5 августа 1981 года.
Над городом сгущались тучи. Приближалась гроза. Ветер нес пыль и мусор вдоль опустевших улиц окраины. Я вошел в развалины долгостроя. Рыжеволосый парень в серой футболке и потертых джинсах вливал Силу в портал.
- Уже покидаешь нас? - спросил я его по-русски. Этот язык Странник должен был выучить сразу по прибытии в наш мир. Маги Пути впитывали языки и обычаи того места, куда попадали.
- А, ублюдок Хаоса, пожаловал, - он резко обернулся. - Не могу сказать, что удивлен.
- Кто ты? Назовись, - я пропустил "ублюдка" мимо ушей. - Ты все-таки в моем мире.
Его личина потекла и пропала. Элиенеры не владели магией трансформации, зато были искусны в иллюзиях. Он был высок, выше двух метров, строен, на первый взгляд, даже худ, но это лишь казалось из-за высокого роста. Лицо слишком женственное: тонкие, симметричные черты, белая кожа, большие миндалевидные глаза, переливающиеся всеми оттенками зелени. Рыжие волосы были заплетены в длинную косу. На высоком лбу поблескивал серебристый обруч с тремя голубыми камнями.
- Энтаниель из Дома Зори, третий маг Пути, к твоим услугам, даркос.
- Тарквин, сын Рема.
- Сын Рема? Я помню его. Ты ведь Квинт, не так ли? Наслышан о тебе от видящих.
- Уверен, твои потомки долго перемывали мне кости.
- О, да. У тебя хватает горячих "поклонниц". Так что тебе нужно?
- Пустячок, твою магию Пути.
- Всего-то? Наверное, это ужасно, потомку Дракона Хаоса прозябать в единственном мире. Метавселенная так велика, но она недоступна полукровкам.
- У меня есть шанс это исправить, - я принял ипостась дракона, приготовившись к поединку.
- Буду рад помочь, - он материализовал меч Света.
Я прыгнул, стараясь не напороться на его оружие. Он был быстр и ловок, но я не уступал. Мы закружили на грудах битого кирпича. Скорость была предельной. Его клинок превратился в размытую полоску света. Дважды он оцарапал меня. Царапины жглись кислотой, и заживать не спешили. Я тоже пару раз достал его когтями, но они лишь соскользнули по невидимой броне, не причинив вреда. Пришлось схитрить: замедлившись, я раскрылся. Энтаниель не смог пропустить такой "подарок" - его меч вошел мою в шею. Отрешившись от боли и жуткого жжения, я схватил руку Странника, ту самую, что сжимала клинок. Оружие он не выпустил, на что и был мой расчет. Он попытался вырваться - тщетно. Я надавил и пробил-таки его защиту - мои когти срезали его руку у самого плеча. Фонтан голубой крови ударил мне в грудь. Эльф застонал. Я оплел его сотней щупалец, и стал вытягивать Силу. Чужая энергия отдавала горечью, жгла нутро, но ничего, я всеядный, переварю и это. Пока пил, жертва корчилась от боли, но молча. Войти в его разум я не смог, на моем пути встала непроницаемая защита обруча. Сорвать его не получилось, он будто врос в голову Странника. Так он и умер, унеся в Бездну свой бесценный дар. Я выиграл, проиграв, еще одна пиррова победа на моем счету.
Я трансформировался в человеческий облик. Буря пошла на спад. Не успевший раскрыться портал снова угасал, через неделю от него не останется и следа. Мертвое тело элиенера истаивало фосфоресцирующей дымкой, пока не исчезло совсем. Пятна голубой крови и световой клинок постигла та же участь. Обруч почернел, его камни теперь напоминали темные провалы, в нем более не было магии. Я решил оставить его себе как трофей. Было горько и тошно, хотелось рвать и метать, снести этот город до основания, устроить апокалипсис локального масштаба…
- Как ты посмел, Квинт!?
Я обернулся. У входа в цех стояли семь представительниц Древа.
- Мирослава, какая встреча! Сколько лет, сколько зим? - я широко улыбнулся советнице Древа. Она была матерью моей последней наложницы, считай, теща. - Что привело тебя сюда, дорогая?
- Ты убил его, тварь! - ее руки были сжаты в кулаки, брови сведены в гневе. Могла бы плеваться ядом - плюнула бы.
