Эйприл и служанка поднялись до половины лестницы, когда Арманд появился наверху и стал спускаться, чтобы приветствовать свою гостью.
- Добро пожаловать, миссис Хэррингтон! - Арманд кивнул служанке. - Можете быть свободны, Анна. Мы не будем придерживаться строгих церемоний.
Анна следовала чуть позади Арманда, взявшего Эйприл под руку.
- Прислуга слишком серьезно относится к своим обязанностям, - прошептал Арманд с улыбкой, заговорщицки обращаясь к Эйприл. - Они просто терроризируют меня!
- Для меня это тоже ужасная проблема, - улыбнулась в ответ Эйприл.
- Сабрина знала, как ими управлять, я же совершенно не умею. - Лицо Арманда омрачилось. - Не могу поверить, что ее больше нет.
Эйприл пожала его руку:
- Я вам сочувствую.
- Полагаю, для вас это чрезвычайно странная ситуация, Эйприл? Вы позволите вас так называть, миссис Хэррингтон?
- Ради Бога.
- Надеюсь, вы не слишком расстроились происшедшим вчера в адвокатской конторе? Я сожалею о поведении своей дочери.
- Ее можно понять.
В конце лестницы располагался еще один небольшой холл, а за ним открывалась просторная гостиная: мягкий свет, портьеры приглушенных тонов, изящная мебель просто завораживали. Арманд подвел Эйприл к дивану в стиле Людовика XIV и, пока та устраивалась поудобнее, стоял рядом. Затем он взял великолепный резной стул и сел напротив своей гостьи.
- Благодарю, что откликнулись на мое приглашение.
- Визит к вам - одно удовольствие. - Эйприл вежливо улыбнулась.
- Итак, как я уже сказал, вы в очень трудном положении. Меня поддерживают мои дети. А на вашу долю досталось одиночество.
По мнению Эйприл, сцена, разыгравшаяся у адвоката, не давала оснований верить в особую поддержку со стороны детей, но, разумеется, говорить ей об этом было незачем.
- Мне не привыкать, - без тени злобы сказала она. - Я сама была себе поддержкой многие годы. И как ни странно, это пошло на пользу.
- Не сомневаюсь. Вы поражаете меня силой своего характера, уверенностью в себе и независимостью. Сабрина, убежден, обожала бы эти качества в вас.
Эйприл коротко вздохнула:
- Она выбрала свой собственный путь.
Арманд кивнул:
- И совершенно не жалела о нем. Я хотел бы, чтобы вы сумели это понять.
Эйприл с сомнением покачала головой - ей, видно, не дано разобраться в сердечных делах своей матери.
Арманд перевел разговор на другие темы, и через несколько минут Эйприл обнаружила, что успела расслабиться и находит общество Арманда приятным. Он и впрямь оказался замечательным собеседником, остроумным и знающим. В каждой его фразе и движении сквозил аристократизм. Приятный шарм, исходящий от Арманда, напоминал ей старый фильм о рыцаре Морисе.
Арманд говорил с явным, но не сильным французским акцентом. Во многих отношениях старший Севиньи представлялся основательно американизировавшимся французом. В нем было мало общего с тем человеком, которого смутно помнила Эйприл: учтивого, но ненавистного для нее любовника матери.
Тот мужчина был начисто лишен сочувствия к ребенку, остающемуся без единственного близкого ему человека. Тогда Арманду достало хладнокровия наблюдать, как на удаляющейся пристани нью-йоркского порта застыла одинокая, несчастная фигурка двенадцатилетней девочки. Теперь же казалось, что к старости его характер смягчился, хотя, как правило, бывает наоборот - старики вечно чем-то недовольны.
- А теперь, если не возражаете, - Арманд провел Эйприл в столовую, настолько большую, что ее вполне можно было использовать для дипломатических банкетов, - мы слегка утолим голод. Нахожу для себя затруднительным беседовать о делах на пустой желудок. К тому же мне хотелось бы получше узнать вас.
И действительно, за обедом серьезные темы не затрагивались. Лишь когда убрали блюда и подали кофе, Арманд наконец завел разговор, ради которого, по мнению Эйприл, он и пригласил ее в этот вечер.
