Вдыхая ее теплый, сладкий запах, он спрашивал себя, что с ним. Быть может, это нирвана?
Или рай?
Не все ли равно? Зарек точно знал одно: впервые в жизни ему хотелось грезить вечно.
Не выпуская его из объятий, Астрид накинула ему на плечи теплое одеяло.
Зарек взял ее лицо в ладони, прижался щекой к ее щеке и снова замер в блаженстве.
Он даже не представлял себе, что женская кожа может быть такой мягкой, нежной… такой влекущей.
Тепло ее щеки растопило леденящий холод. Он чувствовал, как постепенно согревается все его тело, даже сердце, казалось, навеки заточенное во льдах.
Астрид вздрогнула, ощутив, как щетина Зарека царапает ей кожу, почувствовав на своей щеке его дыхание.
Его нежданная нежность тронула ее до глубины души.
Она знала: в жизни ему не случалось ни встречаться с нежностью, ни дарить ее самому, но тем не менее он держал ее в объятиях бережно, словно хрупкую вазу.
- Ты такая теплая! - прошептал он ей на ухо. Дыхание его пощекотало ей кожу, и от этого по телу пробежала сладостная дрожь.
Откинув голову, он смотрел на нее, словно на несказанную драгоценность. Затем осторожно провел костяшками пальцев по ее щеке. В полночно-черных глазах его было столько счастья и муки, словно он боялся, что в любой миг она может растаять у него в руках.
Он неуверенно тронул кончиком пальца ее губы.
- Знаешь, я еще никогда никого не целовал.
Это признание ее потрясло. Такой красавец - и ни разу не целовался?!
Глаза его вспыхнули.
- Астрид, я хочу тебя! Хочу взять тебя, горячую и влажную! Хочу смотреть в твои глаза, когда я буду тебя трахать!
Это грубое словцо заставило ее поморщиться. Конечно, в реальности Зарек именно так бы и выразился; но от спящего Зарека, от Зарека-какой-он-есть-на-самом-деле, она ожидала иного.
Ведь теперь она знала, что скрывается за грубым обличьем его угрюмого вида и дурных манер.
То, чего он хотел, было запрещено для Астрид. Судьям не дозволялась физическая близость с подсудимыми.
Только однажды - с Майлзом - она едва не переступила опасную черту. Но в тот раз у нее хватило мудрости и воли воспротивиться искушению. И много раз с тех пор она благодарила за это судьбу.
Однако с Зареком все было сложнее. Что-то в этом человеке зацепило ее так, как не трогало ничто и никогда прежде.
Глядя в его черные глаза, полные огня и страдания, она словно видела перед собой его раненое сердце…
Он никогда не знал доброты.
Не знал, что это такое - тепло любящих рук.
Едва ли Астрид смогла бы это объяснить, но всей душой она желала стать его женщиной и сделать его своим мужчиной. Хотела сжать его в объятиях и показать ему, что это значит, когда тебя принимают с любовью.
Но тогда ты не сможешь больше быть Судьей!
Не все ли равно? Эта работа давно ей постыла. И теперь для нее имел значение только Зарек.
Если сейчас она протянет ему руку, быть может, Зарек научится доверять людям.
Быть может, ей удастся достучаться до глубин его сердца. Показать ему мир, в котором добрую, любящую душу не нужно прятать от людей. Убедить, что не все вокруг желают ему зла.
Теперь она наконец окончательно поняла, чего хотел от нее Ашерон.
Но как спасти Зарека? Ведь он совершил страшнейшее из преступлений: истребил людей, которые доверяли ему, которых он должен был защищать.
Ей нужны доказательства, что никогда больше он не сделает ничего подобного.
Можно ли отыскать такие доказательства?
Так или иначе, придется. Выбора нет. Она не допустит, чтобы он снова страдал!
Она защитит его. Любой ценой.
- Нет, Зарек, - прошептала она. - Я не стану с тобой "трахаться". Никогда. Я буду тебя любить.
Он смотрел на нее смущенно и неуверенно.