- Что поделать, натура такая. Я ведь монстр, попиратель Закона, уничтожитель Света, - сарказм Странника был заразен.
- Хочешь войны, Квинт? Ты ее получишь! - ее желто-зеленые очи пылали, хоть и не такие яркие, как у почившего эльфа.
Чистота цвета и яркость глаз видящих - показатель их Силы. Если у человека есть хоть крупица зелени в глазах, значит, где-то в его родословной затесалась видящая. Зеленых глаз у людей до первого визита Энтаниеля в наш мир не было, это его наследие.
- Война? - притворно удивился я. - Это после того, как я прикончил вашего прародителя и заполучил его Силу?
- Да как ты смеешь!? Напомнить тебе, как моя бабка разделалась с твоим отцом.
- Целестина была раз в пять сильнее тебя, и ей помогал полный Круг. А вас сколько? Семеро. Рискнете одолеть меня, дамы? - я окинул их компашку насмешливым взглядом. Надо бы запомнить их лица, выяснить потом, кто такие. Одну я знал, третья дочь Мирославы, Клементина - прямо-таки кандидатка в мои очередные наложницы. Неправильно, забирать у советницы двух дочерей кряду, но Мирослава сама напрашивалась.
- Думаешь, я не смогу подпалить тебе хвост, дракон!?
- Остынь! - рявкнул я, пора было прекращать этот фарс. - Я мог бы выпить вас всех за пару минут, но вы под моим протекторатом, хоть тебе это и не нравится, дорогая теща.
- Элиенеры этого так не оставят. Рано или поздно они начнут искать Энтаниеля и найдут.
- Пусть приходят. Мы все платим по счетам, так или иначе, - я подошел к ним вплотную. Мне нужно было покинуть цех, а они столпились у двери.
Неверно истолковав мои намерения, ведьмы попятились, спотыкаясь о строительный мусор. От них веяло страхом. Угрозы советницы - просто бравада, они это понимали.
- Передай Совету, - я холодно глянул на Мирославу, - Я остаюсь в этом городе. Отныне это моя территория. Кстати, тебе сюда путь заказан, сиди в Москве и не смей попадаться мне на глаза.
- Подавись своей дырой, - процедила она сквозь сжатые зубы. - Это еще не конец, дракон.
Я промолчал. Зачем обращать внимание на пустые угрозы слабой женщины?
↑
Глава 9. Свет мой, зеркальце!
Алиса.
Когда Криштовский разрешил вставать, я попросила молоденькую санитарку Марину помочь мне принять душ. Эта девушка была мне симпатична: веселая, бойкая, с толстой косой до пояса и ямочками на щеках. Она будто пришла из того времени, когда женщины сидели по домам и держали себя в строгости: ни косметики, ни вредных привычек, ни загулов. А ведь она студентка, учится на втором курсе медицинского, но вместо положенной студиозам разгульной жизни, подрабатывает санитаркой. Марина сама оплачивала учебу, а не тянула деньги с матери-одиночки. Кстати, мать ее тоже медсестра, как и моя была. Она работала здесь же, в клинике Одинцова, сюда и дочку пристроила.
Марина осторожно и медленно вела меня в ванную, поддерживая под локоть. В палате имелась отдельная ванная комната с душем и туалетом, что было, несомненно, удобно, не нужно тащиться через все отделение в общую душевую, как в обычных больницах. Когда мы доплелись до цели, Марина помогла мне раздеться, заставила нацепить на голову полиэтиленовый чепчик, чтобы не намочить повязку.
- Иди, Мариша. Дальше я сама.
- Нет. Вы еще слишком слабы, Алиса Сергеевна, - она выкала и звала меня по имени-отчеству, хоть была всего на десять лет младше. Это заставляло чувствовать себя старой, но такова была политика клиники, а Марина - девушка ответственная, нарушать правила, даже по просьбе v.i.p. пациентки, не собиралась. - Вдруг вы в обморок упадете, Проф мне потом голову оторвет и на зачете завалит, он мне не только здесь начальник.
Профом она величала Криштовского. Возразить мне было нечего - пришлось сдаться.