- Вы уже приняли решение относительно работы у нас, в "Горизонтах власти"? - поинтересовался он для начала.
- Если честно, то у меня не было возможности подумать над этим как следует.
- Я предполагаю, что после всего сказанного и сделанного первым вашим порывом станет отказ. - Арманд помолчал. - Но я, если позволите, хотел бы просить вас все же дать согласие.
Эйприл опустила чашку, которую поднесла было к губам.
- Простите, но я более чем удивлена. Минуту назад я готова была поклясться, что вы пригласили меня именно затем, чтобы уговорить отказаться от "Горизонтов власти".
Арманд слегка наклонил голову и сдержанно улыбнулся.
- Если разрешите, я постараюсь объяснить. Видите ли, я очень любил вашу мать. "Горизонты власти" для нее были не просто бизнесом - это было ее призвание. Она помогла огромному количеству людей, огромному количеству организаций. Никто из них не мог бы достичь желаемого, если бы не вдохновенное руководство Рины.
Он умолк, сделал маленький глоток кофе и снова заговорил, но уже медленнее, словно что-то мешало ему:
- У меня двое детей. Кристиан и Изабель. Оба они по-своему необычны, но ни один из них, боюсь, э-э-э… - Арманд пожал плечами, на лице его появилась печаль. - Я хочу сказать: ни мой сын, ни моя дочь не кажутся мне подходящей заменой вашей матери у руля "Горизонтов власти".
- Отчего же?
- Рано или поздно вы все равно об этом услышите, так что я могу не скрывать от вас истинного положения дел. Многие годы между мной и моим сыном нет, мягко говоря, взаимопонимания. - Арманд сокрушенно покачал головой. - Я никогда не понимал своего сына. Знаете, он всегда очень скрытен и, я бы сказал, равнодушен. Но в последнее время его, как мне кажется, увлекла работа в "Де Севиньи Лтд.", и в конце концов я надеюсь сделать Кристиана своим наследником. "Горизонты власти" никогда его не интересовали, и совсем не удивительно, что Сабрина не завещала их Кристиану.
- А ваша дочь?
Арманд отрицательно покачал головой.
- У Изабель прекрасная голова, но у нее напрочь отсутствует дисциплина. Она всегда выбирает "не ту компанию", так, кажется, у вас говорят? Ее выбор друзей оставляет желать лучшего. Сказать по правде, - в голосе Арманда зазвучала горечь, - она доставила мне чрезмерно много сердечной боли и беспокойства за последнее время. Вы, разумеется, читали великого английского драматурга Шекспира?
Эйприл утвердительно кивнула.
- Как это ни печально, но в последнее время я все больше чувствую себя в роли несчастного короля Лира: "Во сколько раз острей зубов змеиных детей неблагодарность жалит!"
- Понимаю. - Эйприл видела в Арманде человека драматического склада, не стесняющегося, если того требовали обстоятельства, проявлять свои эмоции. - Но какое отношение это имеет к деловым способностям вашей дочери? Не в пример вашему сыну, Изабель представляется довольно эмоциональной натурой. Если страстность - необходимое условие руководства компанией, то это как раз то, чем она обладает в полной мере.
- Страсть нуждается в коррекции. - Речь Арманда текла ровно и плавно. - Темперамент моих детей - это две крайности: с одной стороны - лед, с другой - пламень. А я стремлюсь найти нечто среднее, сочетание страсти с благоразумием. - Он поставил подбородок на сложенные в кулак руки. - Именно поэтому вы так поразили меня.
- Простите, но что вы обо мне знаете, месье?
- Я навел кое-какие справки, дорогая. Я знаю, что вы успешно начали и ведете собственное дело и что вы весьма уважаемы среди своих коллег, которые высоко ценят вас как большого специалиста, к тому же вас обожают ваши сотрудники и друзья.
Эйприл покручивала чашку на столе. Похоже, ее прошлым интересуются все, кому не лень: полиция, ФБР, Блэкторн. А теперь вот и Севиньи. Хотелось бы ей знать, как далеко они зашли в своих проверках? Как глубоко им удастся копнуть?
