- К сожалению, смертельной, - от него пришла волна сожаления или даже вины, что поразило. Раньше я его эмоционального фона не ощущала, если не считать спокойной уверенности, которую он излучал всем своим видом.
- Ты о моей попытке самоубийства?
- Это не попытка. Ты действительно умерла, а магия тебя воскресила.
- Я думала, это сделали врачи БИТ и электрошок.
- Ты умерла еще в момент удара о воду. Воскресла перед тем, как тебя оглушили багром спасатели, что и стало причиной комы. По дороге в больницу твое тело начало восстанавливаться после переохлаждение и травм. Сердце сбоило - врач скорой приняла это за клиническую смерть, но оно забилось бы и без дефибрилляции.
Я коснулась платка в том месте, где он прикрывал остатки шрама:
- Знаешь, мне до сих пор кажется, что я умерла и попала в какой-то потусторонний мир, только очень похожий на реальность.
- Чувство нереальности происходящего - признак пробуждающейся магии. Она меняет тебя, а мировоззрение запаздывает. Ты прошла через это позже, чем должна была, к тому же трагично. В восемнадцать - было бы проще.
- Может, ты и прав, в юности чудеса шизофренией не кажутся, - я выдавила улыбку, какую смогла.
- Это не шизофрения. Перестань цепляться за стереотипы, внушаемые людям политикой Покрова. Ты не человек и никогда им не была.
- Но я то этого не знала! И что это за политика такая? Впервые слышу.
- Покров - тайна существования сверхъестественных рас, хранимая нами от людей, потому мы для них лишь миф, сказка, суеверие.
- Вон оно что, но знаешь, многие все равно верят в сверхъестественное.
- Верят, но не знают наверняка. Сейчас вера обесценилась по сравнению со знанием. Наука отвергает наше существование, точнее не может его подтвердить.
- Я так понимаю, с вашей подачи?
- Да, мы контролируем развитие науки и прогресс. Вся та технология, что окружает нас, существует благодаря политике Покрова. Без нее человечество так и прозябало бы в эпохе античности.
- Почему?
- Власть магии противоречит развитию технологии.
- А разве их нельзя соединить?
- Сложно, но можно. Только тогда люди смогли бы нас уничтожить. Так уже было в нашей истории - повторения мы не хотим.
- Так вот чего вы боитесь.
- Мы, Алиса. Ты одна из нас.
- Да уж, не поспоришь. По крайней мере нелюдь - лучше, чем шизофреничка. А какие еще сверхъестественные расы обитают в нашем мире, кроме вас и эльфов?
- Элиенеров здесь нет.
- А как же мой отец?
- Энтаниель был Странником: мог перемещаться между вселенными. Он породил тебя, когда приходил сюда в последний раз.
- Ты знал моего отца? - я вцепилась в лацканы его кашемирового полупальто, позабыв о всяких приличиях и дистанциях. Разгадка тайны, мучившей меня с детства, была так близка.
- Да, наши пути пересеклись, только один раз, еще до твоего рождения. Я знаю о нем немного: полное имя - Энтаниель из Дома Зори, третий маг Пути. Типичный эльф: высокий, рыжий, заносчивый, отличный воин и маг. У тебя его глаза.
- Так он был не из нашей вселенной! - мои пальцы разжались. Я сделала шаг назад, чувствуя неловкость. - Вот почему он бросил нас с мамой. Наверное, она его очень любила, раз он заставил ее все забыть, не хотел, чтобы она мучилась в разлуке.
- Это вряд ли. У Светлых такой способ экспансии: прийти во вселенную Ядра и породить несколько потомков женского пола. Магия у них передается по этой линии, Странники - исключение.
- Мама была для него лишь средством экспансии!?
- Да, ты, кстати, тоже.
- Вот же урод!
- Такова была его миссия, Алиса.
- Ты его еще и защищаешь?
- Нет. Просто я тоже - средство экспансии, только Хаоса.
- Так мы враги!?
