Убить ее мог любой. Родственник. Друг. Коллега по работе. Религиозный фанатик. Тот, кому помогла ее программа. Тот, кому ее программа не помогла. Тот, для кого "Горизонты власти" представлялись полным дерьмом.
Или же давно потерянная дочь Рины.
- Я все еще не могу понять, - недоумевала Эйприл. - Я видела свою мать в последний раз двадцать восемь лет назад. Почему она завещала свое дело мне?
Артур Стенли пожал плечами:
- Мадам Рина не посвящала меня в свои замыслы.
Стенли пригласил Эйприл в свой офис утром в субботу, с тем чтобы разъяснить условия завещания Рины. Он потряс Эйприл сообщением о размерах ее наследства. "Горизонты власти" были предприятием с многомиллионным оборотом капитала. За последние несколько лет, с тех пор как Рина стала духовным наставником кинозвезд, политиков и многих обыкновенных людей, стремящихся обрести душевное равновесие, ее фонд просто купался в деньгах. Стенли с нескрываемой гордостью поведал Эйприл, что компания Рины в отличие от других частных компаний в стране круто шла в гору.
- Цель Рины совершенно очевидна, - сказал Стенли. - Она не только завещала вам компанию, но и была уверена, что вы прекрасно справитесь с делом. Рина очень надеялась на то, что вы согласитесь занять ее место.
- Об этом не может быть и речи, - встрепенулась Эйприл. - У меня есть собственный бизнес.
- Мадам, по всей видимости, отдавала себе отчет в этом. Собственно говоря, в ее указаниях констатируется, что ваша несомненная компетентность в ведении собственного дела и утвердила Рину в правильности оценки ваших способностей. Она изменила завещание, исходя не только из сентиментального каприза. Рина была убеждена, что вы, и только вы, можете стать ее достойной преемницей.
- Рина даже не знала меня, - покачала головой Эйприл. - Я уже не тот ребенок, которого она оставила на причале нью-йоркской гавани.
- Похоже, она следила за вашими успехами, особенно в последние годы. Мадам была еще не старой женщиной. Уверен, что она не думала о смерти. Я склонен предположить, что Рина собиралась в скором времени встретиться с вами и посвятить в тонкости своего бизнеса. К несчастью, трагическая развязка перечеркнула все ее планы. Бесспорно, вам нелегко будет найти общий язык с семьей. Кто-то из них, не исключаю, что и не один, захочет оспорить завещание. Но оно было оформлено очень тщательно, и воля мадам де Севиньи абсолютно очевидна.
- Ее воля - может быть. Но не моя. Я не собиралась становиться наследницей матери.
- Понимаю. - Стенли протянул Эйприл глянцевую папку, на обложке которой красовался портрет пленительно улыбающейся Рины. В папке лежала плотная стопка бумаг, относящихся к "Горизонтам власти". - Но я надеюсь, что после знакомства с этими документами вы измените свои намерения.
Эйприл взяла материалы. Честно говоря, ее протест шел скорее от головы, чем от сердца. Да и умом она понимала, что дело Рины, заманчивое, интригующее, может стать важным и для нее.
- Но все это касается только бизнеса, - сказала Эйприл и пристально посмотрела на адвоката. - Помимо деловых бумаг, мать оставила что-нибудь личное, касающееся только меня?
- Имеется арендованная квартира, принадлежавшая ей, или, я бы сказал, принадлежащая "Горизонтам власти". Полагаю, там могли остаться какие-то личные вещи. И еще вот это. - Стенли протянул Эйприл большой плотный конверт. - Мне было приказано вручить это лично вам, если с мадам что-нибудь случится. Насколько я тогда понял, в конверте предмет, имеющий лишь символическую ценность. "Подарок на память", как она выразилась.
Эйприл вскрыла конверт и достала фотографию размером 12x18 в рамке. На фото были Эйприл с Риной, стоящие у своего коттеджа тем летом, на Кейп-Коде. Рина в коротких шортах и мужской рубашке большого размера с короткими рукавами, узлом завязанной на животе; Эйприл в поношенных рваных шортах и футболке клуба "Бостон Селтик". Обе стояли босиком, в руках Эйприл держала бейсбольную перчатку.
