Трупы нападавших мы спрятали в кустах, подальше от глаз. Рану десятника промыли и перевязали, к тому моменту он уже впал в беспамятство. Вчетвером мы втащили его в седло и крепко привязали. Тела наших погибших мы взяли с собой, чтобы похоронить в поместье.
- Похоже, князь Ружинский не жаждет нашей встречи, раз послал таких встречающих. Возвращаемся домой, - решил Тарквиновский.
Мы ехали так быстро, как могли. Десятник умер следующей ночью, и пан назначил меня на его место.
Позже я узнал, что род Ружинских таинственным образом прервался. То ли мор на них напал, то ли еще что-то приключилось.
Пять лет я был десятником его охраны Тарквиновского, а потом меня повысили до поручика. Назначение это меня не обрадовало, поскольку отдалило от пана. Млежек тоже был не рад, что я стал его помощником. Набравшись на попойке в честь моего повышения, он заявил:
- Не знаю, чем ты запал полковнику в душу. У меня был другой кандидат на примете, но пан даже слушать не стал: "Зигмунд достоин", и все тут.
Это заставило меня переоценить свое назначение. Если сотник не лжет, то мне и до ротмистровских лычек недалеко.
Через два года я стал сотником, заняв место вышедшего в отставку Бандуха. Это не понравилось поручику Брагинскому и десятнику Яну. Сын Млежека метил в поручики, ожидая повышения Брагинского до сотника, а я опять встал на его пути. Чутье подсказывало, что это мне еще выйдет боком. Как в воду глядел: довел-таки Ян меня до беды, причем не на ратном поле.
↑
Глава 41. Галопом по Европам
Алиса.
Начав свой рассказ, Зигмунд свернул в западном направлении. Ночное шоссе было пустынно. Стрелка спидометра упорно дрожала у цифры сто. Где-то часа через полтора мы пересекли украинскую границу. К восходу солнца Зиг припарковал автомобиль у новенького аэропорта шахтерской столицы. Достав из бардачка два паспорта, он протянул один мне. Я раскрыла бордовую книжицу с трезубцем на обложке. Фото было тоже, что и в российском документе.
- Откуда у тебя моя фотография? - подозрительно спросила я.
- Был в твоей квартире, там и нашел.
- А про воришек, значит, соврал?
- Нет. Они меня опередили. Все, что я взял - фото.
Я вспомнила, что мой паспорт остался в сумке, которую горничная прибрала в шкаф. Алка принесла его вместе с остальными вещами. Наверное, Зигмунд посетил мою квартиру уже после нее, потому и изготовил эту подделку.
- А мой паспорт ты не нашел? - озвучила я свои предположения.
- Нашел. Только он общегражданский - с ним за границу не полетишь. Пришлось изготовить украинский загран с шенгенской визой.
- Мы что, заграницу летим!?
- Да, в Мюнхен.
- Зачем?
- Сосисок поесть, - он оскалился. - Лучше прочти свою фамилию, чтобы на контроле не оплошать, если спросят, конечно.
- Биленко Алиса.
- Билэнко, - поправил он.
Мы вышли из машины. Зигмунд достал из багажника вместительную черную сумку с надписью "Nike" и повел меня к раздвижным стеклянным дверям. Изучив табло отлетов, он сказал:
- Придется подождать. Проголодалась?
- Нет, но от кофе не откажусь.
- Если хочешь бурду из автомата, я принесу. Или дождись, когда пройдем регистрацию и контроль, там будет кофе получше.
- Долго ждать?
- Час с четвертью.
- Здорово! - раздраженно сказала я. Ожидание, с одной стороны, могло дать Квинту шанс найти нас еще до отлета, а с другой, было тоскливо без нормального кофе. - Может, все же скажешь, почему Мюнхен?
- На Братиславу отсюда не летают, а Мюнхен ближе всего к цели.
- Какой цели?
- Женщина, перестань донимать меня вопросами.
- Грубиян! - фыркнула я и отвернулась.
