С этим не поспоришь, закон к нашему ремеслу был суров. Если моих парней ловили на краже, я платил страже, чтобы их отпустили без наказания. Иначе большая часть моего "царства" была бы безрукой. Увы, взятка не всегда решала дело. Все завесило от влиятельности жертвы. Я влез в дом сенатора и был схвачен с поличным - ничто не отвратило бы меня от кары.
- Я согласен служить тебе, Витус Кассий, - решение мое было вынужденным и, надеюсь, временным. Никто не вечен, даже сенаторы и императоры. Принесу жертву двуликому Янусу, покровителю воров, и как знать, может, он избавит меня от этой напасти.
- Рад слышать, - Витус сделал глоток вина. - Но мне нужен аванс твоей преданности.
- Что я должен сделать?
- Просто ответь: кто нанял тебя для кражи этой вещицы? - он показал мне камень.
При свете дня он сиял, испуская радугу. Я заворожено уставился на него, не в силах вымолвить ни слова.
Сенатор поторопил: - Ну, я слушаю, говори. Или Оригену позвать стражу?
- Одна матрона из плебеек. Имени она не назвала. За камень заплатила золотом. Половину оставила авансом.
- Как она выглядела?
- Красавица, я таких раньше не встречал. Белокожая. Волосы рыжие. Глаза зеленые. Одета была просто, видать, таилась.
- Значит, дивина. Не знал, что они осмелились сунуться в мой город.
Я вздрогнул, от осознания, с кем связался. Немудрено, что попался. Дивинами называли злобных колдуний. Их преследовали по закону Рима. Каждый, кто опознал дивину, должен был донести на нее страже. Некоторые людишки этим пользовались, чтобы устранить неугодную женщину или отомстить. Стража всегда раскрывала наветы - жертву отпускали, а доносчика привязывали к позорному столбу для побития тухлыми овощами. Потому редко кто доносил на дивин. Я вообще считал их вымыслом, до сегодняшнего дня.
- Подойди, - приказал Кассий. Я скорее пополз к его ложу, нежели пошел. Он разрезал серебряным ножом, которым до этого нарезал персик, себе запястье и сцедил немного крови в чашу с вином. Потом протянул ее мне: - Пей. Не медли.
Патриции были помешаны на ритуалах, особенно те, кто состоял в тайных обществах. Я слышал, что поклонники чужого бога Митры, пили вино с бычьей кровью во время причащения. Наверное, это тоже был какой-то ритуал.
Я выпил. Вино в чаше было сладким с ржавым привкусом крови. Голова закружилась. Столь крепкое вино на пустой живот дало о себе знать. На какое-то мгновение я даже лишился чувств, но когда пришел в себя, почувствовал, что заново родился. Зрение стало острым, как никогда прежде. Тело больше не ныло. Силы прибавилось, словно я сбросил с плеч два десятка лет. Слух и обоняние тоже обострились. Я слышал, как бьется сердце Оригена, стоящего в паре десятков шагов от меня. От Витуса исходил странный аромат, который я до этого не ощущал. Это не было притиранием или ароматной водой. Человеческий пот тоже исключался. Запах не был неприятным, он просто был иным.
"Как тебе бессмертие, слуга?" - раздался в моей голове голос Витуса.
Я потрясенно уставился на него:
- В моей голове ваш голос!
"Это телепатия, греческое понятие", - его губы искривила усмешка, - "Или мысленная речь. Теперь я всегда смогу говорить с тобой, даже если ты будешь вдали от меня. Кстати, ты тоже сможешь позвать меня."
- Как!?
"Подумай обо мне, позови мысленно - я услышу".
"Витус", - позвал я мысленно, как он говорил.
"Зови меня Рем. Это мое истинное имя".
- Тот самый!? - я был поражен. - Основатель Рима?
"Тот самый. Но так ты можешь звать меня только мысленно, вслух - Витус Кассий".