- Раньше ты считала меня другом, - его черты опять изменились: волосы потемнели, глаза стали карими. И вот передо мной уже Вовка Воронин, только тридцатилетний, такой, каким был бы сейчас, не погибни под колесами автомобиля.
Мои глаза закатились, я поняла, что проваливаюсь куда-то во тьму, но не успела. Сильные руки подхватили меня и как следует встряхнули.
- Ты жив? - прошептала я, едва оправившись от несостоявшегося обморока.
- Что со мной станется? - Вовка одарил меня мальчишеской улыбкой. На щеках появились ямочки, за что я раньше называла его обаяшкой. В детстве я целовала его в эти самые ямочки, а он смеется, и говорил, что щекотно.
- Ты ведь погиб! Я была на твоих похоронах.
- Мне пришлось инсценировать свою смерть.
- Ах, ты гад! - мой кулак врезался его в грудь. Слезы брызнули из глаз. - Как ты мог? Почему ты меня бросил? Я же чуть руки на себя не наложила. Спасибо маме, отговорила, когда заметила гору таблеток, что я припасла. А ты просто инсценировал свою смерть - мило, черт возьми!
- Алиса, - его объятья стали крепче. - Я никогда тебя не бросал и не брошу. Просто образ Воронина отыграл свою роль - пора было вернуть его в могилу.
- Это как? - любопытство высушило слезы, упреки испарились.
- Это длинная история. Ты не замерзла? Может, вернемся в дом?
- Со мной все отлично. Рассказывай, - я не хотелось двигаться или куда-то идти. Было так приятно снова оказаться в его объятьях. Словно я вернулась в беззаботную юность, когда единственной проблемой был экзамен по химии или фасон платья на выпускной.
- Хорошо, - он кивнул, отпуская меня, затем рассмеялся, увидев разочарование на моем лице. Присев на край столика, он снова притянул меня в свои объятья.
Я смотрела на него и таяла, все еще не веря, что он жив и рядом. Да и кто бы мог на моем месте?
↑
Глава 30. Одноклассники
Квинт.
Сентябрь 1989 года - июнь 1999 года.
Семь лет я потратил на бесплодные поиски отпрысков Энтаниеля, пока не вернулся к тому, с чего начал. Проверяя контакты Мирославы, я наткнулся на одну странность: некоторые из женщин ее Ветви по-прежнему опекали дочь Надежды Беловой. Что это - блеф, или отвлекающим манёвр, или же я чего-то не знал о ведьмах первого поколения. Вполне вероятно, некий инстинкт маскировал их под обычных людей, пока они не пройдут инициацию и не обретут Силу.
Я решил понаблюдать за Алисой, изучил ее окружение: одноклассников, учителей. Директриса школы, Антонина Ветрова, или Антония Винд, как ее звали на самом деле, была ведьмой Древа, этакий засланный казачок Мирославы. Она была слаба в Силе, всего лишь одиннадцатое колено. Вторая, Вера Серова, учительница начальных классов Алисы, приходилась Ветровой младшей сестрой. Видящей ее считать было нельзя, ибо она не прошла инициацию. Обе женщины поступили на работу прямо перед началом учебного года. Бывшего директора с помпой отправили на заслуженный отдых, а ведь он только год отработал на пенсии, и мог проработать еще пару лет, но нужно было расчистить место для ставленницы Мирославы.
Я не вмешивался. Было забавно наблюдать за попытками советницы подобраться к Алисе. Она опасалась появляться в моем городе, зато посылала других. Мне нравилось попугивать ее шпионок, не мог я отказать себе в этом маленьком удовольствии. К тому же Мирославу информировали о каждом таком инциденте.
Первого сентября я влетел в открытое окно директорского кабинета в облике ворона. Покружив над оторопевшей Ветровой, я приземлился на стол и уставился на нее немигающим взглядом. Когда струйка пота скатилась с ее виска, я прокаркал: "Ведьма, прочь!", и улетел. Наблюдая за детьми, я и сам стал потихоньку впадать в детство.
В основном я присматривал за Алисой в ипостаси ворона, иногда прикидывался кем-нибудь из учителей.
