Равиль заказал себе пиво и, махом опорожнив половину кружки, мрачным голосом объявил:
- Я принял решение: увольняюсь. Мне стало совсем муторно.
- А меня на кого бросаешь?
- Давай уйдем вместе. Мне тоже без тебя скучно будет.
- Ох, прямо не знаю, что и делать, - принялась я делиться с ним своими сомнениями. - Ездить куда-то каждое утро - выше моих сил. Метро ненавижу.
- У тебя теперь машина. Вот и езди на ней, - начал уговаривать он.
- Ты прекрасно знаешь: зимой я за руль не сажусь. Да и пробки. Быстрей на метро доедешь.
Но там в толпе потеть… Нет! И на час раньше вставать придется, а у меня все расписание давно под Ваську подстроено…
- Ну ты же с ней не одна живешь, - возразил Равиль. - Мама с папой на пенсии, ничем не заняты. Отправят твою Ваську в школу. Уж как-нибудь завтраком накормят.
- Нет, Равилюшка. Это уж у меня святое. Наше с дочерью время, когда можем хоть немного побыть вдвоем и поговорить по душам.
Равиль расстроился и осушил кружку до конца. Теперь я начала его уговаривать:
- Слушай, а может, давай пока останемся. Посмотрим, как дело пойдет. Перебраться в другое место всегда успеем. Тебе не все равно, кого массировать?
Равиль прямо взвился на стуле.
- Прекрасно знаешь: я мужикам, кроме нашего Фомича, массаж не делаю! Сколько ни пробовал, всегда каким-нибудь дерьмом заканчивается! Или ко мне начинают приставать, или думают, будто я к ним пристаю! Помнишь, как этот сумасшедший за мной со стулом по всему салону носился! А я ему только низ спины помассировал . Больше ничего не успел. У него там что-то сработало, а виноват почему-то я оказался. Ну народ!
Я помнила эту историю. Ужас! Мужик был здоровый, волосатый - типичная горилла. Он размахивал стулом и ревел, как раненый вепрь. Мы всем своим женским коллективом встали на защиту Равиля. Если бы Гарри Фомич в тот день к нам в салон не заехал, думаю, Равиля нам не отстоять. Прихлопнул бы мужик его, как муху!
Наш Таймуразов на высоте оказался. С ходу разрешил ситуацию. Увел сумасшедшего в директорский кабинет, влил в него литр элитного виски, и никакого массажа не понадобилось. Клиент ушел довольный, правда, по счастью, к нам больше не приходил.
В памяти запечатлелся и обратный случай, когда клиент влюбился в Равиля и принялся его домогаться. Вполне, впрочем, цивилизованными методами. Подарки носил, в закрытые клубы зазывал. А Равилюшка наш тогда еще совсем молодой был, только что женился и, при всей полигамности, даже еще вроде ни разу не успел жене с другой женщиной изменить. А тут нате вам: мужчина подклеивается. Равиль не знал, куда деваться. И со мной бегал советоваться, как бы поделикатнее ему от этого типа избавиться, чтобы скандала не вышло.
- Люба, все-таки это клиент. Другому бы я просто по морде дал, а здесь неудобно.
- Ситуация спустя некоторое время разрешилась сама собой. Видно, клиент понял, что ему с Равилем ничего не светит, и переместился А ты, значит, меня по-другому оцениваешь.
- Вопрос не в оценке, - ушел от прямого ответа мой закадычный подруг. - А в том, как себя подать. А вот этого ты совсем не умеешь.
Я вздохнула:
- Чем богаты, тем и рады.
- Врешь, - отрезал он. - Ничему ты не рада. Имея на миллион, выглядишь на копейку, а надо ровно наоборот.
- Потом все равно вскроется.
- Дорогая, работать над собой надо, тогда не вскроется. Наши мысли материальны. Начнешь считать себя умницей-красавицей, и все вокруг к этому постепенно привыкнут. Главное, самой поверить.
- Как тут поверишь.
- Аутотренингом занимайся, - продолжал он. - Каждое утро по десять минут перед зеркалом.
Мне стало смешно.