Время ожидания тянулось медленно. Я маялась, разгуливая по залу, рассматривала улетающих и провожающих, слушала их грубоватый говорок, щедро-разбавленный украинскими словами. Мой похититель наблюдал за мной, делая вид, что читает оставленный кем-то журнал, но я затылком чуяла его пристальный взгляд. В туалет он меня отпустил, оставшись караулить у входа, будто я могла оттуда сбежать. Это только в кино отчаянные героини протискиваются в узкие оконца под потолком или воздуховоды вентиляционной системы. Я же слабая женщина, а не супергёрл.
Наконец-то объявили регистрацию на рейс до Мюнхена. Очередь выстроилась будь здоров. Нужно было занимать ее заранее, а мы прохлаждались в фойе, шпионя друг за дружкой. Впереди всех стояла пара молодых латиноамериканцев, муж с женой. У них была гора чемоданов - то ли шоппинг в Украине удался, то ли они переезжали. Пока они сдавали свой бесконечный багаж, заставляя нервничать остальных, я все гадала, что же их привело в эти края - наверняка, не туризм.
Наконец-то получив посадочные талоны, мы поднялись на второй этаж для прохождения паспортного контроля. Пограничник, сличив мое фото с оригиналом и отыскав открытую шенгенскую визу, вернул мне фальшивку. С рамкой тоже проблем не возникло. Надежда, что за "бугор" меня не пустят, растаяла без следа.
Сумку Зигмунд в багаж не сдал. Наблюдая, как она медленно движется через сканер, я размышляла о том, где он спрятал оружие. Рамка промолчала, когда он через нее проходил. Сумка тоже не вызвала переполоха у секьюрити. Неужели оставил пистолет в машине? Но даже без него он был опаснее всей охраны аэропорта. Верзила-пограничник косился на него с явной опаской, хоть и был на полголовы выше, шире в плечах, к тому же вооружен. Зиг же безмятежно взирал на него. Он был спокоен как удав, а ведь вез с собой похищенную женщину, да еще и по фальшивым документам. Вот сейчас я открою рот и заору: "Спасите, похищают!" Что он будет делать?
Зиг бросил на меня короткий взгляд, будто выстрелил, и едва заметно качнул головой. Меня холодный пот прошиб. Он что, мысли читать умеет, или у меня на лице все написано?
Оказавшись в зале отлетов, мы отправились в кафе, позавтракать.
- Ты телепат? - обрушила я на него свои подозрения, когда он принес кофе и кексы.
- Нет. Просто у тебя такое лицо было, будто ты сейчас завопишь: "Спасите!"
Я выдохнула. Физиогном - еще не телепат. Надо бы при нем получше скрывать свои эмоции.
Через полчаса началась посадка - мы прошли на борт Боинга "Люфтганзы". Наши места находились в хвосте, сказался поздний check-in. Я впервые попала в салон самолета, раньше как-то не доводилось летать. Стало боязно, припомнились авиакатастрофы, о которых кричали СМИ. Зиг, словно почуяв мой страх, сказал:
- Не дрейфь, это самый безопасный вид транспорта. В автомобильных авариях погибает гораздо больше людей.
- Но там есть шанс выжить, а здесь - нет.
- Тогда дрожи как осиновый лист до самой посадки.
- "Добрый" ты.
- Да, я злой, даже очень.
- А то я не заметила.
- Ты еще много обо мне не знаешь.
- Так просвети.
- Не здесь. Кстати, перестань бояться. Даже если эта "птичка" грохнется - на нас и царапины не останется.
- Откуда такая уверенность?
- Приходилось падать. Как видишь, жив и здоров.
- Как тебе это удалось?
- Магия. "Защитный пузырь" - заклятие такое. Внутри можно даже кромешный Ад пережить.
- Здорово! Спасибо, мне полегчало.
- Обращайся, - он одарил меня своим фирменным оскалом.
Нас заставили пристегнуть ремни. Стюардессы провели инструктаж аварийных ситуаций, сначала на английском, потом на немецком. Лайнер вырулил на взлетную полосу и начал разбег. Я вжалась в кресло, вцепившись в подлокотники, но все прошло гладко. Пока набирали высоту, уши слегка закладывало. Зиг посоветовал открыть рот, чтобы уменьшить давление на барабанные перепонки. Помогло.