Тринадцатого сентября я сидел на ветке старого клена в вороньем обличье прямо напротив окна "1-А". Было солнечно и по-летнему жарко. Окна распахнуты. Рыжеволосая девчушка делила парту с прытким мальчишкой. Она время от времени вздрагивала, когда он дергал ее за кончик хвоста. В ответ она пыталась отдавить ему ногу, либо пихала локтем в бок, когда Серова смотрела в другую сторону. Малолетний хулиган ловко уклонялся и продолжал свои коварные ухаживания. Звали хулигана Вовкой, и соседка за партой интересовала его куда больше учебы.
После уроков Вовка потащился провожать Алису домой. Они жили в соседних микрорайонах, но близко друг от друга. Их высотки стояли на границе районов, разделенные трассой и посадкой вдоль нее. Вернув Алисе ранец, Вовка понуро побрел домой мимо ржавых конструкций детской площадки и полуразвалившейся песочницы. Я занял свой наблюдательный пост на балконе квартиры Беловых.
- Эй, Ворона! - услышал я голос еще одного Алисиного одноклассника и решил, что это он мне, но ошибся.
- Да пошел ты, Крот! - донесся до меня Вовкин ответ. - Чего тебе надо, придурок?
- Что, в Рыжую втюрился!? Жених и невеста, тили, тили тесто! - запел плотный мальчишка по фамилии Кротов. Трое его дружков подхватили дразнилку. Воронин сбросил ранец на землю и врезал Кроту под дых. Тот сложился пополам и заскулил - его дружки неуверенно отступили.
- Пошли прочь, уроды! - Вовка поднял горсть песка. - Еще раз увижу вас у Алискиного дома или услышу, как вы ее дразните, урою!
- Да пошел ты, Ворона! - выкрикнул один из прихлебателей Крота. Кулаки его были сжаты. - Кому нужна твоя Лиса рыжая!?
Вовка метнул в него горсть песка - попал. Ловкий малый.
- Тьфу, придурок, - сплюнул прихлебатель, протирая глаза.
Воронин развил успех: бросился к нему и сбил с ног. Они стали кататься по земле, мутузя друг дружку.
- Эй, пацанва! А ну брейк! - мужик в спортивном костюме подъехал к дому на обшарпанном "Москвиче". - Я сказал, разбежались! Уши надеру!
Подействовало, мальчишки расцепились. Вовка поднялся, схватил ранец и припустил к посадке. Его противники побежали в другую сторону. Суровый сосед пристально наблюдал за ними, пока те не скрылись за углом дома. Припарковав машину, он зашел в подъезд.
Спустя минуту донесся визг тормозов, приглушенный вскрик и удар, затем шум отъезжающего автомобиля. Я полетел в сторону дороги так быстро, как только мог, но опоздал. Темно-синий "жигуленок", в народе именуемый "шохой", на предельной скорости уносился прочь, но я успел рассмотреть его номер. Мертвое Вовкино тело лежало на обочине. Карие глаза удивленно смотрели в небо, под головой растекалась багровая лужа. Жаль мальчишку, из него мог выйти отличный воин, сильную личность видно с детства. Воскресить я его не мог, зато мог заменить. Я расценил это, как неплохой способ подобраться к Алисе. Сидеть с ней за одной партой - лучше, чем наблюдать с веток и балкона.
Приняв человеческий облик, я подхватил Вовкино тело и унес с дороги. Надо было торопиться, с каждым мгновением его мозг разрушался все больше и больше. Мимо не проехало ни одной машины - никто не заметил аварии. В посадке я попробовал его кровь и обернулся Вовкой. Войти в мертвое сознание - как в рушащийся дом попасть. Мне повезло, я успел скопировать личность мальчика и большую часть его воспоминаний. Я раздел его и похоронил под кустом дикой вишни. На могиле оставил отводящее глаза заклинание, привязав его к жизненной силе куста. Пока живо растение, труп не найдет ни зверь, ни человек. Одевшись в Вовкину форму, я вернулся к дороге за ранцем. Он валялся в кювете, одна лямка была оторвана. Подхватив его, я засыпал кровавую лужу придорожной пылью и пошел к дому, где жил мой прототип вместе с матерью и старшим братом.