- Но я… я никогда ни с кем не занимался любовью… по-настоящему…
Но она уже исчезла.
Зарек едва владел собой. Он задыхался, голова его шла кругом от странных, незнакомых переживаний. Предложение Астрид не на шутку его напугало.
Что, если после этого он никогда уже не будет прежним?
В смертной жизни Зарек совсем не знал женщин. Какая женщина согласится лечь с жалким, изуродованным рабом? А в жизни Темного Охотника он лишь изредка встречался с проститутками. Никогда не смотрел им в лицо. Ни одной женщине не позволял обнять себя и поцеловать.
Но теперь… Если он примет то, что предлагает ему Астрид, все изменится.
Во сне она не слепа и может его видеть…
Быть может, она сумеет его приручить? Впервые в жизни Зарека охватила жгучая жажда привязанности. Связи с другим человеком - и физической, и эмоциональной.
Пусть все это сон, но этот сон изменит его навсегда. Ибо сейчас осуществится единственное его желание - желание, похороненное так глубоко, что много столетий он не осмеливался признаться в нем самому себе. Скрытое в глубинах сердца, раздавленного людской жестокостью.
- Зарек!
Он поднял взгляд. Она стояла в дверях спальни: в одной тонкой, полупрозрачной рубашке, с обнаженными длинными ногами. Золотистые волосы ее рассыпались по плечам.
Свет, падающий из-за ее спины, пронизывал тонкую ткань рубашки и подчеркивал каждый соблазнительный изгиб ее зовущего тела…
Зарек тяжело сглотнул. Если он на это решится, Астрид станет для него совершенно особенной. Единственной в мире.
Она станет его женщиной.
А он - ее мужчиной.
Она его приручит.
Ведь это только сон…
Но даже во сне никто и никогда его не приручал.
До сегодняшней ночи.
С сердцем, бьющимся в груди, словно паровой молот, он подошел к ней, поднял ее на руки. Нет, никто и никогда его не приручит - даже во сне. Но сегодня он сделает Астрид своей.
Она будет принадлежать ему.
Он нес ее к кровати, и она дрожала, вглядываясь в его решительное, почти свирепое лицо. В обсидиановые глаза, пылающие неутолимым голодом. Ее охватил странный испуг: быть может, Зарек прав?
Разве способен этот мужчина - дикий, неукротимый - любить!
Голос разума упрашивал остановиться, пока еще не поздно.
Но что-то более сильное, более властное подсказывало: не останавливайся. Не сопротивляйся. Ты хотела узнать, что он за человек, - так познай же его до конца, до самой глубины!
Он уложил ее на постель. Прикоснулся кончиками пальцев к ее губам - так, словно наслаждался их нежной мягкостью, словно хотел запомнить это ощущение навеки. А затем - неторопливо и нежно поцеловал ее.
Жар его поцелуя застал Астрид врасплох. Она и не подозревала, что поцелуй может быть таким - страстным, даже свирепым и в то же время нежным. Требовательным. Горячим. Бережным. Захватывающим. С глухим рычанием Зарек ворвался языком в нежную пещеру ее рта, исследуя его, ощупывая каждый его уголок.
Удивительное мастерство - особенно для того, кто ни разу в жизни не целовался! Вот его язык достиг ее нёба, и по телу Астрид прошла острая, жаркая волна наслаждения.
Запустив руки в спутанную копну его волос, она стонала от наслаждения, а он лизал и покусывал, пока она не поняла, что вот-вот лишится сознания. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного!
Ничего, хоть отдаленно похожего на ощущения, которые дарил ей Зарек. Конечно, ей случалось целоваться, хоть и так давно, что эти поцелуи почти стерлись из памяти. Но ни один из них не мог бы сравниться с поцелуем Зарека. Теперь она боялась: боялась не его - самой себя.
Ни одному мужчине она не позволяла заходить дальше поцелуев. Судья должна быть непорочна. Решившись на близость с мужчиной, она лишится своего положения.
И все же она не находила в себе сил его оттолкнуть.