Зигмунд галантно уступил мне место у иллюминатора. Я глазела на серо-коричневый пейзаж внизу. Вспаханные после уборки поля. Терриконы. Унылая неприглядность поздней осени, когда листья с деревьев уже облетели, а снег еще не выпал. Потом все поглотили облака, белогривые лошадки. В голове завертелась песенка из мультфильма, где медвежонок скакал по небу на облаках-лошадках - стало почти весело. Зиг сидел рядом как изваяние: не говорил, не двигался, казалось, не дышал. Его глаза были полу-прикрыты. Я задала ему пару вопросов. Он их проигнорировал - пришлось отстать.
Нам подали ланч: ризотто, булочка, джем, напитки, даже вино в маленьких бутылочках. Я взяла красное. Несмотря на тот мизер алкоголя, что там присутствовал, я опьянела сильнее, чем предполагала.
Приземлились мы мягко - салон разразился бурными аплодисментами экипажу, словно они развлекали публику на подмостках. Это показалось странным. Кто хлопает таксисту или машинисту поезда - никто. С другой стороны, три часа наши жизни находились в их руках - почему не устроить бурные овации за то, что все-таки долетели. Зигмунд в ладоши не хлопал, да и сидящий рядом с ним немец тоже. Похоже, для европейцев удачный полет - норма, а не супер-шоу.
Багаж был при нас, потому мы сразу направились к выходу. Германия встретила мелким дождем, но было тепло, градусов десять - двенадцать. Воздух пьянил чистотой, несмотря на близость аэропорта и обилие транспорта.
Зиг включил мобильник и с кем-то поговорил по-немецки, затем повел меня на стоянку автомобилей. Нашей целью оказался черный внедорожник, без понятия, какой марки, я в них совсем не разбираюсь. Рядом поджидал высокий бритый наголо немец. Дождь он будто не замечал. Они с Зигом о чем-то поговорили. Меня он ему не представил, да тот и не смотрел в мою сторону, словно я невидимка. Вручив Зигу ключи от авто, незнакомец пошел к стоящей рядом "Ауди", где его дожидался водитель.
- Скинхед? - спросила я, когда их автомобиль отъехал.
- Нет. Гюнтер просто рано облысел - вот и сбривает то, что осталось. Бритый лучше, чем лысый.
- Разумно. К тому же череп у него знатный - такой можно и напоказ выставлять. А кто он вообще такой?
- Должник.
- Что, джип задолжал?
- Жизнь.
- Ты его спас?
- Нет, пощадил, - Зиг захлопнул багажник, предварительно запихнув туда сумку. Он был набит кучей всякой-всячины, но я не успела рассмотреть, какой.
- За что ты собирался его убить?
- Он влез туда, куда не следовало и узнал то, что ему знать не стоило.
- Жертва любопытства, значит.
- Работы.
- И кем он работает?
- Внешняя разведка.
- Ого! - присвистнула я. - Надо же, где у тебя должники водятся.
- Поехали, до Братиславы еще шесть часов добираться.
В этот раз он позволил мне сесть на переднем сиденье рядом с собой.
Немецкие автобаны - мечта автомобилиста: широкие, гладкие, как стол, ни единой колдобины. Зиг разгонял машину до максимально-разрешенной скорости. Мы буквально пролетели остаток Германии и въехали в Австрию. Никаких шлагбаумов или пропускных пунктов не преградило нам путь. Лишь указатель: "Добро пожаловать в Австрию!" на английском и немецком напутствовал нас. Здорово все-таки жить без границ.
Я всегда мечтала путешествовать, увы, только мечтала. Постоянно находились причины не покидать родные пенаты или отговорки: отсутствие средств, принципы, хандра. Меня будто что-то держало взаперти, не пускало, связывало. И вот теперь я ехала по Европе, рассматривая проносившейся мимо пейзаж.
Здесь было больше красок. Деревья еще не расстались с листвой. Травка зеленела. Поля пестрели лоскутным одеялом. Они были такими маленькими по сравнению с нашими бескрайними просторами. Крохотные, но частые деревеньки: пара улиц, иногда церквушка, чей шпиль торчал над черепичными крышами окрестных домов. Луга с пятнистыми коровами, лошади в загонах, даже лохматые пони. Я думала, они бывают только в цирке. Кому сейчас нужны в хозяйстве лошади, а тем более пони? Но здешние фермеры нашли им применение. Местность была холмистой, вдали возвышались седые Альпы. Дождь прекратился - выглянуло солнышко. Снег в горах засиял ослепительной белизной.