- Ага. Встаю я утром перед зеркалом, начинаю твердить себе, какая я красавица, а тут, конечно же, обязательно сзади мама: "Ой, как ты ужасно сегодня выглядишь. А все потому, что не выспалась. Говорила тебе: ложись пораньше. И чай нечего было на ночь пить. Теперь мешки под глазами". И что после этого останется от моего тренинга? Если только пойти и в унитазе утопиться.
- Да, - кивнул Равиль. - Твоя мама может Но из этого следует лишь одно: занимайся аутотренингом в тех местах, где тебя никто не достанет. Запирайся, например, в ванной.
- Надолго не запрешься. У нас там утром очередь.
- Тогда в постели перед сном. В общем, сама сообрази. Надо только захотеть.
- Ладно. Попробую.
- Кстати о нормальных мужиках, - хлопнул себя по лбу Равиль. - Еще днем хотел тебе сказать, но со всеми этими пертурбациями из головы вон. Приходи к нам. Гулька рада будет.
- Опять, сволочь, наследил и грехи замаливаешь?
Я погрозила ему пальцем. Обычно он звал меня в гости после очередной своей эскапады. Гуля ко мне хорошо относится, и мое присутствие, по словам Равиля, "здорово помогает восстанавливать гармонию в семье".
- Нет, - смерил он меня укоряющим взором. - Я с этим, знаешь, последнее время завязал. Дело в другом. Решили устроить праздник. Друг из Тюмени приехал. Славкой зовут. Отличный мужик. Мы с ним в школе вместе учились. Кстати, в Москву собрался перебираться. Он сейчас здесь как раз на разведке. Почву зондирует.
- А я тут при чем?
- Ну как это. Познакомишься. Славка давно уже из нашей благословенной столицы уехал, и у него теперь, кроме меня, из прежних друзей никого здесь не осталось.
- Если вы с ним вместе в школе учились, то он на пять лет меня младше, - сочла своим долгом напомнить я.
- Ну, ты опять как с этим слоном! Кто тебя заставляет сразу объявлять о своем возрасте. Он у тебя в паспорте записан, а не на лбу. А выглядишь ты гораздо моложе.
- Что же, я сразу обманывать его должна?
- А он, по-твоему, сразу спросит, сколько тебе лет? Мужик, знаешь, как решает? Пришла женщина, значит, подруга Гули. А ей тридцать два. Славке это известно. Ну он и решит, что тебе приблизительно столько же.
- Но я-то сама знаю, сколько мне.
- Какая разница. Важно, насколько ты себя чувствуешь и покажется ли тебе Славка. Остальное детали. Разберетесь. Даже если и не понравится, хоть развлечение. На халяву по ресторанам походишь. Славка щедрый.
- Что же, если он такой щедрый, у него жены до сих пор нет?
- Была, да сплыла. Ей в Тюмени не нравилось. Ребенок от местного климата болел. И у Славки работа нервная. В общем, скандалили они жутко, а потом разошлись. Теперь он в Москву возвращаться собрался, место себе здесь поспокойнее присмотрел и хочет обустроиться по полной. Квартиру приобрести, жениться, детей родить. Жена ему теперь с сыном даже видеться не позволяет.
- Что же так? Плохим был отцом?
- Да вроде нормальным. Жена стерва. За бизнесюка какого-то замуж выскочила и, видно, чтобы его привязать покрепче, заставила Славкиного парня усыновить. Сама она больше рожать не может, проблемы у нее с этим.
- Славка отказался от сына?
- Там длинная история. В результате жена с новым мужем так мальчишку против Славы настроили, что тот сам не захотел с ним общаться. Вот Славка и сдался. Раз уж так, говорит, лучше начать все по-новой.
- Большие планы, - хмыкнула я. - Только, боюсь, мне в них не вписаться.
- Ну вот, опять, - скорбно вздохнул Paвиль. - Не успела еще с мужиком познакомиться, а уже настроилась на поражение. А ты не строй планов.
- И не собираюсь, - совершенно искренне заверила я.
- Вот и отлично. Считай, что ты на нем тренируешься. Чтобы квалификацию не потерять.