Впервые в жизни она захотела чего-то для себя. Хотела достичь недостижимого. Дать Зареку нечто особенное. Подарить ему минуту покоя и радости рядом с женщиной, которая принимает его и хочет быть с ним.
Если кому-то на свете нужно понимание, приятие и нежность, то именно ему!
Только он сможет понять…
Зарек приподнялся и начал расстегивать на ней рубашку, хотя больше всего ему хотелось сорвать ее с Астрид и отшвырнуть прочь. А затем ворваться в ее тело со всей свирепой страстью, на которую он был способен!
Но - нет. Даже во сне он не позволит себе обойтись с ней грубо.
Сам не понимая почему, он хотел быть с ней нежным. Хотел овладеть ею как человек, а не как дикий зверь.
Нет, он не станет врываться в нее, гонясь за ускользающим мигом наслаждения. Не станет спешить. Он хочет, чтобы эта ночь длилась вечно.
Впервые в жизни он ждал от женщины ответных чувств. Хотел, чтобы она показала, что он ей небезразличен. Что ей нравится быть с ним.
Никогда прежде, даже в самых смелых фантазиях, он не осмеливался выказать такое желание!
До сегодняшней ночи.
Астрид взяла его лицо в ладони и повернула к себе. Вгляделась ему в глаза своими чудными голубыми глазами. Она смотрит на меня как на человека, с изумлением и восторгом понимал Зарек. Смотрит так, словно видит во мне что-то хорошее!
- Зарек, ты такой красивый!
Эти слова, спокойные и нежные, пронзили его, словно удар меча. Красивый? Да он же отвратителен! Он урод!
По крайней мере, был уродом последние две тысячи лет.
Но - странное дело! - сейчас, глядя в ее лицо, полное нежности и ласки, он уже не чувствовал себя ни уродом, ни ничтожеством.
Разве такая женщина, как она, станет ложиться в постель с ничтожеством? Конечно, нет!
Даже во сне…
Он расстегнул на ней рубашку - и остановился, залюбовавшись ее телом. Нежные округлые груди - не слишком большие, не слишком маленькие, с набухшими темными сосками, словно молят: "Прикоснись к нам!". Мягкие линии живота и бедер, белоснежных, словно источающих сияние. Но по-настоящему у него перехватило дыхание при виде ее чуть раздвинутых ног. Между ними сияли влажные белокурые завитки, скрывающие за собой рай. По крайней мере, такой рай, в котором найдется место Зареку.
Астрид затаила дыхание: Зарек пожирал глазами ее тело с такой страстью, что взгляд его ощущался физически как прикосновение.
Вот он сошел с кровати и начал стягивать штаны.
Во все глаза смотрела она на его мощное, напряженное мужское естество - смуглое, обрамленное завитками угольно-черных волос. Никогда она не видела ничего столь же мужественного. Как же он прекрасен! Ее темный воин. В отличие от него, она знала, что этот сон реален. И, когда оба они проснутся и вспомнят о том, что произошло, - должно быть, она сильно об этом пожалеет.
Ее долг - оставаться беспристрастной. Но она нарушила кодекс Судьи: позволила себе ощутить сострадание к боли Зарека и страсть к нему самому.
И теперь хотела облегчить его боль. Любым способом. Любой ценой.
Ни один человек не заслуживает такой судьбы, какая выпала ему. Таких унижений, такой всеобщей ненависти.
Он накрыл ее собой и сжал в объятиях. Астрид прищурилась, наслаждаясь его тяжестью, впитывая каждой своей клеточкой ощущение его мощного, мускулистого тела.
Зарек задыхался от наслаждения. Никогда он не испытывал ничего подобного!
Руки ее нежно гладили его по мускулистой спине. Вот она распахнула ресницы и снова взглянула ему прямо в глаза.
И в прекрасных глазах ее не было ни гнева, ни отвращения.
Только тепло. Только радость оттого, что он с ней.
Он нежно поцеловал ее, затем поймал губами ее верхнюю губу и сжал, наслаждаясь ее сладостью.
Когда он был смертным женщины, завидев его, отшатывались. А если он осмеливался подойти слишком близко - визжали и кидали в него чем попало.