Если думаете, что Европа хороша лишь на картинках - ошибаетесь, она и есть картинка. Даже в преддверии ноября, когда у нас слякотно и мерзко, здесь красоту дождем не испортить. Куда ни посмотри, можно сделать фото для открытки.
Зигмунд включил радио, давая понять, что разговаривать не намерен, я и не настаивала. Музыка убаюкивала. В новостях я не понимала ни слова. Немецкий язык оказался по-своему мелодичен, совсем не тот, что в фильмах про войну: лающий и грубый. В какой-то момент я задремала.
Зиг разбудил меня на заправке.
- Где мы? - я потерла глаза.
- Проехали Баден. Скоро Вена. Поесть не хочешь?
- Да, я проголодалась, - авиа-ланч давно рассосался в желудке. Кормили нас часов в десять, а сейчас уже смеркалось.
- Заправлю машину, и поедим в той забегаловке, - он указал на фаст-фуд в австрийском стиле.
- Отлично, - я кивнула, рассматривая пятачок стоянки с магазинчиком и кафешкой.
Джипу достался бензин, мне жареная рыба с салатом, а Зигу сосиски с картошкой фри.
Вену мы объехали, а жаль, так хотелось поглазеть на город Моцарта и Фрейда, дворец Габсбургов, где жила знаменитая принцесса Сиси. Через час мы пересекли словацкую границу и въехали в Братиславу. Но и ее посмотреть не удалось: автобан с двух сторон ограждали высокие шумозащитные экраны, расписанные вездесущим граффити.
- Разве мы не в Братиславу ехали? - спросила я, когда столица Словакии осталась позади.
- В Банску-Быстрицу.
- Сколько до нее еще?
- Часа три, может, меньше. Потерпи. Там и заночуем. В горы лучше идти с утра.
- В горы!?
Он кивнул. Хоть Высоцкий и пел: "Лучше гор могут быть только горы," - я этой романтики не разделяла. Увы, с похитителем не спорят.
- Может, продолжишь свой рассказ, - попросила я, отрешившись от мрачных картин предстоящего восхождения. - Какая беда с тобой приключилась, и как этот Ян тебе жизнь испортил?
- Ты долго терпела.
- Ага, зато теперь мое терпение иссякло. Спать больше не хочу. Да и ты за рулем не уснешь, пока развлекать меня разговорами будешь.
- За меня не волнуйся, я могу несколько суток обходиться без сна.
- Завидую.
- Не стоит, скоро и ты так сможешь. Магия отлично снимает усталость, и продлевает бодрствование.
- Что, можно вообще не спать?
- Даркосы могут - мы нет. Нужно хоть иногда давать отдых мозгу, а то и с ума сойти недолго.
- Ясно. Так что насчет продолжения рассказа?
- Так и быть, удовлетворю твое любопытство, а то ведь не отстанешь.
- Не-а, - я помотала головой как несговорчивый ребенок.
↑
Глава 42. Фамильяр
Зигмунд.
1644 - 1696 годы.
Я только два месяца пробыл сотником, когда мне дали простое задание.
- Ты ведь сын кузнеца из Кракова? - спросил пан Тарквиновский, вызвав меня к себе.
- Так и есть.
- Значит, район мастеровых знаешь.
- Я там уже двадцать лет как не был, - мне не хотелось его разочаровывать, но промолчать я не мог.
- Не беда. Отправляйся туда и купи все по списку, - он протянул мне лист бумаги. - Поедешь с крестьянским обозом. Ты им защита - они тебе транспорт.
- Так точно, пан полковник.
- Этого должно хватить, - он поставил на стол увесистый кошель. - Если не хватит, возьмешь у моего сборщика податей. Он вместе с обозом поедет, чтобы оброк с крестьян собрать, пока они его в городе не пропили.