После душа я все-таки уговорила Марину оставить меня одну. Когда она вышла, я вытерла запотевшее зеркало использованным полотенцем, дабы узнать правду о своей физиономии. Из зеркало на меня смотрело бледное до синевы лицо с темными кругами под глазами, краше только в гроб кладут. Захотелось стать прежней, такой, какой была до смерти мамы, до института, до гибели Вовки, вычеркнуть эти годы из жизни, забыть и следы стереть. Желание было таким сильным, таким отчаянным. Внезапно изображение в зеркале стало меняться. Моя кожа приобретала здоровый оттенок. Круги под глазами таяли. Губы наливались краской. Будто невидимый художник раскрашивал мой портрет. Стиснув зубы, чтобы не заорать, я вцепилась в край умывальника. Это бред или уже шизофрения? Накатила тошнота, адреналин выплеснулся в кровь. Я завесила полотенцем "мерзкое стекло". Вдох-выдох, еще разок. Дыхательные упражнения на расслабление, наследие давних занятий йогой, помогли. Сердце перестало колотиться, тошнота улеглась.
- Алиса Сергеевна, с вами все в порядке? - Марина постучала в дверь.
- Да, - ответила я коротко, чтобы не выдать дрожи в голосе.
- Вы уверены?
- Абсолютно, - нельзя, чтобы она узнала о моих галлюцинациях, а то побежит к Профу, а тот опять накачает меня успокоительными. - Я скоро выйду, только зубы почищу.
- Хорошо, - она отошла от двери.
Я постояла еще пару минут, приходя в себя, потом почистила зубы, как и обещала Марине. Пока работала щеткой, полотенца с зеркала не снимала, было страшно, но оставлять его так не стоило, иначе возникнут вопросы. А что я могла отвечать? Что смотреть на себя не могу без дрожи - аргумент так себе. Сдернув полотенце, я бросила его на пол, толкнула дверь и вернулась в палату. Марина заканчивала перестилать постель.
- Ой, Алиса! - она всплеснула руками, забыв о правилах обращения к пациентам. - Вы так хорошо выглядите, прямо другой человек.
Я застыла как громом пораженная. О чем это она? Льстит? Но не врет, ее удивление было искренним, она даже наволочку выронила.
- Чистота - залог здоровья, - пробормотала я.
Марина снова подхватила меня под локоток и довела до кровати. Я не сопротивлялась. Слабость усилилась - меня шатало как пьяного матроса. Пожелав спокойной ночи, она выскользнула за дверь, тихо прикрыв ее за собой.
Сон не шел. Я ворочалась с боку на бок, пыталась уснуть. Овцы не поддавались счету, разбегались, разгоняемые беспокойными мыслями. На пятой попытке я сдалась. На улице горели фонари, их призрачный свет заглядывал в окно. Пожелтевший клен отбрасывал причудливые тени на потолок. Его листья облетали. Иногда они бились о стекло и уносились прочь желтыми бабочками почившего хлорофилла. Уже октябрь. Золотая осень в разгаре, а я валяюсь здесь и гадаю, сошла с ума или нет.
Реакция Марины казалась мне странной. Что такого она увидела на моем лице? Я потрогала губы, они были гладкими и мягкими. Если у меня тактильные галлюцинации, то дело серьезно. Надо бы вернуться к зеркалу и взглянут на себя еще разок, а это чертовски страшно. Ну да, к черту! Моя злость прогнала страх, норадреналин накостылял адреналину. Я встала с кровати и пошлепала босиком в ванную. Искать шлепанцы в потемках - мешкать, а значит, давать лишнюю возможность страху взять над собой верх. Обойдусь как-нибудь без тапок, полы здесь теплые. Включив свет, я встала у умывальника, но глаза поднимать не спешила, мои страхи вернулись. Я выматерила себя еще разок - помогло. Из зеркала на меня смотрела девочка-персик, с румянце во всю щеку. Глазки горят. Губки - коралл. Прелесть! Я так хорошо даже в пору своей беззаботной юности не выглядела.