Много ночей он пролежал без сна, пытаясь представить себе, каково это - обнимать женщину. Чувствовать, как тебя обвивают ее руки.
И вот это случилось - и оказалось неизмеримо лучше всего, что он мог вообразить!
Ни за что он не оставит ее по доброй воле! Он будет любить ее снова и снова, пока оба они не лишатся сил… или пока не кончится сон.
Астрид застонала, когда Зарек, прервав поцелуй, скользнул губами по ее шее вниз, к груди. Твердое орудие его упиралось ей в бедро, жарко и требовательно, и это интимное ощущение порождало сладкую дрожь во всем теле.
Нежно сжав рукой ее грудь, он обвел языком набухший сосок, а затем втянул его в рот и принялся сосать, чуть покусывая.
Она обхватила его голову ладонями и смотрела на него, слушая его тихие, умиротворенные вздохи. Казалось, ее тело для него - божественная амброзия. Он не мог насытиться ею: лизал, кусал, дразнил, пробовал на вкус каждый дюйм ее кожи - и все ему было мало!
Ни одному мужчине до сего дня она не дозволяла столь интимной игры со своим телом. И теперь ужасалась при мысли о том, куда все это может ее завести. Что такое секс, Астрид до сих пор знала лишь теоретически; собственные чувства изумляли ее и пугали.
Что с ней происходит?
Разве нимфа справедливости не должна быть холодной, бесстрастной, не должна всегда сохранять спокойствие и ясный разум?
И, разумеется, не должна превращаться в игрушку мужчины!
Но все это теперь неважно. В конце концов, мама поймет - ведь у самой Фемиды множество детей! Отец Астрид - смертный, чье имя мать никогда не произносит. А об отце ее сводных сестер, Судеб, не известно ничего - не только имя, но даже то, человек это, бог или демон.
Так что, разумеется, мать простит ей это прегрешение.
Одна ночь любви - неужели для нее и это слишком много?
Впрочем, сейчас Астрид начинала подозревать, что одной ночи с Зареком ей окажется слишком мало.
От нежного аромата Астрид, от мягкости и нежности ее тела у Зарека кружилась голова. Она тихо стонала от наслаждения, а он со звериным рычанием продолжал наслаждаться ее близостью, вкушал каждый дюйм ее чудной плоти.
Вкушал - и все не мог насытиться.
Астрид вскрикнула в экстазе, когда он, раздвинув ей ноги, припал устами к ее естеству.
Она не могла ни шевельнуться, ни вскрикнуть, так захватило ее пламя неведомого прежде наслаждения. Каждое движение его языка и губ дарило ей новое, немыслимое блаженство.
Она и не знала, что такое бывает!
Будь она смертной, наверное, умерла бы от счастья!
Но Астрид не спешила умирать. Наоборот, ей хотелось еще и еще!
И еще… И еще…
С колотящимся сердцем она приподняла голову, чтобы взглянуть на Зарека. Глаза его были закрыты, а на лице отражалось такое удовольствие, словно он, вкушая ее, наслаждался не меньше, чем она - его сладостная "пища".
Она зарылась руками в его шелковистые волосы и раздвинула ноги шире, приглашая его проникнуть в самые потаенные уголки ее существа. Зарек тихо рассмеялся, от этого по телу ее прокатилась новая волна наслаждения, - а затем слегка потерся небритой щекой о самое чувствительное ее местечко.
Астрид громко застонала.
Пальцы его скользнули внутрь и принялись аккуратно обводить тот самый уголок, что ныл от страстной жажды принять его в себя.
Он не спешил; нежно и аккуратно он ласкал Астрид, пока все тело ее не запылало.
Боги, возможно ли на земле такое блаженство?
Восторг ее рос и рос - и наконец не стало сил его удерживать. Имя Зарека сорвалось с ее губ, и впервые за долгие тысячелетия своей жизни Астрид испытала оргазм.
Но Зарек не останавливался! На ее стон он ответил удовлетворенным рычанием - и продолжал мучить ее сладкой мукой, пока она не взмолилась:
- Зарек, пожалуйста! Пожалуйста, хватит! Остановись!