Так я стал бессмертным слугой Рема. Мой господин позволил мне оставаться главой воров. Камень он мне отдал, на время, чтобы поймать дивину. Когда она явилась, мы с Оригеном схватили ее. Дивину звали Аполлония, она приходилась дочерью Лорели, основательницы тайного общества дивин, прозванного Древом видящих. Рем их ненавидел, считал личными врагами. Аполлонию он убил, тело сжег. Глядя на ее погребальный костер, он поведал мне историю камня.
Когда-то у Рема был слуга Ромул, которого он любил как брата. Ромул долго служил господину - потом стал сходить с ума. Рем его изгнал из Рима, ибо знал, что только это вернет слуге жажду жизни, а ему слугу. Ромул создал общество из бывших фамильяров даркосов, назвав его Орденом Грифонов. Когда Рем понял, что Ромул излечился от хандры - призвал его назад в Рим. Ромул воспротивился и обратился к дивинам. Он разыскал старшую из них, Лорель, и попросил ее разорвать Кровную связь с господином. Она поставила условие, что Ромул поклянется Силой исполнить любую просьбу видящих. Он согласился. Чтобы составить заклинание Разрыва, Лорель пригласила двух сестер: Исиду, целительницу, и Виллу, мага Влияния. Втроем они решили эту задачу, но их решение не устроило Ромула. После ритуала он должен был лишиться памяти всех тех лет, которые он прожил под властью Рема. К делу подключили Пирру, лучшего мастера артефактов после проклятой Пандоры. Она взялась изготовить Хранителя памяти. Для сохранения почти тысячи лет воспоминаний Ромула, Пирра использовала большой алмаз, который обработала с помощью магии. До нее еще никто не гранил драгоценных камней, только шлифовали. Во время ритуала Ромул держал Хранителя в руке. Дивины разорвали Кровную связь, артефакт тоже сделал свое дело.
Разрыв связи с названным братом нанес личное оскорбление Рему. Он начал охоту на дивин. Вначале он выследил и убил Виллу, потом Исиду. Когда добрался до Лорели, выпил ее память вместе с Силой. Так он и узнал о заклятии Разрыва Кровной связи и о Хранители памяти. Артефакт он взял в качестве трофея. После тех событий камень стали называть "Погибелью Лорели", а еще "Реваншем Пирры". Дивины считали, что изготовив этот артефакт, Пирра поспособствовала расправе Рема над Лорелью, которая в свое время приказала казнить ее мать, Пандору, за якшания с Тьмой.
Господин стал обучать меня магии. Спустя годы верной службы я попросил его показать заклятие Разрыва Кровной связи. Я живо интересовался всем, что было связано с артефактом Хранителем памяти. Рем понял меня верно, не заподозрив измены. Он знал, что я почитаю его как бога. Заклятие тогда оказалось для меня очень сложным, но я его запомнил.
Все эти годы я был шпионом Рема. Вычислял сети дивин, раскинутые ими в Риме. Немало видящих было поймано благодаря мне. Я сообщал господину о происках его пятого сына, Тарквиния Квинта, но он был глух к моим предостережениям. И вот сегодня день Последней битвы. Война с дивинами наконец-то закончится. Все они сгинут. Надеюсь, что и подлый сын господина, их пособник, тоже.
Я держал в руках "льдинку" Хранителя памяти. Таково было свойство артефакта. Когда он пуст - холоден, словно лед, когда полон - перенимает тепло руки человека, чьи воспоминания хранит. В жару я часто наслаждался его прохладой, как сейчас.
Миновал полдень, когда я почувствовал нестерпимую боль во всем теле. Огненная сеть прожигала плоть до костей, не мою - господина. От боли Рем перестал блокировать нашу связь. Где-то в саду завопил Атанас, надсмотрщик над рабами. Потом заревел Ориген. Кричали и другие. Я тоже орал, не в силах отстраниться от боли Рема. Его агония показалась вечностью. Я бился в конвульсиях на мозаичном полу. К нашим воплям прибавились крики рабов. Одни пытались помочь Атанасу и остальным, другие бегали по коридорам, сея панику.