Выцветшая фотография в металлической рамке. Последнее ее беззаботное лето. Жизнь Эйприл в ту пору вела беспокойную и бродячую, и все же она была счастлива со своей матерью.
Стенли кашлянул:
- Скромная память, но, уверен, оставлена она с любовью.
Эйприл покачала головой:
- Ни этого слова, ни этого понятия в словаре моей матери не было.
Она поднялась и прошлась по комнате, стараясь успокоиться, собраться с мыслями. Остановившись у окна, Эйприл посмотрела на город. Она совсем не знала Нью-Йорка. Для ее же матери Нью-Йорк был городом, в котором она достигла своего наивысшего и самого драматического успеха. "Горизонты власти". Собственная империя Рины де Севиньи.
Завещанная ею своей единственной дочери. Которую она бросила, когда той было двенадцать лет. Почему?
Эйприл обернулась:
- Мистер Стенли, вам, как я понимаю, хорошо знакома семья Севиньи. Вы ведь могли бы сказать, или по крайней мере подсказать мне, почему Рина оставила это наследство мне, а не кому-либо из них?
- Я сказал все что знаю.
- Она на самом деле считала, что жизнь ее в опасности, не так ли? Иначе зачем бы ей было нанимать телохранителя?
Адвокат пожал плечами.
- Может, Рина никому в семье не доверяла? Может, поэтому она оставила свое богатство мне, единственному в ее жизни человеку, который не имел ничего общего с семьей Севиньи?
- Все возможно, - медленно произнес Стенли. - Но, повторяю, мадам Севиньи не посвящала меня в свои личные отношения.
- И вам нечего сказать, чтобы помочь мне? Кажется, Изабель была потрясена, услышав завещание. Я получила то, что рассчитывала унаследовать она?
- Думаю, нет никакого секрета в том, что, согласно прежнему завещанию мадам де Севиньи, Изабель являлась главной наследницей. Но по каким-то причинам Рина заменила Изабель вами.
- И вы не знаете почему?
Стенли отрицательно покачал головой:
- Прошу прощения, миссис Хэррингтон.
- Черт возьми, мистер Стенли, моя мать убита. Теперь меня просят занять ее место. И прежде чем принять решение, я хотела бы представлять, как мне вести себя в доме, который может стать для меня змеиным гнездом.
- Вы вольны отказаться от наследства, - поджав губы, заметил Стенли. - И тогда оно перейдет Изабель.
- Что, естественно, будет самым простым выходом для всех, заинтересованных в этом деле. Прошу меня извинить, но я должна подумать.
- Разумеется.
Эйприл вложила фотографию в конверт и, прижав его к груди, поспешно вышла из офиса.
- Она стоит шесть тысяч фунтов, но я сомневаюсь, чтобы они это понимали. - Кристиан говорил по телефону со своим агентом в Лондоне. - Думаю, следует предложить им четыре и быть готовыми поднять до пяти. Если они предъявят более высокую сумму обложения, чем та, которую я видел последний раз на своем дисплее, мы заплатим им все шесть и ни цента больше. - Он помолчал. - Тут надо поторговаться, Жиль. Для этого я вас и держу.
- Конечно, сэр. И я очень высоко ценю ваше доверие, - затараторил в ответ Жиль. - Можете быть спокойны - эта сделка будет заключена к полнейшему вашему удовлетворению.
"Лакействующий подхалим", - подумал Кристиан, а вслух, перед тем как бросить трубку, сказал:
- Надеюсь на это, Жиль.
Он откинулся на спинку черного кожаного кресла в библиотеке своей квартиры на Пятой авеню и закурил. Вот так-то лучше. Не столько сам табак, сколько вид тлеющей сигареты и запах дыма немного успокоили его. Ему нужна была эта ваза, он страстно о ней мечтал. Редкий образец особенного стиля китайского экспортного фарфора, она замечательно дополнила бы его коллекцию. И все же не стоило тратить на нее столько времени. Есть дела и поважнее, вот где надо было бы поломать голову.