Он поднял голову и устремил на нее пылающий взор. Уголки его рта изогнулись в непривычной улыбке.
- Остановиться? Принцесса, да я только начал!
Словно огромный свирепый зверь, он прополз вверх по ее телу, не отрывая губ от ее благоуханной плоти - пока наконец лица их не оказались друг с другом вровень.
Он сжал ее лицо в ладонях и снова яростно, страстно прильнул к ее губам.
Астрид застонала, ощутив, как он властно раздвигает коленом ее ноги. Жесткие курчавые волосы его щекотали ее нежную плоть, вселяя дрожь сладостного предвкушения.
От аромата и вкуса Астрид у Зарека кружилась голова. Она извивалась под ним, лаская его руками, ногами, всем телом. А когда ладони ее легли на его ягодицы и плотно прижали к ее телу, когда она вновь, задыхаясь, выкрикнула его имя… неужели возможно еще большее наслаждение?
Впервые за две тысячи лет он чувствовал себя человеком.
И еще - чувствовал себя желанным.
Раздвигая ее ноги еще шире, он приподнялся и взглянул ей в лицо.
Да, этого он и хотел. Хотел, чтобы она содрогалась под ним, влажная и жаждущая, в нетерпении ожидающая, когда он в нее войдет. Хотел ощутить, как обволакивает его ее тепло, ее мягкость, ее непорочная белизна.
Он хотел видеть ее лицо в миг, когда овладеет ею. Хотел знать, не пожалеет ли она о том, что ему позволила.
Мысленно приготовившись к худшему, не сводя испытующего взора с ее лица, он скользнул в ее бархатную глубину. Наслаждение было столь острым, что у Зарека потемнело в глазах.
Шумно выдохнув, Астрид выгнула спину и крепче сжала его плечи.
На лице ее промелькнула и исчезла боль, но не было ни отвращения, ни сожаления.
Напротив: глаза ее горели страстью и еще какими-то более нежными чувствами, которых Зарек не понимал и не умел назвать, ибо никогда прежде с ними не встречался.
Он чувствовал, что губы его сами собой растягиваются в улыбке. Впервые за два тысячелетия Зарек улыбался не злобно, не саркастически, а простодушно и радостно, как ребенок, получивший нежданный и чудесный подарок.
Астрид задыхалась от волнения и восторга. Не раз она пыталась вообразить себе, каково это - заниматься любовью с мужчиной, ощущать его внутри себя. Но ни в одной самой смелой фантазии не представляла, что это так прекрасно!
Он любил ее медленно и бережно, словно хотел, чтобы это длилось вечно. Словно ему достаточно было просто находиться внутри ее. Она обвила ногами его бедра; не отрываясь, они смотрели друг другу в глаза.
Что за блаженство - чувствовать его внутри себя, ощущать тяжесть его тела, видеть, как его лицо, всегда суровое, расплывается в изумленной и счастливой улыбке!
Странное чувство: словно они только что встретились по-настоящему. Или, может быть, заново узнали друг друга?
- Привет! - проговорила она, повинуясь этому чувству.
Зарек поднял брови, неуверенно улыбнулся:
- Здравствуй, принцесса!
Она сжала его лицо в ладонях, а он ускорил темп и начал входить в нее быстрыми, резкими толчками, так глубоко, что, казалось, доставал до пупка изнутри. Это были неописуемые ощущения!
Зарек прикрыл глаза, наслаждаясь новообретенным блаженством.
Теперь он не удивлялся, что мужчины воюют и убивают друг друга ради женщин. Не удивлялся и тому, что Тейлон был готов умереть за Саншайн.
Астрид вознесла его к невообразимым высотам. Оживила в нем то, что он считал давно погибшим. Сердце. Душу.
Здесь, в ее объятиях, он впервые ощутил покой.
Да, странно сказать, но и в самом огне страсти, в яростном желании овладеть ею и познать ее всю, без остатка, он чувствовал такой покой и радость, как никогда в жизни.