Вечером пришлось выдержать шквал упреков Анны Егоровны, Вовкиной мамы:
- Горе ты мое луковое! Старший оболтус, и ты такой же! Где мне взять столько денег, чтобы ранцы каждую неделю покупать? А форма! Что ты с ней сделал? Опять подрался!?
Я просто молчал, глядя на нее щенячьими глазами. Из Вовкиных воспоминаний я знал, что спорить с ней - себе дороже, заведется еще больше. После той выволочки, я старался не доводить ее до истерик и упреков. Мне было искренне жаль эту женщину, брошенную мужем с двумя детьми. Она была хорошим человеком и не заслуживала такой жизни. Я стал для нее образцовым сыном: отлично учился, бережно относился к вещам и одежде, не требовал денег, был благодарен за все, что она для меня делала. Знаю, дети так не поступают, но каждая мать в душе мечтает иметь такого ребенка, а я относился к ней как к матери, которой был лишен.
Несмотря на то, что дома я был пай-мальчиком, в школе слыл отпетым хулиганом, хоть и учился отлично. Я продолжал пакостить директрисе, втягивая в свои шалости и Алису. Мы стали друзьями не разлей вода. Однажды я написали на двери директорского кабинета: "Ведьма". Бурая половая краска на белом смотрелась засохшей кровью. Надпись я вывел готическим шрифтом с характерными потеками. Толика магии, и от нее невозможно было избавиться. Сколько не закрашивали ее потом, каждое утро она проступала снова и снова. Алиса считала, что я обновлял ее по ночам, тайком пробираясь в школу. В конечном итоге дверь заменили новой, железной, покрытой лакированным деревом. Надпись появилась и там. С тех пор ее просто завешивали всякими объявлениями.
На выпускном мы устроили прощальный салют: забросили в директорский кабинет несколько петард. До пожара дело не дошло, но переполох был большой. Ветрова прекрасно знала, чьих это рук дело, но ничего не предпринимала. Мать Воронина она никогда в школу не вызывала. Какой смысл? За десять лет она научилась не обращать внимания на мои мелкие пакости, которые я устраивал не столько, чтобы позлить ее, сколько повеселить Алису.
После окончания школы я инсценировал аварию. Нашел тот же автомобиль и водителя, что сбил Воронина десять лет назад. Только теперь он не скрылся с места ДТП, а получил по заслугам.
Труп на месте аварии я изображал сам. Когда меня доставили в морг, раздели и оставили с биркой на ноге среди других покойников, я восстал из мертвых. Осмотрев присутствующую компанию, я выбрал тело молодого мужчины. Судя по повреждениям, он тоже погиб в автокатастрофе. Сделав надрез на груди трупа, я полил его своей кровью. Потом с помощью магии Крови трансформировал его в точную копию Воронина, даже анализ ДНК не выявил бы отличий. Я повесил на свое произведение бирку, что до этого прицепили к моей ноге, накрыл его простыней, поменял каталки и был таков.
На похороны я пошел, приняв облик Кротова, оставив того спать дома. Алиса не плакала, но смотреть на нее было больно: бледная, холодная, словно неживая, глаза, будто провалы в Бездну. Я подошел, обнял ее за плечи, прошептав соболезнования. Она не очнулась, продолжала смотреть в никуда.
- Все будет хорошо, - я крепко сжал ее руку.
- Скоро, - она перевела на меня безжизненный взгляд.
Я ушел, понимая, что совершил глупость, но по-другому поступить не мог. Я стал для нее опасен. Она больше не ребенок, а я даркос, жаждущий ее тела и Силы. У меня более не было сомнений, что она дочь Странника.
↑
Глава 31. Гон
Алиса.
В Вовкиных объятьях, под звук его голоса, среди нахлынувших воспоминаний детства и юности, я не заметила, как пролетело время. Солнце уже клонилось к закату. Похолодало. Ночью опять будут заморозки.
- Идем в дом, - Вовка отпустил меня. - Ты голодна?
