- Да! Тебе нужен спутник. А мне надо вырваться отсюда, посмотреть мир! Неужели только женщины могут разъезжать, где им вздумается, а мы должны работать в поте лица своего? - Он усмехнулся.
- У меня нет денег на такое путешествие.
Он вздохнул и задумался, вытянув губы трубочкой.
- Это я постараюсь уладить.
- Нет, я не могу влезать в долги.
Я объяснил ему, что брать взаймы - последнее дело. Он не сводил с меня глаз, потом стукнул кулаком по столу:
- Ты просто трус! Боишься найти свою мать! Боишься, что она прогонит тебя!
Зал вдруг закачался у меня перед глазами. Аксель превратился в какие-то зловонные останки. Мне следовало уйти отсюда, пока не поздно.
Я встал, ноги плохо держали меня, но Аксель вдруг протянул руку и посадил меня обратно на стул.
- Я поеду с тобой в Берлин! - решительно заявил он.
- Что заставило тебя принять такое решение? - Я обратил внимание, что он закурил одну из гаванских сигар профессора.
- Это имеет для тебя значение?
- Да. Я должен знать, какие у тебя намерения. Хочешь ли ты таким образом отомстить Анне или считаешь, что должен поддержать меня.
- Ни то и ни другое. Мной движет эгоистическое желание попутешествовать, - ответил он.
Я протянул руку. По старой привычке он отдал мне сигару. Я затянулся два раза и вернул ему.
- Пошли, - сказал я и осушил рюмку.
Аксель был на удивление покладист. Мы пошли по направлению к его дому. Он жил в Валькендорфе.
- У меня нет денег на поездку в Берлин, как бы мне этого ни хотелось, - сказал я.
- А ты не можешь где-нибудь достать?
- Нет. То есть я мог бы попросить у Андерса, но не знаю, как обстоят у него дела. На это требуется время.
- Я могу занять для тебя, - предложил он.
- У кого?
- У своей матери. - Он засмеялся.
- Не сказав ей, на что берешь? Он пожал плечами:
- Она подумает, что я залез в долги.
- Почему тебе этого так хочется?
- Я уже объяснил тебе.
- Ты хочешь отвлечь меня от Анны! Но ведь я все равно скоро уеду!
Он остановился и схватил меня за руку:
- Дело не только в этом. Ты просто глуп, если не понимаешь этого. Я Анне больше не нужен. Во всяком случае, сейчас. Если женщина может уехать, значит, я тоже могу!
- Понятно, понятно!
Через несколько шагов он снова остановился и снова схватил меня за руку. Смех его не предвещал добра.
- Сегодня вечером я был там. У Анны. - Он смеялся.
- Там было так весело?
- Не особенно, - признался он. - Хочешь знать почему?
- Да…
- Анна не вышла к обеду. Она, видите ли, заболела и не могла присутствовать за столом. Уверяю тебя, Вениамин, я не предлагал поставить ей диагноз. Все и так ясно. Но я воспитанный человек и утешал родителей как мог. Вениамин Грёнэльв летал над нами, как крылатый дух над водой.
- Мне очень жаль.
- Ликуй! Тебе все дозволено!
- Ты еще молод, не надо так ожесточаться, - поддел я его.
Но он даже не стал платить мне той же монетой. Мы уже прошли мимо Валькендорфа.
- Мы с Анной больше не увидимся! - сказал я.
- И не думай! Увидитесь! - со злостью возразил он. - И каждая встреча будет постепенно исцелять тебя. Наедине с ней ты будешь меня расхваливать. А когда мы будем все вместе, можешь надо мной смеяться. Ты мой друг и будешь моим шафером. А я, со своей стороны, раздобуду денег и найду твою мать. Не сомневайся.
Мы стояли в промежутке между двумя уличными фонарями. Я видел только его руку с зажженной сигарой.
- И это ты называешь дружбой? - спросил я.
- Да, черт бы тебя побрал!
- Не слишком ли ты быстро решил, что меня можно купить?
- Ты прав, считаю я быстро. Но я тебя не покупаю. Ты мне необходим.
- Ты уверен, что Анне нужен именно такой муж, как ты?
- Да. Я уже объяснял тебе. Все решила наша первая встреча. Анне тогда было шесть. Мне - восемь. Мы уже тогда знали, что будем вместе. Это так красиво. И никто не сможет нам помешать…
- Ты никогда не говорил о… о любви между вами. Я думал, что это чисто практический подход к делу.
- Значит, если бы я сказал хоть слово о любви, ты бы не стал пытаться отбить у меня Анну? Ты это имеешь в виду?
Что я мог ответить ему?
- Не стал бы? - повторил он и выпустил густую струю дыма. Превосходство было на его стороне.
- Не знаю. - Я сдался.
Он шел набычившись, молча. Потом у него вырвалось:
- Вот это признание!