- Там видно будет.
- Значит, придешь? - В синих его глазах блеснул детский восторг.
Я кивнула.
- Приду. Но, если честно, меня куда больше твоего Славки и его планов громадье собственная работа волнует.
- Меня тоже, - резко помрачнел Равиль. - Ужасно не хочется все менять.
Мы еще немного пообсуждали, как лучше выйти из создавшейся ситуации, однако мои сомнения остались при мне. Да и Равиль, кажется, ничего определенного для себя не решил.
Брела я домой в полностью растрепанных чувствах. А погода стояла великолепная. Совершенно весенний теплый вечер, пахнущий молодой зеленью. Обожаю весну! Вечно мне кажется, что она должна что-то хорошее принести в мою жизнь. С юности охватывает какой-то неясный восторг, будто за любым поворотом поджидает счастье. Вроде бы и ждать неоткуда, а веришь. Надежда и вера, как известно, последними в нас умирают.
Однако сегодня на душе было кисло и муторно, словно в зимнюю слякоть. Ну ничего прочного в жизни нет!
Дома, едва я отомкнула ключом дверь, в переднюю высыпало все семейство - мама, папа и Василиса.
- Ты что так долго? - хором поинтересовались они.
- Ма, я по алгебре сегодня пятерку получила! - торжественно сообщила Василиса.
- Замечательно! Умница!
Больше я дочери ничего сказать не успела. Мама начала принюхиваться к моим волосам. Нюх у нее очень тонкий. Особенно что касается меня.
- А ты не с работы, - с обличительным пафосом провозгласила она.
- Ну-у…
Я осеклась, сама себя презирая за малодушие. Ну почему, скажите на милость, я, давно уже взрослая, самостоятельно зарабатывающая женщина, вечно оправдываюсь, когда захожу куда-нибудь после работы.
- Ну мы с Равилем в кафе на полчасика заглянули. Ему со мной кое-что обсудить было надо.
- В кафе! - Мама выразительно закатила глаза. - Лето на носу. У тебя ребенок из всей одежды вырос, а ты по кафе шляешься. Никакой зарплаты не напасешься.
- Меня Равиль угощал, - поторопилась успокоить ее я.
- Вот и отлично. Считай, что ты на нем тренируешься. Чтобы квалификацию не потерять.
- Там видно будет.
- Значит, придешь? - В синих его глазах блеснул детский восторг.
Я кивнула.
- Приду. Но, если честно, меня куда больше твоего Славки и его планов громадье собственная работа волнует.
- Меня тоже, - резко помрачнел Равиль. - Ужасно не хочется все менять.
Мы еще немного пообсуждали, как лучше выйти из создавшейся ситуации, однако мои сомнения остались при мне. Да и Равиль, кажется, ничего определенного для себя не решил.
Брела я домой в полностью растрепанных чувствах. А погода стояла великолепная. Совершенно весенний теплый вечер, пахнущий молодой зеленью. Обожаю весну! Вечно мне кажется, что она должна что-то хорошее принести в мою жизнь. С юности охватывает какой-то неясный восторг, будто за любым поворотом поджидает счастье. Вроде бы и ждать неоткуда, а веришь. Надежда и вера, как известно, последними в нас умирают.
Однако сегодня на душе было кисло и муторно, словно в зимнюю слякоть. Ну ничего прочного в жизни нет!
Дома, едва я отомкнула ключом дверь, в переднюю высыпало все семейство - мама, папа и Василиса.
- Ты что так долго? - хором поинтересовались они.
- Ма, я по алгебре сегодня пятерку получила! - торжественно сообщила Василиса.
- Замечательно! Умница!
Больше я дочери ничего сказать не успела. Мама начала принюхиваться к моим волосам. Нюх у нее очень тонкий. Особенно что касается меня.
- А ты не с работы, - с обличительным пафосом провозгласила она.
- Ну-у…
Я осеклась, сама себя презирая за малодушие. Ну почему, скажите на милость, я, давно уже взрослая, самостоятельно зарабатывающая женщина, вечно оправдываюсь, когда захожу куда-нибудь после работы.