К примеру, кутерьма, в которую втянул их отец.
Пуская клубы дыма, Кристиан включил монитор компьютера и вызвал нужную финансовую информацию. Просмотрев серию последних сообщений, он покачал головой и потушил сигарету.
"Дерьмо", - выругался про себя Кристиан.
С утра показатели не изменились. Хотя на иной ход дела рассчитывать и не приходилось. Последние три месяца он заведовал финансовым отделом и был главным кассиром гигантской корпорации, которая именовалась им в шутку "Империя де Севиньи". Десять лет назад, когда по настоянию отца ему пришлось заняться семейным бизнесом, их компания была фантастически преуспевающей. Дело, начатое в Марселе еще прадедом Кристиана и бывшее поначалу небольшой конторой по морским перевозкам, с годами выросло в компанию, осуществляющую панъевропейские сухопутные и международные морские перевозки.
Вторая мировая война парализовала деятельность компании "Де Севиньи Лтд.", перебравшейся незадолго до оккупации в Париж Семья, в кровь которой немалую долю добавили предки-евреи, бежала на Запад, в США, и снова открыла дело уже в Нью-Йорке. Они смогли восстановить марсельские связи, где находились крупнейшие судостроительные заводы компании, и дело переросло в процветающее транснациональное предприятие.
На протяжении пятидесятых и шестидесятых годов корпорация "Де Севиньи" устояла против всех попыток национализации и осталась частной, управляемой только членами семьи. Она расширила свою деятельность, начав строительство сухогрузов, роскошных морских лайнеров и военно-транспортных судов. В семидесятых годах во время энергетического кризиса их танкеры поспели как раз к транспортировке ближневосточной нефти; бум в начале сумасшедших восьмидесятых на высококлассные круизные суда настолько укрепил их положение, что Севиньи расширили свое представительство в Нью-Йорке, а позже и вовсе перевели сюда из Парижа главный офис.
Теперь же, после многолетних сокращений государственных субсидий, свертывания военных заказов и всеобщего экономического упадка, кораблестроение шло ни шатко ни валко.
Времена для всех были нелегкими, но семейство Севиньи переживало их особенно тяжело, поскольку Арманд, по мнению сына, поступал очень глупо, вкладывая средства корпорации в краткосрочные проекты. Не раз Севиньи в этом веке приходилось переживать кризисные времена, и существовала масса способов не сдаваться без борьбы. Но сейчас все могло обернуться крахом, если Арманд не прекратит истощать ресурсы компании серией эксцентричных, уносящих бешеные деньги проектов.
Отец не должен больше разорять "Де Севиньи Лтд.", если у него возникла такая безумная идея.
Кристиан чертыхнулся при воспоминании об этой дурацкой истории с убийством. Ему не хватало Рины. Она была единственным здравомыслящим человеком в семье. Она знала толк в бизнесе, как никто из Севиньи. Ее советы всегда приходились как нельзя кстати.
Снова зазвонил телефон.
- Привет, милочек! - раздался в трубке знакомый женский голос.
- Здравствуй, Дейзи.
- Ты все еще протираешь задницей свое долбаное кресло, парниша? Время-то уже позднее, да и суббота сегодня - давно пора бы выбраться на какую-нибудь тусовку. Гуляй, пока молодой.
Кристиан улыбнулся. У Дейзи Тулейн, вдовы техасского миллионера и ближайшей подруги Рины, был чудный южный акцент. Только что вылупившийся политик, Дейзи благодаря программе Рины по "овладению собственной внутренней силой" теперь собиралась пройти в сенат от штата Техас.
- Без тебя - никак. Ты когда собираешься заглянуть в Нью-Йорк? Во время похорон мы, по сути, не виделись. Я надеялся, что ты останешься на выходные.
- У меня очень жесткий график, радость моя, но, поверь мне, я мечтаю увидеть своего котика. Надеюсь, что смогу свалить в следующий уикэнд. Скорее всего в воскресенье утром, поскольку вечером в субботу у меня благотворительное выступление в Далласе.