Я чувствовал, как моя личность сгорает вместе с Ремом. Знал, что если выживу, то перестану быть тем, кем был, все забуду, утрачу себя. Я отчаянно сражаясь за каждое воспоминание, а камень в моей руке нагревался. Чудо, что я не выпустил его во время конвульсий. Мне казалось, что он впитывал всю мою жизнь, да и суть тоже. Тогда-то я и дал ему свое название: "Вместилище души".
Когда я пришел в себя, уже стемнело. Я знал, что Рема больше нет. Тоска была нестерпимой. Я плакал от горя, не пытаясь сдерживать слезы, все равно их некому было видеть. Дом был пуст, рабы разбежались. Где-то одиноко хныкал ребенок. Я пошел на его плач - нашел Оригена. Он лежал на полу пиршественной залы и бессмысленно пялился в потолок. Его огромные руки хаотично двигались как у новорожденного. Я попытался унять их, но он снова захныкал и вырвался. Я не смог совладать с бывшим центурионом, а позвать на помощь было некого. Пришлось усыпить его и отправиться на поиски Атанаса. Его труп я нашел в саду. Кто-то из рабов перерезал ему горло, возможно, из жалости. Остальные фамильяра Рема тоже были мертвы - счастливцы.
Позже я узнал, что мятежный Ромул и его Грифоны сгинули в той битве, как и все даркосы, кроме проклятого Тарквиния Квинта. Его фамильяры были живы, здоровы и при памяти. Тогда-то я и понял, что должен сделать. Собрать всех выживших слуг даркосов и создать новый Орден Грифонов, чтобы отомстить Квинту и коварным дивинам.
↑
Глава 47. Разрыв Кровной связи
Зигмунд.
Июль 1711 года.
- Если "Вместилище" помог мне, то и тебе поможет, - ободряюще добавил Петр после своего рассказа. - Только нужно его как следует привязать к рукам, чтобы не выпал во время ритуала.
Развязав свой пояс, он стал обматывать им обе мои ладони с зажатым в них камнем.
- Вот так, - удовлетворенно сказал он, завязывая узел. - Можно и приступать. Готов?
Я молча кивнул.
- Тогда посмотри мне в глаза и позволь войти в твой разум. Для ритуала необходимо полное слияние.
- Хочешь прочесть мои мысли? - напряженно спросил я. В моей голове хранилось немало секретов Тарквина.
- Это не просто телепатия - единение. Я стану тобой - ты мной. Все мои знания перейдут тебе.
Я согласился. Познать опыт бессмертного мага, которому без малого две тысячи лет, было само по себе наградой. Ради этого стоило рискнуть секретами господина. Петр мягко вошел в мой разум. В какой-то момент я понял, что помню Рема, ненавижу Тарквина до такой степени, что готов пойти на что угодно, лишь бы осуществить свою месть.
"Теперь ты знаешь все", - прошелестел голос Ключника в моем сознании. - "Готов ли продолжать?"
"Да", - отступать было поздно.
Магия Земли хлынула в меня сквозь его руки. Я видел и чувствовал это с обеих сторон: его и своей. Восприятие раздвоилось. Его пальцы или мои, сложно понять, превратились в голубые стилеты, которыми он или я вспарывал, словно вышивку, багровый узор связи с Квинтом. Боль была адской. Кровавые нити горели синим пламенем, прожигая дыры в полотне моей памяти. Камень стал нагреваться, льдинка таяла в ладонях. Как долго длился этот кошмар, сказать невозможно. Мы оба утратили чувство времени и пространства. Мы парили в пустоте, зацикленные только на одной задаче: выжечь скверну или верность дотла, освободиться от монстра или друга.
Очнулся я глубокой ночью. Ключник клевал носом у догорающего костра. Вокруг было тихо, ни ветерка, ни обычных лесных звуков. Только что-то еле слышно шумело, как далекая горная река. Я напряг слух и понял, что уши здесь не помогут. Похожая на звук вибрация исходила из меня, это был отклик на связь с Источником, чей поток бурлил на дне долины. Я поднялся, чтобы получше рассмотреть нового "хозяина". Сила Земли пульсировала в такт моему сердцу. Теперь я был связан с ней также крепко, как с Квинтом до ритуала. Только безликая, неразумная стихия не станет требовать от меня покорности - она сама мне послужит.