- Ну мы с Равилем в кафе на полчасика заглянули. Ему со мной кое-что обсудить было надо.
- В кафе! - Мама выразительно закатила глаза. - Лето на носу. У тебя ребенок из всей одежды вырос, а ты по кафе шляешься. Никакой зарплаты не напасешься.
- Меня Равиль угощал, - поторопилась успокоить ее я.
Моим родителям поход в кафе до сих пор представляется недозволительной роскошью. Оно, конечно, на их пенсии особо не разбежишься. Но я ведь прилично зарабатываю.
Узнав, что я прожигала жизнь в кафе не на свои кровные, мама заметно успокоилась, хотя и сказала:
- Твоему Равилю тоже лучше о жене и детях подумать. Вот мы с папой, между прочим, совершили сегодня очень выгодную покупку.
- Какую? - моя руки, спросила я.
- Ящик тушенки купили! Очень качественной! И дешево! Вот! Посмотри!
На полу в кухне стоял картонный ящик, перетянутый бечевками. Опять!
- Мама, зачем? - простонала я.
- Как это зачем? - всплеснула рукам она. - А на даче что есть будем?
- Мама, у нас теперь есть машина, - словно маленькой, начала втолковывать я. - Незачем было тащить эту тяжесть на себе, да еще наверняка с другого конца города.
- Такая хорошая и дешевая тушенка бывает теперь очень редко, - с обиженным видом вмешался отец.
- Папа, во-первых, можно было бы съездить за этой тушенкой на машине в воскресенье.
- Ее бы там уже не было, - убежденно возразил он. - Знаешь, как народ на рынке хватал.
- Да не нужна она нам! Мясо свежее можно рядом в деревне купить. А там не окажется - двадцать километров проехать в большой торговый центр, в котором всегда есть! Любое! Какое душе угодно!
Я заметила, что отец украдкой сморщился и потер поясницу. Ясно! Надорвали с этой тушенкой! Завтра скорее всего приступ радикулита будет. Тогда придется Равиля звать. Мой папа - второй мужчина, для которого он делал исключение и соглашался делать массаж.
Я окончательно разозлилась и закричала:
- Зачем вы создаете трудности там, где их нет! Калечите себя невесть для чего. Ну не проблема в наше время продукты купить! Слава богу, участок у нас не в глухой деревне, а недалеко от Москвы. Рядом с шоссе. И я, слава богу, машину вожу. Ну если уж так захотелось, купили бы пару банок этой проклятой тушенки. Ящик зачем было волочь!
- Я эту гадость вообще терпеть не могу, - поддержала меня Василиса. - У меня от нее изжога.
Лучше бы она промолчала. Ужас что началось. Родители мигом вспомнили собственное голодное военное и послевоенное детство. В ход пошли голодающие дети Африки и голодные девяностые годы в нашей стране. Родители бушевали целый вечер. Никакая, даже самая лучшая на свете тушенка не стоила таких эмоций. Хотя, конечно, я понимала: дело не в тушенке. Просто они хотели о нас с дочерью позаботиться, а мы, неблагодарные, не оценили их стараний. Беда была только в том, что они постарались согласно своим представлениям и убеждениям, и старания в результате оказались совершенно зряшными. Сильно подозреваю, умом отец с матерью и сами это поняли, но сердцем принять не могли.
К ночи все кое-как успокоились. Польза от скандала была лишь одна: я ничего не рассказала о том, что нас закрывают, а мама не заметила, что я от нее что-то скрываю.
III
Меня продолжала терзать дилемма: уйти в другое место или остаться и попробовать завоевать мужчин? Если, конечно, они придут к нам в салон и будет кого завоевывать. Мамин внутренний локатор засек мои сомнения.
- Что с тобой происходит? - спросила она меня, когда мы пару дней спустя мыли вечером в четыре руки посуду.
- Да все нормально, - я обреченно попыталась уйти от разговора.
- Не ври. Уж я тебя как облупленную знаю. Последние дни сама не своя.
- Тебе кажется.
Мама с минуту помолчала, затем шепотом осведомилась:
- У тебя кто-то появился?