- Эскорт нужен? - Кристиан пожалел о вопросе уже после того, как задал его: времени лететь в Даллас у него, естественно, не было.
- Сопровождающий, конечно же, не помешал бы, дружок Я подумывала о том, чтобы отдать себя в руки одного местного полицейского уполномоченного, но могу поставить его вторым в очередь, если появится шанс пойти с тобой.
"Как бы не так! - цинично подумал Кристиан. - Хорошие отношения с местной полицией принесут тебе лишнюю тысчонку голосов, а это будет поважнее любовных похождений".
- В любом случае я не смогу, - холодно сказал он в трубку. - У меня здесь пропасть работы.
- Бедный мальчик. Я соскучилась по тебе, дружок. Мы ведь так давно не уединялись, а?
Да, собственно говоря, они вообще редко уединялись. Во время похорон Дейзи носилась туда-сюда по городу, встречаться же они начали всего за несколько недель до гибели Рины. Их отношения находились в начальной стадии, и Кристиану действительно хотелось бы чаще видеть Дейзи. Она была очаровательной женщиной, сильной во многих отношениях и в то же время очень ранимой, почти застенчивой. Особенно в сексе. Судя по всему, ее мужа вряд ли можно назвать хорошим любовником.
Кристиану хотелось о многом поговорить с Дейзи, довериться ей, если бы только она уделяла ему чуть больше времени.
С другой стороны, следовало бы найти себе женщину в Нью-Йорке. Причем женщину своего возраста. Или моложе.
Дейзи была значительно старше Кристиана. Не по внешнему виду, конечно. Она следила за своим телом, что, впрочем, не играло существенной роли - от природы ей досталась ангельски замечательная кожа… И все-таки стоило подыскать себе подругу среди более молодых особ женского пола. Более уступчивых и не таких деловых, как богатая сорокадевятилетняя вдова техасского миллионера, решившая сделать карьеру в политике.
- Ну, как вы там справляетесь, милочек?
- С трудом. - Кристиан говорил отрывисто. Он знал, что люди считают его хладнокровным и полностью контролирующим свои эмоции человеком. Его это вполне устраивало. Многие годы он учился владеть своими чувствами, и ему приятно было сознавать, что он преуспел в этом. - Полиция и ФБР постоянно суют нос в наши дела, этот дурак, телохранитель, тоже, и, в придачу ко всему, давно потерявшаяся дочка заполучила "Горизонты власти" - дело, которое она, одно могу сказать, ну никак не потянет.
- Заполучила? О чем ты говоришь?
- Оказывается, Рина изменила свое завещание, и ее компанию унаследовала Эйприл Хэррингтон. Изабель с расстройства на стенку лезет. Это надо видеть!
- Дорогой, мне кажется, ты должен быть более снисходительным к родной сестре. - В голосе Дейзи слышался легкий упрек.
- Мы с Изабель годами не вспоминали о снисходительности.
- Так почему же дочка стала наследницей?
Кристиан коротко рассмеялся:
- Кто знает? Рина всегда была непредсказуема.
- А что полиция, продвинулась хоть немного в поисках убийцы?
- Насколько я понимаю, ничуть.
- Очень надеюсь, что они все-таки найдут его. Твоя мачеха была моей самой близкой подругой. Собственно говоря, она… - Голос Дейзи на секунду осекся, Кристиан услышал глубокий вздох. - Если бы не Рина, я бы никогда не баллотировалась в сенат. Она изменила всю мою жизнь. И мысль о том, что убийца разгуливает на свободе, просто невыносима.
- Да, конечно, но есть шанс, что далласский полицейский уполномоченный сможет как-то облегчить твои страдания. У них за плечами немалый опыт раскрытия загадочных убийств.
Пауза. А вслед за ней:
- Ты что, ревнуешь, дружок? Этот человек счастливо женат. - Ее прокуренный голос перешел в смех. - Ему уже под шестьдесят и в нем двести пятьдесят фунтов веса. Не мой тип, уверяю тебя.
- Да нет, я не ревнив. И если ты в скором времени сможешь вставить Нью-Йорк в свой рабочий график, буду очень рад тебя видеть. А теперь давай прощаться. Мне нужно сделать еще несколько звонков.