Покинув панские покои, я остановился у ближайшего окна и стал читать список. Он занимал почти всю страницу. Я шевелил губами, проговаривая слова. Грамота была для меня в новинку. На плотной бумаге аккуратным почерком перечислялось все, что было необходимо для войска: оружие, сбруя, сукно, сапоги и прочее добро. Придется побегать. Лучше бы сотника Мазуру послали, тот торговаться умеет.
Я взял с собой три десятка для охраны обоза. Тащить всю сотню не имело смысла. Тридцать хорошо вооруженных и обученных воинов отпугнут любую ватагу наемников, не говоря уже о разбойниках. Вместо себя я оставил поручика Брагинского. Яна же с его десятком взял с собой. Не хотелось мне этих двоих оставлять вместе без присмотра. До Кракова добрались без происшествий, но медленно. Крестьяне еле тащились со своими телегами, гружеными выращенным ими добром.
Ярмарка длилась неделю, за это время я обошел все известные мне оружейные мастерские, поручив десятникам закупку всего остального. К Ежи решился заглянуть в последнюю очередь. Хоть и много воды утекло с тех пор, как я сбежал из дома, прихватив у него арбалет и ножи, мне все еще было неловко за ту давнюю кражу. Мастерская, где он раньше работал подмастерьем, была давно закрыта. Двери заколочены крест на крест, а строение обветшало. От соседей я узнал, что старый мастер помер, а молодой спился после смерти жены при родах. Ежи пропил все добро и повесился. Трагическая судьба брата опечалила. Он с Руженкой были мне ближе остальных членов семьи. В кузницу Адама я заходить не стал, лишь издали понаблюдал. Дело его процветало. Над крышей вился дымок. Ворота были распахнуты, оттуда доносился стук молота о наковальню.
Вечером, накануне отъезда, Ян предложил обмыть удачную поездку. Это удивило. Обычно он не участвовал в попойках, потому как пить не умел. Мне не хотелось трястись в седле с похмелья, но другие десятники встретили его предложение бурно и радостно. Пришлось разрешить им покутить напоследок.
- Только пара кружек, не больше, - строго сказал я.
На что троица охотно закивала, хитро поблескивая глазами.
Мы пили в корчме, недалеко от постоялого двора, где расквартировались. Пара кружек сменилась другой, потом еще одной и еще. Все мы изрядно захмелели, когда разговоры в зале внезапно смолкли. У порога стояла троица черных монахов ордена Иисуса и пристально рассматривала посетителей. Люди прятали глаза, вжимая головы в плечи. Вестимо, что святая инквизиция может явиться за кем угодно: пан ты или простой человек, виновен в сношениях с Дьяволом или нет. У всех были враги, завистники или недоброжелатели, готовые донести на тебя. Монахи постояли немного у двери и сели за ближайший стол. Их соседей как ветром сдуло. В зале по-прежнему стояла гробовая тишина, только мухи гудели. Люди начали один за другим покидать корчму. Остались только мы, монахи и компания смердов из нашего обоза, решивших потратить пару заработанных грошей на пьянку, пока жены дома.
- Зигмунд, знаешь, как я тебя уважаю? - ни с того, ни с сего сказал Ян. Язык его заплетался. Он положил мне руку на плечо. - Хоть ты и отнял у меня… - дальше последовало лишь невнятное бормотание.
- Проспись, Ян, пока не пожалел о сказанном, - я стряхнул его руку.
Он уронил голову на стол и захрапел. Иезуиты тут же поднялись, оставив недопитое пиво, бросили медяк лебезившему хозяину и вышли вон. Деревенские оживились и зашептались о чем-то, склонившись поближе друг к дружке. Корчмарь вздохнул с облегчением. Служанка принесла нам еще пива. Дрыга, мой второй десятник, хлопнув ее по широкому заду. Проводив пышнотелую красотку глазами, он обернулся ко мне и спросил:
- Как думаешь, пан сотник, по чью душу они приходили?
- Горло промочить захотелось, вот и зашли, - я подпер потяжелевшую голову рукой, безучастно наблюдая, как кончик моего чуба утонул в пивной лужице.
Ян храпел. Вуйчик, третий десятник, поклевывал носом, изредка вскидываясь и что-то невразумительно бормоча.