Моя голова под повязкой дико зачесалась, словно там комариный рой устроил попойку. Я подергала бинты, и так, и этак, но только сильнее зудеть стало. Теребя повязку, я обратила внимание на старый шрамик над левой бровью, памятка о ветрянке, которой болела в детстве. Я решила устроить контрольную проверку своему безумию или той чертовщине, что творилась с моим отражением. Глядя в зеркало, я буравила крохотное пятнышко глазами, представляя, как он исчезает, и оно исчезло. Я провела пальцем над бровью, но ничего, кроме гладкой кожи, не нащупала. Опять накатила усталость - в глазах потемнело, ноги подогнулись. Не держись я за раковину умывальника, разбила бы свою многострадальную головушку о край душевой кабины, а так пронесло, но приложилась я капитально, достаточно сильно, чтобы потерять сознание.
Очнулась я утром, в постели. Надо мной опять маячило обеспокоенное лицо профессора. Он, как и в прошлый раз, укорял меня в неосторожности, угрожал успокоительным и надзором. Свое обещание он сдержал: теперь днем в моей палате постоянно кто-то дежурил, а ночью наступал черед снотворного.
↑
Глава 10. Семя эльфа
Квинт.
5 августа 1981 года.
Выйдя из руин долгостроя, я забросил обруч Энтаниеля в неприметные кустики, чтобы забрать позже. Буря стихла, оставив после себя мелкий моросящий дождик. Стайка ворон копошилась на куче мусора у дороги. Выбрав самого крупного самца, я приманил его мысленно. Он бесстрашно вспорхнул на мое запястье. Заглянув в черные бусины его глаз, я ментально просканировал мозг птицы, потом отведал его крови, чтобы скопировать облик. Бросив мертвое тельце в бурьян, на поживу сородичей, я обернулся вороной.
Подобная метаморфоза было очень сложна. Слишком малый объем, как и слишком большой, при трансформации требовали повышенных энергозатрат и концентрации. Но я был переполнен Силой Странника, потому не мелочился.
Взлетев, я покружил над развалинами, привыкая к новым крыльям. С высоты было видно, как ведьмы покидают здание цеха. Понаблюдав за ними, я полетел в сторону общежития похищенной девушки. Вероятность, что я найду ее там, была невелика, но проверить стоило.
Город просыпался. Дождь прекратился, оставив после себя лужи, в которых плавали сорванные бурей листья. Немногочисленный транспорт скользил по мокрым улицам. Одинокая женская фигурка неподвижно сидела на лавочке автобусной остановки, той самой, что была ближе всего к цели моего полета. Мокрые темные волосы сосульками падали ей на лицо. Одежда промокла насквозь. Губы посинели от холода. Она дрожала, рассеяно глядя в никуда. Я сразу узнал Надежду Белову. У девушки было тоже лицо, что и на фотографии в деле об исчезновении, и тот же ментальный след, по которому я разыскивал ее месяц назад. Кстати, он обрывался именно на этой остановке.
Приземлившись у ее ног, я стал важно прохаживаться туда-сюда. Она ни на что не обращала внимания и выглядела отстраненной, будто не осознавала, где находится, и что с ней происходит, но опутывающих разум заклятий на ней не было.
- Кар, - я перелетел к ней на скамейку.
Она вздрогнула и наконец-то сфокусировала на мне взгляд. Попрыгав по деревянным рейкам, я устроился на расстоянии вытянутой руки от нее и принялся чистить перья, как это делают обычные птицы. Она светло, по-детски, улыбнулась и протянула ко мне руку. Бросив свое занятие, я отскочил. Она убрала руку. Я вернулся на прежнее место. Через пару минут она снова повторила попытку. На этот раз я позволил ей себя погладить.
- Ты совсем ручная, - она нежно касалась пальцами моих перьев. - Как же тебя зовут, птица?
- Кар! Квинт, - я попытался расширить речевые возможности вороны.
- Ой! Ты говорящий!? - она оживилась еще больше. Ее взгляд сиял детским восторгом.
Я снова каркнул, кивая головой. Знаю, что перебор, но нужно было завоевать ее доверие.
- Значит, Карквин, - переиначила она мое имя. - А я Надя. Вот и познакомились. Ты потерялся, да? Бедная птица. Хочешь, можешь пожить у меня. Обещаю кормить, поить и никаких клеток. У меня их просто нет. Идет?
- Кар, - я перепорхнул к ней на плечо. Она мне уже нравилась. Милая девушка. Птиц любит. У кошек и собак поклонников хоть отбавляй, а вот пернатых мало, кто жалует, особенно ворон.