- Как себя чувствуешь? - Ключник хлопнул меня по плечу.
Я обернулся и посмотрел ему в глаза. После произошедшего он стал мне ближе брата-близнеца. В голове вспыхнули его воспоминания.
Он это понял и сказал:
- Со временем все придет в норму. Ты это ты, а я это я. Просто нужно немного подождать. Только одно останется неизменным - взаимная эмпатия.
- Хорошо, - я кивнул с облегчением. Раздваиваться мне не хотелось, но я был благодарен ему за магические знания и навыки вора.
- А теперь давай поторопимся. В самом конце ритуала я почувствовал гнев Тарквина. Он засек это место еще до того, как я закончил. Нужно покинуть долину. В предгорьях можно затеряться.
Мы бежали так быстро, как могли, но не успели. За перевалом нас накрыла огромная тень дракона. Он пролетел так низко, что его крылья задели верхушки деревьев. Заметив нас, он развернулся и ринулся навстречу. Трансформация произошла в паре метров над землей, практически мгновенно: только что был пикирующий дракон - и вот уже к нам шел статный юноша в чешуйчатой броне. Я никогда не видел пана в этом облике, но из воспоминаний Ключника знал, что так он выглядел во времена Древнего Рима. Магическим зрением я видел, как Сила летела за ним багровым плащом. Бывший господин был в ярости.
- Зигмунд! - он подошел ко мне вплотную, на Ключника даже не взглянул.
- Квинт, - я отступил на шаг.
Он не шелохнулся, только очень внимательно посмотрел мне в глаза. Я выстроил ментальную стену, воспользовавшись знаниями наставника.
- Вижу, он сильно заморочил тебе голову, - Квинт кивнул в сторону Петра.
- Я сам принял это решение, - твердо сказал я.
- Тебе стоило лишь немного подождать, - в его голосе была горечь. - Ты хотел трактир у дороги, тихую, спокойную жизнь вдали от забот и войны.
- Я ошибался. Мечты никогда не оправдывают ожиданий.
- Ты мог меня позвать. Сказать, что разочарован.
- Мог, но не хотел беспокоить по пустякам.
- Ты никогда не был для меня пустяком, Зигмунд, - он покачал головой. - Ты мой друг.
- Нет. Я был твоим рабом, но сейчас свободен, и не сожалею об этом. Если ты пришел убить меня - действуй. Я знаю, как ты поступаешь с предателями.
- Это не предательство. Я сам отпустил тебя, пусть и на время. А ты предпочел уйти навсегда, - он вздохнул.
- Ты не обучал меня магии, - в ход пошли упреки, словно я сопливый мальчишка.
- Ты боялся ее как огня. Инквизиторские подвалы лишили тебя былого авантюризма, хоть и не сломали. Я видел, с каким неодобрением ты относился к моим магическим изысканиям.
- Твои объяснения запоздали, - теперь вздохнул я. Недосказанность обошлась нам очень дорого.
- Никогда не поздно вернуться к другу, - он протянул мне руку.
Я принял бы ее, если бы не единение с Ключником. Слишком много ненависти и жажды мести досталось мне от него.
Квинт понял это, прочитав выражение моего лица, ментального щита он не коснулся. Мгновенно выбросив руку, он выпустил призрачную багровую плеть, захлестнувшую шею наставника. Она легко прошла сквозь его щиты. Рывок - характерный хруст возвестил о смерти Петра раньше, чем я почувствовал это через эмпатическую связь.
- Зачем!? - взревел я, словно раненый зверь. Столько потерь: сначала старый друг, которого я предал из-за недопонимания, потом наставник, ставший мне дороже брата.
- Он давно мозолил мне глаза, - спокойно ответил Квинт, будто просто прихлопнул назойливую муху. - Если хочешь, можешь похоронить этого пройдоху, я подожду.