- Если бы я знала о вас столько же, сколько вы знаете обо мне, я была бы счастлива, - сказала Эйприл с некоторым раздражением.
- Готов предоставить вам такую возможность. Это, кстати, входило в мои планы относительно нашей встречи. - Арманд с готовностью развел руки в стороны. - Прошу, спрашивайте меня о чем угодно.
- Извольте. - Эйприл глубоко вдохнула и пристально посмотрела на Арманда. - Не хотите ли для начала поведать мне, почему вам вздумалось разлучить мать с ее единственным ребенком?
Арманд выдержал ее взгляд.
- Этому нет оправдания. Я был молод и эгоистичен. Наверное, то же самое можно сказать и о Сабрине. Она заставила меня поверить в то, что вы с ней не были… - Он осекся и пожал плечами. - Ну хорошо. Скажем просто: она ухватилась за возможность убежать от жизни, полной лишений, от жизни, которая никогда ее не устраивала. И я и она считали, что, определив вас в престижный частный пансион, мы обеспечиваем вам условия, которых в детстве ваша мать… - Он помолчал. - Но на самом деле тогда вы, конечно, более всего нуждались в родительской любви, в семье, в доме… Сейчас, глядя в прошлое, это гораздо проще понять.
Арманд замолчал, глядя на Эйприл с сочувствием, словно выгравированном на его аристократическом лице.
- Если еще не слишком поздно, я хочу предложить вам то, чего лишили вас в детстве. Говорю это совершенно искренне. Конечно, прошлое нельзя стереть и забыть, но попытаться исправить свои ошибки никогда не поздно. И я знаю, что сейчас Сабрина, будь она жива, поддержала бы меня.
Арманд наклонился над столом и бережно взял Эйприл за руку. О, как холодны были его ладони!
- Приходите и работайте с нами, Эйприл. Прошу вас. Жизнь предлагает вам новый сюжет. И я умоляю вас дать мне шанс, прежде чем сойти в могилу, искупить ошибки прошлого.
Эйприл почувствовала, что вся дрожит. Раскаяние Арманда казалось в высшей степени правдоподобным. Искренность его слов затрагивала за живое. Он смотрел ей прямо в глаза, и она вдруг совершенно иначе взглянула на Арманда. Так когда-то, по всей вероятности, глядела на него Рина.
- Мне необходимо подумать. До вчерашнего дня ничего подобного я и представить себе не могла. И потом, у меня свое дело в Бостоне. Как быть с ним?
- Но у вас же есть компаньон? Без сомнения, какое-то время он справится с делами и без вашего участия. Думаю, месяц-другой, и вам станет ясно, как поступить. Сначала приглядитесь, попробуйте, а потом уж решайте. Отказаться вы успеете всегда.
- Вряд ли это понравится Изабель. Если она ожидала…
- Изабель всегда слишком многого ожидает.
Не найдя, что ответить, Эйприл развела руками. Отношения в семье Севиньи по-прежнему оставались для нее не совсем понятными.
- В любом случае останьтесь на несколько дней. У вас же масса нерешенных вопросов, на которые вы, уверен, хотели бы получить ответы. И относительно "Горизонтов власти", и относительно вашей матери. Вы ведь знали ее недостаточно хорошо, не так ли? - добавил Арманд нейтральным тоном.
- Разумеется.
- Она была непростой женщиной. Я искренне любил ее, в этом трудно усомниться даже постороннему. Но временами Сабрина бывала и… - он запнулся, как бы подбирая подходящее слово, - …невыносимой.
Эйприл ждала. Она надеялась, что Арманд также подробно разовьет тему, как он сделал это, говоря о своих детях, но вместо продолжения он лишь еще раз пожал плечами.
- Думаю, вам будет интересно познакомиться с местом, где жила ваша мать. Это лучший способ узнать человека поближе. Я дам вам ключи от квартиры Сабрины. Там все осталось так, как было при ней.
Эйприл с удивлением подняла брови:
- Вы хотите сказать, что Рина жила не с вами?
Арманд усмехнулся и тряхнул головой.