- Тогда пошли, познакомлю тебя с новым домом и моей соседкой, - она осторожно поднялась со скамейки, чтобы не спугнуть меня.
Общежитие 147 для медработников представляло собой пятиэтажное кирпичное строение с решетками на окнах первого этажа и выкрашенной в красно-бурый цвет дверью. Вахтера на проходной не оказалось. Надежда беспрепятственно прошла через вертушку турникета и поднялась на третий этаж. Достав из сумочки ключ, она открыла дверь комнаты номер 308. Там было сумрачно, шторы задернуты. В воздухе витал запах прокисшей еды, неубранной на ночь в холодильник.
- Надя, это ты? - хрипло со сна спросила всклокоченная девица. Она подхватилась с кровати и кинулась прямо на нас. - Где тебя черти носили!?
Я не стал дожидаться, когда она повиснет на шее Беловой, перепорхнул на усыпанный крошками стол. Здесь стояло несколько грязных тарелок и большая кастрюля с приоткрытой крышкой, источавшая тот самый кислый запах. Я сделал вид, что с упоением клюю крошки, как и положено вечно-голодной птице.
- Пусти, Алька. Что ты делаешь? - Надежда безуспешно пыталась вырваться из объятий соседки. - Хватит уже меня трясти.
- А что мне еще делать? Ты неизвестно где шлялась целый месяц. Я даже в милицию заяву накатала. Да разве они почешутся? В загул ушла твоя подруга - вот и весь сказ. Я им: не могла она, человек не тот, сказала бы, предупредила. А они ржут как кони. Мол, дело молодое, нехитрое. Подцепила где-то хахаля фартового и укатила в Сочи, где темные ночи. Медсестрички - бабы безотказные, на мужиков падкие, об этом все знают. Можешь себе представить!? Я чуть в их наглые рожи не плюнула, еле сдержалась. Сволочи! - Альбина всхлипнула, размазывая слезы по щекам, и наконец-то отпустила Надежду.
- О чем ты? - растеряно спросила та.
- Как о чем!? Ты пропала месяц назад. Ушла на работу, и все, ни слуху, ни духу, как в воду канула. Сама посмотри, - она ткнула пальцем в отрывной календарь, висевший на стене. - Видишь, уже пятое августа.
- Месяц назад? Разыгрываешь? Сегодня только второе июля. Я вышла в половине седьмого, а зонтик забыла, вот и промокла до нитки под этим внезапным ливнем, потому и вернулась. Нужно переодеться, а то времени в обрез, - Надя бросила взгляд на наручные часики на дерматиновом ремешке и метнулась к шкафу.
- Притормози, подруга. Сейчас только полшестого утра, - Альбина кивнула на будильник, стоящий на прикроватной тумбочке. - Ты вообще меня слышишь? Думаешь, я стану поганить календарь, ради каких-то там розыгрышей?
- Но это же невозможно! - Надежда замерла у шкафа. Ее ноги задрожали, она сделала пару шагов и присела на край своей кровати.
- Если хочешь, можешь спросить соседей. Я тут всех на уши поставила, пока тебя разыскивала.
- Тогда почему я ничего не помню?
Альбина плюхнулась рядом с ней и участливо погладила подругу по плечу:
- Может, у тебя ретроградная амнезия?
- Скорее всего, если целый месяц выпал из памяти.
В этот момент пронзительно зазвенел будильник. Девушки вздрогнули. Подлетев, я опрокинул его на пол. Звякнув пару раз, он заткнулся.
- Это что, ворона?! - Альбина сорвалась с места, размахивая руками. - Ах ты, мерзкая птица! А ну, кыш! Кыш!
- Алька, не надо! Это Карквин, он говорящий, домашний.
- Так эта тварь, еще и болтать умеет!? Где ты его вообще взяла?
- На остановке. Он сам меня нашел, прилетел знакомиться, а я его к нам пожить пригласила.
- С ума сошла!? Ой, извини. Я ничего такого не имела в виду.
Надя печально улыбнулась:
- Проехали. Только Карквина не трогай, пусть поживет у нас.
- Он мой будильник угробил, тварь такая. Мало ли, что еще натворит.
- Ты сама его тысячу раз роняла, и ничего, работает.