- Обещаю, что буду у вас в воскресенье утром, дружок. Я скучаю по тебе.
- Счастливо! - Кристиан бросил трубку.
Конечно же, никому ему звонить не надо. Это просто так, для отмазки. Он снова закурил и повернулся к компьютеру. Пытаясь собраться с мыслями, Кристиан посмотрел на часы, затем достал портмоне и нашел визитную карточку, которую вручил ему, как и всем присутствовавшим на оглашении завещания, агент ФБР Мартин Клемент.
Кристиан набрал номер его телефона.
Сработал автоответчик. Дождавшись длинного гудка, Кристиан назвал себя и заговорил:
- Вы просили связаться с вами в случае получения какой-либо информации. Так вот, я кое-что вспомнил. В нашей семье всем известно, что моя мачеха была в близких отношениях с президентом Кеннеди незадолго до его гибели. Лично я никогда не причислял себя к поклонникам версий о заговоре, но вдруг здесь не обошлось без оного? Вдруг Рина что-то знала о заговорщиках?
Знаю, звучит неправдоподобно. Вы скорее будете заниматься разработкой клиентов Рины, не обращая внимания на странных и неприятных людей, в кругу которых вращается моя сестра Изабель. Но я уверен, что вы не хотели бы упустить из виду и малейшей детали.
Повесив трубку, Кристиан откинулся в кресле и улыбнулся.
Глава 7
Войдя в здание на Парк-авеню по адресу, который она узнала по телефону, Эйприл поняла, что попала в совершенно иной, до сих пор не знакомый ей Нью-Йорк.
Многие здания обслуживали швейцары, но у этого дома стоял субъект настолько чопорный и вежливый, что смахивал он скорее на английского дворецкого. Эйприл собиралась объяснить швейцару, кто она, собственно говоря, такая, но оказалось, его уже известили о ее визите.
- Лифт доставит вас прямо наверх, мадам, - сообщил швейцар, проводя Эйприл до просторного, отделанного мореным дубом лифта, пол которого покрывал персидский ковер.
- А какая квартира? - поинтересовалась Эйприл.
- Это пентхауз, мадам, - важно улыбнулся швейцар.
В лифте Эйприл не обнаружила ни одной кнопки. Должно быть, он управлялся швейцаром с пульта.
Из лифта, доставившего ее прямо в пентхауз, расположенный на двадцать втором этаже, Эйприл шагнула в маленький холл, обставленный в китайском стиле. По обеим сторонам высоких двойных дверей красовались бело-голубые фарфоровые вазы на консолях. У входа висел латунный молоток, размерами своими напоминавший скорее кувалду. Пока Эйприл размышляла, сможет ли она его поднять, двери отворились и навстречу ей вышла средних лет горничная в униформе.
- Миссис Хэррингтон? Добро пожаловать! Проходите.
Служанка говорила с французским акцентом, и Эйприл с усмешкой подумала, что она в эту минуту очень похожа на Жанну Марш из романа "Вверх - вниз".
Ничего себе "квартира на двадцать втором этаже"! Больше похоже на первый этаж грандиозного особняка.
Из уютного холла Эйприл попала в большую галерею с римскими колоннами. Пол здесь был выложен черным мрамором, стены украшены гобеленами, несколько выцветшими, но все же прекрасными. На одном из них - группа всадников, на другом - великолепная репродукция "Варфоломеевской ночи". Монументальная лестница в конце галереи вела на следующий этаж.
Служанка взяла у Эйприл шерстяной свитер и повесила его в стенной шкаф, скрытый массивной дубовой дверью, которую Эйприл поначалу приняла за туалет.
- Месье ждет вас наверху. Прошу следовать за мной, - торжественно провозгласила служанка.
- Не окажете ли честь отобедать со мной сегодня вечером? - спросил Арманд де Севиньи, позвонивший Эйприл на следующее утро после оглашения завещания Рины.
Звучало это столь изысканно, что отказаться было просто невозможно.
Кроме того, ее заинтриговало подобное приглашение.