- Нет, вижу, я недостаточно ясно выразился. Конечно, Сабрина жила со мной, но у нее еще было и собственное гнездышко. Небольшая квартира в Верхнем Вест-Сайде. Вначале там располагалась штаб-квартира "Горизонтов власти", но потом компания выросла настолько, что Сабрине пришлось открывать настоящий, большой офис. Она оставила эту квартиру в качестве, так сказать, личного кабинета, где можно в одиночестве подумать, поработать над планами, помедитировать. - Арманд развел руками. - Она обычно называла это место "Мое убежище".
- Иметь которое очень важно для любой женщины, - улыбнулась Эйприл.
- Да, обычно мне все женщины говорили то же самое. Я мог бы сам показать вам ее квартиру, но, думаю, будет лучше просто дать ключи. Понимаете, я там чужестранец. Естественно, мне уже пришлось заглядывать туда после трагической гибели Сабрины - просмотреть бумаги, разобрать кое-какие дела, но я оставил все так, как было при ней.
Эйприл догадалась, что речь идет о той самой арендованной квартире, которую упомянул адвокат, о той самой, что считалась собственностью "Горизонтов власти", а стало быть, и частью наследства Рины, завещанного ей. И еще она подумала, этично ли было со стороны Арманда просматривать бумаги и другие личные вещи в квартире Рины? Арманд, вероятно, считал себя вправе поступать подобным образом. А учитывая все скорбные обстоятельства, можно предположить, что там побывала и полиция.
- Мне бы хотелось посмотреть квартиру, - сказала Эйприл.
- Прямо сейчас? Сегодня вечером? Думаете, это поможет вам принять решение относительно "Горизонтов власти"?
Эйприл ответила утвердительно. Прежде чем что-либо решать, надо попытаться лучше узнать Рину.
- Я распоряжусь, чтобы мой водитель отвез вас туда, как только мы допьем кофе. - Арманд протянул ей связку ключей, которые за минуту до этого достал из кармана пиджака. - По-моему, здесь ключи и от внешних, и от внутренних дверей. Там есть привратник Я позвоню ему, и он будет вас ждать.
- Спасибо, - поблагодарила Эйприл.
- Ради Бога, живите там сколько захотите. В конце концов, фактически эта квартира теперь принадлежит вам. И помните, если вы решите работать с нами, вам нужно будет подыскать более основательное жилище.
"Как странно, - подумалось Эйприл. - Все выглядит так, словно я унаследовала жизнь своей матери: сперва ее работу, а теперь вот и квартиру. Осталось только умереть таким же образом".
Глава 8
"Ненавижу отца!" - бормотала про себя Кейт де Севиньи, поднимаясь в лифте в квартиру, где раньше жила ее бабушка, "бабуля", как она ее называла. Кейт повторяла эту фразу, точно молитву, с того самого момента, как, сбежав из дома, где жила с отцом, села в такси. Таксист посмотрел на девочку с недоверием, но после того как Кейт вытащила из кармана джинсов полную горсть монет, довольно быстро отвез ее по адресу.
"Проклятый бездельник!" - добавила Кейт, выходя из лифта на одиннадцатом этаже и торопливо направляясь по коридору к бабулиной квартире. То есть к бывшей бабулиной квартире.
"Мне плохо без тебя, бабуленька!" - подумала Кейт.
Было почти десять часов вечера. Папочка присвистнет, когда, вернувшись домой, обнаружит, что ее нет. Ну и отлично! Быть может, он хоть тогда по-настоящему забеспокоится. Ей хотелось, чтобы он обзвонил все больницы и морги. Чтобы все полицейские города бросились искать худенькую семиклассницу с темно-каштановыми волосами, ненавидящую своего отца.
Черта с два они ее найдут!
Войдя в квартиру, Кейт сразу же направилась в просторную гостевую спальню, в которой обычно устраивала ее бабушка. Бросив там свой ранец, девочка заглянула в бабушкину комнату посмотреть, что они там уже успели натворить.
Оглядев комнату, Кейт сразу же поняла - здесь побывали чужие. Бабуля всегда была очень аккуратна. Каждая вещь у нее знала свое место. Теперь же почти все лежало как попало.