- Уйди, - во мне клокотала ненависть. - Я не хочу более тебя знать.
- Жаль, - он с грустью посмотрел на меня. - Настанет день, когда вся эта дурь Ключника, выветрится у тебя из головы. Я подожду. Ты все-таки мой единственный друг за последнюю пару тысяч лет.
Он разбежался и взмыл в небо драконом. Покружил надо мной, то ли ожидая, что я передумаю, то ли прощаясь. Не дождавшись, он полетел на восток.
↑
Глава 48. Попытка не пытка
Алиса.
Я сидела на табурете за столом. Огарок свечи догорал. Пламя камина отбрасывало блики на развалившегося на лежаке Зигмунда. Было давно за полночь, но спать не хотелось. Его рассказ сильно потряс меня.
- Почему ты до сих пор не простил его? - спросила я.
- Всё не так просто, Алиса, - он вздохнул. - За триста лет между нами много всего произошло.
- Может поделишься?
- Как-нибудь в другой раз. Поздно уже, пора ложиться, - он зевнул. Потом добавил, глядя на мою недовольную гримасу: - Нужно отдохнуть, пока есть время.
- Где я буду спать? - спросила с намеком, что нужно бы уступить даме место.
- Здесь, - он похлопал ладонью рядом с собой.
- Не думаю, - я покачала головой.
- Тогда ложись, где хочешь. Пол большой, - он развалился на всю ширь лежака, заложив руки за голову.
Наглец! Решительно встав с табурета, я подошла к нему.
- Подъем! - я двинула носком ботинка по ножке лежака. - Сам спи на полу!
Я еще не договорила, как уже оказалась под ним. Он навалился всем телом. Я только охнула. Сама же, дура, давала себе зарок, не злить его, не провоцировать. И вот напоролась. Он воспользовался моим замешательством и поцеловал, умело и дерзко. Я невольно ответила. Он углубил поцелуй. Внизу живота поднялась теплая волна. Изголодавшееся тело жаждало разрядки. Я застонала и заёрзала под ним. Он прервал поцелуй и стянул с меня свитер вместе с футболкой. Я не сопротивлялась, не было сил бороться с собой. Он покрывал моё лицо и шею поцелуями, то легкими, едва касаясь кожи, то жесткими, почти кусая. Я стонала, наслаждаясь всем, что он делал. Стянув зубами бретельку бюстгальтера, он обвел языком затвердевший сосок, и я очнулась. Внезапно возникшее перед глазами лицо Квинта, полное боли и разочарования, отрезвило меня почище ушата холодной водицы.
- Не надо, - умоляюще прошептала я. - Пожалуйста, остановись.
Он замер, приподнявшись надо мной на руках. Его лицо было абсолютно спокойно, но взгляд выдавал еле сдерживаемую страсть, смешанную с раздражением. Опасное сочетание, можно сказать, взрывоопасное. Я замялась, подбирая слова для оправдания своего отказа, в результате промямлила:
- Понимаешь, у меня чувства к другому.
Не говоря ни слова, он поднялся и сел на край лежака. Я вернула бретельку на место и натянула футболку, второпях вытащив ее из свитера, затем присела рядом с ним. Некоторое время он молчал, глядя куда-то в темноту комнаты. Я готова была провалиться сквозь землю из-за неловкости ситуации.
- Тарквин даже не человек, Алиса, - нарушил он затянувшееся молчание.
- Я тоже.
- До моста ты была им, а он нет. Даркосы - социопаты. Они отлично умеют притворяться людьми, но это лишь игра.
- Он другой.
- Сколько ты его знаешь? - он повернулся ко мне, заглянул в глаза. - Сутки?
- Десять лет Квинт был моим одноклассником и первой любовью. Мои чувства к нему не изменились.
- Ты влюблена в мечту, иллюзию, которую он для тебя создал, но не мне тебя судить. Я сам когда-то почитал его как Бога, чуть ли не молился. И что со мной стало? - он снова вздохнул. - Превратился в одиночку, одержимого местью. Разница лишь в том, что меня он отпустил, а тебя сожрет.