Что ответить? Да, я голодна. Просто дико изголодалась по нему. А он даже не поцеловал, хотя подходящих моментов была масса. Обнимал, но держал дистанцию. Почему? Расовые различия? Обычаи? Ориентация? Или он не свободен? Нет, не буду спрашивать. Захочет, сам расскажет.
- Мечтаю о рыбе с овощами, - в последнее время мои гастрономические предпочтения изменились: мяса больше не хотелось, зато я стала налегать на овощи и фрукты, словно вегетарианка. Рыба была единственным исключением.
- Пойдем, обрадуем Марио.
Мы перешли на берег и, взявшись за руки, медленно пошли по дорожке.
- Скажи, как тебя зовут на самом деле? - пора было бы уже и познакомиться, без всяких личин и притворства.
- При рождении нарекли Квинтом, как пятого сына. Позже я взял родовое имя матери, Тарквиний.
- Тарквинии - это вроде как патрицианский род.
- Да. Моим дедом по матери был Тарквиний Луций Гордый, последний римский царь еще до эпохи республики.
Я попыталась осознать его возраст, жизненный опыт. Вывод очевиден: я перед ним никто, незначительна и несостоятельна, как эмбрион перед мудрым старцем. Он был не просто старше - нас разделяла пропасть в тысячи лет. На какой-то миг мне показалось, что все можно вернуть, раз Вовка жив, но Тарквиний Квинт - не мой друг детства Воронин.
- Выходит, ты ходячая история. Можешь читать лекции по античности в университете, - пошутила я, чтобы отвлечься от безрадостных мыслей.
- И это было, в разные века, в разных университетах.
- Неужели учил неблагодарных студиозов?
- Учил.
- А твоя семья: родители, дети? - о супруге спросить не решилась, хотя именно это интересовало меня больше всего.
- Мать умерла при родах. Отец погиб, давно. Сыновья живут отдельно.
- Так ты совсем один?
- Можно и так сказать.
- А твоя жена? - вырвалось у меня помимо воли.
- Не женат и никогда не был.
Стало легче. В четвертом классе я сделала Вовке предложение. Он согласился, заметив при этом: "Смотри, не передумай, когда вырастешь".
- Почему ты не женился, ведь у тебя дети?
- У нас это не принято. Хотя некоторые даркосы заключают браки по законам людей, когда приходит время гона, но их человеческие избранницы понятия не имеют за кого выходят замуж.
- Вы размножаетесь за счет людей!?
- Среди нас нет женщин - приходится использовать представительниц других рас.
- Но вы же метаморфы - можете принимать любой облик, в том числе и женский. Зачем вам…, - вопрос замер у меня на губах. Реакция Квинта походила, по меньшей мере на обиду: он выпустил мою руку и как-то отдалился, а в глазах появились арктические льды. Я поспешно извинилась: - Прости, если обидела тебя.
- Ничего, твой вопрос вполне логичен. Просто для нас это табу. Даркосы - метаморфы, а не гермафродиты. Нас создавали как расу воинов-властелинов. Мы даже на одной территории ужиться не можем без конфликтов, не говоря уже о связях подобного рода, - его голос был полон отвращения. - Рожденные от такого союза дети - вырожденцы. Они не способны к трансформации и живут недолго, к тому же бесполы. Их называют мерзостью и убивают еще в младенчестве.
- Вы убиваете своих детей!? - мне, как женщине, было отвратительна сама мысль об избиении младенцев, пусть и калек.
- Только мерзость. К нашему стыду, они иногда появляются на свет, если во время гона рядом не оказалось самки другой расы. Это всегда насилие, противоестественное и позорное для обоих родителей.
- И часто такое случается?
- К счастью, нет. Последний раз было сотни веков назад.
- Значит, наши расы совместимы, ну в плане потомства? - я зарделась как маков цвет. Оставалось лишь надеяться, что он спишет это на холод.
- Да, - он снова взял мою руку. Наши пальцы переплелись. Больше не обижается - уже хорошо.
- Что это за гон такой, это как у животных?