Ясно, по ее мнению, это самое страшное, что может произойти в моей жизни.
- Ровным счетом никого.
- Тогда почему нервничаешь? Пришлось рассказать. Все равно через неделю нас в отпуск выпихивают.
Теперь занервничала мама.
- Очень неудачно! Нет, конечно, то, что мы сможем все праздники провести на даче, замечательно.
- Мама, у Васьки в промежутке школа.
- Справку возьмем. Ребенку полезно побыть на воздухе. Вот только… отпуск-то тебе оплатят?
- Две недели, а остальные две - за свой счет. Мама нахмурилась.
- Вот это плохо. Перед самым летом! Сколько раз тебя уговаривала хоть понемногу откладывать.
- С чего откладывать? Мы все проживаем!
- По кафе надо меньше ходить.
- Мама, кафе мне обошлось бы в сто пятьдесят рублей, да и их платить не пришлось. Я ведь уже говорила: Равиль угощал.
- А прошлый раз ты сама платила. Туда сто пятьдесят, сюда сто пятьдесят. А за год на эти деньги, если суммировать, пальто можно ребенку купить или туфли. А у тебя все деньги сквозь пальцы как вода утекают. Теперь вот нужда пришла - и нет ничего. Хорошо еще мы с отцом живы-здоровы и пенсиями своими не разбрасываемся.
Я молчала. Мое транжирство - любимый конек мамы. Они с отцом уверены, что я прожигаю жизнь. И хотя на самом деле именно я практически содержу все семейство, возражать бесполезно. Ну невозможно ей объяснить, что я-то совсем не пенсионного возраста! Мне надо и выглядеть прилично, и с людьми поддерживать отношения. А все это траты, траты и траты! Хотя, в общем, и трачу-то я на себя самый минимум. Так ведь нет: зачем ты новые брюки купила, могла бы и в старых еще походить, у тебя их целых три пары! А то, что в одних холодно, другие протерлись, а еще хотя бы одни нужны на смену… Подумаешь, заштопала бы, под халатом на работе все равно не видно, а в остальном еще вполне целая вещь. Вот и весь разговор. Мама хочет, чтобы я жила точно так же, как она когда-то с отцом. Но времена изменились. Не могу я круглосуточно носить байковый халат! Даже в воскресенье.
- Ну что ты молчишь?
- А что отвечать. - Сдерживая негодование, я втирала его полотенцем в тарелку.
- Ты должна серьезно задуматься о своей жизни. В твоем возрасте пора научиться нести ответственность за то, что делаешь.
Я пребывала на грани взрыва.
- Слушай! - Мама застыла над раковиной с чашкой в руке. - А ты уверена, что после ремонта у вас салон останется?
- Фомич обещал. Думаю, не врет.
У мамы округлились глаза, и она громким шепотом спросила:
- А не боишься, что он хочет превратить его… ну, в неприличное заведение?
Злость мою как рукой сняло. Теперь меня разбирал смех.
- В бордель, что ли?
- Тише, тише, - шикнула на меня мама. - Васька услышит.
- Да она в школе гораздо хуже слова слышит. А бордель, между прочим, слово вполне приличное и даже литературное.
Мать замахнулась на меня полотенцем.
- Нет, - продолжила я. - Если бы он собирался бордель организовать, нас бы точно всех уволили и набрали молоденьких.
- А вдруг он такой… специализированный. - Она снова понизила голос до шепота. - Для извращенцев.
- Ну спасибо тебе на добром слове! Оказывается, я уже пригодна только для обслуживания извращенцев.
- Не говори чушь! Я совсем о другом. Вот превратят вас…
И, сделав короткую паузу, она беззвучно, одними губами добавила:
- В сексуальных рабынь.
Кажется, я знала, откуда ноги растут: мать с отцом желтой прессы начитались.
- Ма, но я же не в Турцию и не в Эмираты уезжаю. Здесь трудиться остаюсь. Не вернусь домой, заявишь в милицию.
- Тебе бы хиханьки да хаханьки. А влипнешь в историю, нам тебя вызволять. И ребенок на кого останется? И так, считай, почти сирота. При живом-то отце!