"Ну что за кретины! - подумала Кейт. - Зачем им понадобились ее вещи?"
Последние два года бабуля часто и надолго наведывалась в Нью-Йорк, а стало быть, ее квартира превратилась в убежище и для Кейт. Она даже иногда прогуливала школу, чтобы навестить бабушку. И самое классное было в том, что никто об этом не знал. Отец не любил бабушку и вечно за ее спиной говорил о ней гадости. Кейт подозревала, что бабушка тоже не очень-то жаловала отца, но при этом оставалась предельно деликатна. Бабуля как никто иной понимала Кейт. Она с искренним сочувствием выслушивала жалобы внучки на свою несчастную судьбу.
О, бабуля была такой замечательной слушательницей!
Как несправедливо, что ее уже нет!
Все в этом мире несправедливо.
Кейт пришла к столь неутешительному выводу два года назад, когда ее мать погибла в автомобильной катастрофе. До того дня она и не подозревала, что люди, которых ты знаешь и любишь, могут умереть. А теперь, глядя на все творящиеся вокруг гнусности, ей день ото дня становилось очевиднее - справедливость не стояла в верхних строчках списка благодеяний, которыми Господь одарил человечество. Если, конечно, допустить, что все от Бога, чему Кейт верила уже не вполне.
Но смерть бабушки это не ужасный несчастный случай. Ее убили. Застрелили, как в телевизоре. Отец говорил, что бабушкин убийца - настоящий профессионал, которому, вероятно, заплатили. Хотя никто не знает, кто заплатил и почему. Поэтому полиция пока разводит руками. Не исключено, что им никогда не раскрыть этого преступления. Бабулю убили, а преступник все еще на свободе, и никому до него дела нет.
Но Кейт решила сама заняться расследованием. Она вернулась в спальню и расположилась на кровати. Обмотавшись бабушкиным шерстяным платком, девочка извлекла из ранца свой компьютер-ноутбук и, включив его, решила, что будет записывать свои наблюдения. Это поможет не упустить даже самые малозначащие на первый взгляд детали.
"Загадка убийства бабушки" напечатала Кейт первую строчку нового файла. Она прочла написанное и покачала головой. Ей представилась седовласая леди в кресле-качалке, с вязаньем на коленях, которую прибила палками банда подростков. Бабуля, вне всякого сомнения, была бабушкой, но выглядела совсем иначе.
Кейт стерла этот заголовок.
"Смерть на подиуме" набрала она новое название. Вот так гораздо лучше.
Кейт разузнала о стрельбе у Долорес, бабушкиной секретарши, которая, поминутно понукаемая ею, рыдая, выдала все что знала. Если у Долорес подробности вызывали отвращение, то для Кейт было просто необходимо узнать марку пистолета (о чем Долорес не имела ни малейшего представления) и характер пулевого ранения в бабушкином черепе (за этот вопрос Долорес просто выбранила Кейт и сказала, что никак не ожидала такой кровожадности от двенадцатилетней девочки).
Но Кейт необходимо узнать все. Она страстно желала, чтобы мир открылся ей. Больше всего, конечно, Кейт привлекало прекрасное - Метрополитен-музей со своей изящной живописью и публичная библиотека Нью-Йорка, хранящая во множестве самые разнообразные собрания сочинений, были местами ее постоянных паломничеств. Кейт лелеяла мечту стать писательницей. А значит, и это она прекрасно понимала, музеями и галереями ей не обойтись: чтобы понять человеческую натуру, надо узнать и о темной стороне жизни. Увы, но стать великим писателем, не узнав, чем живут твои персонажи, невозможно.
Бабушка считала, что каждый писатель должен вести дневник. Она подарила Кейт толстую тетрадь в роскошном кожаном переплете, на котором было вытиснено полное имя внучки: Кэтрин Мари-Клауди де Севиньи.
Великолепная тетрадь! Но свое имя на ней Кейт ненавидела всей душою, как, впрочем, и своего отца, давшего ей это имя. Так издеваться над собственным ребенком! Неудивительно, что ровесники смеются над ней. А Барни Чассен как-то сказал Кейт: "С таким именем тебе в самую пору быть ведьмой или лесбиянкой!"